CC BY
249
История взаимоотношений Русской Православной Церкви (РПЦ) и государства подтверждает важность роли церкви в политическом, экономическом, правовом и культурном укладе России.
Значение и актуальность изучения вопросов роли вероисповеднического компонента в жизни общества так мотивирует в одной из своих многочисленных работ В. И. Жуков: «... нельзя изучать социальные вопросы, тем более прогнозировать развитие событий без учета религиозного фактора, который по-разному, но всегда ощутимо проявляется в социальной истории и политическом развитии государства».
Рассматриваемый нами исторический период — XIX столетие — монархический период в истории российского государства и полностью синодальный в истории Рус-
ской Православной Церкви. Государственная власть в этот период считалась богоданной, на деле сочетая духовный авторитет с самодержавной авторитарностью.
Взаимоотношения государства и церкви в XIX столетии в области социальной политики представляли из себя хорошо развитую систему социальных мероприятий церкви и государства, что было обусловлено тем фактом, что абсолютное большинство членов российского общества XIX века, — от императора до крепостного крестьянина, — осознавало свою безусловную принадлежность к соборной православной церкви, в которой каноническими правилами жизни для каждого христианина установлена обязанность жертвовать и благотворить. Именно поэтому в XIX веке благотворение не было особой привилегией избранного класса, благотво-
А. Г. Семашко Синодальный XIX век в истории отношений государства и РПЦ
рителями становились императоры и их жены, мещане, купцы и другие категории населения России. При этом благотворили все выше перечисленные как в качестве частных лиц, так и в качестве создателей-организато-ров (учредителей — совр.) государственных или общественных заведений для оказания разного рода социальной помощи. Христианская благотворительность, милосердие, меценатство пропагандировались регулярными публикациями отчетности по этому направлению общественной, государственной и церковной деятельности.
Главной чертой отношений светской и духовной власти в России XIX столетия был абсолютный контроль государства за жизнью церкви.
Ни один серьезный вопрос по управлению церковью не мог быть решен без одобрения императора, а на местах — без согласования со светской администрацией губерний и земель. Православная церковь XIX века была, по сути, государственным институтом. Святейший Синод и «око государево» в нем — обер-прокурор — выполняли роль передаточного звена в исполнении «наместника Бога на Земле».
В XIX веке РПЦ представляла собой хорошо развитый социальный институт с разветвленной системой управления, множеством всевозможных комиссий, комитетов и контор по различным направлениям церковной жизни: миссионерской, учебной, благотворительной, хозяйственной, статистической, церковно-археологической, причем как на уровне центрального управления, так и в епархиях.
Основой церковно-административного деления России в XIX веке были церковные округа — епархии, границы которых были приведены в соответствие с губернскими. К началу XIX века в России числилось 37 епархий, к началу реформ епархий насчитывалось уже 57 (для сравнения в 2000 году — 130 епархий), православного населения — более 52 млн человек, а в 1890 г. — более 60.
Епархии подразделялись на духовные правления, а те в свою очередь на благочи-
ния, в непосредственном ведении которых находилось до 30-ти церковных приходов, которые являлись наиболее мелкой церковно-административной территориальной единицей. Церковь сохраняла свой суд, имела широкую сеть духовно-учебных заведений для подготовки сыновей священно- и церковнослужителей. Главу епархии назначал император из трех кандидатов архиерейских чинов, предлагаемых Синодом. При епархии находилась консистория, которая ведала назначением и смещением священнослужителей, а также привлечением их к церковному суду за правонарушения по должности. На правах епархий находились управления придворного и военного духовенства.
До конца XVIII века за церковными приходами сохранялось право выбирать себе священника, однако на практике в подавляющем большинстве случаев священники в приходы назначались. Павел I отменил формальное право выборности священников. Приходские должности передавались по наследству — как правило, старшему в семье, обязанному закончить духовное училище. Остальные сыновья являлись кандидатами на могущие открыться вакантные приходы. Если у священника были только дочери, то за старшей сохранялось «место», которое занимал ее муж, обязательно из духовной среды и окончивший духовное училище.
В церковной иерархии приходские священнослужители занимали место после монашествующего духовенства.
Церковная иерархия представляла собой следующее:
а) монашествующие (черное духовенство) — епископат и архиереи: патриарх, митрополит, архиепископ епископ; монахи в священническом сане, возглавляющие монастыри (настоятели): архимандрит, игумен, иер-о-монах, монах (инок), иеродиакон — монах, рукоположенный в диаконский сан, послушник — еще не принявший постриг, схимонах монах, принявший на себя особое послушание. В женских монастырях: игуменья — настоятельница женского монастыря, монахиня, послушница.
б) священнослужители (белое духовенство): протопресвитер, священники (протоиерей иерей), диакон (с посвящением в диакон-ский сан), церковнослужители: иподиакон (без посвящения в диаконский сан), причетник (псаломщик, дьячок).
К белому духовенству, по законодательству XIX века (Закон о состояниях. Св. Закон. Т. IX), принадлежали протопресвитеры, протоиереи, иереи (священники), диаконы, а также причетники в звании псаломщика (дьячки). Духовенство разделялось на епархиальное (причты кафедральные, приходские, домовые), военное и морское, придворное, заграничное. Военное и морское духовенство назначалось на должности и управлялось протопресвитером военного и морского духовенства. Придворное духовенство имело своей главой тоже отдельного протопресвитера. Причты заграничных церквей были подведомственны Санкт-Петербургскому епархиальному начальству и Синоду (в настоящее время — это юрисдикция Московского Патриархата). Священник был обязательным членом церковно-приходских попечительств и имел право основывать учреждения, преследующие благотворительные цели (богадельни, школы, братства, попечительства). В городских думах и земских собраниях священники участвовали в качестве уполномоченного духовного начальства. Также они несли ответственность за акты гражданского состояния православного населения государства.
Духовенство, на основании действовавших в XIX веке законов, считалось привилегированным классом российской империи. Оно освобождалось от телесных наказаний, воинской повинности и всех личных податей. Дома церковно- и священнослужителей и строения, принадлежавшие архиерейским домам и монастырям, были свободными от воинского постоя, поземельного сбора и городских повинностей. Духовенство имело право приобретать и отчуждать наравне с другими гражданами земли в городах и селах. Средства содержания белого духовенства в XIX веке складывались из казенного жалования, зе-
мельных наделов, свободных от налогов, добровольных приношений прихожан.
К черному духовенству в России XIX века относились монашествующие: послушники, монахи, иеродиаконы, иеромонахи, игумены, архимандриты, епископы.
Являясь составной частью системы институтов РПЦ, монастыри подчинялись верховной власти Святейшего Правительствующего Синода и российского императора. Самые древние и знатные обители имели статус ста-вропигиальных (т.е. в непосредственном ведении Синода), остальные монастыри имели положение епархиальных, т. е. находились в ведении местного архиерея. Монастыри различались также на штатные и заштатные. Первые получали пособие от казны, вторые существовали за счет пожертвований верующих, доходов от имущества и монашеских трудов. Штатные монастыри разделялись на 3 класса, соответственно сумме казенных пособий и престижности. В XIX веке классность монастыря была показателем его знатности. Среди первоклассных монастырей особое положение занимали лавры. Юридическое положение монастырей и монашествующих определялось «Сводом законов Российской империи». Монастыри имели право на обладание отводимыми им земельными наделами, но не могли их продать, а только сдать в аренду. Монастырям запрещалось владеть населенными имениями.
В 1825 г. монастырей насчитывалось 476. В течение XIX века количество их увеличилось на 78%, а количество в них находившейся монашеской братии неуклонно возрастало: в 1825 г. — 11 080 человек, в 1860 г. — 21 802 человека, в 1900 г. — 58 283 человека.
Прослойка выходцев из дворян играла в монашестве заметную роль. В печати XIX века распространен термин «монахи-аристократы». Среди монахинь в XIX веке известны имена: графини М. Н. Толстой (сестры Л. Н. Толстого), монахини Евгении (дочери московского сенатора С. Н. Озерова и внучки князя Мещерского), монахини Митрофа-нии (в миру — баронессы П. Г. Роден), настоятельницы Псковского монастыря Анас-
тасии (в миру великой княгини Александры Петровны).
Монастыри обладали большой притягательной силой для крестьян. Кроме чисто религиозных мотивов, имело значение то, что, приобщаясь к монастырской жизни, крестьянин поднимал свой социальный статус. Также монашество избавляло от голодовок, которые постоянно преследовали крестьянина в мирской жизни. В середине XIX столетия крестьянская прослойка в монашестве была еще невелика, но это потому, что крепостное право и различные сословные ограничения прочно удерживали крестьянина в деревне. И все-таки уже тогда некоторые монастыри имели крестьянский облик. Например, «мужицкой обителью» называли Валаамский монастырь. Выходец из тверских крестьян Дамаскин был настоятелем Спасо-Преображенского Валаамского монастыря с 1839 по 1881 г. Всего он прожил на Валааме более 60 лет. Преемником Дамаски-на стал Ионафан, вышедший из среды московских рабочих.
Уникальность XIX столетия отечественной истории заключается в том, что он явился единственным в своем роде вековым синодальным периодом РПЦ.
С первых шагов своего существования на Руси православие утверждалось как религия, тесно взаимодействующая с государством. Церковь способствовала процессу соединения русских земель, вносила существенный вклад в борьбу с внешней угрозой, помогала светской власти решать задачи, в целом совпадающие с общенациональными интересами. Она выступала как крупный собственник земли, чинила судопроизводство, исполняла ряд важнейших государственных функций, что обусловило превращение православия в официальную идеологию.
Православная Церковь XIX века была институтом, тесно связанным с государственными структурами.
Государственно-церковные отношения в области социальной политики определялись в XIX веке каноническими правилами жизни православного христианина, которые обязы-
вали жертвовать, благотворить, быть милосердным. Свой христианский долг выполняли все: от крепостного крестьянина до государя-императора. Именно по причине возрастания престижности благотворения в XIX веке наблюдается активное развитие всех форм социального служения под сенью РПЦ: государственной, общественной и частной.
«Огосударствление» Православной Церкви в XIX веке не укрепило, а ослабило ее позиции. Союз православия и самодержавия обусловил связь революционно-демократического с распространением антицерковно-го, антирелигиозного движений. Церковная реформа 60-70-х годов XIX столетия, носившая долгосрочный и многоцелевой характер, наряду с другими преобразованиями Александровской эпохи, готовилась не церковью, а государством. В самой церковной среде в конце XIX — начале XX века возникли различные течения, стремившиеся к «обновлению» православной церкви, к поднятию ее авторитета и морального уровня духовенства. Уже в конце XIX века стали выдвигаться в церковной и околоцерковной среде требования освободить православную церковь от жесткой опеки государства, в частности, превратить Синод в «Синодальное правительство Всероссийского собора», не зависимое от светской власти. Высказывались мысли и необходимости восстановления патриаршества в России.
XIX век — составная часть Синодального периода РПЦ — был разрушительным для нормального развития религиозной жизни верующих. В огосударствлении РПЦ лежат истоки ее трагедии в XX веке. Безусловно, отрыв общества от православных традиций в XIX столетии был в зачаточном состоянии, а истоки его следует искать в событиях эпохи Петра I, а именно: в устранении патриаршества и фактическом признании царя главой церкви, когда понятие патриотизма наполнилось совершенно новым содержанием — внерелигиозным: Ярослав Мудрый, Александр Невский, первый царь Алексей Михайлович Романов неразрывно связывали любовь к Родине с православной верой; от-
правляясь на защиту Отечества, князья просили благословения у духовников, у старцев и подвижников веры. Начиная с Петра I, это воспринималось лишней символикой, хотя и Петр I и все следующие за ним императоры были патриотами своего земного Отечества.
История православной церкви и ее взаимоотношений с российским государством свидетельствует о неоспоримой роли веро-исповеднического компонента в политической, социальной, культурной и духовной жизни общества. В многонациональной России XIX в. православие исповедовала большая часть населения. Как и сейчас, влияние православия не распространялось на ту часть населения страны, которая исповедовала католичество, протестантизм, мусульманство, иудаизм и другие религии, кроме того среди русского населения насчитывались миллионы «отпавших от православия», старообрядцев и сектантов. Следствием раскола в церкви в результате вестернизации национальной культуры стало различное отношение к православной церкви со стороны различных слоев общества. В этих условиях церковь находила поддержку и понимание, прежде всего, в среде крестьянства, мещанства, купечества и духовенства. В отношении крестьянина к священнику продолжало сказываться осознание зависимости в решении многих жизненных вопросов: регистрация рождений, браков и смертей, участие в церковноприходской жизни. Отчасти поэтому церковь оставалась рычагом царского самодержавия, оказывавшим влияние на умы крестьянства, используя его непросвещенность и вероисповеднические обязанности. Духовенство, которое канонически должно было доносить и поддерживать среди своей паствы традиции православного миропонимания, к концу столетия утратило свои привлекательные позиции в среде значительной части крестьянства и демократической интеллигенции.
Заимствованный у Запада подход к решению проблем, возникавших у государства во взаимоотношениях с церковью, породил бюрократический характер управления ею, превратил пастырское служение в род государственной службы, священнослужителей — в чиновников, выполняющих полицейские функции. В конфессионально-смешанной империи вероисповеднические поступки императоров XIX века часто выглядели неоднозначно. С точки зрения строгого канонического взгляда было исключено, чтобы православный царь посещал неправославные церкви или нехристианские молитвенные дома и участвовал в богослужениях. Однако иногда внутриполитическая ситуация вынуждала эти каноны нарушать. Павел I попытался соединить корону православного императора с крестом католического ордена, при этом не задумываясь о последствиях и целесообразности такого шага. Царь Александр III посещал буддистские дацаны и оставался там на богослужениях. Царь Николай II также во время мировой войны посещал католические церкви, иудейские синагоги, мусульманские мечети, присутствовал на богослужениях, целовал католический крест. С точки зрения церкви эти факты — нарушение канонов православия. Однако в качестве главы надконфессиональной империи российские императоры были обязаны поступать именно так.
Задачи и деятельность церкви и государства в XIX веке в области решения социальных вопросов совпали в стремлении совершать каждодневное насущное служение и осуществлять Божественную спасительную миссию церкви. В это время имели место следующие области соработничества государства и церкви: материальная помощь нуждающимся, общественное призрение, повышение образовательного уровня населения, воспитание патриотических чувств, влияние на развитие отечественной культуры.
