CC BY
100
64 ВЛАСТЬ 03’2008
Ольга КУРЧАТОВА
«сербский вопрос» в ОБЩЕСТВЕННОМ
МНЕНИИ РОССИИ (конец XIX - начало ХХ века)
Страны Балканского региона на протяжении Х1Х-ХХ1 вв. выступали и как субъекты международной политики, и как объекты политического внимания мировых держав, находясь постоянно в поле их зрения. Такой пристальный интерес к Балканскому полуострову обусловлен его геостратегическим положением, благодаря которому Балканы из века в век являются точкой пересечения геополитических интересов крупных европейских государств.
Как показала история, ни один балканский кризис не обошелся без международного вмешательства. Причем это вмешательство всегда было лишь одной из форм соперничества крупнейших держав. Создавался замкнутый круг: противоречия в противостоянии мировых держав стимулировали внутрибалканский конфликт, который в свою очередь обострял отношения между мировыми державами.
Как правило, действие подобного механизма было завуалировано хорошо продуманным идеологическим элементом, широко пропагандируемым в обществе. Сами балканские государства, умело играя на противоречиях великих держав, старались, насколько это было возможно, извлечь для себя выгоды. Показателен в этом плане опыт российско-сербских отношений конца XIX - начала ХХ веков.
КУРЧАТОВА
Ольга
Михайловна —
кафедра
отечественной
истории в новейшее
время исторического
факультета
Саратовского
государственного
университета
Молодое Сербское государство на рубеже веков искало свое место на международной арене. Решение этой проблемы было немыслимо без поддержки извне. На роль сильного политического союзника претендовали давние соперницы в этом регионе — Австро-Венгрия и Россия. До 1903 г. преобладающее влияние вследствие проводимого сербской элитой внешнеполитического курса принадлежало Австро-Венгрии. Однако после смены династии, произошедшей в результате кровавого государственного переворота, у власти оказалась пророссийски настроенная партия радикалов и маятник благожелательного отношения Сербии качнулся в сторону Российской империи.
Разрабатывая общую концепцию внешней политики, включающую в себя основные направления, вопросы ориентации, последовательность задач, в российском МИДе особое внимание уделяли Балканскому региону, который к концу XIX в., учитывая напряженную ситуацию в Европе, приобрел для России особое значение. На самих Балканах приоритет отдавался Сербии.
Стремление российского правительства иметь прочные позиции в Балканском регионе обусловливалось желанием приблизиться к осуществлению своей давнишней мечты о захвате Константинополя, а также стремлением обезопасить себя с юга, для чего необходимо было изменить в выгодную для себя сторону режим черноморских проливов. Немалую роль в решении этой задачи в Петербурге отводили Сербии.
Российским правительством была выработана определенная позиция в отношении Сербского государства. Проходящая красной линией через дипломатическую документацию и широко пропагандируемая в печати мысль в целом сводилась к следующему: «.. .в судь -бах этой страны нам и нам одним принадлежит решающее слово»1. Подобная точка зрения разделялась подавляющим большинством
1 Архив внешней политики Российской империи (далее — АВПРИ). Ф. Миссия в Белграде. Д. 52. Л. 341, 1903
03’2008__________________ВЛАСТЬ_________________________65
российского общества и обосновывалась тем,что «преобладающеевлияние России... созидалось постепенно, исторически; оно крепло благодаря узам племенного родства и веры, связывающим Россию с балканскими славянами; оно осуществлялось ценою дорогих тяжких жертв, принесенных Россией великому делу бескорыстного освобождения православных братьев из-под мусульманского ига»1.
Непоколебимая уверенность в «законном» праве России на доминирование в Сербии зиждилась на основательно разработанной и принятой российским обществом идеологической базе, стержнем которой был тезис о необходимости «покровительства» славянской России над младшей славянской сестрой — Сербией. Отношения с Россией «искренние и доверчивые... в сознании всего сербского народа составляют единственную основу для успешного развития его судеб на пути самобытности и независи-мости»2. Россия таким образом решала свои практические интересы, поставив их на идеологический фундамент.
Главным декларируемым принципом российского правительства был «принцип невмешательства во внутренние дела Сербии», но даже в годы охлаждения отношений Россия не оставляла Сербское государство без внимания. Вплоть до 1903 г. преобладающее влияние в Сербии принадлежало Австро-Венгрии, которая добилась благосклонности сербской политической элиты в лице Милана Обреновича и его сына Александра.
Своеобразным показателем зависимости Сербии от Австро-Венгрии стало подписание секретного договора в 1881 г., по которому Сербия фактически попадала в политическую зависимость. Растущее год от года влияние Австро-Венгрии в Сербском государстве заставляло Россию саркастически негодовать: «Сербский народ обязан верить в благодатные последствия этой опеки. В сербском обществе не смеет зародиться нерасположение к могущественной покровительнице Австрии.»3
Россия в 1897 г. поспешила заключить договор с Австро-Венгрией о status-quo
1 «Русский вестник». 1878, № 9, стр. 419
2 Годишки извешта]и Министарства иност-раних дела Руске имперще о Срби|и и Босни и Херцеговини (1878-1903). Нови Сад. 1996, стр. 154
3 «Русский вестник». 1887, № 6, стр. 974
в отношении Сербии. Министр иностранных дел А. Б. Лобанов-Ростовский высказался по этому поводу: необходимо «поставить Балканы под «стеклянный колпак», пока Россия не разделается с другими, более спешными делами»4.
Россия, однако, не оставляла попыток обрести союзника внутри Сербии, и нашла его в лице радикальной партии. «У Петербурга появился реальный шанс восстановить здесь свои позиции»5. Главной политической фигурой, на которую сделала ставку Россия, был лидер радикалов
— Никола Пашич, который неоднократно заявлял о своих симпатиях к России. И все же до 1903 г. российскому правительству не удавалось сблизиться с Сербией, настолько, насколько ей этого хотелось. Вслед за Миланом Обреновичем его внешнеполитическую линию продолжил сын Александр, который «бросался из крайности в крайность — от «оттепели» к «заморозкам»6.
В России время правления последних Обреновичей как официальными кругами, так и основной частью общества воспринималось крайне негативно, как вредное и для России, и для самой Сербии7. Причем критика была направлена исключительно на правящие круги, не затрагивая всего сербского народа, который вызывал в сложившейся ситуации скорее сочувствие. В либеральной печати появились призывы не смотреть безучастно на действия сербского правительства: «Долг русской политики — противостоять такой направленности, спасти Сербию для самой же Сербии»8.
Таким образом, все составляющие российско-сербских отношений даже не в самое благоприятное время удачно вписывались в идеологический тезис о Сербии как вечном союзнике России, поскольку имелся в виду весь сербский социум, который, по словам дипломатического представителя в Белграде, несмотря ни на что, хорошо оценивал «нравственное отличие политики
4 История внешней политики России. Т. V. М., 1997, стр.110
5 Балканы в конце XIX — начале XX века. Очерки становления национальных государств. М., 1991, стр.18
6 Шемякин А.Л. Никола Пашич. 1845-1926. Пленники национальной идеи. М., 1993, стр. 169
7 «Русский вестник». 1903, № 6. «Русская мысль». 1882, № 12
8 «Русская мысль». 1882, № 4, стр. 159
ф
66_______________________ВЛАСТЬ___________________03'2008
России, которая, несмотря на свою отдаленность, сохраняет свое обаяние среди народа»1.
В отчетах МИДа и российской прессе постоянно противопоставлялись мотивы Австро-Венгрии и России в стремлении детерминировать сербскую политику и подчеркивалось, что «габсбургская монархия по необходимости связала свою политику... с интересами отдельных лиц», а «образ действий России зиждился на понятном тяготении единоплеменных и единоверных сербов к мощной покровительнице всех славян Балканского полуострова»2. Кроме того, Австро-Венгрия, по мнению российских дипломатических представителей, имела своей конечной целью «возможно больший подрыв обаяния, которым пользуется Россия в среде славянских государств»3.
После майского переворота Россия одна из первых признала новую власть, несмотря на все негативные аспекты этого события с точки зрения международного права. Положительным моментом для прагматичных интересов России стала пророссийская позиция новой сербской власти. На сербский престол взошел представитель династии Карагеоргиевичей
— Петр, характеризуя которого император Вильгельм сказал: «Новый сербский король будет служить орудием политики России»4. Подобное мнение муссировалось в кругах российской общественности, но уже в позитивном ключе.
Сербское правительство возглавил НиколаПашич,пословамЛ. Д. Троцкого, «старшее лицо в Сербии, ибо король только марионетка Пашича и его ближайших сотрудников»5. Н. Пашич считал непременным следующий расклад: «.определение во внутренней политике в пользу парламентских методов и конституционной власти, пользующейся доверием большинства народа, непременно ведет во внешней политике к ориентации на славянскую, православную Россию». Во многом именно благодаря
1 АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 2867. Л. 151 об.
2 Годишки извешта]и Министарства иност-раних дела Руске имперще о Србщи и Босни и Херцеговини (1878—1903). Нови Сад. 1996, стр. 42
3 АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 179а. Л. 17
4 АВПРИ. Ф. 166. Оп. 508/1. Д. 52. Л. 408
5 Троцкий Л. Д. Сочинения. Т. VI. Балканы и бал-
канская война. М—Л., 1926, стр. 73
Пашичу русско-сербские межгосударственные отношения потеплели6.
Для Российской империи положительный момент русофильски настроенного нового сербского режима омрачался, помимо нравственных аспектов его прихода к власти, еще одним серьезным обстоятельством: Россия, являясь государством с монархическим строем, веками отстаивая принципы защиты и поклонения, преданности персоне царя, не могла не осудить убийство монарха.
Кроме того, необходимо было найти приемлемое для общества объяснение следующему факту: убитый Александр Обренович, какие бы пороки ему ни были присущи, по какому бы пути он ни вел свой народ, оставался все же представителем законной династии Сербии, кроме того, убийство было совершено славянами с поражающей воображение жестокостью. Консервативная печать так «объяснила» этот феномен: в чистые нравы славян за время турецкого ига «проникли баши-бузукские черты, просыпающиеся по временам», а следовательно, сама идея переворота — идея, не принадлежащая славянскому сознанию, она пришлая, навязанная. И дальше автор статьи отмечает, что сербский народ все же смог сохранить в большинстве своем чистоту нравов и, как следствие этого, он «сохраняет отвращение к цареубийцам»7.
Россия признала новую власть, заявив на страницах печати, что каким бы сложным ни было положение в Сербии после 1903 г., «оно все-таки лучше турецкого или швабского-австрийского ига», тем более, что каждый народ обладает правом устраивать свою жизнь «как ему угодно, или как ему кажется наиболее целесооб-разным»8. В этой ситуации провозглашаемый Россией принцип невмешательства пришелся как нельзя кстати. Россия, признав результаты майского переворота, в определенной степени потерпела поражение морального плана, поскольку подобное отношение к свержению династии содержало скрытую угрозу идее незыблемости монархии, а значит, и существованию императорской власти и в России. Но при этом Сербия получила в
6 Шемякин А. Л. Указ соч., стр. 174—176
7 «Русский вестник». 1903, № 7, стр. 327
8 «Русский вестник». 1903, № 6, стр. 314
03'2008__________________ВЛАСТЬ_________________________67
критический момент поддержку России, что было для нее крайне важно, поскольку существовала реальная угроза вмешательства в сербскую ситуацию австрийских войск.
Что касается самой Сербии и ее потребности в покровительстве России, то ситуация выглядела следующим образом. После Берлинского конгресса 1878 г., обескровленная в Русско-турецкой войне Россия на время «выбыла из игры» за преобладание на Балканах. Политическая элита молодого сербского королевства находилась под сильным негативным впечатлением от попыток России на протяжении восточного кризиса 1875—1878 гг. добиться образования и международного признания сильного болгарского государства, призванного играть ключевую роль на Балканах, которая в их представлении должна была принадлежать Сербии. Но Россия, для которой главной целью на Балканах были Константинополь и проливы, оказывала Болгарии все большую поддержку, через которую лежал кратчайший путь к заветным целям. Русский посланник в Белграде С. Н. Трубецкой отмечал: «Болгария была нашим любимым детищем, а Сербия — забытой падчерицей»1. Таким образом цели России и Сербии на данном историческом этапе не совпали. Сербская элита развернулась в сторону Австро-Венгрии, с помощью которой рассчитывала реализовать свою мечту о собирании земель вокруг Сербии.
Те же цели преследовала Сербия, во главе которой находились Петр Карагеоргиевич и Никола Пашич, сделавшие ставку на поддержку православной России. Король Петр на аудиенции с дипломатическим представителем высказал свою надежду на помощь России: «Пока Сербия находится еще почти в полной экономической зависимости от Австрии и мы надеемся, что при помощи России мы понемногу освободимся от нее»2.
Пашич в отличие от короля действовал более активно и смог, как тогда говорили, так привязать «маленький сербский плот
1 Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата: воспоминания, мемуары. М., 2001, стр. 150
2 АВПРИ. Ф. 166. Оп. 508/1. Д. 52. Л. 420
к огромному русскому кораблю», что интересы Сербии нередко рассматривались в Петербурге как свои собственные. При этом Пашич, демонстрируя профессионализм политика, сумел, заручившись поддержкой великой державы, сохранить при этом государственное достоинство своей «малой» родины, не превратившись в заурядного сателлита могучего покровителя.
Таким образом сербская элита стремилась по возможности использовать вес и силу России для достижения собственных целей. При этом она старалась не допускать доминирования России в своем государстве, что, как правило, Сербии удавалось, поскольку этому способствовало, во-первых, противодействие других великих держав и самой Сербии, во-вторых, географическая отдаленность России, ее политическая, экономическая нестабильность.
Что касается России, то ее правительство воспринимало Сербию сквозь призму соперничества с другими государствами, пытаясь использовать ее для достижения своих целей в игре на мировой политической арене. В то же время и правительство, и особенно общество, проецируя этническое родство и религиозную общность на межгосударственные отношения, воспринимали Сербию в качестве «вечного союзника» и верили в то, что проводимая внешнеполитическая линия в конечном итоге имела для «младшей славянской сестры» несомненное благо. В различные исторические периоды один из этих двух главных мотивов внешней политики России приобретал доминирующее значение, но, как правило, оба компонента были тесно переплетены.
В современном политическом пространстве Сербия по-прежнему привлекает к себе интерес многих сильных государств. Россия, в которой восприятие Сербии в качестве «вечного союзника» до сих пор является особой социальнокультурной константой, пытается в меру своих сил отстаивать здесь свои позиции. Мотивация и сейчас основывается на императивах вековой давности: «славянское братство» важно как само по себе, так и в качестве составляющей национальной безопасности.
