CC BY
76
Стиль, 2002. - 288 с.
6. Поэтическая Псалтирь. - М.: «Лествица», 2006. - 523 с.
7. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. - М.: АН СССР, 1956.
8. Тамаев П.М. От имени героя к сюжету героя // Современное прочтение Пушкина. Межвузовский сборник научных трудов. - Иваново:
Ивановский гос. ун-т, 1999. - 170 с.
9. Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: В 28 т. - М.; Л.: Наука, 1964. Далее ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием серии (Письма - П, сочинения - С), тома и страницы.
10. Цейтлин А.Г. Мастерство Тургенева-рома-ниста. - М.: Советский писатель, 1958. - 434 с.
Л.В. Татаренкова «СЕСТРЫ-ЛИХОРАДКИ» В СТИХОТВОРЕНИЯХ АП. ГРИГОРЬЕВА И А. ФЕТА
В статье приводится сравнительный анализ стихотворений Ап. Григорьева «Доброй ночи» и А. Фета «Лихорадка». В основе этих текстов лежит одна народная легенда. У Григорьева лихорадка подобна «недугу» любви, а у Фета пробуждающаяся любовь героя рождает лихорадку.
Ключевые слова: народная легенда, лихорадка, общий сюжет, болезнь, любовь, диалог, монолог, фольклор.
Литература и искусство диалогичны по своей природе. Каждое вновь написанное произведение, так или иначе, опирается на уже созданные, писатели находятся в постоянном литературном диалоге. Было бы странно, если бы данный процесс не затронул и двух друзей-поэтов - А. Фета и Ап. Григорьева. С разницей в четыре года ими были написаны два стихотворения, которые имеют под собой одну литературно-фольклорную основу
Стихотворение Ап. Григорьева «Доброй ночи» 1843 г. перекликается со стихотворением А. Фета «Лихорадка». Григорьев обращается к народной легенде о сестрах-лихорадках. Через четыре года ту же самую легенду использует А. Фет. Есть все основания говорить о генетической природе сходства двух текстов, так как в 1844-1845 гг. между Григорьевым и Фетом велась активная переписка, и мы можем предположить, что стихотворение «Доброй ночи» было известно Фету из писем Ап. Григорьева. Есть смысл воспроизвести поэтические тексты полностью:
А. Григорьев «Доброй ночи»
Спи спокойно - доброй ночи!
Вон уж в небесах Блещут ангельские очи В золотых лучах. Доброй ночи... Выйдет скоро В небо сторож твой Над тобою путь дозора Совершать ночной.
Чтоб не смела сила злая
Сон твой возмущать: Час ночной, пора ночная -Ей пора гулять. В час ночной, Тюрьмы подводной Разломав запор Вылетает хороводной Цепью рой сестер.
Лихорадки им прозванье; Любо им смущать Тихий сон - и на прощанье В губы целовать. Лихоманок-лихорадок,
Девяти подруг, Поцелуй и жгуч, и сладок,
Как любви недуг.
Но не бойся: силой взора С неба сторож твой Их отгонит - для дозора Светит он звездой. Спи же тихо - доброй ночи!..
Под лучи светил,
Над тобой сияют очи Светлых Божьих сил.
А. Фет «Лихорадка»
«Няня, что-то все не сладко! Дай-ка сахар мне да ром.
Все как будто лихорадка, Точно холоден наш дом».
«Ах, родимый, Бог с тобою: Подойти нельзя к печам!
При себе всегда закрою, Топим жарко - знаешь сам». «Ты бы шторку опустила... Дай-ка книгу. Не хочу.
Ты намедни говорила Лихорадка .я шучу...»
«Что за шутки спозаранок!
Уж поверь моим словам:
Сестры, девять лихоманок,
Часто ходят по ночам.
Вишь, нелегкая их носит Сонных в губы целовать!
Всякой болести напросит И пойдет тебя трепать».
«Верю, няня!..Нет ли шубы?
Хоть всего не помню сна,
Целовала крепко в губы -Лихорадка ли она?»
Название лихорадка, как утверждает Н.М. Шанский, происходит от глагола лихорадить, т.е. желать зла (лихо - «зло», радить - «желать») [6, с. 123]. Используемое поэтами название лихоманка означает качать, махать, трясти (от манить). В «Толковом словаре живого великорусского языка» название лихоманка объясняется как пере-межная лихорадка [3, с. 665].
Существует несколько описаний сестер-лихо-радок и места их обитания. Число вызывающих различные болезни лихорадок, по поверьям, может варьироваться от семи до семидесяти семи (семь, девять, десять, двенадцать, девятнадцать, сорок, семьдесят семь), но чаще всего их девять или двенадцать. «Лихорадок девять сестер: они крылаты и неприязненны человеческому роду, -писал в 1786 году М.Д. Чулков, - они поцелуем причиняют трясавицу» [2, с. 313-331]. Они обитают в мрачных подземельях ада, заключенные в цепи, и представляются злыми и безобразными девами: чахлыми, заморенными, чувствующими постоянный голод. Старшая сестра посылает остальных на землю мучить людской род: «Тело жечь и знобить, белы кости крушить». 2 января Мороз, или Зима, выгоняет их вместе с нечистой силой из ада, лихорадки прилетают на землю и вселяются в людей, начинают их трясти, расслаблять и ломать.
Закрепленное традицией число сестер-лихо-радок расшифровывается исследователями по-разному. В частности, число двенадцать может означать двенадцать астральных духов, которым соответствуют двенадцать знаков зодиака. С другой стороны, в русских поверьях отчетливо прослеживается представление о двенадцати пятницах, предшествующих большим церковным праздникам [2, с. 314].
Традиционен для русских поверий и женский облик болезни и смерти: «Крестьяне верят и ныне,
что болезни, особенно лихорадки, являются женщинами во время сна» [2, с. 315].
Вот один текст заговора от лихорадки: «.И возмутися море до облак - изыдоша из моря двенадцать жен простоволосых, окаянное дьявольское видение. И вопросиша их святый отец Сисиний: что есть злые жены зверообразны? Они же отвеша ему: мы - окаянные трясавицы, дщери Ирода, снявшего с Иоанна Предтечи главу. Идем в землю святорусскую род человеческий мучить - тело повреждати, кости ломати, в гроб вгоняти.. .Помолися Богу св. отец Сисиний: Господи! избави род христианский от таковых диаволей» [1, с. 86].
Вслед за приведенным заговором следует само заклятие: «Во имя Отца, и Сына, и св. Духа, окаянные трясавицы! заклинаю вас святым отцом Сиси-нием, Михаилом-архангелом и четырьмя евангелистами: побегите от раба божия (имя) за три дни, за три поприща; аще не побежите от раба божия, то попризову на вас великого апостола Сисиния, Ми-хаила-архангела и четырех евангелистов Луку, Марка, Матфея, Иоанна, и учнут вас мучити, даючи вам по триста ран на день» [1, с. 86, 88].
Интересно заметить, что «святой отец Сиси-ний» - это один из сорока мучеников Севастийс-ких, который пользовался у русских особым уважением как целитель от лихорадки. Этого угодника очень часто можно было видеть на иконах в особенной обстановке, в которой довольно точно выражалось народное верование, связанное с мучеником Сисинием. На одном из этих изображений, сохранившемся в 19 веке в одной из церквей Орловской губернии представлено было нечто вроде скалы, возвышающейся над озером с черной водой. В озере купались 12 нагих дев желтого, синего и других цветов с растрепанными волосами. На скале с одной стороны изображался мученик Сисиний, простерший правую руку на озеро, а с другой - архангел Михаил, поражающий дев. На происхождение мнения о Си-синии как целителе лихорадок могло оказать влияние, во-первых, то обстоятельство, что память святого празднуется в весенние время, когда особо заметны проявления этой болезни [4]. А во-вторых, объяснить, почему в народном сознании лихорадка ассоциировалась именно с Севастий-скими мучениками, достаточно легко. Согласно церковному преданию, в 320 году воинов-христиан, проходивших службу в Армении, зимой загнали в воды Севастийского озера, где они дол-
жны были погибнуть от переохлаждения. Но этого не произошло, потому что они силой своих молитв к Богу согрели ледяную воду озера. Возможно, именно поэтому они считаются заступниками от лихорадки.
Лихорадки имеют свои названия в зависимости от того, как они терзают больного: трясея, огнея, ледея или озноба, гнетея, грудея, глухея, ломея, пух-нея, желтея, корчея, глядея, невея [2, с. 87-88].
Оба стихотворения, на наш взгляд, можно объединить в общий сюжет: в стихотворении Ап. Григорьева героиня вечером ложится спать, а лирический герой, желая доброй ночи, рассказывает ей народное поверье о сестрах-лихорад-ках. Продолжением может служить текст А. Фета: пробудившийся ото сна герой ощущает приближение болезни, приключившейся от поцелуя лихоманок. По времени написания стихотворения следуют одно за другим, будто сюжетно и тематически продолжая друг друга: Ап. Григорьев -1843 год, А. Фет - 1847 год. Лирический герой Ап. Григорьева как бы предупреждает героиню о том, что может случиться ночью, а герой «Лихорадки» к утру обнаруживает признаки болезненного поцелуя.
Опираясь на народные предания, можно составить достаточно полное представление о стиле поведения лихорадок - причем как «григорьевских», так и «фетовских»: они «часто ходят по ночам», «тюрьмы подводной разломав запор», «нелегкая их носит сонных в губы целовать», а «поцелуй и жгуч, и сладок», но он обманчив -«всякой болести напросит, и пойдет тебя трепать».
Лихорадки отличаются лишь в нюансах: так Ап. Григорьев обращается к мало распространенному поверью о том, что лихорадки живут в воде: «тюрьмы подводной разломав запор, вылетает хороводной цепью рой сестер». Лишь в некоторых областях России (Курской, Воронежской, Пермской) сохранились поверья, согласно которым сестры-лихорадки обитают в воде, живут в реках («болезнь пристает из реки девочкой» [2, с. 313]), в Море-Океане (в пучине, на Белом Лытаре камне).
Чаще всего лихорадкам-болезням противопоставлялись ангелы, которые приказывают им оставить человека, не мучить его и удалиться в темные леса, в места пустые и безводные. Так обстоит дело в стихотворении «Доброй ночи»: лирический герой несколько раз повторяет, что героиня может спать спокойно и не бояться лихорадок, так как ее охраняют Бог и ангелы:
Спи спокойно - доброй ночи!
Вон уж в небесах Блещут ангельские очи В золотых лучах. Доброй ночи.Выйдет скоро В небо сторож твой Над тобою путь дозора Совершать ночной.
Итак, источником стихотворений почти наверняка были «живые» народные предания, услышанные Ап. Григорьевым и А. Фетом в студенческие годы в доме Григорьева, или Фетом в родной Орловской губернии, и оставившие глубокий след во впечатлительных душах будущих поэтов.
Хотя оба поэта и используют одни и те же поверья, однако лирическое переживание у авторов различно: у Фета яснее звучит мотив болезни, недуга, его стихотворение навевает ассоциации со знаменитым разговором Татьяны Лариной со своей няней:
- Дитя мое, ты нездорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь, попроси.
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь. - «Я не больна:
Я... знаешь, няня ..влюблена».
- Дитя мое, господь с тобою!-
А. Фет и А. Пушкин описывают признаки болезни, характерные для конкретной лихорадки, а именно «ледеи». Ледея, или озноба, обволакивает человека холодом так, что не может он согреться никаким образом: «Аки лед знобит род человеческий, и кого она мучит, тот не может и в печи согреться» [2, с. 87].
У Фета воссоздается диалог няни и мальчика-подростка. Текст очевидным образом заключает в себе чувственное начало: на наш взгляд, мальчик испытывает первые эротические переживания. Он пытается сказать об этом няне, сам до конца не осознавая, что с ним происходит, он мечется: «Няня, что-то все не сладко! Дай-ка сахар мне да ром... Ты бы шторку опустила... Дай-ка книгу... Не хочу... Верю, няня!.. Нет ли шубы?» Няня же, разумеется, и не догадывается об истинных причинах озноба, охватившего ее «родимого».
Героя вряд ли поцеловала одна из сестер-ли-хорадок, хотя его сон был отмечен чьим-то поцелуем. На то, что лихорадка здесь скорее всего ни при чем, указывает явно ощутимая в последних строках стихотворения ирония:
Хоть всего не помню сна,
Целовала крепко в губы -Лихорадка ли она?
60
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 4, 2009
Герои разговаривают на разных языках, не понимая друг друга: мальчик рассказывает няне о пробуждающихся в нем первых ощущениях любви, а она - ему о девах-лихорадках. То же самое и в разговоре Татьяны Лариной с няней:
«Я влюблена», - шептала снова Старушке с горестью она.
- Сердечный друг, ты нездорова. -«Оставь меня: я влюблена».
Текст А. Григорьева более всего напоминает колыбельную, он гармонически спокоен. Здесь представлен традиционный романтический монолог: мужчина обращается к своей возлюбленной.
Стихотворение структурировано при помощи традиционных романтических бинарных позиций - добро/зло, свет/тьма, ангел/демон (в данном случае женский демон - лихорадка). Лихорадка - это не просто болезнь, а «любви недуг», т.е. любовь воспринимается как болезненное состояние. Именно такое понимание любви было характерно для романтической поэзии, что вовсе не исключает фольклорных ассоциаций, скорее наоборот, предполагает их. Неслучайно Ю.М. Лот-ман в комментарии к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин» говорил о типологическом родстве романтических и народных представлений о любви как о дьявольском наваждении [5, с. 221].
Фольклорные и романтические начала сливаются в сне героини. Неожиданно возникший мотив любви столь же неожиданно сопрягается с темным семантическим рядом. Опасность устраняется за счет вмешательства светлых сил: ангел-хранитель гарантирует защиту героине сти-
хотворения от потустороннего мира. Именно это придает особую неомраченно-благостную интонацию всему стихотворению: «Спи спокойно -доброй ночи!».
Мы уже говорили о том, что стихотворение А. Фета является своеобразным сюжетным продолжением стихотворения А. Григорьева, но можно предположить, что они к тому же и закольцованы: текст А. Григорьева как бы отправляет читателя к тексту А. Фета, а в стихотворении Фета говорится о первом, физиологическом проявлении любовной лихорадки у мальчика-подро-стка, которую позже сменит куда более сложное эмоциональное состояние, переживаемое зрелым мужчиной - героем А. Григорьева. У Григорьева лихорадка подобна «недугу» любви, а у Фета, наоборот, пробуждающаяся любовь рождает лихорадку.
Библиографический список
1. Афанасьев А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян. В 3-х т. Т. 3. - М.: Изд-во Эксмо, 2002.
2. Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. - СПб.: Азбука, 2000.
3. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1-4. Т. 2: И-О. - М., 1994.
4. Энциклопедия русской цивилизации. Режим доступа: http://www.rus-sky.com/rc.
5. ЛотманЮ.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. - Л.: Просвещение, 1983.
6. Шанский Н.М. Краткий этимологический словарь русского языка. - М.: Просвещение, 1975.
УДК 82.0
О.Р. Темиршина ТРАДИЦИИ СИМВОЛИЗМА В ЛИРИКЕ О. СЕДАКОВОЙ
Статья посвящена анализу творчества О. Седаковой в историко-литературном аспекте. Рассматриваются связи лирики О. Седаковой с традицией русского символизма, выявляются базовые универсалии символисткой миромодели (универсализм, телеологическая эволюция). Центральным понятием статьи стало понятие символа, который понимается как сложное семантическое образование.
Ключевые слова: символ, модель мира, универсалии, архетип, универсализм, телеологическая эволюция, пространство.
Картина мира, явленная в лирике О. Се-даковой, типологически сходна с кар-.тиной мира символистского типа. Так, в ее творчестве на глубинном мировоззренческом уровне реализуются, по крайней мере, две мировоззренческих установки, связанных с мо-
делью мира в символистской поэтической традиции: установка на универсализм и телеологическую эволюцию.
Установка на универсализм в поэзии О. Седа-ковой на уровне поэтики воплощается в целом ряде символов, связанных с мифологическим тек-
