Научная статья на тему 'Сепаратизм территорий и централизаторский курс государственной власти России в ХХ в'

Сепаратизм территорий и централизаторский курс государственной власти России в ХХ в Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
827
132
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
СЕПАРАТИЗМ ТЕРРИТОРИЙ / ДЕЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ / ЦЕНТРАЛИЗМ / ВЕРТИКАЛЬНЫЕ СВЯЗИ / СИСТЕМА ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ЦЕНТРОМ И РЕГИОНАМИ / SEPARATISM OF THE TERRITORIES / DECENTRALIZATION / CENTRALISM / HIERARCHICAL MODEL / RELATIONSHIP BETWEEN THE CENTRE AND REGIONS

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Ходяков Михаил Викторович

В статье выявляются и анализируются причины возникновения сепаратистских тенденций в России. Система централизации власти, сложившаяся к 1918 г., объективно способствовала выживанию народного хозяйства и спасла Россию от распада. Однако впоследствии жесткие вертикальные связи стали основной бедой командной экономики, что к концу 1980-х-началу 1990-х годов привело к хаосу общей системы отношений между центром и регионами.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Separatism of the territories and centralizing policy of the state power in Russia in the 20th century

The article examines the reasons for the separatist tendencies in Russia. The system of the power centralization having formed to 1918 helped to save national economy and prevent the collapse of the state. Nevertheless later tough vertical ties had become the main trouble of the command economy and led to the chaos of the relationship between the centre and regions in Russia to the end of the 1980s beginning of the 1990s.

Текст научной работы на тему «Сепаратизм территорий и централизаторский курс государственной власти России в ХХ в»

М. В. Ходяков

СЕПАРАТИЗМ ТЕРРИТОРИЙ И ЦЕНТРАЛИЗАТОРСКИЙ КУРС ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ РОССИИ В XX в.

Российские события первой половины 1990-х гг., последовавшие за распадом великого государства и сопровождавшиеся значительным ослаблением федеральной власти, пока не осмыслены в полной мере. Что стояло в то время за публичным обсуждением вопроса о целесообразности учреждения «Енисейской Республики», за провозглашением «Ямало-Ненецкой Республики» и принятием в 1990 г. декларации о ее суверенитете? Какими идеями руководствовался в 1993 г. Челябинский областной совет, пытаясь провозгласить «Южно-Уральскую республику»? Наконец, дискуссия о возможности создания «Русской республики» и «республиканизации» отдельных территорий страны, сопровождавшаяся требованием привилегий, провозглашением в местечковых конституциях собственной международной провосубъектности, права на отделение, договорного характера своих отношений с Россией и т. д.1, приводила к тому, что западные аналитики начинали использовать по отношению к нашей стране понятие «конфедерация». Ей на смену должна была прийти федерация, или должна была быть объявлена полная независимость ее членов и провозглашен территориальный распад государства. Некоторые современные исследователи именовали этот процесс возрождением «феодализации» России2. Теоретически к концу 1990-х гг. в стране могло существовать 89 моделей экономической политики (по числу существовавших тогда субъектов Российской Федерации) с различными последствиями для экономического роста3. К счастью, этого не произошло. Несмотря на «мирный сепаратизм» национальных

© М. В.Ходяков,2010

элит в ряде республик, государственная власть сумела сначала затормозить, а потом и остановить децентрализацию.

Однако «повторяемость» хода исторических событий, периодическое возрождение национально-сепаратистских настроений и самовластия региональных вождей заставляет более пристально вглядываться в суть процесса государственного строительства на различных этапах истории страны. Как нам представляется, наиболее показательным в этом отношении стал XX в., вместивший в себя немалое количество нешуточных схваток между центральной (федеральной) государственной властью и властью регионов за обладание правом принятия экономических решений. Хотя, разумеется, проблема возникла намного раньше. Уже в XVIII в. экономисты классического направления ратовали за минимальную роль центральной власти в управлении государством, стремясь ограничить ее рамками обороны страны, необходимостью охраны каждого члена общества от насилия и несправедливости, выполнением общественных работ и содержанием правительственных учреждений.

В России поиск закономерностей формирования территориальных социально-экономических систем был вызван земской реформой и начался в 60-е гг. XIX в. Именно тогда возникло сибирское областничество, целью которого стало завоевание для Сибири ее собственного места в качестве равноправного партнера в федеративном союзе России. При этом дело доходило до крайностей. Выработанное областниками обращение «К сибирским патриотам» содержало призыв к немедленному отделению Сибири от России, выразившийся в лозунге: «Да здравствует Республика Соединенных Штатов Сибири! Да здравствует свобода Сибири—от Урала до берегов Тихого океана»4.

К началу XX в. в обществе сложилось критическое отношение к политике самодержавия и к методам работы аппарата управления на местах. Одновременно остро ощущалась потребность в децентрализации властных полномочий. Отсутствие координации в деятельности центра и губернаторов порождало негативные настроения среди населения: «...чиновничья банда довела государство до банкротства, а народ до нищеты... Вся власть местного управления разошлась по частям—либо в центральные учреждения, либо к местным начальникам отдельных частей»5.

Если сибирские областники напрямую увязывали вопрос о децентрализации с решением проблем политического и экономического характера, то подход к данной проблеме видного деятеля земского движения конца XIX-начала XX вв., одного из основателей и руководителей конституционно-демократической партии, признанного авторитета в области разработки и решения национальных проблем, крупного специалиста в сфере изучения децентрализации и автономии территорий Российской империи Ф. Ф. Кокошкина имел свои отличительные особенности. Еще до момента создания кадетской партии, когда на собраниях земцев только ставился вопрос «о децентрализации и о национальностях», лидеры российских либералов неизменно подчеркивали, что для правильного решения обе этих проблемы должны быть «различаемы друг от друга»6. Вместе с тем, преобразования в России осложнялись как раз тесным переплетением национального и областного вопросов. В отдельных случаях (как, например, в Царстве Польском) они совпадали.

Подготовленная в июле 1916 г. записка главы правительства Б. В. Штюрмера Николаю II «Областное начало внутреннего управления империи» предусматривала осуществление преобразований на областном уровне. При этом премьер понимал, что «в областной системе всегда имеется опасность сепаратизма», а деление территории страны на губернии является искусственным, не соответствует краевым особенностям и не учитывает специфику этноконфессиональ-ных отношений на окраинах7. Однако идея общеимперской административной централизации в противовес политической автономии отдельных окраин запоздала и не могла быть реализована в тот момент времени.

Этому противились и некоторые российские либералы, которые говорили о вреде «бюрократического централизма», царящего в стране, и развивали идею выработки местных законов, которые не могли бы повлиять на государственное единство. Так, Ф.Ф. Кокошкин весной 1917 г. считал вопрос об автономии «наиболее жгучим вопросом, выдвигаемым жизнью». Обострение проблемы он напрямую связывал с национальным фактором, указывая на популярность лозунга «национально-территориальной автономии» «среди известных кругов»8.

Говоря в 1917 г. о «территориальной децентрализации» и «культурном самоопределении национальностей», многие политические

деятели из либеральных кругов имели в виду, прежде всего, украинский сепаратизм, который в тот момент времени приобрел особую остроту и политическую значимость.

Сепаратистские настроения территорий России усилились в годы Первой мировой войны. Основным фактором, способствовавшим их развитию, являлся разрыв хозяйственных связей между регионами империи. Не случайно в 1919 г. один из современников тех событий отмечал: «Разделение Русского государства в результате войны и затем революции на целый ряд республик выдвигает проблему экономического сожития этих новообразований—частей некогда единого целого. Российское государство, образовавшееся в течение веков, прожило достаточно времени для того, чтобы сложиться в целостный экономический организм с приспособлением частей к нуждам целого»9.

Помимо этого, сепаратизму территорий способствовала идея подстрекательства национальных меньшинств России против центральной власти, которую проповедовало германское правительство, всячески поддерживая «политическое мазепинство». Результатом подобного курса стало появление в 1914 г. «Союза визволення Укра1ны» (Союза освобождения Украины). Союз объединял «самостийниц-кие» элементы на Украине независимо от партийных взглядов и являл собой представительство национально-политических и экономических интересов украинцев в России. Политическим постулатом Союза стала «державная самостийность Украины». Реализацию же своих национальных стремлений Союз соединял с поражением России в войне, развивая в этом направлении соответствующую деятельность10. Цели Союза совпадали с интересами Германии. Немцы и австрийцы, как отмечает современный исследователь из США Марк фон Хаген, активно вмешивались в «в местную политику и общественную жизнь» прифронтовых губерний, финансировали проведение конференций и публикаций некоторых антироссийски настроенных групп, в том числе украинских. После успешного наступления русских армий в Галиции, лидеры основных украинских партий переехали в Вену, а также организовали свой филиал в Берлине. При этом они пользовались не только политической, но и финансовой поддержкой Германии и Австрии11, поощрялись к сепаратистским действиям для того, чтобы позже попасть в сферу интересов

Германии, расширить ее «жизненное пространство»12. Известно также, что в годы Первой мировой войны Германия осуществляла финансирование ряда левых партий в России с целью активизации их подрывной деятельности13.

В этих условиях центральная власть постепенно утрачивала способность к управлению политической и экономической жизнью огромной страны. Местные органы власти приходят к мысли, что жизнь в конкретном регионе необходимо строить, опираясь на собственные силы и средства. На Украине к этому добавлялась националистическая риторика, рост этнического самосознания и интересы политических элит.

Свержение монархии в России подтолкнуло интеллектуалов-на-ционалистов к выработке программ своих политических действий. Как правило, их содержание противоречило курсу Временного правительства, отстаивавшего сохранение единства государства в условиях продолжавшейся войны. Применительно к Украине лидеры кадетов П. Н. Милюков и Ф.Ф. Кокошкин, еще весной 1917 г. выступавшие против ее автономии, считали, что «украинцы к независимости не готовы»14.

Иного мнения были политические лидеры Украины. В начале мая 1917 г. в Педагогическом музее Киева открылся I Всеукраинский войсковой съезд. Несмотря на прозвучавшие требования признать Центральную Раду «единственным компетентным органом, призванным решать все вопросы, касающиеся целой Украины и ее отношения к Временному правительству», общая тональность съезда была весьма умеренной. Так, избранный председателем съезда С. В. Петлюра в своей речи подчеркивал: «...Мы ни на минуту не должны забывать, что мы—часть державного целого. Двух мнений быть не может. Надо помнить, что если завтра приключится несчастье с Россией, наш украинский народ опять попадет в национальное рабство». Коренным образом настроение делегатов не изменила даже страстная речь видного украинского деятеля Тимофея Старуха, который говорил о «деспотичном российском правительстве» и призывал развивать идею независимости Украины15. Проповедуя «национальное возрождение», съезд, тем не менее, в экономической сфере принял постановление, по которому деньги «для удовлетворения национальных нужд украинского народа» должны были поступать

в распоряжение Центральной Рады» «из средств государственного казначейства»16 т. е. из Петрограда.

Временное правительство вяло реагировало на «украинский вопрос», не просто укрепляя лидеров Центральной Рады в собственной правоте17, но и по сути дела провоцируя рост сепаратистских настроений. И это при том, что украинские меньшевики, например, на своем областном съезде в мае 1917 г. выступали за «широкое областное самоуправление» при сохранении единства России как государственно-хозяйственного организма18.

Уже в конце мая 1917 г. Центральная Рада предъявила Временному правительству ряд требований, предусматривавших широкую автономию Украины. Политические вопросы оказались тесно переплетены с проблемами экономического характера. На Всеукраинс-ком сельском съезде, открывшемся 28 мая в Киеве, М. С. Грушевский, обращаясь к делегатам, произнес: «Мы пойдем вместе с вами, чтобы сообща добыть автономию и решить экономические вопросы так, как того требуют интересы трудового украинского народа»19. Патетические выступления таких крайних националистов, как представитель «Союза украинской державы» Павелко, говоривших о «столетиях гонений», о том, что «московский народ хочет остаться хозяином на нашей земле, желает продолжать “пановать”, а нам предоставляет положение раба», и требовавших провозглашения «самостоятельной украинской республики», съезд не поддержал, высказавшись за необходимость отстаивания «только территориальной автономии»20.

Земельный вопрос в сложившихся условиях превращался в одну из главных составляющих украинского движения. Редактор издававшейся на Украине газеты «Киевлянин», известный политический деятель, депутат ІІ-ІУ Государственных дум от Волынской губернии (где он имел 300 десятин земли) В. В. Шульгин полагал, что Центральная Рада стремится «возбудить в крестьянах настроение, что русские не желают признавать их права на землю» и тем самым «опоить их земельным дурманом»21.

Растерянность Временного правительства и его неспособность приступить к решению острейших национальных проблем продемонстрировал I Универсал к украинскому народу, прочитанный от имени Центральной Рады на заключительном заседании II Всеукраинско-го войскового съезда 10 июня 1917 г. В этом документе не только

отмечалось, что Временное правительство «оттолкнуло протянутую руку украинского народа», но и звучала твердая уверенность в том, что отныне украинцы сами будут обустраивать свою жизнь. Универсал предписывал всем административным образованиям, органам власти «иметь самые тесные организационные сношения с Центральной Радой». Лиц, «враждебных украинству», предписывалось переизбирать22.

В начале июля 1917 г. украинский вопрос привел к очередному правительственному кризису. Лидеры кадетов покинули министерские посты, протестуя против передачи управления 5 губерний в руки Генерального секретариата Центральной Рады. Попыткой хоть как-то повилять на решение проблемы стало принятие 4 августа 1917 г. правительством А. Ф. Керенского проекта «Временной инструкции Генеральному секретариату Временного правительства на Украине»23. В нем указывалось, что высшим органом правительства по делам местного управления Украиной является Генеральный секретариат, который должен был назначаться Временным правительством по представлению Центральной Рады. Среди 7 генеральных секретарей «по ведомствам» (внутренних дел, финансов, земледелия, просвещения, торговли и промышленности, труда, по национальным делам) не менее трех должны были быть «замещаемы из лиц, не принадлежащих украинской национальности». Постановлением предусматривалось закрепить за Генеральным секретариатом право разработки и представления на утверждение Временного правительства всех предложений, касающихся жизни края и его управления24.

Стремительное развитие событий в России и на Украине вносило свои коррективы в планы Временного правительства. Наглядной характеристикой отношения украинских политических лидеров к центральной власти стал отказ направить представителей Украины на Государственное совещание, проходившее в Москве в августе 1917 г. Недоверие к Временному правительству со стороны национал-патриотов в лице представителей Рады нарастало. В условиях, когда национальный вопрос для правительства А. Ф. Керенского не являлся приоритетной проблемой25, экономические трудности были использованы украинскими политиками для того, чтобы явочным порядком при номинально существующей, но ослабевающей с каждым днем центральной власти решить вопрос о национальном самоопределении Украины.

7 (20) ноября 1917 г. Центральная Рада издала III Универсал, в котором устанавливалась лишь федеративная связь с Россией, упоминалось о предстоящей отмене частной собственности и введении контроля за производством. 11 (24) января 1918 г. IV Универсал объявил о полной самостоятельности Украинской республики.

Сепаратистские настроения проявились и в границах собственно русских территорий. На рубеже 1917-1918 гг. этому способствовало то, что центральная власть находилась в стадии организации. По наблюдению одного из авторитетных служащих Высшего Совета народного хозяйства (далее—ВСНХ), «в руководящих кругах... царило какое-то потрясающее легкомыслие, граничащее с верою в то, что все само собою образуется, или же просто с желанием спрятаться под ворохом бестолковых мелочей от неразрешимых крупных проблем... Уже подтвержденные планы постоянно подвергались поправкам, менялись и отменялись,—и все это от случая к случаю, без всякой связи одного с другим. Где уж тут было централистически регулировать народно-хозяйственную жизнь»26. Другой руководитель экономической политики был вынужден признавать, что «центральная власть в Петрограде управляла больше Петроградом, чем Россией, и теперь, когда она переехала в Москву, она управляет Москвой»27.

В начале 1918 г. была сделана попытка возродить децентралист-ские настроения в Сибири. Однако созванная Сибирская областная дума, выступившая за предоставление советской властью значительной автономии различным областям прежней царской империи, была вынуждена уйти в подполье. Пришедший ей на смену ЗападноСибирский комиссариат попытался восстановить операции в сфере рыночных отношений, прибегнув к денационализации предприятий. Но разногласия в лагере противников большевиков, обострившиеся в условиях Гражданской войны, не позволили развиться идеям местного самоуправления. Население не увидело результатов конкретной социальной программы областников и безразлично взирало на их сепаратистские лозунги28.

Большевистские руководители, как отмечалось, называли децент-ралистские тенденции болезнью переходного периода. Член президиума ВСНХ Ю. Ларин, например, писал в конце 1918 г., что в первые месяцы советской власти на местах нередко господствовал лозунг:

«Урал—уральцам», «Волга—волгарям»29. Так, в мае 1918 г. на областном съезде по управлению национализированными предприятиями Урала прозвучал призыв: «Мы должны образовать особую Уральскую республику, организовать Урал в единое хозяйство. В Москве или Петербурге должен быть только секретариат с целью информации, а не управления областью»30.

На развитие сепаратистских настроений в немалой степени влияло и то обстоятельство, что центральные власти длительное время не имели возможности поддерживать с местными органами какую-либо действенную связь: «...наши верха, наш центр, которые должны были бы нам преподать какой политики держаться, наш центр, задача которого выработать программу работы в своих организациях, дать им ее и следить за тем, как они работают, вместо того, он ввел только политику смены лиц, а не смену политики»31. Региональные лидеры неоднократно сетовали на отсутствие каких-либо вразумительных директив, идущих из центра: «И когда вы услышали бы, как разговаривает центр с нами, вы никак не могли бы знать, где здесь центр, который вырабатывает политику и где здесь районная организация, которая должна следовать этой политике. Но мало того, в виду того, что у них все-таки организация есть и в виду того, что у них программы общероссийской работы нет, у них есть другая работа—мешать той организации, где они сидят... Они отменяют наши постановления, они отменяют наши приказы и распоряжения не выдавать грузов по нашим приказам, несмотря на то, что они не знают, для чего дан приказ»32.

Региональные лидеры настаивали на более активном участии органов центральной власти в местных делах. Так, 26 июня 1918 г. председатель Архангельского губисполкома М. С. Новов и комиссар при командующем сухопутными и морскими силами Архангельского района Р. П. Куликов сообщали в Москву: «Третий Поморский областной рыбопромышленный съезд в Архангельске требует определенного ответа относительно охраны пароходства и рыболовства в Белом море и на Мурмане. Если ответа в семидневный срок не будет или будет отрицательный, то съезд дает право поморам обратиться за помощью англо-французов в смысле охраны промыслов, пароходства и Мурманской дороги и снабжения населения углем и продовольствием». Реакция Москвы на данное заявление была

молниеносной. Уже 27 июня В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий «вне всякой очереди» направили в адрес исполкома Архангельского губернского Совета военную телеграмму, в которой подчеркивали, что местный съезд «не смеет ставить ультиматум центральной рабочей и крестьянской власти». Любые попытки обращения к иностранным государствам в обход центра объявлялись «государственной изменой», а виновным в проведении подобной линии грозила конфискация имущества и расстрел33.

Представители Москвы были вынуждены признавать, что в большинстве случаев провинция остается «без директив и указаний центра», будучи предоставлена «самой себе и своему собственному творчеству». Результатом этого стал усилившийся «патриотизм своей колокольни и вредный сепаратизм»34.

Вместе с тем, сепаратизм территорий в определенной степени был инициирован и собственно региональными властями. Выступавшие в декабре 1917 г. на экономическом съезде Московского промышленного района прямо подчеркивали, что революционная демократия «должна стоять и стоит на точке зрения возможно более широкого проведения принципа децентрализации, время требует решительных и энергичных действий, а не переписки с центральными органами35. Местные органы управления, как искренне считали докладчики, должны обращаться к центральной власти лишь по вопросам, имеющим общегосударственное значение: национализация крупнейших предприятий, финансирование и т. п.

Со временем такая позиция регионов начала раздражать центральные власти. Руководители Московского промышленного района признавали в середине 1918 г., что «та часть нашего района, которая думает, что она от нас не зависит, та часть вырабатывает свою политику. И получается новая республика металлическая. Такой металлической республикой в нашем районе является Нижний Новгород... Сепаратизм Нижнего остался до сих пор. И мы никогда не знаем, когда даем распоряжение в Нижний—будет оно выполнено или нет»36.

В тот период времени дело доходило до того, что отдельные губернии выдвигали притязания на то, чтобы стать «самостоятельным центром». Уже весной 1918 г. о своем нежелании входить в Северную область с центром в Петрограде было объявлено частью руководителей Архангельской и Вологодской губерний. При этом они

отмечали, что к Северной области «никоим образом не тяготеют». Было высказано предложение не связывать Архангельск с Петроградом, а создать самостоятельную Северную область в составе Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Новгородской губерний. В качестве одного из аргументов приводилось соображение о необходимости строительства экономической жизни «на местные средства» без использования государственной финансовой поддержки: «нельзя протягивать руку к государственной кассе. Мы должны туда отдавать, а не брать»37.

Тогда же была образована специальная комиссия, выработавшая проект объединения северных губерний в единое целое. Ряд представителей с мест заявили о том, что создание такого союза «вполне целесообразно», другие, напротив, подобного рода высказывания называли «мещанскими тенденциями»38.

На I Всероссийском съезде Советов Народного Хозяйства (далее— СНХ) в мае 1918 г. представитель Архангельской губернии Д. С. Медовый настаивал на разрыве экономических связей с северной столицей: «Если связывать Архангельск с Петроградом, это значит и в дальнейшем парализовать его работу». Поиски нефти в бассейне р. Ухты, а также торфяные разработки должны были, по мнению местных руководителей, придать Архангельской губернии «совершенно иное значение — как для России, так и для нашей внешней торговли».

Простого выхода из сложившейся ситуации не существовало еще и по той причине, что отдельные депутаты ряда северных уездов уже в ходе I съезда Советов Северной области, открывшегося 26 апреля 1918 г. в Петрограде, заявили о своем нежелании выделяться «в такую маленькую штучку»39. По свидетельству американского консула в Архангельске Ф. Кола, развитие плана создания северовосточных губерний сдерживалось из-за угрозы голода, который должен был неизбежно последовать, если бы было принято решение о полной независимости этих губерний от центральной власти40.

Нередко случалось и так, что стремление самостоятельно организовывать жизнь на той или иной территории приводило к перегибам. В этом отношении характерна телеграмма одного из членов президиума ВСНХ Ю. Ларина, направленная 1 июня 1918 г. в Чистопольский уезд Казанской губернии: «Право конфискации вам не принадлежит,

волчьих билетов не существует, требование женского белья для Красной Армии изумительно, не искушайте благотерпения Центральной власти»41.

Вопрос о централизации и децентрализации, о взаимоотношениях между центром и регионами активно обсуждался на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. Некоторые выступавшие называли его проблемой «колоссальной важности», полагая, что все проблемы должны решаться в центре и что «все надо тащить в центр». Другие отстаивали принцип «самой широкой децентрализации», выраженный лозунгом «Вся власть на местах». Они, по словам одного из большевистских лидеров той поры Н. Осинского, хотели исправить положение, «разбивши Россию на ряд самостоятельных царе-вококшайских республик»42.

Одной из важных причин роста сепаратизма территорий в центре считали «узконациональные взгляды» отдельных местных руководителей. Так, представитель Центра в Башкирии 13 сентября 1919 г. телеграфировал в Москву о том, что он не разделяет взглядов местного руководства и снимает с себя ответственность за происходящее в регионе: «Отношения портятся, мне лично будет трудно работать». Замена одного представителя центра в Башкирии на другого ситуацию не разрядила. 5 декабря 1919 г. новый посланник Москвы сообщал в центр, что некоторые из местных руководителей—«люди с темным прошлым, старающиеся всячески затормозить заготовку леса и кожевенного сырья». Кооперативные организации не допускались к кустарным работам на территории Башкирии, а поиски нефти в районе Стерлитамака сделались «чисто башкирским» делом, поскольку добытые материалы для проведения соответствующего анализа «в центр отсылать запретили»43. Основная вина за сложившуюся ситуацию в Башкирии была возложена на председателя Башкирского совнархоза «с его узко-национальными взглядами» и на местный ревком, который его всячески поддерживал. Ситуация в этом регионе неоднократно была предметом обсуждения на заседаниях Политбюро ЦК РКП(б). Дело закончилось арестом членов Башкирского ревкома, которых по предложению И. В. Сталина осенью 1920 г. отправили в Москву под конвоем44.

К концу 1919 г. ведущие политические деятели советского государства отрицали наличие каких-либо сепаратистских настроений

в регионах России. Л. Д. Троцкий отмечал, что в губерниях в большинстве случаев «ответственные работники... не занимаются беспредметной местной оппозицией центру, а всегда идут навстречу деловым, серьезным потребностям»45. Они стремились «смягчить некоторые крайности» в отношениях с ВСНХ и главками. Одновременно часть местных руководителей начала замечать, что и «центр стал понемногу отказываться от своего узкого централизма»46.

Основными причинами возникновения децентралистских тенденций в годы Гражданской войны стали разрыв хозяйственных связей и падение уровня производства во многих регионах. Отсутствие сколько-нибудь действенной управленческой вертикали, преобладание политических установок над экономической целесообразностью, а также проявление «националистических уклонов» придавали проблеме особую остроту и способствовали росту сепаратистских настроений на местах.

Возникнув как реакция на отсутствие заранее разработанных организационных форм и руководящих кадров, децентрализм породил не затухавшие на протяжении ряда лет острые конфликты между центром и регионами. Складывавшаяся с конца 1918 г. система централизации объективно способствовала выживанию народного хозяйства страны в условиях Гражданской войны и иностранной интервенции. Одной из главных заслуг большевиков стало то, что они спасли Россию от распада. Сильной стороной централизма являлась и планомерность экономики. На первом этапе этим достигалось наибольшее развитие общественных производительных сил, хотя и не обеспечивался подъем производства. Однако стремление к полной централизации всех процессов управления стало одной из самых слабых сторон формировавшегося хозяйства в последующие годы. Сложившиеся в 1918-1920 гг. жесткие вертикальные связи, которые устанавливались и регулировались из единого центра, стали основной бедой командной экономики. Система не смогла проявить гибкость, адаптивность, способность реагировать на происходящие изменения.

Некоторая корректировка экономического курса, направленная на предоставление больших возможностей региональным органам и инициированная первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым в 1957 г., предусматривала лишь перестройку структуры управления

промышленностью и строительством. В тот момент времени, руководствуясь командой сверху, специалисты различных отраслей стали активно изучать проблемы организации управления народным хозяйством в границах определенных территорий. Однако, вскоре после отставки «неуемного реформатора», комплексный подход к изучению территориальной организации экономики был свернут, а общественному мнению была навязана негативная оценка деятельности региональных органов управления промышленностью и строительством возрожденных было СНХ. Однако о каком-либо сепаратизме территорий в те годы никто всерьез не заявлял.

Положение изменилось к концу 1980-х-началу 1990-х гг. «Парад суверенитетов», чреватый распадом страны, породил «жонглирование» полномочиями между уровнями публичной власти. Взаимоотношения центра с властями регионов приобретали квазифеодаль-ный оттенок, на местах возникали князьки, с которыми федеральное правительство до определенного времени предпочитало не связываться47. Хаотичность общей системы отношений между центром и регионами выражалась в том, что местные власти принялись активно «штамповать» Конституции, объявляя природные ресурсы республик собственным достоянием и заявляя о своем суверенитете. По образному выражению нашего современника, до 2000 г. «...окончательно разгрести авгиевы конюшни рудиментов “парада суверенитетов” возможности не было»48. Сегодня ситуация видится иначе. Синхронизировать работу федерального и регионального механизмов должна произошедшая централизация политической системы, свидетельствующая о том, что в России оформилась модель централизованного федерализма.

1 Иванов В. Путин и регионы. Централизация России. М., 2006. С. 20-21.

2 Горохов А. Ю. Региональный крен и возможности трансформации федерализма// Федерализм. 2001. № 1 (17). С. 94.

3 См.: МауВ., Яновский К. Политические и правовые факторы экономического роста в российских регионах II Вопросы экономики. 2001. № 11. С. 17-33.

4 Перейра Н. Областничество и государственность в Сибири во время Гражданской войны II Гражданская война в Сибири. М., 1994. С. 202.

5 Цит. по: ЛюбичанскийС.В. Кризис губернского управления регионами в позднеимперской России// Федерализм. 2007. № 1. С. 129-130.

6 Кокошкин Ф. Ф. Автономия и федерация. Пг., 1917. С. 5; О правах национальностей и о децентрализации: Доклад бюро съезду земских и городских деятелей 12-15 сентября 1905 г. и постановления съезда. М., 1906. С. 18.

7 Любичанский С.В. Кризис губернского управления регионами. С. 139.

8 Кокошкин Ф. Ф. Автономия и федерация. С. 3, 5.

9 Вестник статистики. 1919. № 4-7. С. 71.

10 Записка об украинском движении за 1914-1916 годы с кратким очерком истории этого движения как сепаратистско-революционного течения среди населения Малороссии// «Украинская» болезнь русской нации. М., 2004. С. 112.

11 Хаген М. фон. Великая война и искусственное усиление этнического самосознания в Российской империи II Россия и Первая мировая война: материалы международного коллоквиума. СПб., 1999. С. 387-390.

12 В частности, об активной поддержке Германией и Австро-Венгрией сепаратистов на Украине в годы Первой мировой войны писали князь А. М. Волконский, А. Царинный, Ю. Д. Романовский, С.Н. Щеголев и др. исследователи. См.: Украинский сепаратизм в России. Идеология национального раскола I сост. М.Б.Смолин. М., 1998; «Украинская» болезнь русской нации; Щеголев С.Н. История «украинского» сепаратизма. М., 2004.

13 Рабинович А. Революция 1917 г. в Петрограде. Большевики приходят к власти I пер. с англ. 2-е изд. М., 2003. С. 49.—Более подробно о появлении и использовании немецких денег см.: Соболев Г.Л. 1) Тайна «немецкого золота». СПб., 2002; 2) Тайный союзник. Русская революция и Германия. 1914-1918. СПб., 2009.

14 Цит. по: Суни Р. Национализм и демократизация в русской революции 1917 г. II Анатомия революции. 1917 год в России: Массы, партии, власть. СПб., 1994. С. 285.

15 Киевлянин. 1917. 6 мая, 9 мая.

16 Там же. 10 мая.

17 Афанасьев И. Л. Проблема двоевластия и национальные движения на Украине и в Закавказье II Анатомия революции. С. 327.

18 Киевлянин. 1917. 24 мая.

19 Там же. 30 мая.

20 Там же. 31 мая.

21 Там же. 1 июня.

22 Там же. 13 июня.

23 Архив новейшей истории России. Т. IX. Журналы заседаний Временного правительства: Март-октябрь 1917 года: в 4 т. Т. 3. Июль-август 1917 года/ отв. ред. Б.Ф. Додонов. М., 2004. С. 227-228.

24 Там же. С. 228.

25 ПроцикА. Россійский націоналізм и Украіна в добу революціі і громадянської війни //Проблеми вивчення історіі Украінськоі революціі 1917-1921 pp. Киев, 2002. С. 23.

26 ГуровичА. Высший Совет народного хозяйства: Из впечатлений года службы II Архив русской революции. М., 1991. Т. VI. С. 310.

27 Труды экономического съезда Московской области. М., 1918. С. 71.

28 См.: ПерейраН. Областничество и государственность в Сибири во время гражданской войны. С. 208-214.

29 Народное хозяйство. 1918. № 11. С. 22.

30 Цит. по: ФилоненкоА.Л. У истоков «военно-коммунистической» экономики: Центр и органы хозяйственного управления на Урале (конец 1917-первая половина 1918 г.)// 1917 год в судьбах России и мира. Октябрьская революция: От новых источников к новому осмыслению. М., 1998. С. 239.

31 Труды экономического съезда Московской области. С. 43.

32 Там же.

33 В.И.Ленин. Неизвестные документы. 1891-1922 гг. М., 1999. С. 240.

34 Экономическая жизнь. 1918. 8 декабря.

35 Труды I экономического съезда Московского промышленного района. М., 1918. С. 20.

36 Труды экономического съезда Московской области. С. 45.

37 Труды I Всероссийского съезда СНХ. М., 1918. С. 219, 247.

38 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее—ЦГА СПб). Ф. 143. Оп. 1. Д. 3. Л. 55 об.

39 Там же. Л. 55.

40 Минц И. И. История Великого Октября: в 3 т. М., 1979. Т. 3. С. 612.

41 Российский государственный архив экономики (далее—РГАЭ). Ф. 3429. Оп. 1. Д. 238. Л. 198.

42 Восьмой съезд РКП(б). Март 1919 г.: Протоколы. М., 1959. С. 307-308, 320.

43 РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 1. Д. 1008. Л. 3, 8.

44 Российский государственный архив социально-политической истории России (РГА СПИ). Ф. 17. Оп. 65. Д. 108. Л. 2.

45 Троцкий Л. Д. Сочинения. Т. XV. Хозяйственное строительство советской республики. М.; Л., 1927. С. 210.

46 РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 1. Д. 397. Л. 281.

47 Холодковский К. Глобализационные вызовы и российское государство II Мировая экономики и международные отношения. 2002. № 10. С. 9.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

48 Иванов В. Путин и регионы. С. 129.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.