CC BY
89
УДК 008
Г. Г. Хачатрян **
САКРАЛИЗАЦИЯ ВЛАСТИ В АРМЕНИИ ЭПОХИ БАГРАТИДОВ
Статья посвящена проблеме легитимации и сакрализации власти в эпоху Багра-тидов (IX-XI вв.). Внимание фокусируется на религиозной составляющей в создании политического мифа. Автор выделяет два элемента политического мифа: конструирование образа власти (образ себя) — создание политического мифа, основанного на библейских тропах, и конструирование образа врага — внешнего (мусульмане, халкидониты) и внутреннего (еретики). На основании источников IX-XI вв. (Ован-нес Драсханакертци, Степанос Таронский (Асохик), Аристакес Ластивертци), автор делает вывод, что Багратиды использовали образ внешних врагов (мусульманских и византийских правителей) как источник юридической и духовной легитимации своей власти. В качестве теоретической основы используется «история памяти», разработки Мориса Хальбвакса, Яна Ассмана.
Ключевые слова: Сакрализация, власть, Багратиды, Армения, память.
G. G. Khachatryan Sacralization of Power in the Era of the Bagratuni in Armenia
This paper deals with the patterns of power legitimation under the Bagratuni dynasty (IX-XI). It focuses on the role of Christian motives in this process, which were tightly entangled in Medieval politics. There were two directions in the process of legitimation of power of the Bagratids: first, the formation of a political myth, based on biblical tropes; second, the fight against external and internal: Muslims, Chalcedonians and heretics (Tondrakians). Using theoretical tools of Maurice Halbwachs and Jan Assmann, paper will show how the Bagratids created their image of legitimate rulers using the interpretation of the past. The paper will be based on the analysis of the available medieval texts.
Keyword: Sacralization, power, Bagratuni, Armenia, memory.
Эпоха Багратидов (IX-XI вв н. э.) — период расцвета в истории Армении, когда после длительного периода иноземного владычества была восстановлена
* Хачатрян Гаяне Гагиковна — аспирантка Российского государственного гуманитарного университета; khachatryan@centero.ru
334
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2016. Том 17. Выпуск 2
государственность [2; 5; 6; 10; 18]. Выбор данного исторического промежутка обусловлен не только его значимостью в истории Армении, но и тем, что это период создания государственной, национальной и, возможно, религиозной идентичностей. Поскольку формирование новой идентичности тесно связано с интерпретацией и реинтерпретацией истории, предметом данного исследования стали, главным образом, труды историков эпохи Багратидов. В качестве источников выбраны основные исторически труды этой эпохи: «История Армении» Ованнеса Драсханакертци (1Х-Х вв.) [8], «Всеобщая истории» Сте-паноса Таронского (Х-Х1 вв.) [9] и «Повествование о бедствиях армянского народа» Аристакеса Ластивертци (XI в.) [1]. Поскольку в эпоху Багратидов исторические труды писались по непосредственному заказу правителей, они в наибольшей мере отображают политику Багратидов. Расстановка акцентов в этих трудах, выделение одних событий и умалчивание других позволяют сделать вывод о том, как власть репрезентировала себя и свое царство, какими моделями и образами пользовалась.
Внутриполитическая ситуация в Армении этого периода была нестабильной, на царский престол претендовали представители разных княжеских и царских родов. Политическую борьбу выиграли Багратиды, но даже после обретения реальной власти необходимо было обосновать свою легитимность. Статья посвящена одному из важнейших аспектов взаимодействия религиозной и политической жизни — сакрализации и легитимации царской власти. В качестве теоретической основы используются методы, разработанные в рамках направления «история памяти» [3; 4; 11; 12].
Проблема легитимации власти неразрывно связана с конструированием прошлого и созданием политического мифа, который опирается на коллективную память, традиции и коммеморации [5; 6; 20]. С одной стороны, истоки легитимации находятся в прошлом, с другой — власть, признанная легитимной, получает возможность формировать прошлое, соответствующее ее интересам, и устанавливать новые, политически важные символы. В Средние века такими символами были религиозные символы. На основании исторических источников эпохи Багратидов мы покажем, что Багратиды также использовали религиозные символы для укрепления своей власти.
Пользуясь бинарными оппозициями, можно выделить две составляющие политического мифа — конструирование образа себя и образа врага. В соответствии с этим в статье рассматриваются два направления утверждения царской власти 1) формирование образа врага — создание границ идентичности, 2) формирование образа царской династии — создание политического мифа, основанного на библейских тропах (Багратиды как идеальные правители).
Образ врага
В Средневековом мире деление на своих и чужих происходило на основании религиозных признаков — чужими были иноверцы (внешние враги) и еретики (внутренние враги). В Армении эпохи Багратдов можно выделить три категории врагов — внешние враги — мусульмане/арабы, внутренние
враги — еретики/тондракийцы, и враги, занимающие промежуточное положение — византийцы/халкидониты. В историографии эпохи Багратидов образ каждой категории врагов трансформировался и играл особую роль в легитимации власти Багратидов.
Несмотря на то что знакомство армян с исламом началось практически с самого его зарождения, серьезная религиозная рефлексия появилась только в XIV в., Григор Татеваци был первым, кто полемизировал с исламом на уровне догматики. Армянские авторы не использовали слово «ислам», чаще всего употреблялись географические или библейские наименования, которые в равной мере могли обозначать этноним и вероисповедание. Еще до появления ислама христианские авторы, следуя библейской традиции, считали, что арабы произошли от Исмаила, сына Агари и Авраама. В соответствии с этим армянские авторы называли арабов либо агарянами — hagarac'ik, либо исмаильтяна-ми — ismaelac'ik/ishmaelac'ik. В армянской раннесредневековой литературе также использовался этноним, которым обозначали кочевые арабские племена северной Месопотамии — tacik. Существовало также более общее обозначение «других народов» — aylazgi. В армянском переводе Ветхого Завета это слово означало врагов Израиля — филистимлян. В этом же значении оно появляется и в истории Егишэ (410-480 гг.)«О Вардане и войне армянской», в контексте библейской аллюзии. По отношению к персам, против которых боролись армяне, это слово не употреблялось. Не употреблялось оно и по отношению к мусульманам у ранних армянских средневековых авторов (Себеос, Гевонд).
С изменением политической ситуации менялось и отношение к исламу/ арабам. В частности, термин aylazgi, т. е. «язычники», в эпоху Багратидов стал применяться по отношению к мусульманам. При этом, как уже отмечалось, религиозная полемика в этот период отсутствовала. Прежде всего историков интересовала приверженность своего народа христианской вере, а не заблуждения соседних народов. Можно выделить три функции, которые выполняет образ мусульман в трудах историков IX-XI вв. Во-первых, арабские, мусульманские правители служат источником юридической легитимации власти Багратидов — они возлагают на Багратидов царскую корону. Ованнес Драсханакертци описывает дипломатические отношения с Арабским халифатом, в которых арабские правители служат источником юридической легитимации армянских правителей. Именно к мусульманскому правителю армянские ишханы и нахарары обращаются с просьбой «посадить над ними» Ашота Багратуни:
Тот, благосклонно приняв достойную просьбу, отправил Ашоту царскую корону, которую привез тот же остикан Исэ, доставивший вместе с нею Ашоту также царские одеяния, дары и [другие знаки] почестей, легконогих коней в нарядной сбруе и снаряжении [8; с. 118-119].
Во-вторых, мусульманские правители в роли гонителей христианства способствуют повышению духовного авторитета Багратидов. Особенно ярко это представлено у Драсханакертци. Он приводит в своем повествовании многочисленные примеры мученичества представителей рода Багратидов, когда мусульманские правители то подкупом, то угрозой склоняли армянских правителей отречься от своей веры.
Уже во введении к «Истории» Драсханакертци выделяет мученичество царя Смбата Багратуни как один из важных пунктов своего повествования. Образ предводителя-мученика отсылает к истории Маккавеев — мученичеству Елеазара и братьев Маккавеев, который воодушевил Иуду Маккавея на восстание (2Мкк 6: 18 и далее). Именно к этому библейскому повествованию Драсханакертци отсылает при описании мученичества Смбата Багратуни (спарапет Армении в 826-855 гг. и ишхан Армении в 851-855 гг.) и царя Смбата I [8, с. 73, 113-114], и далее образ Маккавеев неоднократно появляется в «Истории». Политическая ситуация периода Маккавеев схожа с ситуацией, описываемой Драсханакертци. Маккавеи боролись за независимость, против греческого культа, вводимого Селевкидами. Книги Маккавеев важны для Драсханакертци, поскольку в них демонстрируется легитимность священнического и политического господства Хасмонеев, которые стали создателями независимого иудейского государства. Драсханакертци, как и автор Маккавейских книг, придерживается бескомпромиссной религиозной позиции — только преданность истинной церкви (и церковным правителям) гарантирует Божественную милость и, как следствие, сохранение царства.
Описывая мужество Багратидов, их верность христианству, историк возвеличивал их род и устранял политических конкурентов, которые не проявили себя подобным образом. Третья функция мусульман — это функция карающего орудия Бога. Эта традиция восходит к Себеосу. В XI в. она была развита Аристакесом Ластивертци. К этому периоду власть Багратидов была достаточно крепкой, но сохранялась необходимость объяснить, почему и как разрушилось благословенное Богом царство Багратидов. Аристакес Ласти-вертци сравнивает историю Армении с историей древнего Израиля, а турок-сельджуков — с ветхозаветными народами, которые были посланы Богом в наказание за грехи Израиля. Историк пишет:
Ибо господь пожелал истерзать нас в муках, истомить и измучить, всех без различия в возрасте ввергнуть в страдания. Отвратил нас от лика своего, словно подлежащих наказанию грешников, удалив, рассеял нас среди чужих народов, [думая, что так], быть может, сумеет подчинить булаве своего назидания строптивые, непокорные и неукротимые мысли наши, как Израиль во времена Илии и Самарию при Елисее [1; с. 100, 115, 137, 135].
Нашествие мусульман —один из этапов божественного замысла. Царство Багратидов находится в центре этого замысла, и от праведности народа зависит, сохранится это царство или нет. Таким образом, мусульмане служили своего рода проверкой христианской идентичности и доказательством святости, а значит и избранности.
Сходную функцию — определение и утверждение христианской идентичности — выполняла полемика с халкидонитами. Образ Византии в армянской историографии трансформировался на протяжении веков в зависимости от политической ситуации и симпатий тех или иных правящих родов. В первые века после принятия христианства в трудах армянских авторов Византия была символом первой христианской империи, Константинополь — первой христианской столицы, а сам император Константин — образом идеаль-
ного императора. Армянские историки признавали статус императора как
божественно установленного правителя христианского мира, в то же время существовало представление о границах императорской власти. Подобный взгляд можно обнаружить у историков IV-V вв. Агатангелоса и Фавстоса Бузанда. Поворотным моментом в армяно-византийских отношениях был Халкидонский собор 451 г., приведший к разделению церквей и возникновению независимой Армянской церкви. После этого события образ Византии в трудах средневековых авторов становится амбивалентным. В зависимости от контекста и описываемого периода Восточная римская империя характеризуется как благословенное Богом царство или как апокалиптический зверь из книги Даниила (прим. в трудах Себеоса и Гевонда). Принципиальное непринятие Халкидонского собора озвучивается и аргументируется в трудах средневековых армянских историков. Антихалкидонская и антивизантийская позиция армянских историков усиливается к X в., когда увеличивается разрыв с халкидонской церковью.
Отказ от принятия Халкидонского собора определил новые границы армянской идентичности. Эти границы привели к религиозному изоляционизму, или святости — как это интерпретировали средневековые армянские историки. Если религиозные представления арабских правителей практически не интересовали армянских историков IX-XI вв., то конфессиональные разногласия с «ромеями» играли для них важную роль. Разрабатывается четкая богословская позиция, целые главы «историй» посвящаются полемике с халкидонитами.
В эпоху Багратидов первым, кто последовательно дистанцировался от халкидонского вероисповедания, стал католикос Ованнес Драсханакертци. Тексты Драсхакнакертци демонстрируют его приверженность сильной церковной власти и религиозной чистоте, которая, по мнению историка, сохранилась только в Армянской церкви. В своей «Истории» Драсханакертци выстраивает четкие границы своего (праведного) и чужого (еретического) вероисповедания. Драсханакертци противопоставляет учению Армянской церкви «секту Халкидона» aland Kalkedoni, «человекопоклонное заблуждение» mardadawan molorowt'ene', «богохульство» hayhoyowt'eamb. Принятие Халкидонского собора в «нашей стране», по мнению историка, означает духовную смерть.
Позиция Драсхагакертци по отношению к Халкидонскому собору бескомпромиссна — армянский народ должен хранить «апостольский завет трижды блаженного святого Григория Просветителя» и не впадать в «нечестивую ересь» соседних народов. Определение идентичности происходило на более тонком уровне. Армяне не просто часть христианского мира, они единственные, кто сохранил чистоту божественного учения, в то время как остальные впали в ересь [8; с. 82-90; 9; с. 63-77; 1; гл. VI]. В этом смысле Армения — это тот же ветхозаветный Израиль, который был окружен языческими народами. Между мусульманами и халкидонитами существует разница, но и те и другие служат для проверки святости, только на разных уровнях. Интерпретируя неоднозначные с вероучительной точки зрения события прошлого, армянские историки эпохи Багратидов показывают, что Армянская церковь на протяжении всей истории оставалась верной учению св. апостолов. А род Багратидов выступал как защитник св. Церкви.
Борьба с гетеродоксией внутри Церкви также способствовала утверждению армянской ортодоксии и укреплению власти. В современной историографии появление ереси все чаще рассматривают как результат действий церкви, в определенный момент исключающей из общества некоторые группы людей. В случае с армянскими еретиками кажется применимым вывод, сделанный специалистом по катарам Анн Бренон относительно ситуации в Средневековой Европе. Исследователь отмечает, что средневековая церковь сама была проникнута «манихейскими» идеями борьбы двух противоположных начал. Отождествляя себя с ангельскими фигурами, она противопоставляла себя легиону дракона, роль которого была отведена «манихеям» [15; 16]. Подобный дуализм и апокалиптические настроения также были характерны для средневековой Армении. «Повествование» Аристакеса наполнено образами борьбы света с тьмой; еретики — не кто иные, как «служители дракона», «поборники интересов сатаны», «добровольные слуги сатаны», именно они стали одной из причин разрушения Армянского царства. Образ врага — неотъемлемая часть политического мифа. Еретики в эпоху Багратидов играли двойную роль. С одной стороны, они формировали и укрепляли ортодоксию, на которую опирались Багратиды, — устанавливалась монополия на духовную сферу. С другой стороны, борьба с еретиками способствовала консолидации общества.
Образ себя
Как в построении образа врага, так и в конструировании политического мифа самих Багратидов центральное место занимают библейские тропы. Важнейшая часть политического мифа — родословная. Одним из способов легитимации власти было возведение своего рода к легендарному предку. Согласно не подтвержденной исторически легенде, Мовсес Хоренаци в V в. по заказу одного из представителей рода Багратидов (Сахака Багратуни) пишет историю Армении. Восхваляя своего государя, он упоминает и о происхождении его семьи. Опираясь на сведения некоего летописца, Хоренаци сообщает, что Багратиды ведут свое происхождение от иудейского царя Давида. При правлении царя Навуходоносора армянский царь
выпросил у Навуходоносора одного из пленных иудейских вождей, по имени Шамбат, привел его и поселил в нашей стране, с большими почестями. Летописец утверждает, что именно от него происходит род Багратуни, и это правда. Мы потом обстоятельно расскажем, каких усилий стоило нашим царям склонить их к идолопоклонству, или сколькие из них и кто именно поплатились жизнью за богопочитание. ...Имя Смбат, которым Багратуни часто нарекают своих сыновей, это, по-настоящему, на их прежнем, то есть иудейском, языке — Шамбат.
Ряд современных западных исследователей относят деятельность Мов-сеса Хоренаци к VII-IX вв., времени борьбы армянских княжеских родов за власть, в которой Багратиды одержали победу. Роберт Томсон утверждает, что Хоренаци использовал источники, которые не были известны в V в., и ссылается на свидетельства, появившиеся только в VI или VII вв. Томсон считает, что армянский историк «тенденциозно изменял армянские источники
для того, чтобы превознести своих покровителей Багратидов, и последовательно отрицал роль их соперников Мамиконянов» [21]. В IX в. в армянских и грузинских источниках распространяется версия о происхождении рода Багратидов от библейского царя Давида [7]. Царь Давид — архетипичный для всей средневековой культуры образ идеального правителя. Поскольку в христианской традиции Давид — ключевая мессианская фигура, прообраз Иисуса Христа и в то же время его предок, раннехристианские и средневековые авторы часто использовали его не только в религиозных, но и в политических целях [17]. Фигура царя Давида позволяла признать легитимным царя, не имеющего права на престол по крови — библейский рассказ утверждает приоритет божественной благодати над юридическим и историческим правом на власть. Сам Давид, согласно библейскому повествованию, был пастухом, младшим сыном некоего Иессея, к власти пришел фактически в результате политического переворота, после того как пророк Самуил по божественному откровению помазал его елеем. Сравнение царя с библейским Давидом или возведение своего рода к нему придавало власти сакральный характер и непоколебимый авторитет.
Соотнесение Багратидов с царем Давидом усиливалось еще больше благодаря тому, что библейский царь, как и Багратиды, стоял у истоков создания нового царства. Багратиды не просто возводили свой род к легендарному царю, они конструировали политический миф на основании этого образа. Они реин-терпретировали прошлое, включая свой род в мировую, библейскую, историю.
Легитимация власти Багратидов проходила в несколько этапов, в разные периоды ставились разные цели. В начале царствования было важно продемонстрировать связь Багратидов с историей Армении, их укорененность в ней. В Истории Драсханакертци проводится связь между Багратидами и первыми армянскими царями, подчеркивается, что Багратиды всегда были преданы стране; имели благородное происхождение от царя Давида; Багратиды способствовали принятию христианства — выполняли роль связующего звена между царем и апостолами [13].
Основатель царской династии Багратидов наделяется чертами святого правителя. Претензии на престол обосновываются личными качествами основателя рода. Ованнес Драсханакертци пишет:
Так он оказался первым и наипочтеннейшим из всех нахараров Армении, и все заключили с ним союз, как если бы он действительно был царского рода. Точно так же у всех было на уме, чтобы, при удобном случае, выделив его род средь прочих нахарарских родов, придать ему достоинство царского рода [8, с. 74].
Для большей убедительности Драсханакертци описывает прекрасную внешность царя: «Он был высок ростом, статен и широкоплеч; у него было приятное лицо с черными, словно нарисованными бровями, в глазах его были тонкие кровяные жилки, как если бы в жемчуге родился красный рубин, и украшала его прелестная седина» [8, с. 77]. Божий избранник должен быть красивым и без внешних изъянов, это архаичное представление о связи внешности и внутренних качеств встречается не только в Библии, но и во многих других древних текстах.
В тексте очевидны аллюзии на библейское повествование о царе Давиде, который был красив, не имел никаких прав на престол, но благодаря своим личным качествам и благочестию был избран Богом и принят народом. Повествования историков настолько пронизаны библейскими цитатами и аллюзиями, что образ Армении сближается с образом Израиля. Во «Всеобщей истории» Степаноса Таронского величие Багратидов расширяется до масштабов Священной истории, царство Багратидов стало восприниматься как продолжение Израильского царства, а сами Багратиды ассоциировались с библейскими царями. Структура текстов армянских историков напоминает библейскую структуру. Как и в библейском тексте, центральное место в истории Армении занимает тема «договора» и Земли/ «земли обетованной». Избранный народ постоянно находится в состоянии выбора пути — «жизни и смерти», от этого выбора зависит судьба Обетованной земли и всего народа — эта же концепция занимает центральное место в трудах армянских историков. Периоды благоденствия перемежаются с периодами упадка, а конечная судьба зависит от преданности Богу и его наместникам.
Стремясь к точному описанию действительности, которое в рамках христианского мировоззрения означает постижение Божьего Замысла о мире, средневековые армянские историки «идеологизировали» свои произведения, рассматривая правление Багратидов и всю историю Армении через призму своих представлений об этом Замысле. Благодаря тому, что они считали своей миссией интерпретацию истории, а не бесстрастное описание, их труды в значительной степени служили легитимации власти. Армянские историки — сторонники сильной царской власти во главе с Багратидами осмысляли прошлое с позиции легитимности Багратидов, их божественной избранности. С одной стороны, прошлое придавало Багратидам больший авторитет и укрепляло уже существующую власть, с другой — реальный авторитет Багратидов влиял на интерпретацию истории.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аристакес Ластивертци. Повествование вардапета Аристакэса Ластиверци / пер. с др.-арм. Юзбашяна К. Н. — М., 1968.
2. Арутюнова-Фиданян В. А. Образ Византии в армянской средневековой историографии // Византийский временник. — Т. 52 (77). — 1991.
3. Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. — М.: Языки славянской культуры, 2004.
4. Лотман Ю. М. Память в культурологическом освещении // Лотман Ю. М. Избр. статьи. — Т. 1. — Таллинн, 1992.
5. Матевосян, Р. К вопросу о происхождении Багратидов // Армянский вестник: Обществ. — полит. журн.: Возобновлен. изд. — 2001. — № 1-2.
6. Мелик-Бахшян С. Т. Армения в период арабского владычества (УП-1Х вв.): дис. ... д-ра ист. наук. — Ереван, 1965.
7. Молчанов А. А. Позднеантичная и средневековая историческая традиция о происхождении рода Багратидов: эволюция официальной генеалогической версии // ЕршрЬр hшuшpш^ш^шh q^mш_p]ш_hhhp^. — 2011. — № 1-2.
8. Ованес Драсханакертци. История Армении. — Ереван, 1984.
9. Степанос Таронский (Асохик). Всеобщая история / пер. Н. Эмина. — М.: Тип. Лазаревского института восточных языков, 1864.
10. Тер-Гевондян А. Н. Армения и Арабский халифат. — Ереван, 1977.
11. Хальбвакс M. Социальные рамки памяти / пер. с фр. и вступ. статья С. Н. Зен-кина. — М.: Новое издательство, 2007.
12. Хаттон П. История как искусство памяти. — СПб.: Владимир Даль, 2004.
13. Хачатрян Г. Г. Библия и царская власть: легитимация династии Багратидов в средневековой армянской историографии // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. — 2015. — № 2.
14. Юзбашян К. Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX-XI вв. — М.: Наука, 1988.
15. Brenon A. Les hérésies se lAn Mil. Nouvelles perspectives sur les origines du cathar-isme // Heresies. — 1995. — N 24. — P. 21-36.
16. Brenon A. Les Archipels cathares dissidence chrétienne dans l'Europe médiévale. — Cahors: l'Hydre Editions, 2003.
17. Cook M. L. A Tale of Two Kings: The Use of King David in the Chronicle of Pere III of Catalonia // Graduate Theses and Dissertations. — URL: http://scholarcommons.usf.edu/ etd/3047 (accessed 22.02.2015).
18. Garsoïan N. The Independent Kingdoms of Medieval Armenian // Richard G. Hovan-nisian (ed.) The Armenian People from Ancient to Modern Times. — Vol. 1. — New York, 2004.
19. Hobsbawm E., Ranger T. (eds) The Invention of Tradition. — Cambridge: Cambridge University Press, 2003.
20. Ricketson P. Political myth: the political uses of history, tradition and memory // University of Wollongong Thesis Collection. — URL: http://ro.uow.edu.au/cgi/viewcontent. cgi?article=2438&context=theses (accessed 22.02.2015).
21. Thomson R. W. Armenian Literary Culture through the 11th Century // Richard G. Ho-vannisian (ed.). The Armenian People from Ancient to Modern Times: The Dynastic Periods: From Antiquity to the Fourteenth Century. — St. Martin's Press, 1997.
