CC BY
75
СФЕРА ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЙ: ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ СОДЕРЖАНИЯ ПОНЯТИЯ И МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ
Предлагается новый системно-синергетический подход к проблеме переосмысления содержательного наполнения понятия «высокие технологии» (high-tech) и методологии проведения исследований в сфере высоких технологий применительно к условиям «информационной экономики» и «экономики знания».
Прошло около трех десятилетий, как на страницах технических, деловых, а затем и социально-экономических изданий всего мира появился во многом загадочный термин «высокие технологии» (high-tech). За все это время — сначала на Западе, а затем и в нашем отечестве — предпринято много попыток нащупать родовые корпи и концептуально определить позитивное содержание данного феномена новейшей истории человечества.
Усилиями многонациональной и междисциплинарной когорты теоретиков, исследователей и практиков сферы high-tech родилось множество подходов к терминологическому определению одноименного понятия, толкованию его позитивного содержания и методологии проведения целенаправленных систематических исследований этой сферы.
Учитывая тесные рамки статьи, автору прежде всего следовало бы очертить контуры исследуемого предмета — «сферы high-tech». Затем попытаться придать некую определенность тем причинно-следственным связям, благодаря которым эта сфера интегрируется с другими жизненно важными сферами «информационной экономики» и «экономики знания», придавая их развитию устойчиво высокий динамизм, недоступный ни одному из предшествующих им типов хозяйственных систем.
Начиная с конца 1970-х годов, когда главным образом в США, а затем и на всем индустриальном Западе слово high-tech попало в зону пристального внимания исследователей, и по сей день, когда интерес к этому феномену постиндустриального будущего всего человечества оживился и в нашем отечестве,— большинство попыток концептуально осмыслить и терминологически определить позитивное содержание понятия «сфера high-tech» исходит из постулата о ключевом значении взаимосвязи собственной эволюции этой сферы с процессом становления и развития технико-технологической инфраструктуры предпринимательской экономики постиндустриального типа.
Между тем позитивное видение, адекватное понимание и правильное толкование содержательного наполнения одноименного понятия крайне затруднены догматической приверженностью большинства зарубежных и отечественных исследователей этого феномена к представлениям и ценностям технологической и управленческой культур малого риска времен индустриального общества.
Главную причину такого положения мы усматриваем в тенденциозной фиксации внимания большинства исследователей этой сферы на изучении природы и механизма ее причинно-следственных связей лишь с одной только сферой промышленного производства. В их упорном нежелании считаться с реальным потенциалом влияния процесса диффузии разнообразного продукта этой сферы в гораздо более широкий — вплоть до социокультурного — контекст повседневной жизни постиндустриальных социумов.
Архаика подобной методологии обрекает весь цех исследователей феномена high-tech на неизбежную схоластику амбициозных споров, уводящих их научный поиск в тупик бесплодных попыток дать ему исчерпывающее определение.
Весь этот цех, с известной дозой условности, можно подразделить на два крыла: «метафизики» и «эмпирики», Метанаучные изыскания первых нацелены на поиск единственно правильной концепции для терминологического определения позитивного содержания понятия «сфера high-tech». Вторые в своих суждениях и линиях поведения больше полагаются на те логические экстракции, которые добыты ими методом логической индукции из груды собственных многолетних наблюдений: а) за разнообразными реалиями самой сферы high-tech-, б) позитивом воздействия этих реалий на ускорение процессов развития экономической и социальной сфер жизни западных социумов.
С конца 1980-х годов видным представителем первого направления слывет Р. Макартур, а второго — П. Ф. Драккер.
Р. Макартур внес ясность в терминологическую путаницу произвольных определений сферы high-tech, царившую среди «метафизиков» до выхода в свет в 1990 году его фундаментальной работы [1], в которой им был предложен «альтернативный подход» к терминологическому определению сущности сферы high-tech.
П. Ф. Драккер в ряде своих нашумевших работ отдает предпочтение эмпирическим исследованиям организационной составляющей сферы high-tech, проводимым с точки зрения извлечения разнообразных выгод и преимуществ от «имплантации» в нее управленческой культуры высокого стиля — «антрепренерской модели инновационного менеджмента», характерной в основном для «венчурного» бизнеса начинающих предприятий технологического авангарда [2—4].
Среди ранних подходов западных «метафизиков» к определению позитивного содержания понятия «high-tech» периода 1970-х годов во многом типична субъективная концепция Боллинджера, которую постулирует выдвинутый им тезис; в США существует избыток компаний-разработчиков технологических новшеств, базирующих собственное производство на новейших технологиях и помогающих в этом другим компаниям.
Но в этом тезисе нет даже намека на какой-либо критерий включения таких компаний в категорию высокотехнологичных. Между тем отсутствие такового обрекает подобные подходы на бесплодное движение по замкнутому кругу «смысловой зацикленности» и в конечном счете ведет к их полной неспособности методологически обозначить правильное направление поиска позитивного содержания этого базового понятия и, тем самым, уберечь соответствующую терминологию от «ловушек переходящего смысла».
Последовавшие за концепцией 'Боллинджера попытки западных «метафизиков» систематизировать все появившиеся к концу 1980-х годов частные определения «сферы high-tech) в контексте взаимосвязи продукт — процесс были движимы стремлением устранить дефект их «смыслового зацикливания».
Весьма показательной в этой связи выглядит предпринятая Макгуэйдом попытка терминологического уточнения содержания понятия «высокотехнологичные достижения» в поисках методологии разграничения первоначальных продуцентов высокотехнологичных изделий как наиболее новаторских и всех последующих пользователей плодов их капитализации. Однако ее тоже нельзя считать верхом концептуального совершенства, так как она плодит множество «бездонных» определений, способных вместить чуть ли не всю промышленность.
Предложенный им же принцип вычленения «сферы high-tech» из отраслевой структуры экономики неизбежно сужает рамки практической значимости одноименного термина как показателя предрасположенности промышленных компаний к нововведениям по двум соображениям.
Во-первых, хотя новейшие технологии и являются плодами прямого сотрудничества по линии изготовитель — потребитель новой техники, все же на деле нередко оказывается, что первоначально они разрабатывались пользователем и только потом попадали к изготовителю технических новинок. Поэтому нет достаточных оснований для априорных утверждений о том, что изготовители новейших типов производственного и любого другого оборудования являются более новаторскими, чем их пользователи.
Во-вторых, если подходить к понятию «high-tech» как к свободно определяемой категории, то, в принципе, невозможно здраво разграничить высокотехнологичные инновации ни по продукту, ни по процессу, не принизив при этом их практической значимости. Поэтому более конструктивными нам представляется те подходы к проблеме дефиниций «сферы high-tech», авторы которых дают определение высокотехнологичным отраслям, опираясь на комплекс синтетических критериев, разработанных на базе поддающихся концептуальному осмыслению и позитивному толкованию качественных характеристик их функционирования, как-то: «наукоемкость» продукта, измеряемая процентной долей фондов финансирования исследований и разработок в его чистых продажах; интенсивность нововведений по отношению к чистым продажам; интенсивность появления технических новшеств, запатентованных в США [1].
В этой связи выглядят пока преждевременными доводы видных сторонников данного подхода — Холла и Маркузе о возможности конструирования «исчерпывающего и в полной мере сопоставимого» определения высокотехнологичных отраслей на основе единственного показателя, характеризующего «профессионально-квалификационный состав занятого там персонала». Целиком основанный на данных промышленной статистики занятости США, данный подход в лучшем случае может претендовать на выражение специфики чисто американской —- корпоративно-агентской — модели инновационного процесса [5], но никак не на повсеместную применимость.
Металогические конструкции терминологического определения содержания понятия «high-tech отрасль», разработанные позже Бучартом, Брегини и Макгу-
эйдом, представляют собой попытку объединения отраслевых измерителей интенсивности проведения исследований и разработок с процентной долей персонала исследователей и экспериментаторов в общей численности занятых.
Согласно принципу классификации «high-tech отраслей»,, разработанному в рамках данного подхода, «линия среза», отделяющая высокотехнологичные отрасли от прочих промышленных отраслей, определяется исходя из усредненных по массиву обследуемых стран величин вышеназванных показателей. Соответственно, те сектора промышленности, которые заполнили разряды выше этого срединного уровня, можно квалифицировать как «высокотехнологичные». И наоборот, все отрасли, расположившиеся ниже этого уровня, квалифицируются как «обычные» или «традиционные».
Подводя итог общей позиции западных «метафизиков» до проблеме терминологических дефиниций «сферы high-tech», считаю целесообразным заострить внимание моих коллег на следующих принципиальных моментах.
Весьма представительная когорта западных «метафизиков» — Боллинджер, Брегини, Гласмейер, Дорфан, Кук, Макгуэйд, Маркузе, Ноу, Секстиниэн — усматривают возможность преодоления концептуальной слабости рассмотренных выше металогических конструкций на путях углубления анализа совместности технического прогресса high-tech отраслей, равно как и особенностей их организационных компоновок и пространственного размещения, весомости их вклада в развитие экономики регионов отдельно взятой страны, региональных интеграционных группировок и мирового хозяйства в целом.
Концептуальные преимущества альтернативного подхода Р. Макартура представляются нам вполне убедительными. Он удачно синтезирует позитивное содержание множества прежних и новых частных определений сущности «сферы high-tech» и адекватно выражает характер ее влияний на процесс информационно-технологической реконструкции (постиндустриальной трансформации) всех жизненно важных элементов хозяйственной системы современного капитализма элементов. Причем выражает он это в неразрывной взаимосвязи с главными векторами социально-экономического прогресса социумов современного Запада.
Опираясь на концептуальные преимущества своего «альтернативного подхода» к терминологическому определению сущности сферы high-tech, этот автор настаивает на том, что никакая концепция не может быть признана методологически адекватной до тех пор, пока основным принципом ее конструирования остается выделение неких атрибутивных признаков этой сферы, не представляющих дихотомии ее родовых свойств. Таковая может быть выявлена, концептуально осмыслена и терминологически определена лишь благодаря систематическому анализу процесса рыночной диффузии продукта, воплощающего технологические инновации, и оценке степени влияния последних на основные параметры функционирования национальных экономик.
Без учета влияния рыночной диффузии содержащих high-tech товаров на ход макроэкономического процесса любые анализы и классификации авангардных технологий будут низведены до уровня конкретных секторов, а последние — вырваны из контекста «сферы high-tech» как таковой.
Вышеизложенные соображения, дают нам основание прийти к следующему заключению:
1. «Альтернативный подход» к терминологическому определению сущности «сферы high-tech», предложенный Р. Макартуром, перекидывает мостик взаимопонимания между сообществами «метафизиков» и «эмпириков», базирующих свои представления на новых реалиях информационной экономики, в условиях которой «технологический прогресс» уподобляется «биологйческомупроцессу», протекающему внутри живого организма. Внутри него, в отличие от физических тел неживой природы, главным звеном организации всех процессов служит не энергия в чисто физическом смысле, а информация.
2. Конвергентный синтез «металогического» и «эмпирического» начал в позитивном понимании потаенной сути «сферы high-tech», в принципе, возможен на позициях общей системно-синергетической методологии исследования поведения «больших инклузивных систем» антропогенной (биосоциальной) природы.
Список литературы
1. McArthur, R. Replacing the concept of high technology : Towards a diffusion-based approach / R. McArthur // Environment and planning. 1990. Vol. 22, № 6. P. 811—815.
2. Drucker, P. F. Innovation and Entrepreneurship: Practice and Principles /Р. F. Drucker. N.Y.C.: Harper Collings Publishers Inc., 1993.277 p.
3. Drucker, P. F. Managing for the Future 1990s and Beyond / P. F. Drucker. N.Y.C.: Truman Talley Books / Plume, 1993.369 p.
4. Drucker, P. F. Post-capitalist Society / P. F. Drucker. N.Y.C.: Harper Business, 1993.
5. Пряников, Б. П. CIIIA: рискокапитал в новой модели инновационного процесса / Б. П. Пряников //Проблемы теории и практики управления. 1993. № 5. С. 45—49.
