Научная статья на тему '«Сегодня в газете - завтра в куплете»: отражение современной истории в Российской массовой литературе'

«Сегодня в газете - завтра в куплете»: отражение современной истории в Российской массовой литературе Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
350
71
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА / МАССОВАЯ ЛИТЕРАТУРА / СОВРЕМЕННЫЙ РОМАН / ЖАНР / ЧИТАТЕЛЬ / CONTEMPORARY LITERATURE / MASS LITERATURE / CONTEMPORARY NOVEL / GENRE / READER

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Черняк Мария Александровна

В статье говорится о том, что современная стадия развития отечественной массовой литературы демонстрирует разнообразные жанровые сдвиги, скрещения и синкретические формы, своеобразные и причудливые взаимоотношения с повседневностью. Литературный процесс «ускоряется», формируются новые жанры и субжанры. В период глобальных культурных изменений, к которым относится переживаемый период трансформации Галактики Гуттенберга в пространство новых информационных технологий и интеллектуальных практик, происходит травматическое изменение индивидуального сознания. На примере романов С. Минаева и А. Берсеневой показывается, как писатель стремится понять и оценить современную ему действительность во всем ее многообразии. Значимой в этом контексте оказывается и читательская рецепция. На примере отзывов на роман А. Берсеневой показывается, как зависимость современного читателя от жанрового ожидания мешает воспринимать любой экспериментальный отход автора массовой литературы от формулы.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

“Today in the newspaper - tomorrow in the couplet”: a reflection of modern history in Russian popular literature

The article says that the modern stage of development of the domestic mass literature shows a variety of genre shifts, crossings and syncretic forms, peculiar and bizarre relationship with everyday life. Literary process accelerated, the new genres and subgenres formed. In the period of global cultural change, which includes a period of transformation of the Gutenberg Galaxy into the space of new information technologies and intellectual practices, there traumatic changes in individual consciousness occur. For example, novels by S. Minaev and A. Berseneva show how the writer seeks to understand and appreciate contemporary to them reality in all its diversity. Important in this context is a reader reception. For example, reviews to the novel by A. Berseneva show how dependence of modern reader from the genre expectations impedes him to perceive any experimental deviation of the author from the popular literature formulaes.

Текст научной работы на тему ««Сегодня в газете - завтра в куплете»: отражение современной истории в Российской массовой литературе»

Русская литература ХХ-ХХ! веков: направления и течения

М.А. ЧЕРНЯК (Санкт-Петербург, Россия)

УДК 821.161.1

ББК Ш33(2Рос=Рус)63-000.9

«СЕГОДНЯ В ГАЗЕТЕ - ЗАВТРА В КУПЛЕТЕ»: ОТРАЖЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИИ В РОССИЙСКОЙ МАССОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Аннотация. В статье говорится о том, что современная стадия развития отечественной массовой литературы демонстрирует разнообразные жанровые сдвиги, скрещения и синкретические формы, своеобразные и причудливые взаимоотношения с повседневностью. Литературный процесс «ускоряется», формируются новые жанры и субжанры. В период глобальных культурных изменений, к которым относится переживаемый период трансформации Галактики Гуттенберга в пространство новых информационных технологий и интеллектуальных практик, происходит травматическое изменение индивидуального сознания. На примере романов С. Минаева и А. Берсеневой показывается, как писатель стремится понять и оценить современную ему действительность во всем ее многообразии. Значимой в этом контексте оказывается и читательская рецепция. На примере отзывов на роман А. Берсеневой показывается, как зависимость современного читателя от жанрового ожидания мешает воспринимать любой экспериментальный отход автора массовой литературы от формулы. Ключевые слова: современная литература, массовая литература, современный роман, жанр, читатель.

Современная стадия развития массовой литературы демонстрирует разнообразные жанровые сдвиги, скрещения и синкретические формы, своеобразные и причудливые взаимоотношения с повседневностью. Литературный процесс «ускоряется», формируются новые жанры и субжанры. Подобная активная динамика возникновения и закрепления новых жанров и форм художественных произведений вызывает самые различные реакции. Принцип получения удовольствия становится смыслообразующим мотивом поведения человека, ставшего потребителем. Предпочтение мира внешних впечатлений миру внутренних переживаний и размышлений требует и от искусства лишь удовольствия, разрядки, компенсации. Однако в последнее время оте-

чественная массовая литература парадоксально демонстрирует максимальное соответствие референциальной реальности.

В период глобальных культурных изменений, к которым относится переживаемый период трансформации Галактики Гуттенберга в пространство новых информационных технологий и интеллектуальных практик, происходит травматическое изменение индивидуального сознания. «Признаки когнитивно-семиотического кризиса, неявно присутствующие в виде системы парадоксальных, неполных (частичных, фрагментированных) когнитивных трансформаций в литературных текстах современности, очерчивают картину современной культуры - культуры разрыва» [Сулимов 2011:10]. «Мы, постсоветские современники, оказались, по большому счету истории, не в состоянии поставить под вопрос свое «наследие», ниже свою «современность», -и постольку обречены оставаться, литературно выражаясь, «дураками времени», fools of time, как сказано у Шекспира, а в религиозно-эстетическом плане - "современными мертвецами" по Достоевскому, "бобками", которые уже не могут "ни умереть, ни возродиться обновленными"» [Махлин 2013:87], - отмечает В. Махлин.

Одной из существенных особенностей актуальной словесности является ее сиюминутность, мгновенная реакция на острые вопросы сегодняшнего дня. Е. Петровская в книге «Безымянные сообщества» справедливо отмечает: «Многие современные романы вбирают в себя скоростные характеристики опыта, чья запись происходит в сфере визуального. Цифровое фото и запись (Я-соцсети) - это, по сути, знаки (формальные признаки) той новой чувственности, которая так или иначе захватывает и видоизменяет всех. Дистанция между «реальностью» и ее отображением уже совсем ничтожна - момент проживается постольку, поскольку переводим в дубликат. Способность быть мгновенно повторенным гарантирует "истинность" пережитого. Правда неотделима от своей же трансляции, а в конечном счете от вымысла» [Петровская 2012: 290]. Вышедшая в 2015 году книга Минаева «Духless 21 века. Селфи» рождает любопытный оптический эффект. Вынесенное в заглавие слово, недавно ставшее «словом года», очень точно иллюстрирует метод создания текста. Это селфи на фоне эпохи, порождающее любопытные смыслы: это своеобразный приговор массовой литературе, порожденный этой литературой. Главный герой романа, утомленный народной любовью писатель Владимир Богданов -эстет и сноб, с дурными наклонностями и такими же приятелями -всеми фактами лаконично изложенной биографии похож на самого Минаева (тоже прием своеобразного селфи).

В книге «Медиумы безвременья. Литература в эпоху постмодерна, или трансавангард» Е. Ермолин размышляет о том, что «недетерминированное время вызвало к жизни недетерминированную, неза-земленную, летучую литературу, немедленно отлетевшую куда-то прочь. Генеральный признак новой словесности - влечение к уникально-персональному, причем к по максимуму животрепещущему, сиюминутному. Кто не успел, тот опоздал; нет гарантии, что опоздавший вообще хоть как-то и кому-то пригодится и хоть чему-то соответствует в мире. Писатель становится заложником актуального, часто вынужден спешить, журналистничать» [Ермолин 2015: 75]. Персональный компьютер и интернет создали новую медийную и общекультурную среду, определили ту магистраль трансавангарда, в которой с неизбежностью меняются характер и способ высказывания. По мнению Ермолина, традиционные средства и формы «отходят на периферию или, по крайней мере, все менее востребованы. В новых медийных средствах моментальное обычно доминирует, а стабильно-глобальные смыслы растворяются в завязанном на злобу момента коктейле единственного настоящего» [Ермолин 2015: 76]. Эти слова новый роман Минаева иллюстрирует с невероятной точностью. Причем эту сиюминутность осознает сам Богданов, альтер-эго Минаева: «Если раньше автор выдавал многостраничные колонки в ЖЖ, то теперь он вынужден втискивать свою мысль в прокрустово ложе ста сорока знаков твиттера <...> каждый новый "лайк" для тебя - не доказательство солидарности читателей с твоей позицией, а барометр интереса. Символ твоего существования, в котором страсть измеряется численностью, а свобода - заборами» [Минаев 2015: 77]. Живя в мире подделок и си-мулякров, лишенный привычной жизни собственным двойником, Богданов/Минаев ощущает себя неким «промежутком», человеком-песчинкой, застрявшем в горлышке песочных часов, если вспомнить замечательную метафору из антиутопии В. Маканина «Лаз»: «Там Россия айфона, а здесь Россия шансона. И между ними я, открывший глаза в пятизвездочном отеле, а окончательно проснувшийся в «обезьяннике». Кажется, они через меня пытаются друг с другом связаться, эти две страны» » [Минаев 2015: 112].

М. Кундера в своей работе «Искусство романа» размышляет о том, что современный роман изъеден термитами упрощения, которые упрощают не только смысл этого мира, но и смысл самих произведений. При этом роман все больше подпадает под власть средств массовой информации. Кундера приходит к очень важному в контексте нашего разговора выводу о духе современного романа: «Дух романа -это дух преемственности: каждое произведение есть ответ на преды-

дущие произведения, каждое произведение заключает в себе весь предыдущий опыт романа. Но дух нашего времени сфокусирован на актуальности, которая столь расширена и пространна, что выталкивает прошлое с нашего горизонта и упрощает время, сводя его только к нынешнему мгновению. Включенный в эту систему роман отныне является не произведением (тем, чему предназначено длиться, соединять прошлое с будущим), а актуальным событием, подобным всем прочим событиям, неким жестом без продолжения» [Кундера 2013: 34]. Это стремление к актуальности приводит к неизбежной публицистичности. Так, роман Минаева полон подобных размышлений Богданова: «А вокруг всего этого огромная, архаичная Россия. Смотрит мутными, красными спросонья глазами на очередное поколение "лучших людей", потом встает, обувается-одевается и идет на завод. Россия, которую сначала разорвали на куски несколько пьяных мужиков в Беловежской пуще, которой потом сказали, что все ее беды оттого, что ]на слишком "патерналистская" и "безынициативная", и она понесла остатки своих сбережений для выгодного вложения в МММ. Россия, которой в очереди у храма, где Пояс Богородицы, между прочим сообщили, что она встала с колен. И вот стоит она, вся такая невыспавшаяся, между храмом и станцией метро и обсуждает проблемы ЖКХ» [Минаев 2015: 66].

Анна Берсенева (Татьяна Сотникова) - автор не только более 30 романов и целого ряда сериальных сценариев («Вангелия», «Орлова и Александров», «Куприн» и др.), но и автор удачного романа с читательской публикой. Топ-автор издательства «Эксмо», тиражи которого давно перевалили за 3000000 экз., Берсенева в этом году стала автором в каком-то смысле «опального» романа «Вокзал Виктория», второго романа серии «Русский характер» (впервые была отменена рекламная кампания книги, не было встреч с писателями и автограф-сессий, книга не была, например, представлена в крупнейших книготорговых сетях Санкт-Петербурга, хотя в интернет-магазинах доступна, в новостях на официальном сайте писательнице, поддерживаемом «Эксмо», зияющая пустота с 16.10.2014 по 03.03.2015).

Свойственное массовой литературе магическое «заговаривание» реальности, превращающееся в утомительное ее «забалтывание», не дающее ни приращения, ни преобразования уже имеющихся смыслов, в этом романе Берсеневой заменяется адекватным описанием изменяющейся действительности. Книга рассказывает об одной из героинь «Женщин да Винчи» - Полине и ее потомках, внучке Виктории. Виктория - узнаваемый тип героинь Анны Берсеневой: девушка со сложной судьбой и семейной тайной (воспитывалась в детском доме), стра-

стный читатель, живущий литературными ассоциациями (отсюда обучение на филфаке Пермского университета), несчастная юношеская любовь, от которой осталось главное в ее жизни - сын Витька, которого она, отказывая себе во всем, отправляет учиться в Англию. Любимый Берсеневой прием сопоставления прошлого и настоящего, перекличек людских судеб здесь реализован довольно однозначно: наше время - март 2014 года, прошлое, в котором разворачивается история бабушки Виктории - Полины - это время перед Второй мировой войной. Полина, связанная со спецслужбами, оказывается сначала в предвоенной гитлеровской Германии, а потом послевоенной Москве.

В своем классическом эссе «Опредмечивание и утопия в массовой культуре» американский теоретик Ф. Джеймисон выдвигает важнейший тезис о том, что высокая и массовая культура конституируют друг друга. Этим снимается жесткая оппозиция той и другой, дающая повод для диаметрально противоположных и нередко вкусовых оценок. Сегодня высокая и массовая культуры образуют единое поле, топологическим обозначением которого выступают не столько два полюса, сколько палимпсест - запись одного поверх другого, когда оба текста выступают друг с другом в непреднамеренные отношения. Массовая культура - это не объект чистого манипулирования, но область активной переработки фундаментальных социальных и политических тревог, фантазий и переживаний. Для Джеймисона особенность произведений массовой культуры состоит в том, что ее содержательный материал - «социальные тревоги и заботы, надежды и мертвые зоны, идеологические антиномии и образы катастроф» - подавляется посредством воображаемого разрешения реально существующих противоречий, что достигается в первую очередь благодаря выстраиванию самого повествования [см. об этом: Петровская 2012: 230].

Вспомним хрестоматийное определение формулы, данное Дж.Кавелти: «Формулы в моей трактовке - это средство обобщения свойств больших групп произведений путем выделения определенных комбинаций культурного материала и архетипических моделей повествования. Это понятие полезно, прежде всего, потому, что способствует выявлению закономерностей в развитии коллективных фантазий, свойственных большим группам людей, и распознаванию особенностей этих фантазий в разных культурах и в разные периоды времени». Дальше ученый подчеркивал, что «определенные сюжетные архетипы в большей степени удовлетворяют потребности человека в развлечении и уходе от действительности. Но, чтобы образцы заработали, они должны быть воплощены в персонажах, среде действия и ситуациях, которые имеют соответствующее значение для культуры, в недрах ко-

торой созданы. Не будет иметь успеха приключенческий сюжет, социальный типаж которого не может быть представлен в героическом свете в контексте данной культуры; вот почему так малочисленны приключенческие истории о водопроводчиках, консьержах и дворниках» [Кавелти 1996: 34]. Если вернуться к роману А. Берсеневой, то актуальный политический контекст романа, больше всего проявленный в современной линии, нарушает привычную формулу мелодрамы, к которой традиционно относят Берсеневу. Очевидны следующие нарушения формулы, сделанные автором намеренно:

• Нарушение компенсаторной функции массовой литературы -роман ставит острые и больные вопросы.

• Нивелирование авторской позиции здесь заменяется не только четко проявленным идиостилем, но и, зачастую, публицистичностью.

• Идеальная картина мира с четкой маркировкой героев по принципу «хороший-плохой», «добрый-злой» заменена идеологической маркировкой по отношению к современной политической ситуации.

• Любовная история подвергается испытанию тоже отношением к современности и политике. Ср.: «Она смотрела на Влада, на его сверкающие глаза, на то, как алым заливаются его щеки и бледнеет лоб, и понимала, что не хочет говорить ему ничего. Ни-че-го! Убеждать, приводить какие-то доводы... Какие доводы убедят человека, что Земля круглая, если он ясно видит, что она плоская? И под его окном плоская, и к дружбану за сто километров ездил - везде плоская, он своими глазами видел, нигде не закругляется. Что ему скажешь, про Галилея и Магеллана? Он тебе ответит: кто они такие, чтобы я им верил? И будет прав, для него они в самом деле никто, он про них и не слыхал никогда» [Берсенева 2015: 115].

• Поэтика повседневности, важная составляющая мелодрамы, в романе уточняется отражением современных дискуссий, например, в образовательной среде.

Очевидно, что текст, вырвавшийся из контекста предшествующей художественной практики, оказался в новом пространстве репрезентаций. Берсенева, имеющая постоянную и многолетнюю читательскую аудиторию, в какой-то степени разрушила эффект читательского ожидания, что отчетливо видно, например, по отзывам на сайте Литрес. Ср.: «Прочитала. Очень люблю Берсеневу. Душа встает на место, и видишь себя как-будто со стороны. Но.неоднозначные ощущения от данного произведения. Обзацы (орфография сохранена - М.Ч.), связанные с политикой, - не для меня. Книга хорошая, а осадок остался»;

«Я тоже отношу себя к поклонницам творчества Анны Берсеневой. Но «Вокзал Виктория» меня, мягко сказано, удивила... Каждый имеет право на своё мнение, но думаю, что данный жанр - роман, не для выплеска личных мнений автора по вопросам политической ситуации в стране и мире. Есть политические шоу на телевидении - вот там самое место автору продемонстрировать свою гражданскую позицию, подискутировать ...а в женском романе...как-то это нечестно» (выделено мной - М.Ч.)»; «Книга не понравилась. Обидела. Оскорбила. Жаль потраченного времени. Вы для кого пишете? До этой книги считала Вас достойным автором. Больше не прочту ни одной Вашей книги. Я люблю и горжусь своей страной»; «Эта книга внезапно оказалась для меня очень личной. После нее нельзя не задуматься о мире, который тебя окружает, и о своем месте в этом мире, и о своих детях, которым потом в этом мире жить. И нельзя просто так закрыть глаза и отмахнуться от всего рукой. Но есть, есть надежда и вера в лучшее, и в последних строках книги она тоже сквозит. Да и вообще книга вышла интересная: каждая новая глава заставляет взглянуть на всю историю по-иному. В целом, я считаю, что эта новая книга Берсеневой по-настоящему удалась, и я рада, что прочла ее».

Эти отзывы еще раз убеждают в том, что произведения массовой литературой никогда не станут «текстами влияния», вступающими в резонанс с читателем и порождающими новые метатексты. Особенностью массового читателя становится то, что он не только отвыкает от отвлеченных умственных усилий, но и часто предпочитает иллюзии -действительности, правда ему фактически безразлична, особенно если она ему неудобна и разрушает состояние спокойного полусна, в котором он пребывает. Такое состояние представитель американской трансперсональной психологии Ч. Тарт называет еще согласованным (координированным) трансом, считая это разновидностью измененного состояния.

Сама Анна Берсенева, отвечая, на вопрос автора статьи, отметила: «Роман "Вокзал Виктория" занимает особое место в моем творчестве в том смысле, что он дался мне самым тяжелым образом из всех моих книг. Никогда я не писала так, чтобы "утром в газете - вечером в куплете", но дело даже не в этом. Но не из моего сугубого интереса к политике (я никогда не стремилась ею заниматься), а по простой прагматической причине: ну попробуйте написать роман в четыреста страниц о людях, которых не интересует ничего, кроме еды! Сдуетесь на десятой странице - психологической фактуры не будет».

М. Эпштейн в одной из своих последних книг вводит понятие «Поли-политика (poly-politics) - это множественная, «другая» полити-

ка, которая противопоставляет государственной политике то, что традиционно считается не-политикой: воздействие музыки, слова, разума, вдохновения, чисел, научных открытий, технических изобретений на жизнь людей. Создание новой мелодии, или нового слова, или нового материала - явление поли-политики, поскольку люди чувствуют над собой власть иных законов, чем те, которые навязываются им политиками, - законов красоты, гармонии, разума, мудрости» [Эпштейн 2015: 25]. Хочется верить, что именно поли-политика в этом контексте будет входить в поле современной массовой литературы.

ЛИТЕРАТУРА

Берсенева А. Вокзал Виктория. М: Эксмо, 2015.

Ермолин Е. Медиумы безвременья. Литература в эпоху постмодерна, или трансавангард. - М.: Время. 2015.

Кавелти Дж. Изучение литературных формул // Новое литературное обозрение. 1996. № 22, С. 33-64.

КундераМ. Искусство романа. - СПб.: Азбука, 2013.

Махлин В. «Современность» в круге понимания. К семантике «нового» в Новое время // Вопросы литературы. 2013. № 2. С. 77-82.

Минаев С. ДухLess 21 века. Селфи. М.:АСТ, 2015.

Петровская Е. Безымянные сообщества. М.: Фаланстер, 2012.

Сулимов В.А. Литературный текст в интеллектуальном пространстве современной культуры. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора культурологи. СПб., 2011.

Эпштейн М. От Совка к бобку. Политика на грани гротеска. Franc-Tireur, USA. 2015. 253 p.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.