CC BY
60
ISSN 1997-0803 * Вестник МГУКИ * 2012 * 6 (50) ноябрь-декабрь ^ Примечания
1. Дюркгейм, Э. О некоторых первобытных формах классификации / Э. Дюркгейм, М. Мосс // Общество. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. — Москва, 1996. Оля Б. Боги Тропической Африки / Б. Оля. — Москва, 1976. — 267 с.
173 Тайные сообщества. Обряды инициации и посвящения. — Москва; Санкт-Петербург, 1999.
^синхронизация пространства и времени
в архаичной и информационной культурах
Л. Н. Волобуева
Московский автомобильно-дорожный университет (МАДИ)
В статье прослеживаются особенности трактовки проблем пространства и времени в архаичной и информационной культурах. Рассматривается феномен синхронизации понимания времени в сознании человека древности и современности; корреляция между универсальным представлением о мире и представлением о множественности, фрагментальности, мультиверсности. Ключевые слова: культура архаики, информация, информационная культура, нарратив, пространство, время, пространственно-временной континуум, реальное время.
The article is devoted to the specific of treatment of problems of the space and the time in the archaic and informational cultures. It is reviewed the phenomenon of synchronization of comprehension of the time in the mind of the ancient man and of the modern man and correlation between the universal representation of the world and the concepts of the plenty, fragmentation and multiversity.
Key words: archaic culture, information, informational culture, narrative, space, time, space-time continuum, real time.
Стремление человека познать самого себя, свои возможности, свое предназначение, найти способы общения с окружающим миром возникло одновременно с пробуждением самосознания и исторически уходит в глубокую древность, в свою очередь способствуя возникновению различных типов (видов) мировоззрения. Среди них магия, мифология, религия, философия, наука, художественное мировоззрение и др., породившие свойственные данной эпохе формы разумности и соответствующие культурные типы. В.С. Библер отмечал, что «накануне XXI века европейская культура как некое "многоместное множество" сосредоточивается на различных вопросах,
однако хотелось бы получить ответ на один из них: "Что означает понимать..." — себя, других людей, вещи, мир?» (1, с. 60).
В оценке современного состояния культуры преобладает нарратив, то есть вербальное изложение процессов самовыражения в бытии, который утверждает, что различие между миром субъектов и миром объектов все больше стирается. Таким образом, исчезает модель, опирающаяся на доминанту разума в развитии человеческого сообщества. Один из видных современных мыслителей Бруно Латур утверждает, что природы больше нет, вокруг света некуда ездить: «...с каждым днем становится яснее, что от бесконечного мы вновь вернулись к конечно-
36 1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 6 (50) ноябрь-декабрь 2012 36-40
му или, вернее, вернулись к множественности, к сложности, к взаимопроникновению» (3, с. 21). Будучи специалистом в исследовании естественных наук и автором понятия гуманитарное естествознание, он утверждает, что мы от бесконечного и универсального представления о мироустройстве, о мире Декарта как единстве двух субстанций: протяженной (rex exstensa — материальный мир) и мыслящей (rex cogitans — духовный мир) (2), о природе как совокупности первичных и вторичных качеств (5, с. 78—582) переходим к представлению о множественности, фрагментарности, мультиверсности. Получается, что вопреки научной революции, человечество вновь ориентируется на модель Аристотеля: деление мира на надлунный и подлунный — архаизмы, которые, казалось бы, полностью исчезли из языкового оборота. То есть сознание человека современного коррелируется с архаичным сознанием.
Сознание человека — носителя архаичной культуры — структурировалось оппозицией «космос — хаос» и «сакральное — про-фанное». Космос — хаос воспринимались как реальность в ее непрерывных взаимообращенности и взаимопревращении. Анализ мифов показывает, что в качестве одной из особенностей архаичного мышления можно назвать всеобщее оборотничество, когда все переходит во все, все противоположности совпадают, но и любому единству свойственно многообразие. Сам человек был встроен в хаотично-космический мир. Отсюда нерасчлененность и смазанность внутреннего душевного и внешнего природного мира, практически отсутствие представления о микро- и макромире, тем более их противопоставление.
Двоякое измерение реальности проецировалось на восприятие пространства и времени. Пространство и время в сознании человека архаики существовали как сходные, и даже — как неразличимые понятия. Различия между ними, которые все же можно обнаружить, весьма относительны, соответственно, и неустойчивы различия
^ Теория и история культуры
внутреннего (души) и внешнего (природы, мира). В отличие от современного человека, который соотносит свое местоположение с самим собой, древний человек идентифицировал себя через душевную связь с сакральным центром. Эта связь выражается в способности человека ориентироваться в профанном мире, причем каждое направление из центра образует радиус, следовательно, пространство неизбежно круглится, образуя круг бытия, обрамленный хаосом. Чем дальше от центра, тем более уязвим человек, потому что хаос проникает внутрь космоса-упорядоченности (так называемые проклятые места), то есть пространство не является однородным, в отличие от естественнонаучного мировосприятия.
Так же неоднородно протекает время. Налицо своего рода «теория относительности»: человек живет с различной степенью интенсивности, с внутренней напряженностью и, как следствие, время внешнее неразделимо со временем внутренним. Но время циклично (круговорот, круг, колесница), потому что связывало сложившиеся формы предсказуемого, социально упорядоченного символического поведения, то есть обеспечивало ритуальный образ жизни. Время обеспечивало ритмичную повторяемость настоящего, поэтому никак не фиксировалось, но это позволяло человеку прийти к самоощущению, самоактуализации, определенности, а не потеряться во временном потоке.
Опыт традиционных культур, не ведающих линейности времени, это, прежде всего, опыт борьбы с историей, опыт жизни в настоящем без будущего. Такое сращенное с прошлым настоящее напоминает игру со временем у Г. Маркеса в романе «Сто лет одиночества» и Х. Кортасара в романе «Экзамен». Культурное пространство, созданное этими двумя современными латиноамериканскими писателями, близко мироощущению человека архаичной культуры, для которого нет прошлого и будущего, а есть только настоящее. Для такого типа культуры наивысшей ценностью является традиция, а сутью традиции является преемствен-
ISSN 1997-0803 * Вестник МГУКИ . 2012 . 6 (50) ноябрь-декабрь ^
ность. Традиция выступает хранительницей и транслятором информации, поэтому дает ответы на все экзистенциальные вопросы. Отсюда представления человека архаики о смысле жизни — просто быть на своем месте в мироздании, участвуя в космической игре жизни и смерти. Но для этого необходимо было органично вписаться в круговорот времен.
Только в эпоху Возрождения цикличность времени начинает ощущаться как безысходность, как некая космическая скука. Норма повторения перестала восприниматься как благо, как средство устойчивой самотождественности в сакрально упорядоченной действительности. Окончательно утверждается представление о линейности времени в так называемую эпоху Нового времени. Именно в этот период и время, и пространство реф-лексируются как фундаментальные параметры бытия, которые могут рассматриваться как автономные (И. Ньютон), как взаимозависимые (Р. Декарт), как координата континуума (А. Эйнштейн), но, в любом случае, как объективное начало, дающее возможность фиксировать процессы, происходящие в микромире.
Современное состояние культур свидетельствует о том, что человек может сделать очень многое на пути овладения временем: он научился считать время, планировать его, управлять им, превращать его в своего союзника, он может даже управлять временем, но пока не может победить его. Тем не менее желание победить время свойственно современному человеку так же, как и древнему.
Сегодняшняя культура квалифицируется как культура информационного общества и рассматривается как качественно новый период цивилизации и как четвертый этап информационной революции (начиная с возникновения человеческой речи). Этот тип культуры начал осмысливаться теоретиками в 80-х годах ХХ века. Информация рассматривается как мера неоднородности распределения материи и энергии в пространстве и времени; как мера изменений, которые сопровождают все протекающие в мире
процессы; как фактор развития от низшего к высшему в природе, обществе и процессе познания. Мозг человека посредством органов чувств получает огромный объем информации. Информация становится материалом для мышления. По словам Тоффлера, складывается «суперсимволическая система создания общественного богатства», основанная на умственных способностях человека. Теоретические знания как неисчерпаемый, универсальный и демократический по своей природе капитал и реализация времени становятся высшей ценностью.
Одним из базовых понятий информационной культуры является термин «виртуальная реальность» (Virtual Reality (VR)), который первоначально сформулировал Джерон Лениер (Jaron Lanier) в 1989 году. Но, если вспомнить о существовании мира фантазий, сказок, мифов и преданий архаичной культуры, то можно сказать, что идея виртуальной реальности зародилась очень давно. Правда, фантазии так и оставались фантазиями и вымыслом, пока не появились компьютеры, которые спровоцировали появление качественно иного вида бытия. Однако едва войдя в виртуальный мир, современный человек начинает поиск его границ, пытается сориентироваться в пространстве-времени глобальной культуры.
В сознании современного человека, согласно западноевропейскому стилю философствования, категория времени имеет принципиальное значение для метафизики присутствия. Современная философия указывает на привилегированное положение сознания относительно мира и привилегированное положение настоящего момента времени. Например, Ж. Деррида, интеллектуальный лидер так называемой «Парижской школы» (1980—1990), основную идею времени выразил следующим образом: все в человеческом мире случается в рамках культурных горизонтов, смыслом жизни является временной ритм, который представляет собой синтез пространственно-временных характеристик — здесь и сейчас. Время в виде моментов «сейчас», которые взаимозависимы и
взаимообусловлены, находится в движении и обеспечивает пространственную и временную мультипликацию.
Ж. Деррида в работе «Поля философии» (1972), анализируя хайдеггеровское «Бытие и время», указывает на сохранение противоречий философской трактовки времени, заложенной еще Аристотелем. Аристотель стремился ответить на два вопроса: бытий-ствует ли время и какова природа времени. На первый вопрос была сформулирована апория: есть, значит, не может не быть, но изменяется, следовательно, представляет собой невозможное сочетание бытия и небытия. На второй вопрос Аристотель ответил, что время состоит из моментов «сейчас» (nun). Но момент одновременно определяется двумя взаимоисключающими путями: то, чего уже нет, и то, что еще не наступило.
Преодолеть это противоречие пытаются путем соединения апорий с парадоксом пространства, то есть через возвращение к пространственно-временной интерпретации мира. Еще в древнегреческой мифологии существовало понятие «ама», что означало «вместе», «в одно и то же время», которое позволяло совместить последовательность времени и одновременность пространства и являлось условием появления Бытия. В западноевропейской культуре образным выражением этого соединения считается циферблат часов: круг как вечное возвращение одного и того же (метафора Ф. Ницше) при наличии всех моментов времени. Это совмещение есть имманентный синтез пространства-времени, осуществляемый в сознании. Сознание обеспечивает присутствие в мире. В концепции Гегеля о разворачивании мира из активности Абсолютного Духа применительно ко времени выявляется способность сознания реконструировать последовательность течения времени как картину бытия. Разворачивающееся время присутствует только в сознании индивида, осознающего временность своего существования, в отличие от трансцендентального времени, характеристикой которого является вечность как образ пространства. Такое
^ Теория и история культуры
представление позволяет осознать дискретные моменты времени как несущие в себе сходное пространственное содержание и, тем самым, обеспечивающие единство мира и историзм бытования. Современное миропонимание отказывается от линейного осознания времени, предполагающего представление о минувшем и грядущем и, как следствие, отказывается от линейного понимания исторического времени, то есть истории как процесса, необратимо разворачивающегося из прошлого через настоящее в будущее. А значит, по форме время опять возвращается к архаичному образу — циклу.
Основываясь на идее цикличности истории, можно предположить, что постиндустриальная информационная культура вынуждена обратиться к архаическому переживанию времени, что неизменно влечет и пространственную трансформацию. В информационной культуре появилась принципиально иная специфика переживания времени — так называемое реальное время (on-line), подразумевающее синхронизацию передатчика и реципиента. Таким образом, исключаются субъективное переживание длительности, трудовые ритмы, космическое время. Реальное время — это действительность, повседневность, вечное настоящее. Историки и культурологи видят задачу современной культуры в соединении прогресса индустриальной эры со стабильностью традиционных обществ, которые мерят свое существование не веками, а тысячелетиями. Новая культурная форма отказывается от индустриального города, поскольку он перестает быть нужным в эру информационной цивилизации: информация перемещается по эфиру. Возможно, поэтому сейчас наблюдается увеличение пригородного населения в ущерб городскому. То же самое происходит и со временем. Информационная цивилизация не нуждается в синхронизации трудовых усилий, поэтому она постепенно упраздняет одну из главных черт индустриальной культуры — пунктуальность, фиксированность времени. Люди постепенно заменяют механическое
ЖМ 1997-0803 * Вестник МГУКИ . 2012 * 6 (50) ноябрь-декабрь
время более удобным им биологическим.
Так, в информационной цивилизации и время, и пространство человек кроит «по себе». Промышленная эра с ее массовым производством требует коллектива, информационная же, на примере североамериканской цивилизации, распадается на отдельных индивидуумов, каждый из которых защищает и культивирует свою «ина-ковость» в интимной среде — у себя дома. И если индустриальная реальность строится вокруг «фабрики» (как культурного типа), то центром информационной цивилизации выступает частный дом, не нуждающийся в четкой пространственной ориентации. Безусловно, это обеспечивается бурным развитием информационных технологий.
Информационная культура формируется как игровая деятельность, синтезирующая все интеллектуальные, научные, духовные, религиозные, художественные ценности и достижения человечества за все время его существования. Еще Г.Гессе в пророческом романе «Игра в бисер» (1943) писал: «... тысячи душ, совершавшие вслед за мастером фантастическое ритуальное шествие по бесконечным и многомерным воображаемым пространствам Игры...» Теперь подобное проникновение в виртуальные реальности
существенно облегчает компьютерная техника, в сети Интернет охватывающая миллионы людей одновременно.
Современные информационные технологии способствуют возвращению мифологической образной культуры, которая обращена непосредственно к сознанию человека, минуя посредников в виде педагогов и критиков, свойственных культуре, основанной на объективном знании. Еще Платон говорил о высокой ответственности рапсодов, так как понимал силу их воздействия на сознание. Теперь человек вынужден сам подвергать объективному анализу всю информацию, обращенную к его сознанию, выстраивать самого себя, собственное культурное пространство. «По-настоящему ценным оказывается для индивида не "всеобщее", а неповторимо индивидуальное, сугубо личное, актуально данное "здесь" и "теперь"» (4, с. 60). Для каждого конкретного индивида все множество миров существует как виртуальное по отношению к его собственной актуальной повседневности, которая у каждого своя. Таким образом, на основании вышеизложенного мы можем предположить, что современный мир, в известном смысле, представляет собой возвращение к неустойчивости и неопределённости мира древности.
Москва: Из-во Московского уни-
Санкт-
Примечания
1. Библер, В. С. От наукоучения к логике культуры / В. С. Библер. верситета, 1991. — 278 с.
2. Декарт, Р. Начала философии / Р. Декарт. — Москва: СГУ, 2004. — 136 с.
3. Латур, Б. Можем ли мы вернуться на Землю? / Б. Латур // Нового времени не было. Петербург: Изд-во Европейского университета, 2006. — 120 с.
4. Лебедев, С. А. Многомерный человек: онтология и методология исследования / С. А. Лебедев, Ф. В. Лазарев. — Москва: Изд-во Московского университета, 2010. — 95 с.
5. Локк, Дж. Опыт о человеческом разумении / Дж. Локк // Соч. : в 3 т. — Москва: Мысль, 1985. — Т. 3. — 621 с. — (Философское наследие).
