CC BY
92
СЕМАНТИКА, СТИЛИСТИКА И ПРАГМАТИКА ГРАММАТИЧЕСКОЙ ОППОЗИЦИИ В ВЫСКАЗЫВАНИИ
Е.Н. РЕМЧУКОВА
Кафедра общего и русского языкознания Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая, б, 117198 Москва, Россия
В статье рассматривается смысловая актуализация грамматической семантики в высказываниях, включающих соотношение форм времени, вида, залога, числа и др. и позволяющих представить грамматическую оппозицию в динамике. Интерпретация подобных высказываний связана с анализом семантических и прагматических функций грамматических и лексико-грамматических категорий в разных типах русской речи.
Развитие прагматики оказало существенное влияние на традиционные лингвистические исследования. Так, понятие интенциональности, возникшее, как известно, в теории речевых актов, A.B. Бондарко предлагает использовать при системно-функциональном анализе грамматических форм и категорий [Бондарко, 1994, с. 2001]. Изучение «формальных потенций конкретных грамматических форм (форм вида, времени, наклонения, лица, залога, числа, падежа и т. п.)» и реализации этих потенций в высказывании включает в себя не только аспект смысловой информативности, но и аспект связи с намерениями говорящего: «Говоря об интенциональности по отношению к грамматическим категориям слова, мы имеем в виду связь семантических функций грамматических форм с намерениями говорящего, с коммуникативными целями речемыслительной деятельности, способность содержания, выражаемого данной формой (во взаимодействии с ее окружением, т. е. средой), быть одним из актуальных элементов речевого смысла» [Бондарко, 1994, с. 29]. Грамматические категории русского языка, а также лексико-грамматические разряды в рамках этих категорий, содержательные в функционально-семантическом аспекте и располагающие многообразием средств выражения, способны реализоваться в речи как актуальные элементы выражаемого и воспринимаемого смысла, поэтому их «интенциональные потенции» представляют несомненный интерес.
Одним из ярких проявлений интенциональности в грамматике, понимаемой таким образом, являются случаи актуализации грамматической или лексико-грамматической семантики в высказываниях, которые включают оппозицию, т. е. «наглядно» представляют ту или иную грамматическую категорию как опирающуюся на систему противопоставленных друг другу форм: Жизнь налаживается, и вот в масштабах отдельно взятого города, Москвы, она уже
наладилась [1]; Я знаю правду. Все прежние правды - прочь! (М. Цветаева). Имея в виду высказывания такого рода, мы будем употреблять (с известной долей условности - в целях компактности описания) понятие «интенционалъный контекст», так как в них в той или иной степени проявляются намерения говорящего, актуализирующего в речи определенные грамматические или лексикограмматические смыслы.
Интерпретируя понятие интенциональности по отношению к функциям грамматических категорий, A.B. Бондарко выделяет два аспекта:
1) аспект смысловой информативности - способность данной функции быть элементом выражаемого смысла;
2) аспект связи с намерениями говорящего в акте речи, то есть с тем, что он хочет выразить в данных условиях коммуникации [Бондарко, 1994, с. 31].
Так как указанные аспекты тесно связаны друг с другом, смысловая информативность актуализированной грамматической оппозиции, как правило, сопровождается экспрессивными и прагматическими «наслоениями» разного рода.
Остановимся на самом понятии актуализации, которое, как известно, не имеет в лингвистике однозначного определения [Культура русской речи, 2003, с. 26]. В широком смысле под актуализацией понимается такое использование языковых средств, которое воспринимается как необычное. Оно не противоречит попытке рассматривать актуализацию как тип выдвижения, под которым понимается «управление вниманием Адресата, в ходе восприятия последним речи или текста» [Там же, с. 121]. Определяя понятие выдвижения, обычно отмечают, что оно представляет собой «способы формальной организации текста», фиксирующие внимание слушающего на определенных отрезках сообщения, выдвигая на первый план его особенно важные элементы [Арнольд, 2002, с. 1999]. Именно в этом смысле выдвижение рассматривается как синоним актуализации, что не исключает и «необычности» использования языковых средств, хотя сама степень «необычности» может быть различной. Так, в развернутой в высказывании грамматической оппозиции одна из форм может быть нестандартной: Как этого добиться? Просто, если это добиваемо: Ты каждый раз обещаешь жену бросить, но каждый раз она не бросается (оппозиция актив - пассив), что и обеспечивает «необычность», так как нестандартное слово, в отличие от стандартного, требует не воспроизводящего, а формирующего контекста. Кроме того, такая оппозиция может приобретать метафорический смысл в условиях поэтического текста: (Вепревержец, пей и славь / С нами мчащуюся - мчимую /Юность невозвратимую (М. Цветаева).
Степень «необычности» усиливается и в условиях нарушения лексического тождества формально противопоставленных грамматических форм, что обусловливает не только семантические, но и прагматические эффекты разного рода: Через три месяца таблетки кончились. Зато появился зверский аппетит. Три недели я ела и успокоилась только тогда, когда вернула свои килограммы на место, вернее - на места (рекламный текст спортивной оздоровительной программы: героиня иронизирует над желанием похудеть с помощью таблеток).
Подобные высказывания, включающие соотношение однокоренных (или супплетивных) грамматических форм, противопоставленных в рамках одной морфологической категории по частному грамматическому значению или по
лексико-грамматическому значению в рамках одного ЛГР, представляют собой, по выражению A.B. Бондарко, «контрасты времен, видов и т. п.» и являются, с нашей точки зрения, одним из ярких типов выдвижения. Такое речевое противопоставление однородных грамматических форм, их «столкновение» в рамках мини-контекста предполагает «осознавание» грамматического смысла высказывания и позволяет ощутить динамику грамматических значений.
Стандартная речевая ситуация, предполагает, как правило, выбор одного члена грамматической оппозиции, а анализируемая нами - параллельное употребление противопоставленных грамматических форм, например ед. и мн. числа: Друзей много - друга нет; Очень трудно быть человеком - все время люди мешают (программа «Времечко»); Так писем не ждут - так ждут письма (М. Цветаева). В таких контекстах выявляются не только основные категориальные значения числа (обозначение расчлененной множественности предметов в противоположность их единичности), которые в позиции выдвижения представляют собой актуальный элемент того смысла, который хочет выразить говорящий, но и экспрессивные и прагматические «наслоения», являющиеся результатом этой актуализации: иронически «обыгрывается» супплетивизм форм числа (человек - люди)-, экспрессивно окрашены формы ед.ч., обычно более нейтральные, чем формы мн. числа, - друга, письма', кроме того, единичность в данном случае представлена как уникальность. См. также: То, что Пушкин любил разных женщин - факт его биографии; то, что он воспел Женщину, -факт его поэзии (лекция по литературе).
Со стилистической точки зрения подобные явления рассматриваются как особый стилистический прием - повтор. Как известно, в зависимости от принадлежности к тому или иному языковому уровню обычно выделяют звуковой, морфемный, лексический, морфологический и синтаксический повтор [Культура русской речи, 2003, с. 476]. Рассматриваемые нами явления относятся к морфологическому повтору, под которым понимается повторение грамматических форм (Подъемлю солнце я с востока / С заката подыми его (A.C. Пушкин) [Там же]. Отметим, что в указанном словаре все типы повтора, кроме интересующего нас собственно морфологического, рассматриваются в отдельных словарных статьях, что косвенно свидетельствует о меньшей разработанности именного этого типа в лингвистической литературе. Кроме того, морфологический повтор как стилистический прием вызывает интерес прежде всего у исследователей поэтического текста, в то время как в реальности рассматриваемое нами явление имеет многожанровый характер и связано со всеми экспрессивно и прагматически окрашенными типами и жанрами речи. Еще одно принципиальное положение, характеризующее именно наш подход к указанному явлению, состоит в том, что между лексическим и собственно морфологическим повтором существует промежуточный тип - повтор в рамках лексико-грамматических оппозиций возвратности, переходности, числа (в тех случаях, когда в формах мн. числа наблюдается сдвиг в лексическом значении) и некоторых других.
В рамках глагольных категорий такой морфологический параллелизм часто актуализирует оппозицию настоящее - прошедшее время: Почему ты говоришь, что я была в твоей жизни? Я не была -я есть; Но каждый из нас такое зрел, зрит, говорю и днесь... (М. Цветаева). Аналогичным образом «моделируется» и оппозиция кратких и полных форм прилагательных: Вы рассуждаете
как сытый человек, вы сыты и потому равнодушны к жизни (А. Чехов. Чайка); Ты, Боб, не такой простой человек, как кажешься. - Все люди не просты, все они только кажутся (А. Минчин). Анализируемые контексты демонстрируют сложные семантические взаимоотношения двух форм русского прилагательного. Как известно, объем значений полных и кратких форм прилагательных совпадает далеко не всегда, и ограничения на образование краткой формы распространяются на многие JICB многозначного прилагательного. Так, прилагательное простой в значении «обыкновенный, ничем непримечательный, не выделяющийся среди других, заурядный», в словаре сопровождается пометой «только полн.» [2]. В значении «открытый, бесхитростный» краткая форма возможна {ты не прост, а расчетлив). Оппозиционная краткая форма уточняет значение полной, которая вне интенционального контекста может быть понята двояко. У полного прилагательного сытый в значении «живущий в достатке, зажиточный, богатый» краткая форма с точки зрения словаря невозможна (с пометой «только полн.»), поэтому оппозиция может быть понята и в более прямом, «физиологическом» смысле: для того чтобы быть равнодушным к жизни, необязательно быть зажиточным, достаточно быть сытым в буквальном смысле слова.
Определяя разницу между «когнитивной системой и процессами и результатами мыслительно-речевой деятельности», A.B. Бондарко выделяет, с одной стороны, такие понятия, как семантическая (мыслительная, понятийная, когнитивная) категория, а с другой - речевой, актуальный смысл высказывания и текста. Речевой смысл может быть охарактеризован как та информация, которую передает говорящий, и та информация, которую воспринимает адресат [Бондарко, 2001, с. 61]. Фрагменты устного и письменного текста, связанные с выдвижением грамматической оппозиции как основной составляющей высказывания, предполагают обязательный, но «скрытый» лингвистический диалог: актуализация грамматической семантики, характеризующейся более высокой степенью абстракции, чем лексическая, требует от слушающего определенного лингвистического «усилия», так как речевой, актуальный смысл грамматической оппозиции важен для понимания смысла всего высказывания. Необходимость подобных «усилий» наиболее очевидна в контекстах с оппозиционными омонимичными формами, особенно в тех случаях, когда одна из них является нестандартной. Активный стандартный глагол учиться (2) омонимичен «созданному» безличному возвратному глаголу учиться (1): (решается вопрос о том, закончить учебу и идти работать или продолжать учиться) Не надо ей искать работу: ей учится (1)-ну и пусть тогда учится (2).
Потребность быть правильно понятым приводит к языковой рефлексии -речемыслительному механизму, предполагающему не только осознавание, но и толкование грамматического или лексико-грамматического (в зависимости от характера категории) смысла, в некоторых случаях - и мотивацию его включения в семантику и прагматику высказывания: (интервью с журналистами НТВ после встречи с президентом) Президент говорит нам: «Не беспокойтесь, вас не уволят». Но мы уволимся. Это совсем разные веши. Различие между переходным и образованным от него непереходным возвратным глаголом оказывается важным не только для семантики, но и для прагматики высказывания, так как именно оно определяет отношение журналистов к печально известной ситуации конфликта на НТВ. Переходный и непереходный глаголы представлены
как лексико-грамматические антонимы, резко противопоставленные в контексте высказывания, а само высказывание - как развернутая грамматическая антитеза.
Так как фактор времени имеет важное значение не только для структуры языка, но и для прагматики речи, в разных ее типах востребованы «контрасты времени». Например, широко распространено противопоставление форм настоящего и прошедшего времени глагола быть, которое в контексте может быть осмыслено как метафорическое: (об А.Д. Сахарове) Он был. Он есть... Между был и есть не ров, мостки не нужны: не сорваться бы (Известия, 14 декабря 1991 г.). В контексте стихотворения М. Цветаевой архаичная форма есмь противопоставлена форме будущего времени будешь и усилена оппозицией местоимений я - ты: Я - есмь. Ты - будешь. Между нами - бездна [см. подробнее: Зубова, 1989, с. 213-215]. Данный интенциональный контекст можно рассматривать как комплексный, так как в нем одновременно актуализированы оппозиции форм времени и местоименных форм лица.
«Контрасты времени» часто выступают в роли «эффектных» заголовков: (в России быстро научились исполнять закон захвата чужой собственности) Банкротили, банкротят и будут банкротить (КП, 26 апреля 2002 г.) - здесь актуализированы грамматические значения прошедшего, настоящего и будущего времени глагола НСВ. Другие грамматические или лексико-грамматические оппозиции также могут использоваться в функции заголовка, обеспечивая его семантическую емкость и лингвистическую привлекательность: Запрещать запрещается (о программе группы Ва-Банкъ, которой исполняется 15 лет) (Огонек, № 46, ноябрь 2003 г.). Кроме того, они активны и в жанре «короткой» рекламы, требующей «броскости» и возможности быстрого запоминания: Увлекай и увлекайся (реклама косметики). См. также рекламные «вариации» на тему «компаратив + род. падеж субстантивированного однокоренного прилагательного в положительной степени»: вкус легче легкого (о сигаретах), нежнее нежного (о креме) и т. п.
Заголовок может представлять собой прецедентный текст, правильное понимание которого предполагает осознавание смысла «скрытой» оппозиции: статья о расширении ЕС за счет государств бывшего соцлагеря называется «Похищенные Европой» (Итоги, ноябрь 2002 г.). Это грамматически трансформированный прецедентный текст, предполагающий обращение к известному сюжету «Похищение Европы», воплощенному в живописи многими великими художниками - Тицианом, Рубенсом, В. Серовым: в отглагольном имени имплицитно выражена грамматическая семантика актива, противопоставленная пассиву «прецедентного» причастия. В подобных случаях в сферу речевого смысла входит и энциклопедическая информация, владение которой обязательно для понимания смысла заголовка. Нам кажется, что таким же образом можно интерпретировать соотнесенность названия популярной авторской (ведущий Владимир Познер) информационной передачи первого канала «Времена» с названием официальной информационной передачи советского телевидения -«Время». В конце передачи В. Познер традиционно произносит фразу: «Вот такие настали времена» (или: «Только от нас с вами зависит, какие на дворе времена»), в контексте которой слово времена предстает не как существительное pluralia tantum, а именно как форма мн.ч. существительного время в значе-
нии «период, эпоха (в жизни человечества, какого-л. народа, государства, общества)».
Рассмотрим подробнее актуализированную подобным образом видовую оппозицию: И Раневская, как двоечница, твердила вечное: «Я учила...». Но так и не выучила, как жить. Противопоставление грамматической семантики, выраженной формами СВ и НСВ, поддерживается и средствами контекста:
В Муратове писала в комнате Жуковского, побывала в имении Плещеевых... но потом все это ушло. Побыли сколько надо в Муратове, медленно, длинно в Дерпт возвращались, и наконеи возвратились, и жили там целую зиму (Б. Зайцев. Жуковский);
Тяжеловато было ему и с мамой. Как-то спрашиваю: - Ну что там? Да мама кричит. - Знаешь, ее тоже можно понять. - Он встрепенулся: Понять то, конечно, можно, но каждый день понимать трудновато.
В центре данных высказываний находится способ их формальной организации - «видовой контраст». Он обеспечивается не только соположением форм СВ и НСВ - членов видовой пары (возвратиться-возвращаться, понять-понимать), но и контекстом, эксплицирующим итеративное значение НСВ (каждый день). В первом примере наречия медленно, длинно подчеркивают процессуальность глагола НСВ, а наречие наконец обеспечивает переход к новой ситуации - результату, выраженному глаголом СВ.
«Видовые контрасты» демонстрируют наиболее репрезентативное значение грамматической формы - «лучший» пример в охватываемой ею сфере, который относят к прототипическому значению [Бондарко, 2001, с. 148]. Видовая пара, представленная в высказывании, обеспечивает высокую степень прототипичности, так как «наглядно» демонстрирует «видовой контраст» - ограниченность действия пределом, противопоставленную его процессуальности и длительности.
В ситуации «попытка-результат» в качестве ведущей обычно рассматривается форма НСВ в конативном значении (разновидность частного значения НСВ - конкретно-процессного), которое определяется следующим образом: «конкретный процесс представлен как стремление, направленное на достижение цели, как попытка. Контекст указывает на безуспешность или успех этой попытки. Направленность на достижение результата может сочетаться и с обозначением его реального достижения. Модальный элемент такого употребления заключается в том, что внимание концентрируется на стремлении к достижению результата, который еще не стал или вообще не становится реальностью. Смысл предложений подобного типа может быть истолкован при помощи сочетаний пытался, пробовал, хотел» [Русская грамматика, 1980, с. 606]. Таким образом, в конкретном высказывании конативное значение может быть эксплицитно усилено данными лексемами: (об Андрее Тарковском) Всю жизнь он пытался доказывать что-то себе и другим и доказал, но доказал уже после смерти. Смысловая информативность такой «наглядной» грамматической оппозиции усиливается и в синтаксической конструкции с эксплицитно выраженным (при помощи противительного союза) противопоставлением и отрицанием, если результат, выраженный глаголом СВ, не становится реальностью: Мы мучились, объясняли бесконечно вечные истины, но так ничего и не объяснили. Отрицание как средство определенного коммуникативного намерения включает
в фокус внимания говорящего семантику оппозиции - видовую «процессуальную тендентивную предельность», противопоставленную «результативной предельности» [см. дифференциацию в сфере предельности: Бондарко, 2001, с. 145]. Именно отрицательная модальность активизирует в таком типе контекста результативную семантику формы СВ (внимание концентрируется на результате именно потому, что он не достигнут), хотя традиционно считается, что ведущей в таком типе аспектуальных ситуаций является форма НСВ.
Актуализация результата, безусловно, возможна и в утвердительных конструкциях. A.B. Бондарко пишет: «Особенно четко актуализация обоих элементов (с возможным акцентом на результате) проявляется при контрасте НСВ и СВ в ситуациях типа «направленность на достижение результата - его реальное достижение и переход к новой ситуации: ... Ушаков завоевывал ее как трудную крепость. И вот он ее завоевал, и она жалела его (Рыбаков. Пепелище) [Бондарко, 2001, с. 164].
В подобных высказываниях важную роль играет такое контекстуальное средство, как частица вот, актуализирующая результат. Возможный повтор глагола НСВ, напротив, актуализирует процессуальность - и оба видовых элемента выступают как равноправные: (подзаголовок статьи о предвыборных телевизионных дебатах) Поэтому четвертый и последний вывод: партия власти зрела, зрела несколько циклов и вот созрела (Огонек, декабрь 2003 г.).
Таким образом, сама грамматическая оппозиция, развернутая в высказывании, включает в фокус внимания говорящего видовую семантику, а контекст («среда») регулирует роли видовых форм, усиливая семантическую значимость одной их них: Здесь собраны документы, относящиеся к жизни трех людей, связанных друг с другом сложным узлом эмоциональных, поэтических, научных и житейских отношений. Это - великий русский поэт Анна Ахматова, замечательный востоковед Владимир Шшейко (второй муж Ахматовой, к тому времени с ней расставшийся или, скорее, расстававшийся) и последняя жена Шшейко (Вступительная статья В.В. Иванова к переписке
В. Шилейко с А. Ахматовой и В. Андреевой). Форма причастия НСВ предстает как информативно уточняющая по отношению к причастной форме СВ, что эксплицитно проявляется в порядке следования видовых форм и вводном слове (скорее). Прагматически это представлено как «поправка, вносимая говорящим в процессе речи» [3]. Как информативно уточняющая может выступать и форма СВ: Вы предлагаете подбросить мне деньжишек. Спасибо, сперва хотел отказаться: всю жизнь избегал (и избег) быть в долгах. Но вспомнил, что смерть моя будет не совсем безнаследная (А. Солженицын. Раковый корпус). Уточняющую роль формы СВ подчеркивают в данном случае и скобки.
Роль «видового контраста» в высказывании усиливают и модальные слова. Глагол мочь с отрицанием (+ глагол СВ) подчеркивает фатальную безуспешность попытки, выраженной глаголом НСВ: Что-то раздирало мою душу на части и не могло разодрать (Л. Толстой). Указание на необходимость достижения результата может подчеркиваться модальным словом надо (нужно): Люди любят возмущаться - надо их возмутить, а невозможность его достижения - модальной оппозицией «можно НСВ - нельзя СВ»: Чехова можно изучать, но нельзя изучить.
Такой интенциональный контекст можно охарактеризовать как грамматическую акротезу. Обычно акротезу (разновидность антитезы) рассматривают на лексическом уровне. «Акротеза - подчеркнутое утверждение одного из признаков предмета или явления за счет отрицания противоположного: не черный, а белый; не слабость, а ста. Акротеза имеет следующую конструкцию: слова-антонимы, один из которых с отрицательной частицей «не», соединяются с помощью противительного союза а» [Культура русской речи, 2003, с. 57]. В ас-пектуальной акротезе необходимость длительного усилия, выраженного глаголом НСВ, самоценность этого усилия утверждаются за счет отрицания самой возможности достижения результата, выраженного глаголом СВ: Понимать это можно и нужно, но понять нельзя; Ты говоришь, что надо ходить и добиваться, если хочешь чего-то достичь. Неужели ты не понимаешь, что добиваться можно и нужно, а добиться нельзя! («не понять, а понимать»; «не добиться, а добиваться»). Акротезой является и противопоставление положительной и превосходной степени прилагательных (Нет, сказать, что это был для меня сильный удар - это не сказать ровным счетом ничего. Не сильный, а сильнейший)', форм местоимений (не ты, а вы, не я, а мы) и в принципе - любых форм, противопоставленных по частному грамматическому значению и резко противопоставленных в речевом контексте..
Акротеза вообще (и грамматическая акротеза в частности) прагматически ярко окрашена, так как выражает уверенность говорящего в своей правоте, его стремление отстоять свое мнение: (диалог генеральши Епанчиной и Аглаи в романе Ф. Достоевского «Идиот»): - Он, впрочем, хорошо с нашими лицами вывернулся, - сказала Аглая, - всем польстил, даже и maman. - Не остри, пожалуйста! - вскричала генеральша. - Не он польстил, а я польщена (оппозиция актив - пассив выражена противопоставлением личного глагола действительного залога и кратким страдательным причастием).
Интенциональные контексты могут соответствовать и другим типам антитезы, например амфитезе, при которой, в отличие от акротезы, утверждается не один, а оба противоположных признака: - Ты совершенно не скучаешь без меня. - Почему же? И скучаю, и соскучился; - Он был хороший человек? -Почему же «был»? И был, и есть; - У тебя все хорошо сложилось? - Как-то неопределенно звучит. И сложилось, и мы сами сложили. В этом случае речь идет о сопоставлении форм вида, времени и т. п. (В последнем примере оппозиция возвратного глагола СВ и нестандартного в данном значении переходного глагола НСВ представляет собой «грамматический штамп», широко распространенный в современной речи и всегда иронически окрашенный: Почему у тебя так сложилось ? Это не сложилось, это мне так недруги «сложили»; -Я надеюсь, что в этом году у вас все. сложится. - Ну, не сложится, так мы сами сложим).
В поэтическом тексте именно такое «выдвижение» грамматической оппозиции, актуализирующее противопоставление как сопоставление ее членов и даже их контекстуальную нейтрализацию, может стать средством выражения авторского отношения к миру. Анализируя с точки зрения обозначения пассива и актива строки М. Цветаевой из «Поэмы Воздуха» (Сню тебя или стось тебе...), Л.В. Зубова пишет: «...окказиональная форма» «сню» без постфикса «-сь» и с прямым дополнением обнаруживает радикальный сдвиг, как логический, так
и грамматический: пассив полностью вытесняется активом, а объект действия «я» меняется на объект действия «ты»... Вступая в спор с общепризнанным представлением, Цветаева отрицает далее и пассивную, и активную природу сновидения, утверждая их единство» [Зубова, 1992, с. 117].
Такие семантические сдвиги характерны именно для поэтического текста, в котором, во-первых, легко образуются контекстуально «необходимые» нестандартные формы или лексемы, а во-вторых, часто сближаются разного рода противоречия. «Сближение» членов оппозиции достигается при помощи сочинительных непротивительных союзов - разделительных (или и др.) и соединительных (и):
1. Простор дымился и дымил, и мы растерянно глядели, как он творился этот мир из солнца, ветра и метели',
2. Когда я решил и решился уже распрощаться с могши прошедшими днями, с печалью моею, та странная птица, как бы на правах домочадцев, негромко, но твердо в окошко мое постучала.. .(Ю. Левитане кий).
И в первом, и во втором примере актуализируется «сближение» возвратного и невозвратного глаголов, определяющееся соединительной синтаксической связью. Но для понимания смысла всего высказывания (1) важно и то, что окказиональный глагол твориться может быть понят двояко: и как собственновозвратный (творить, создавать себя), и как глагол страдательного залога (кто-то творит этот мир - этот мир творится кем-то). Структурно и рифмой он связан с глаголом с постфиксом -ся - дымился, а с точки зрения выражения идеи рождающегося на глазах, созидающегося прекрасного мира - не только с активно-безъобъектным глаголом дымиться, но и с активным глаголом дымить. Отмеченные в словаре как разные лексемы, возвратный и невозвратный глаголы, тем не менее, в переносном значении обладают семантическим тождеством в одном из лексико-семантических вариантов: дымиться -«2. образовывать пелену, облачко, похожее на дым»; дымить - «3. = дымиться (2 зн.)», котором они и представлены в стихотворении.
Во втором примере актуализируется тонкое семантическое различие между глаголами решить и решиться, которые в тех ЛСВ, которые для каждого глагола отмечены в словаре как первые, означают: решить «1. после обдумывания прийти какому-л. выводу, к необходимости каких-л. действий» и решиться «1. после обдумывания избрать какой-л. способ действия; отважиться на что-л.». Семантическое сближение в интенциональном контексте не приводит, тем не менее, к полной нейтрализации: возвратный глагол, имея модальный оттенок намерения, в контексте высказывания «усиливает» значение предшествующего невозвратного глагола, выступая в роли своеобразного модального синонима последнего. Ср.: Когда вы что-то уже решили, следующий шаг - на это решиться.
В поэзии Ю. Левитанского подобное соположение грамматических форм является своеобразным приемом и встречается достаточно часто, создавая, как нам кажется, особый импрессионистический эффект «скольжения» - от одного слова к другому, от одной формы к другой:
Я говорю себе - будут и горше страницы, будут горшайшие, будут последние строки, чтобы печалиться, чтобы заламывать руки - да ведь и это всего до страницы такой-то-,
Я и себе повторяю - ведь все это было, было, бывало, а вот обошлось, миновало... (актуализация грамматической семантики одного из немногих сохранившихся в языке глаголов НСВ многократного способа действия бывать достигается за счет его сопоставления с повторяющимся глаголом НСВ быть).
Динамические оппозиции в рамках категории залога (актив-пассив, воз-вратность-невозвратность, переходность-непереходность) представляют особый интерес, так как в них осмысляются важные для языка и речи, для говорящего и слушающего субъектно-объектные отношения и, как правило, актуализируются и те сложные семантические отношения, которые существуют в русском языке между глаголами с -ся и без -ся: омонимия -ся возвратного и залогового, а также полисемия и омонимия самих возвратных глаголов.
Наибольшей степенью грамматичности обладает, естественно, противопоставление однокоренных глаголов с постфиксом и без него в рамках оппозиции действительный - страдательный залог, которая может быть представлена в интенциональном контексте в «чистом виде», т. е. не осложненной выражением дополнительных смыслов: Меня пытались еще сильнее эксплуатировать, а я не хочу эксплуатироваться; - Почему ты уехала из города? - Они меня увезли, ну я и увезлась (форма страдательного залога от глагола СВ образована нестандартно - с помощью постфикса -ся, а не краткого страдательного причастия). Оппозиция возвратный-невозвратный глагол часто обыгрывает именно семантическое различие между глаголами-омонимами, создавая эффект «ложной оппозиции»: - Неужели ты готовила все это только два дня? - Готовила два дня, а готовилась неделю. В рассказе А. Алексина «Страдания молодого Виктора» родители надеются уговорить учительницу лицея заниматься с их сыном дополнительно: - Приработок для учителей и врачей сейчас очень важен... - А если она не возьмется? - Возьмется и возьмет! - снова грохнул отец.
Таким образом, в основе таких оппозиций лежит комбинаторика лексических и грамматических компонентов семантики в рамках категории залога. Кроме того, им присущ элемент языковой игры, сопутствующий, как правило, актуализации в высказывании слов-омонимов. Это делает подобные оппозиции чрезвычайно привлекательными для рекламных мини-текстов: Соседи уже обставились. Обставь соседей - реклама мебели; Изменится сам, не изменяя хозяину - реклама мобильного телефона (изменить - измениться «1. сделать иным - стать иным»; изменить (омоним) - «предать»). «Ложные» оппозиции позволяют наглядно представить тесную взаимосвязь лексики и грамматики, а «броскость» рекламного текста обеспечивает их мгновенное включение в фокус внимания участников коммуникации.
Особенно интересны и лингвистически насыщенны контексты, в которых в позиции выдвижения находится комплексная оппозиция глаголов, противопоставленных одновременно по грамматическим значениям вида и залога. Знаменитый диалог Бездомного и Воланда на Патриарших прудах (роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита») строится на противопоставлении глаголов упра-вить-управлять-управиться. В нем образуется необходимый автору глагол СВ управить, отсутствующий в узусе, благодаря чему «воссоздается» видовая пара управить-управлять. Этот некодифицированный глагол СВ соотносится с возвратным глаголом управиться, который имеет видовую пару (управиться -управляться), но, употребляясь в тексте в форме СВ, «требует» и СВ невоз-
вратного глагола: Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и все вообще распорядком? - Сам человек и управляет, - поспешил сердито ответить Бездомный... Далее в «неприятном» рассказе Воланда возникает саркома, которая ломает все жизненные планы: И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим в деревянном ящике... Неужели вы скажете, что он сам собою у правил так? Не правильнее думать, что управился с ним кто-то совсем другой? - и здесь незнакомец рассмеялся неприятным смешком (М. Булгаков).
Отметим и лексико-синтаксическую оппозицию переходности-непереходности. Обычно отмечают нейтрализацию переходности в разговорной и поэтической речи, синкретизирующую субъект и объект, что приводит к омонимии транзитивного и нетранзитивного глагола: его ушли с работы (ср. он ушел)\ поступили дочку в институт (ср. дочка поступила) и т. п. [см., например: Зубова, 1999, с. 102]. Но столкновение таких омонимов в пределах одного высказывания создает иронический эффект «рассматривания» ситуации с разных сторон: Ничего о себе не знаю - в Канаду я не еду и меня не едут (из письма В. Маяковского). См. также «грамматический штамп», широко распространенный в современной речи: Надо уйти самому, пока тебя не ушли.
Актуализированная оппозиция возвратного и невозвратного глагола рождает своеобразные хиазмы (синтаксические «перевертыши»): Тому, кто строит, тому, кто строится (реклама фирмы «Строитель»); Учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся (современный афоризм, ставший названием статьи). Хиазм - достаточно известный стилистический прием, но при традиционном хиазме синтаксические позиции обмениваются своим лексическим наполнением (предположительно мечтать или мечтательно предположить). Встречается такой лексико-грамматический или грамматический хиазм (оппозиция действительного и страдательного залога) и в современной прозе: Я пришел в диспансер и сказал, что болит голова и что читаю, то не понимаю, не понимается читаемое (А. Минчин. Факультет). Актуализация грамматических значений при помощи таких своеобразных хиазмов возможна и в рамках других оппозиций, например падежных: Тишину измеряют сердцем, тишиной измеряют сердце (3. Миркина).
В интенциональные контексты оказываются вовлечены и причастия, в которых ярко выражены значения вида и залога: динамическая грамматическая оппозиция может строиться и на противопоставлении причастий личным формам глагола, и самих причастных форм друг другу в заголовках, названиях передач, концертов, выставок: Всегда ли побеждает побежденный? (Литературная газета, № 26, апрель 2000 г.); «Спасающий спасется» (благотворительный концерт для ветеранов Московской филармонии). Противопоставление личного глагола действительного залога и причастия страдательного залога является здесь наиболее часто встречающимся типом актуализации: (интервью с американской журналисткой Хелли Берри, работающей в Москве) Мой развод был настолько болезненным, что я больше не хочу проходить через это. Я поняла, что теперь у меня есть возможность выбрать хорошего спутника. Не быть выбранной, а самой выбрать-, (из телепередачи) Апдайк говорил: Ты можешь либо видеть, либо быть увиденным. Как точно и верно сказано! Оппозиция
внутри самих причастных форм обладает особой выразительностью, так как в любом противопоставлении, актуализирующем глагольные значения причастия, сохраняется, тем не менее, и их признаковая природа: В безмолвном непротивлении звукам...он был не столько владеющий, сколько владеемый звуками, не жрец своего искусства, но жертва (К. Чуковский о Блоке).
В рамках одной статьи невозможно охватить все случаи собственно грамматических и лексико-грамматических «контрастов». Их востребованность в речи свидетельствует, на наш взгляд, о творческом потенциале «живой» грамматики, демонстрируя ее неразрывную связь с лексической базой языка и многообразие ее семантических функций. Потребность говорящего в таких «контрастах» обусловлена семантическими и прагматическими факторами и часто приводит к «достраиванию» оппозиции в речи - создается необходимый в дискурсе, но отсутствующий в узусе коррелят. Все это, как нам кажется, еще раз позволяет осознать принцип коррелятивности как организующий принцип грамматики в языке и в речи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Примеры, не сопровождающиеся ссылкой на источник, относятся к разговорной речи.
2. Здесь и далее толкования слов даются по Большому толковому словарю под ред.
С.А. Кузнецова (Большой толковый словарь русского языка, 2002).
3. Намечая перспективы исследования проблематики интенциональности по отношению к грамматической семантике, A.B. Бондарко отмечает, что существенную роль могут играть «поправки, вносимые говорящим в процессе речи, реплики слушающего, свидетельствующие о выделении отдельных форм с их семантическими функциями» [Бондарко, 1994, с. 41].
ЛИТЕРАТУРА
1. Арнольд И.В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста // Иностранные языки в школе. - 1978. - № 4.
2. Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. - СПб, 2002.
3. Бондарко A.B. К проблеме интенциональности в грамматике (на материале русского языка) // Вопросы языкознания. - 1994. - № 2.
4. Бондарко A.B. Основы функциональной грамматики. Языковая интерпретация идеи времени. - СПб, 2001.
5. Зубова JI.B. Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект. - Л., 1989.
6. Зубова J1.B. Актив-пассив и субъектно-объектные отношения в поэзии М. Цветаевой // WSA - Sonderband. - 1992. - № 32.
7. Зубова JI.B. Язык поэзии Марины Цветаевой (фонетика, словообразование, фразеология). - СПб, 1999.
8. Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник. - М., 2003.
9. Русская грамматика. Т. 1. - М., 1980.
SEMANTICS, STYLISTICS AND PRAGMATICS OF GRAMMAR OPPOSITION IN THE STATEMENT
E.N. REMCHUKOVA
General and Russian Linguistics Department Russian Peoples’ Friendship University
6, Miklukho-Maklay St., 117198 Moscow, Russia
In the article is considered semantic actualization of grammatic semantics in the statements, including correlation of the forms of time, kind, number and so forth, allowing to present grammatic opposition in dynamics. The interpretation of the similar statements is connected to the analysis of semantic and pragmatic functions of the grammatic forms in different types of Russian speech.
