CC BY
190
УДК 94
ББК 63.3(0)+63.3(2)
«ШАРЛИ» КАК КОНСТАТАЦИЯ КРИЗИСА. ВЗГЛЯД ИЗ ФРАНЦИИ*
I Е.А. Осипов
Аннотация. Провал политики мультикультурализма давно стал частью общественного дискурса во Франции. Увеличение числа беженцев, рост исламофобских настроений среди коренных французов, подъем антисемитизма во французских пригородах - составляющие серьезного кризиса национальной и религиозной идентичности. Ситуация вокруг журнала «Шарли эбдо» и в целом события января 2015 г. во Франции стали ярким проявлением этого кризиса. В статье на основе работ современных французских интеллектуалов анализируются изменения, происходящие внутри французского общества, и возможные пути выхода из сложившейся ситуации.
Ключевые слова: «Шарли эбдо», мультикультурализм, кризис, равенство, терроризм.
302
"CHARLIE" AS CRISIS ASCERTAINING. THE VIEW FROM FRANCE
| Eu.A. Osipov
Abstract. The failure of the policy of multiculturalism has long been part of the public discourse in France. The increase in the number of refugees, the growth of islamophobic sentiments among native French, the rise of anti-Semitism in the French suburbs are the components of a serious crisis of national and religious identity. The situation around the magazine "Charlie Hebdo" and the whole event in January 2015 in France have become a clear manifestation of this crisis. Based on the work of contemporary French intellectuals the article analyzes the changes taking place in French society, and possible ways out of this situation.
Keywords: "Charlie Hebdo", multiculturalism, crisis, equality, terrorism.
* Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РНФ № 15-18-00135.
Преподаватель 4/ 2015
Обострение национальных и религиозных противоречий, называемое в современном Европейском Союзе провалом политики мультикультурализма, давно стало важной составляющей общественного дискурса во Франции. События января 2015 г. и вовсе сделали эту тему центральной в жизни Пятой республики. Жестокое убийство 7 января восьми журналистов, работавших в скандально известном журнале «Шарли Эбдо», и последовавшая через четыре дня масштабная манифестация по всей стране в поддержку убитых журналистов стали констатацией серьезного внутреннего кризиса во французском обществе.
Январские события и их последствия, конечно, не могли остаться в стороне от внимания известных французских социологов, политологов, историков и общественных деятелей. Наиболее обстоятельный анализ, на наш взгляд, содержится в книге известного историка и антрополога, специалиста по вопросам иммиграции Эммануэля Тодда «Кто такой Шарли» [1]. На основе его книги, а также работ научного директора Национального центра научных исследований (CNRS) в Париже Патрика Вейла [2] и уроженки Алжира, известной французской феминистки и основательницы ассоциации «Будущее за женщинами» Лидии Гирус [3] в статье будут представлены выводы по значению и последствиям теракта 7 января и, главное, реакции на него французских интеллектуалов.
Вывод 1: «Равенство» больше не символ французского общества
Прежде всего, отметим, что журнал «Шарли эбдо» — достаточно известное французское периодическое
издание с малым количеством постоянных читателей. До января 2015 г. у него было всего около 10 тыс. подписчиков (сегодня их число превышает 200 тыс.). Скандальную популярность журналу принесла в 2006 г. серия публикаций карикатур на пророка Мухаммеда, ставших репликой на публикацию подобных карикатур в Дании. Впоследствии «Шарли эбдо» приобрел устойчивую репутацию «антиисламского» периодического издания.
Сам факт жестокого убийства журналистов, квалифицированного как теракт, безусловно, был воспринят во Франции с резким осуждением. Однако это не первый и не самый жестокий теракт в истории современной Франции. Тем не менее, его следствием стала беспрецедентная многомиллионная демонстрация по всей стране. В чем же особенность произошедших в январе 2015 г. событий?
На официальном уровне руководство Франции объявило, что демонстрация 11 января — антитеррористический марш единства в поддержку светскости и свободы слова, основных 303 республиканских ценностей. По прошествии нескольких месяцев появилось уже достаточно много скептических и даже негативных оценок марша 11 сентября, совершенно по-другому объясняющих его цели и мотивацию участников. Известно, что в шествии практически не участвовали французские мусульмане и электорат партии Национальный Фронт, пользующейся поддержкой примерно 25% населения страны. Если же учитывать, что формальным поводом к шествию стало убийство людей, известных своими оскорбительными карикатурами на священную фигуру для му-
304
сульман, то получается достаточно странная картина. По словам Эммануэля Тодда, республика поставила в центр своих ценностей «право на богохульство над персонажем, являющимся священным для религиозного меньшинства страны» [1, с. 87], и так имеющего более низкий уровень жизни и социальных гарантий, чем у этнических французов. В совокупности с высоким уровнем безработицы среди французских мусульман и постоянным обсуждением темы негативного влияния ислама на Францию вряд ли можно говорить, что марш 11 января, который Тодд называет «коллективной истерикой» [там же, с. 23], прошел, действительно, в защиту единства, свободы слова и светскости. Скорее, можно констатировать, что реакция французов на теракт 7 сентября свидетельствует об отказе от идеалов «равенства» — одного из лозунгов знаменитой революционной триады, на которой основана французская республика. Очевидный антиисламский настрой достаточно большой части французского общества снова заставляет говорить о ценностях традиционного католицизма и о кризисе религиозной идентичности в стране.
Вывод 2: Кризис религиозной идентичности
В современной Франции распространены обсуждение негативного влияния так называемого «исламского коммунитаризма», то есть защиты мусульманами своих традиций и попытка их внедрения в общефранцузский быт, и, соответственно, противопоставление «коммунитаризму» республиканских светских идеалов. По этой логике, разделяемой Лидией Ги-рус, французские мусульмане, потомки иммигрантов, должны отказаться
от традиционного для них жизненного уклада и усвоить правила поведения светской Франции [3, с. 39]. Между тем, французские социологи обращают внимание на то, что антитеза «светскость — исламский коммунитаризм» некорректна и не отвечает реальной истории Франции. Они показывают, что после Французской революции провозглашенное отделение церкви от государства реально произошло только в центральной части страны, в то время как в периферии вплоть до 60-х гг. XX века католицизм сохранял сильные позиции. Причем именно в этих регионах страны в Х1Х—ХХ веках наблюдалась сильная оппозиция республиканской форме правления и наибольшая поддержка режима Виши в период оккупации Франции в годы Второй мировой войны. Таким образом, представление о светской постреволюционной Франции во многом является историческим мифом. Лишь с 60-х гг. XX века на периферии страны начинается постепенное снижение роли католицизма.
Несмотря на то, что сегодня во Франции всего 12,7% населения являются «практикующими» католиками, в действительности в Пятой республике широко распространено религиозное мировоззрение. Исследователи Тодд и Эрве ле Бра [4] отмечают, что во Франции среди самой активной части этнически французского населения наблюдается большой процент так называемых «скрытых» католиков, не посещающих Церковь на регулярной основе, но при этом разделяющих классические религиозные ценности, противоречащие революционным идеалам равенства. В итоге складывается уникальная ситуация, при которой правящий во
Франции класс отстаивает современную французскую республику с помощью монархических и клерикальных лозунгов, в основе которых — стремление к защите французской идентичности от исламского влияния. Распространение идей ксенофобии и религиозной нетерпимости при этом является логичным следствием происходящих процессов.
Вывод 3: «Матрешка»: исламо-фобия и антисемитизм в современной Франции
Ксенофобия и религиозная нетерпимость проявляются, прежде всего, в виде исламофобии и антисемитизма. Несколько волн иммиграции во второй половине XX века, распад французской колониальной системы и трудности в ассимиляции французских мусульман давно сделали тему взаимопонимания между этническими французами и французскими мусульманами одной из самых острых во французском обществе. Огромная численность людей, вышедших 11 января на антитеррористический марш, объясняется, видимо, не стремлением защитить свободу слова в стране, а эмоциональной реакцией, прежде всего, французского среднего класса, протестовавшего против распространения ислама во Франции.
Страх перед исламизацией выражается сегодня в двух разных проявлениях. Для непривилегированных слоев французского общества (низкоквалифицированные рабочие, персонал нижнего и среднего звеньев, часто проживающих вне крупных городов) характерна не исламофобия, а, скорее, арабофобия, причем на бытовом уровне. Для них важен не религиозный аспект, а конкретные про-
явления образа жизни, не совпадающие с традиционным французским укладом. Главным выразителем ара-бофобских настроений внутри французского общества является сегодня партия Национальный фронт и ее лидер Марин ле Пен. Уверенно растущая популярность партии в последние годы — лучшее подтверждение существования серьезной напряженности между этнически французским и арабским населением Франции на бытовом уровне. На интеллектуальном же уровне распространена как раз исламофобия, характерная для лиц свободных профессий и кадровых сотрудников высокого класса. Главными выразителями подобной идеологии являются Эрик Земмур и Мишель Уэльбек. Известнейший французский публицист и мыслитель Земмур в 2014 г. опубликовал книгу «Французское самоубийство» [5], в которой в откровенной манере написал о провале интеграции и мультикультурализма, выступив за радикальное решение иммиграционного вопроса — депортацию. По коли- „_.-честву продаж книга побила все ре- 305 корды в современной Франции. В октябре 2014 г. продавалось по 15 тыс. экземпляров в день. Большой популярностью пользуется и известный своими исламофобскими настроениями обладатель Гонкуровской премии и самый продаваемый писатель во Франции Мишель Уэльбек. В своей новой книге «Повиновение» [6] он описывает недалекое будущее Франции, в котором к власти приходит президент-мусульманин, и негативные моменты исламизации страны, которые последовали за этим. В 2015 г. книга оказалась на первом месте в рейтингах продаж во Франции, Ита-
ВЕК
лии и Германии. Интересно, что скандальную известность роман «Повиновение» приобрел еще до публикации, а начало продаж было намечено как раз на 7 января 2015 г.
Если исламофобия давно стала частью общественного дискурса во Франции, то о другом явлении, ставшем особенно заметным на фоне событий января 2015 г., говорят гораздо меньше. Речь об антисемитизме.
9 января 2015 г., спустя два дня после расстрела редакции «Шарли Эбдо», в Париже произошло нападение на еврейский магазин, унесшее жизни четырех человек. Это преступление достаточно широко освещалось в СМИ, однако в ходе масштабных демонстраций 11 января ему было уделено минимум внимания. Журналистка Марсела Лякуб в статье в газете Либерасьон отметила: «В чествовании жертв терроризма есть одна очень смущающая деталь: практически полное отсутствие внимания к еврейским жертвам» [7]. Добавим, что события 9 января — не первое антисемитское преступление в современ-306 ной Франции. В 2012 г. Мохаммед Мерах застрелил сначала трех военных, а потом трех детей из еврейской школы и их преподавателя.
Антисемитская идеология имеет давние корни во французском обществе и появилась еще до известного «дела Дрейфуса» конца XIX века. Однако особенность современного антисемитизма во Франции в том, что его носителями являются французские мусульмане, жители иммигрантских пригородов крупных городов. Преступления против евреев в 2012 и 2015 гг. были совершены именно французскими мусульманами. Если говорить о причинах рас-
пространения антисемитских настроений во французских пригородах, то помимо традиционной вражды между мусульманами и иудеями, наблюдаемой во многих частях мира, в них есть и внутрифранцузские мотивы, уходящие корнями в колониальную историю Франции.
В 1870 г. в разгар франко-прусской войны был издан декрет Кре-мье, наделивший алжирских евреев правами полноценных французов. Хотя похожий декрет по наделению правами алжирских мусульман и был подготовлен, издан так и не был. Впоследствии это стало одной из исторических причин негативного отношения французских мусульман к соотечественникам еврейского происхождения. Сегодня во Франции еврейское население полностью интегрировано во французское общество и имеет достаточно высокий уровень жизни. В то время как жители французских пригородов испытывают очевидные проблемы с адаптацией к французской жизни. В итоге, по мнению многих мусульман во Франции, существует несправедливое разделение на привилегированное еврейское меньшинство и деклассированное мусульманское меньшинство. Исходя из выше изложенного, Эммануэль Тодд приходит к выводу, что настоящая проблема Франции состоит «не в праве на карикатуры, а в поднимающемся антисемитизме в пригородах» [1, с. 17].
Таким образом, во Франции складывается тревожная ситуация, которую Тодд сравнивает с русской матрешкой: рост исламофобских и арабофобских настроений среди французских христиан и в то же время заметный подъем антисемитизма
среди французов мусульманского происхождения [там же, с. 110].
Карта религиозных и этнических противоречий внутри французского общества существенно влияет и на программы ключевых политических партий во Франции. Они тоже оказываются разделенными. Так, среди французских социалистов во главе с действующим президентом Франсуа Олландом достаточно сильны русофобские настроения. Французские правые и их лидер бывший президент страны Николя Саркози сочетают европеизм с умеренной исламо-фобией и практически не используют русофобскую риторику. Что касается Национального Фронта, ставшей третьей силой в стране и разбившей уже ставшей традиционной биполярность французской политической системы, то соратники Марин ле Пен придерживаются радикальных еврофобских и исламофобских взглядов при очевидной симпатии к России. До недавнего исключения из партии его основателя Жан-Мари ле Пена в партийной риторике были заметны и антисемитские ноты.
Вывод 4: Изменение политической картины во Франции
Обострение религиозной и этнической напряженности во Франции, ставшее особенно заметным после событий января 2015 г., сделало для всех очевидным изменение устоявшейся партийной системы в стране. Провал мультикультурализма привел прежде всего к двум заметным последствиям: существенное ослабление позиций социалистической партии в последние годы и заметный рост поддержки Национального Фронта.
На протяжении многих десятилетий мигранты и их потомки голосова-
ли на выборах различных уровней за социалистов. Так, во втором туре президентских выборов 2012 г. по данным «Опиньон вэй» (OpinionWay) и «Фидюсьяль» (Fidusial) 93% пришедших на избирательные участки французских мусульман отдали свои голоса за Франсуа Олланда. Однако по прошествии всего трех лет стал заметен процесс постепенной утраты социалистами голосов мусульман.
В 2014 г. на муниципальных выборах, которые как раз показывают настроение общества в разных частях страны, французские левые партии получили в общей сложности 349 мест, в то время как правые (без Национального Фронта) — 572 места. Более того, социалисты проиграли выборы во многих городах, которые долгое время считались их «бастионами». Наиболее заметным стало поражение в городе Лимож, жители которого неизменно голосовали за социалистов с 1912 года! Одна из главных причин подобного падения состоит в постепенном сокращении поддержки социалистов со стороны мусульман. Лидия Гирус, мусуль- 307 манка и уроженка Алжира, в своей книге описывает, как она сама постепенно перешла в «лагерь» партии Николя Саркози «Союз за народное движение». Она пишет о «предательстве социалистами мусульман» и о том, что «проблема социалистов в том, «что они проявляют снисхождение по отношению к мигрантам, даже не пытаясь их выслушать, и не воспринимают их как граждан в полном смысле слова...» [3]. Также очень многие эксперты, в том числе и внутри социалистической партии, отмечают, что мусульмане отворачиваются от традиционной для них
ВЕК
308
поддержки социалистов из-за принятия ими закона о легализации однополых браков, неприемлемого для мусульманского населения.
С другой стороны, обострение межнациональной и межрелигиозной обстановки во Франции вполне естественно приводит к усилению позиций праворадикальной партии Национальный фронт и увеличению рейтинга ее лидера Марин ле Пен. После известной победы Национального фронта на выборах в Европейский парламент во Франции в мае 2014 г., партия установила личный рекорд и на местных французских выборах в марте 2015 г., набрав более 25% голосов избирателей в первом туре. Рейтинг же самой Марин ле Пен сразу после трагических события января 2015 г. достиг также рекордных 30%. Недавнее исключение из партии ее основателя Жан-Мари ле Пена показывает, что партия отказывается от маргинальной ультрарадикальной политической риторики и продолжает свое движение к политическому центру, превращаясь постепенно в реальную политическую силу.
Решение проблемы: конфронтация или возврат к республиканским ценностям
Существование серьезных межрелигиозных и межэтнических противоречий во французском обществе сегодня уже мало кем отрицается. Однако пути выхода их сложившегося кризиса не очевидны. Радикальные варианты, предполагающие закрытие границ и депортацию, носят скорее популистский, чем прагматичный характер. Многие жители французских пригородов, испытывающие проблемы с адаптацией к жиз-
ни во Франции, являются гражданами Франции, поэтому депортировать их не представляется возможным.
Спектр имеющихся решений у французских властей сводится к двум вариантам: конфронтация с исламом под лозунгом защиты светскости (в более радикальном варианте под лозунгом защиты христианских ценностей) или попытка внутреннего примирения на основе республиканской идеи равенства и плюрализма.
Что касается конфронтации, то есть сомнения в том, что требование насильственной ассимиляции имеет под собой основания. Патрик Веил справедливо замечает: «Иммигранты, приехавшие из Алжира или из других частей колониальной Франции, отличаются от других мигрантов, приехавших из заграницы. Почему? Потому что они не были заграницей... У них нет ощущения, что они приехали в другую страну. Они не готовы к тому, чтобы проходить такую же адаптацию, как и иностранцы» [2, с. 56-57]. Также надо учитывать, что конфронтация с мусульманами вряд ли уменьшит количество мусульман во Франции, но совершенно точно приведет к радикализации ислама в стране, к еще большей замкнутости исламской общины и оттолкнет от республики тех молодых мусульман, которые все-таки успешно адаптировались к жизни во французском обществе. Помимо всего прочего это приведет к еще более заметному росту антисемитизма во французских пригородах. Отрицательно это скажется и на образе Франции в мире, всегда считавшейся защитницей прав человека. Во всяком случае, очередная публикация карикатуры
на пророка Мухаммеда в «Шарли эбдо» 14 января, спустя три дня после антитеррористического марша, вызвала осуждение в англосаксонском мире, России, Японии, Индии и Китае и, по словам Эммануэля Тодда, привела «к моральной изоляции Франции, какой она еще не знала в своей истории».
Единственный цивилизованный, отвечающий историческим традициям Франции путь решения кризиса — возврат к республиканским идеалам равенства на основе внутреннего примирения. Этот вариант предполагает, что ислам будет принят французским обществом в качестве одной из составляющих французской нации и займет место пропорциональное количеству мусульман во Франции. Главный вопрос при этом состоит в том, в какой именно форме ислам будет дальше развиваться в стране. По словам Тодда, «ислам допускает приоритет местных обычаев над сакральным текстом» [1, с. 234]. Ислам, действительно, имеет множество географических особенностей. В современной Франции активно ссылаются на пример Индонезии, страны с самым большим мусульманским населением в мире, в которой распространен умеренный вариант ислама и существует традиция равенства женщин и мужчин. Таким образом, возврат к республиканским идеалам и внутреннее примирение может произойти в ре-
зультате пропаганды умеренного ислама, а не светскости, среди арабского населения Франции, особенно среди молодежи. Сможет ли Франция пойти по этому пути, покажет время.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Todd, E. Qui est Charlie? [Text] / E. Todd. - Paris: Seuil, 2015.
2. Weil, P. Le sens de la république [Text] / P. Weil, N. Truong. - Paris: Grasset, 2015.
3. Guirous, L. Allah est grand, la République aussi [Text] / L. Guirous. - Paris: JCLattès, 2014.
4. Hervé, Le Bras. Le Mystère français [Text] / Le Bras Hervé, E. Todd. - Paris: Seuil/La République des idées, 2013.
5. Zemmour, E. Le suicide français. Ces quarante années qui ont defait la France [Text] / E. Zemmour. - Paris: Albin Michel, 2014.
6. Houellebecq, M. Soumission [Text] / M. Houellebecq. - Paris: Flammarion, 2015.
7. Liberation [Text]. - 23.01.2015.
REFERENCES
1. Guirous L, Allah est grand, la République aussi, Paris, JCLattès, 2014.
2. Hervé Le Bras, Emmanuel Todd, Le Mystère francais, Paris, Seuil/La République des idées, 2013. ¿U9
3. Houellebecq M, Soumission, Paris, Flammarion, 2015.
4. Liberation, 23.01.2015.
5. Todd E., Qui est Charlie? Paris, Seuil, 2015.
6. Weil P., Truong N., Le sens de la république, Paris, Grasset, 2015.
7. Zemmour E, Le suicide francais, Ces quarante années qui ont defait la France, Paris, Albin Michel, 2014.
Осипов Евгений Александрович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник,
Институт всеобщей истории, Российская академия наук, eaossipov@gmail.com Osipov Eu.A., Ph.D. in History, Senior Resercher, Institute of World History, Russian Academy of Sciences, eaossipov@gmail.com
