CC BY
23
КАНАДСКАЯ ВСТРЕЧА ГЕОХИМИКОВ
(заметки с 18-и ежегодной Гольдшмидтовской конференции]
Середину июля 2008 г., с 12-го по 21-е, мы провели в Канаде, в Ванкувере. Мы — это О. Б. Котова, А. Ю. Лы-сюк и я. Привело нас на тихоокеанское побережье Канады участие в работе 18й Гольдшмидтовской конференции. Кроме того, я должен был участвовать как вице-президент Международной минералогической ассоциации в проходивших там заседаниях Совета ММА и деловых встречах.
Путь в Ванкувер был «тяжел и долог», причем не столько из-за длительности перелета, сколько из-за смены часовых поясов (разница во времени между Ванкувером и Сыктывкаром 11 часов) и утомительных ожиданий в аэропортах. Облегчала перелеты комфортабельность современных лайнеров (в одном из них в угоду особо мнительным не было тринадцатого ряда) и превосходное обслуживание. Вылетев из Амстердама в 10 ч. 40 м., мы уже в 12 ч. 10 м. того же дня были в Ванкувере, преодолев 7700 км и пробыв в полете 9 часов. Эта кажущаяся несуразица объясняется тем, что летели почти вслед за солнцем и временем. А всего день 12 июля продолжался
35 часов — это был, пожалуй, самый длинный день в моей жизни.
Ежегодные Гольдшмидтовские конференции, организуемые Геохимическим обществом и Европейской геохимической ассоциацией — это не узкопрофессиональные встречи геохимиков, а междисциплинарные форумы ученых, исследующих вещество Земли и космических объектов. От минералогических и петрографических встреч их отличает более химическая, чем физическая специализация, хотя при преимуществе геохимических, космохимических, минералогических, петрологических и других проблем широко привлекается кристаллофизи-ческая и геохимическая информация, а результатом общих исследований становится геокосмоисторический и гео-космодинамический синтез новых знаний.
Спектр обсуждаемых тем беспредельно широк, в нем находят место результаты исследований по всем вещественным направлениям, поэтому на Гольдшмидтовс-ких конференциях можно всегда найти партнеров по исследовательским интересам. Как и многие другие научные форумы, эти конференции характеризуются и определенной клубной привлекательностью: кто-то предпочитает встречаться именно на них и гордится ежегодным участием, кто-то бывает от случая к случаю. Я отношусь, пожалуй, ко вторым, хотя и тематика, и атмосфера конференций мне очень импонируют. Просто на все научные встречи не наездишься, и я отдаю предпочтение профессиональным минералогическим и широкоохватным геологическим.
Очередную, 18-ю ежегодную В. М. Гольдшмид-товскую конференцию 2008 г., как я уже говорил, принимала Канада. Местом
ее проведения стал прекрасный город Ванкувер, а в нем Университет Британской Колумбии (UBC), в утопающих в зелени кампусах которого и проходили заседания.
Конференция оказалась очень масштабной. В ней приняли участие 2070 делегатов. Специальный том «Geochi-mica et Cosmochem^ Acta» (v. 72, № 129, 2008) с полстраничными тезисами докладов достиг объема в 1144 страницы! Такое число организаторы оценивают как рекордное для подобных конференций, проходивших в Северной Америке. Участвовали в ней делегаты из 45 стран, главным образом из Северной Америки, в несколько меньшем количестве из Европы и Азии. Африканцев было существенно меньше, а австралийцев единицы. Россиян оказалось около двух десятков человек. Я встретил здесь академика Э. М. Галимова, который в основном работал в руководящих органах Геохимического общества и в перерывах
Д. г.-м. н. О. Б. Котова
Н. с. А. Н. Лысюк
бого впечатления. На ней не экспонировалось ни одного действующего прибора, только рекламные материалы. И это понятно. Теперь приборы настолько сложны и громоздки, что для их монтажа и наладки требуются недели, а то и месяцы. Об их возможностях и достоинствах можно узнать из материалов и бесед с выставочным персоналом. Зато стенды мировых издательств и научных обществ были заполнены новыми публикациями, которые покупались, заказывались, а то и распространялись бесплатно. Во всяком случае выставка не пустовала, а когда на ней обсуждались стендовые доклады, было не протолкнуться.
Дать даже самый общий анализ современного состояния геохимическо-
слушал доклады на сессиях, по два-три человека из крупных городов от Владивостока до Москвы, Санкт-Петербурга, ну и нас трое. Впрочем, сыктывкарская делегация была больше некоторых государственных, например чилийской.
Для обсуждения на конференции была выделена 21 тема с тремя — десятью подтемами в каждой. Они охватывали следующие генеральные проблемы:
— Космос, Солнечная система, ранняя Земля, геохимия, геоэволюция и геодинамика геосфер и Земли в целом, флюиды в земной коре и мантии, субдукционные и магматические процессы, геохронология, экспериментальная петрология;
— седиментогенез, взаимодействие твердого вещества и флюидов, морская геохимия, ресурсная геохимия;
— выветривание и эволюция ландшафтов, палеоклимат, геохимия среды обитания, биогеохимия;
— проблемы общей и специальной геохимии.
Общий девиз конференции «From Sea to Sky» — «от моря до небес».
Все эти проблемы нашли многостороннее отражение в докладах и материалах конференции, что позволило понять в общих чертах современное состояние науки о веществе.
Около 1200 докладов представлялись устно в многочисленных залах пяти недалеко друг от друга расположенных зданий, 900 — демонстрировались на стендах в выставочном зале и в части огромного палаточного павильона, в котором также были расставлены столы для обедов и приемов.
Академик Н.
За ними тоже почти непрерывно велись дискуссии.
Среди докладчиков было очень много молодежи, большое число совсем юных студентов и студенток, которые относились к своей миссии очень серьезно и ответственно. Оргкомитет пригласил более 80 студентов из 20 стран, очень жаль, что среди них не было ни одного из России. На пленарных заседаниях тоже доклады обсуждали в подавляющем большинстве молодые исследователи, хотя соавторами часто были и их более зрелые научные руководители. А мэтры от геохимии внимательно слушали, задавали вопросы и делали краткие комментарии.
Что же касается традиционной для всех крупных научных форумов выставки, то она здесь не произвела осо-
П. Юшкин
го знания по материалам докладов невозможно и бессмысленно. Пролистав том тезисов, каждый может определиться в области своих интересов. Назову лишь некоторые бросившиеся мне в глаза тенденции.
В первую очередь по всем направлениям ярко выступает принципиально новый уровень получения информации благодаря применению высокочувствительной, точной и тонколокальной исследовательской техники. Это относится и к микроскопии, и к химической аналитике, и к изотопии, и к структурным определениям. Все это обеспечивает выход на новые теоретические обобщения и модели.
Вся тематика проникнута наноиде-ологией. Если на предыдущих научных собраниях наногеонаука пропаганди-
ровалась как новое перспективное направление и коллективно прорабатывались ее основы, то сейчас она разрабатывается неудержимо и беспредельно, захватывая подобно катящемуся с горы снежному кому все нужное и ненужное. Взметается пик наномоды, в котором порой наноболтовни, или «нанокукурузы», как говорят у нас в России, больше, чем нанонауки. Но это проходящее, так как через подобный бум утверждались и другие новые направления, например, биогеология, медицинская геология, астроминерало-гия и др.
Безальтернативно необходимой во всех исследованиях стала изотопия, в геологический инструментарий вовлечены чуть ли не все известные изотопы, их соотношения квалифицируют сейчас как «память» Земли.
Ворота в Ванкувер. Аэропорт
Небоскребы Ванкувера
Университет Британской Колумбии (иВС). Сад роз На улице Иствей
Необычайно популярными стали поиски, исследования и мониторинг геологических систем, которые могли бы рассматриваться как модели недоступных объектов, например марсианских и других инопланетных ландшафтов, и палеообъектов — докембрийс-ких палеобассейнов и т. п. Это новое возрождение принципа актуализма в геологии, который, вероятно, незыблем.
Огромное внимание обращено к космическому веществу, в котором особенно привлекательным стал его новый компонент — космическая пыль. Интерес к ней подстегнут изучением частиц, доставленных зондом Появилась возможность не только познать на реальном материале минеральный состав космической пыли, но и выявить ее вклад в комет-ное вещество.
Большое место в тематике отведено процессам выветривания горных пород в различных условиях, переносу и переотложению вещества, воздействию продуктов выветривания на геологическую ситуацию.
Связанная с предыдущей и очень актуальная проблема «геохимия и здоровье человека», к сожалению, обсуждалась очень поверхностно и односторонне.
Меня удивляло то, что многие проблемы, которые наша сыктывкарская минералогическая школа глубоко прорабатывала еще в 80-х—90-х годах прошлого века, сейчас представляются как новые, революционные, только что выдвигаемые. Это и эволюция и коэволюция минерального мира, и топоминералогические закономерности, и некоторые механизмы минера-лообразования, и абиогенный синтез биомолекул и др. Обидно, что «новые» иностранные «первопроходцы» прекрасно знают о наших работах, мы даже сотрудничали с ними в некоторых исследованиях, но делать вид, что все что было несколько лет назад, это «археология» и доказывать доказанное — неистребимый стиль заморских коллег. Впрочем, в последнее время и в российскую науку проникают эти тенденции.
Наши доклады входили в основном в генетическую тематику, но имели определенную минералого-геохимичес-кую направленность. О. Котова представила доклад «Адсорбофизические поля и состав атмосферы», Н. Юшкин и А. Лысюк — «Сверхвысокоскорост-
ная электроатмогенная трансформация гумусового материала в нафтоид» (т. е. о фитофульгуритах), Н. Юшкин — «Минералого-геохимические особенности серно-фосфатоносного выветривания в арктических условиях». Доклады нашли интересующихся, и у нас установились новые творческие контакты. Надеемся, что они внесли что-то новое и в науку.
В программу были включены доклады И. Козыревой «Общие критерии дифференциации конвергентных пород» и Ю. Симаковой «Влияние антропогенного осолонения на минералогию глин сереговских почв». Авторы, к сожалению, не смогли приехать в Ванкувер, но их материалы опубликованы в томе «Geochimica et Cosmochimica Acta».
Одной из моих международных обязанностей в Ванкувере, как я уже говорил, была работа в Совете Международной минералогической ассоциации. Заседания, которые вел Президент ММА Т. Яманака, проходили практически каждый день и подолгу, обсуждалось множество вопросов, связанных как с функционированием мирового сообщества минералогов, так и с деятельностью и внутренними проблемами ММА. Решения не всегда принимались легко, необходимо было учитывать интересы всех стран — членов ассоциации. Очередной съезд ММА, как было решено еще два года назад в Японии, будет проведен в 2010 г. в Будапеште, в Венгрии. Сейчас уже в полной мере развернута его подготовка, с которой нас детально ознакомил председатель оргкомитета вице-президент Е. Тил-лманнс. А вот за съезд 2014 года боролись Индия, Бразилия и Южная Африка. Победили южноафриканцы, убедительно продемонстрировав свои выдающиеся организационные возможности.
Болевой точкой Совета ММА являются комиссии и рабочие группы. Большинство из них работают напряженно, их деятельность весьма весома. Но ряд комиссий теряет активность, и связано это с отсутствием деятельных руководителей.
Вообще не только в ММА, но и в других международных организациях кадровая проблема весьма острая. Крупных ученых много, но организаторскими способностями обладают далеко не все, а руководить международными организациями или направ-
лениями на международных форумах могут единицы. В некоторых странах даже на особом учете числятся Enthusiastic mineralogists, минералоги-организаторы.
Успешная работа международных организаций определяется их секретарями. В деятельности ММА конструктивную роль играет француженка Мэ-рис Охненстеттер, уже много лет ведущая все дела, а в Европейском минералогическом союзе — австрийка Герта Эффенбергер.
Из-за плотной занятости на конференции многим из нас не удавалось вырваться из университетского кампуса в сам Ванкувер, разбросанный по берегам залива, хотя нам и вручили пачки автобусно-троллейбусных билетов.
В числе немногих, но уютных, красивых, комфортабельных городов Канады, Ванкувер пользуется особой известностью, популярностью и привлекательностью. Он является визитной карточкой самого восточного штата Канады — Британской Колумбии, находится за хребтами Скалистых гор и Берегового хребта в дельте реки Фрейзер. От открытого Тихого океана его прикрывает огромный остров Ванкувер. Официальная столица Британской Колумбии — Виктория — находится как раз на этом острове, но это маленький провинциальный городишко в тени блистающего Ванкувера с полумиллионным населением.
Рождение Ванкувера как города обязано геологическим открытиям. Район его был, конечно, населен тысячелетиями, обитавшее здесь население называло себя sto:^ — «речные люди». В 1827 г. английские колонизаторы создали небольшой опорный форт Ленгли, а в 1858 г. на реке Фрейзер было открыто золото, и сюда сразу хлынуло более 25 тысяч золотоискателей, и благодаря им возник этот замечательный город. Горы со снежными вершинами, голубая вода, зелень лесов, архитектурное совершенство небоскребов придают Ванкуверу ни с чем не сравнимый облик.
Ванкувер официально признан самым чистым, самым зеленым и самым здоровым для проживания городом мира. Но это не город-курорт, а город-труженик. Основу его экономики составляют лесообработка, пищевая промышленность, машиностроение, судостроение, производство оборудования для лесной и горной промышленнос-
ти, портовое хозяйство и морские коммуникации. Идеальная гармония природы и урбанизации — это подвиг трудолюбивых жителей города, составляющих густую интернациональную смесь из представителей всех континентов. Здесь гостеприимно принимают всех, здесь царят мультикультуризм и уважительное отношение ко всем расам, национальностям, религиям, пристрастиям.
Ванкувер энергично готовится к Олимпийским и Параолимпийским зимним играм 2010 года, которые его еще более прославят.
В этом году Британская Колумбия и Ванкувер отмечают 150-летие; 100-летие празднует и Университет Британской Колумбии.
Нам удалось полюбоваться вечерним Ванкувером с борта многопалубного теплохода, на котором был орга-
низован прощальный ужин — круиз по водным пригородным пространствам, оставивший запоминающиеся впечатления.
Следующая Гольдшмидтовская конференция пройдет в Давосе, Швейцария, в июне 2009 г. Организаторы обещают, что она будет необычной. Там же соберется в преддверии своего очередного съезда и Совет ММА.
Академик Н. Юшкин
■
■
С ЮБИЛЕЕМ, ДОРОГАЯ МАРИНА ПЕТРОВНА!
7 июля у Марины Петровны Кет-рис прошел юбилей.
Она окончила геологический факультет Ленинградского государственного университета, затем — училась в очной аспирантуре, специализируясь в области петрографии метаморфических пород под руководством известного петрографа Б. К. Львова. С ним Марина Петровна написала широко известную статью (ссылки на нее имеются даже в «Петрографическом словаре») по классификации гранитоидов. Вот такое многообещающее начало было у нее в науке. Однако все резко изменилось, когда она вышла замуж, родила сына и переехала жить в г. Сыктывкар. Ей пришлось также сменить и область профессиональных интересов.
Марина Петровна поступила на работу в наш институт и стала заниматься геохимией осадочных пород. Ею разработана оригинальная методика расчета кларков сложных геохимических совокупностей. Эта методика была успешно реализована в монографии по геохимии углей, и в значительно усовершенствованном виде — применена для оценки кларков редких элементов в черных сланцах. Совместно с Яковом Эльевичем Юдовичем она многие годы собирала и систематизировала данные по геохимии осадочных пород. На основе этих данных, включающих десятки тысяч силикатных анализов, они разработали химическую классификацию осадочных пород и оригинальную методику пересчета химических анализов. Марина Петровна соавтор многих фундаментальных монографий по геохимии осадочных пород, в том числе основополагающей книги «Основы лито-химии», в которой излагаются теоретические основы данной дисциплины, формулируются ее главные эмпирические закономерности, показывают-
ся примеры решения актуальных глобальных проблем литохимии и даются рекомендации по обработке результатов химических анализов. В Сыктывкаре были организованы и проведены две Всероссийские школы-семи-
нара по литохимии (1996 и 2006 гг.), в подготовке и проведении которых Марина Петровна принимала самое активное участие. Марина Петровна учила «школьников» практическим навыкам по компьютерной обработке аналитических данных, так называемому литохимическому стандарту ЮК (по начальным буквам фамилий авторовЮдо-вич—Кетрис). Огромная работоспособность, творческая активность, аккуратность и ответственность Марины Петровны играют важную роль в
этом творческом тандеме. «Она заменяет небольшую научную лабораторию», — пишет муж и ее соавтор по научным работам в статье «МП-анонимка» (ёестник., 2004, № 2), посвященной ее 35-летней научной деятельности в Институте геологии.
Марина Петровна великолепно играет в шахматы. Она трижды выигрывала городское шахматное первенство и занимала вторые места на республиканских соревнованиях.
Марина Петровна интеллигентный человек с мягким чувством юмора. Она улыбчивая, спокойная и всегда доброжелательна. За многие годы общения мы не услышали от нее ничего плохого об окружающих ее людях. Марина Петровна вырастила и воспитала сына, а в последние годы во время отпусков занимается воспитанием внука.
Дорогая Марина Петровна, мы горячо и сердечно поздравляем Вас с юбилеем, желаем здоровья, счастья и успехов во всех сферах жизни!
Коллеги и друзья
У
НА ОСТРОВЕ ДРУЗЕЙ В МОРЕ РАБОТЫ
(30 лет к Институте геологии]
Причина, побудившая меня написать сию заметку, — 30 лет работы в институте, своего рода юбилей.
На работу меня принимал Николай Павлович. Признаться, на меня он особого впечатления не произвел (как и я на него), зато Асхаб Магомедович со своей шикарной бородой внушал какой-то панический страх, поэтому я долго звала его по имени-отчеству, пока наконец не осмелилась назвать просто Асхаб.
Запомнилось знакомство с М. В. Фишманом. Когда он узнал, что я училась в г. Новочеркасске (где до войны жил и учился он сам), то сомнений о приеме меня на работу у него не оставалось.
10 июля 1978 года — первый рабочий день. Время летнее, в кабинетах пусто, многие или в отпусках, или в экспедиции.
Получила задания от Николая Павловича: 1 — отобрать вещество зеленого цвета (о котором он и доныне не вспоминает), 2 — научиться печатать на машинке. Правда, потом я не раз пожалела о том, что научилась печатать. Были попытки приучить меня еще и к черчению, но, едва взглянув на мой чертеж, это желание отпало у Николая Павловича раз и навсегда.
Первой, с кем я познакомилась, была Женя Маркелова. Она учила меня работе с бинокуляром, знакомила заочно с сотрудниками лаборатории.
Конечно, многого сейчас и не припомнишь, но самое главное, о чем я хотела написать — это о людях, которые работали и работают в нашей лаборатории. И я счастлива, что судьба свела нас вместе, в одной лаборатории, которой руководит не только известный ученый, но и просто хороший человек — Николай Павлович Юшкин.
Никогда не забыть Юрия Николаевича Ромашкина (который, к сожалению, рано ушел из жизни). С ним я ездила в свою первую экспедицию. Человек необычайно талантливый и добрый, он умел быть и требовательным. С ним было легко и просто, хотя работать приходилось много.
Помню первую встречу с Верой Сычевой (ныне Литошко). Отряд Нико-
лая Павловича вернулся из экспедиции 4 сентября. Ввалились в кабинет шумные и веселые ребята, среди них девушка, которая без умолку болтала. Как-то она мне показалась излишне шумной. Но жизнь иногда подбрасывает нам сюрпризы — спустя какое-то время
Вера и ее семья стали для меня родными. В нашем знаменитом 67-м кабинете жизнь бурлила — здесь обсуждались статьи, препринты, дела лаборатории, иинститута, домашние дела. И в этом принимала активное участие наша Верочка, о которой лаборант Игорь Про-кушев писал:
«Все почему-то сразу подобрели, Но невозможно ж болтовнёю
ворожить. Ужасно, Вера, всем Вы надоели, Ужасно, Вера, всем Вы хороши!» Таня Таранина пришла к нам после окончания МГУ Маленького роста, крепкая, жизнерадостная, умница, она сразу же с головой окунулась в жизнь лаборатории. Учеба в аспирантуре, общественные нагрузки — все ей по плечу. И нас она заряжала энергией и жизнелюбием.
А вот с Верой Остащенко мы много лет работали в одном кабинете, одними из первых переехали в новое здание института и приняли на себя все неудобства, связанные с переездом (те-
лефона не было — перестукивались с Н. П. по трубе, воды не было — колонка в конце улицы, туалет не работает и т. д.). Веру уважают и знают не только в республике, но и за ее пределами, поскольку она проводила регистрацию участников всех совещаний, которые состоялись в нашем институте. А еще нас с Верой связывала «вредная» работа на Юшкина. Но что такое работать на Николая Павловича? Никто не знает? И не дай вам бог узнать, поскольку вы забудете как выглядит ваш муж и кто он такой, не заметите как вырастут ваши дети (а теперь уже и внуки!), во сне вы будете видеть Юшкина, семинары, совещания, а заполняя бланк-заказа в ВИНИТИ — вписывать свой адрес и фамилию вместо Н. П.
Не могу не сказать о Володе Полежаеве. После того, как все сотрудницы, которых назначали материально ответственными уходили в декрет, руководство лаборатории назначило Володю нести эту нагрузку. Мы-то думали, что теперь ему до пенсии быть материально ответственным, но Володя быстро занял должность зам. директора.
Хочется сказать доброе слово о Васе Филиппове. Ибо без него не работал ни один электроприбор в нашей лаборатории и наших квартирах. Микроскопы, бинокуляры, чайники, миксеры, кофемолки, утюги, кофеварки, магнитолы, радиолы — вот далеко не все, что способен быстро и надежно починить наш Вася. И вообще он хороший и надежный друг.
Жаль, что уехали и работают в других городах Саша Савельев — наш «поэт» и веселый парень; Женя Бушуе-ва — юмор которой не знает границ; Ян Мяртович Нюссик — «великий экспериментатор» и «вечный» холостяк. Ушли в мир иной Володя Каликов, Дима Литошко, Борис Андреевич Остащенко, Анатолий Федорович Кунц, и, кажется, что с ними ушла и частичка твоей души. И уже никогда Дима не попросит испечь ему черемуховый торт, а Борис Андреевич не пригласит на свои знаменитые на весь мир вареники.
Заканчивая, я хочу сказать, Спасибо вам за то, что вы были и есть! Желаю всем счастья, вечной юности, дружбы и мира.
Ваша Л. Божеско
^еок-Шс., июль, 2008 г., № 7
п
ПАЛЕОБИОГРАФИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ТРУДОВОГО СТАЖ,
[или 25 лепив Институте геологии]
Сплав по р. Подчерем (1989 г.).
Урочище Кирпич-Кырта
Время несется обратно пропорционально скорости нашего «взросления», т. е. чем моложе, тем медленнее оно идет. В двадцать лет нам кажется, что сорок лет это уже старость, а пенсионный возраст вообще «за горами», потому, наверное, и придумали студенты веселую песенку о том, что жить на пенсию надо после института хотя бы лет до 35, т. е. чтобы не работать, а отдыхать и везде побывать, а вот после пятидесяти, когда «делать будет нечего», можно и на работу ходить каждый день, так как все равно не спится. В 25—30 лет, когда дети крошечные и их то и дело мучают какие-то болячки, кажется, что это время никогда не кончится... Ждешь с неистовым нетерпением, когда же они вырастут и можно будет выспаться, поехать спокойно в экспедицию и т. д. Каждый день как год... И так лет двадцать. А время незаметно для нас начинает ускоряться, пропорционально каждому прожитому году. Дети выросли, родители состарились, а многих друзей уже нет в этом мире. Годы несутся как в киномато графе: лег, встал — Новый год! И тогда начинаешь размышлять, а что же ты успел за прожитые годы и что останется после тебя? Лукавит тот, кто говорит, что об этом не задумывается... Думают все, кому за пятьдесят! Мудрая во-
сточная поговорка гласит: «Человек за свою жизнь должен построить дом, посадить дерево и родить сына!» Тогда твое пребывание на Земле оставит след. Кто-то это понимает впрямую и выполняет все три заповеди, кто-то — в переносном смысле, однако тоже старается оправдать свой приход на Землю. Так вот, на шестом десятке и предстоит подвести предварительные итоги своей жизни, чтобы успеть сделать то, что пока не удалось, но хотелось бы.
Из тридцатилетнего трудового стажа двадцать пять на одном месте, это и хорошо и, наверно, не очень, так как считается, что человек должен менять место работы через каждые пять лет, чтобы не было чувства привыкания к месту, чтобы избежать рутины. На западе — это правило, хотя сейчас и стараются внедрить на производстве понятие профессиональной династии. Я родилась и выросла в рабочей семье, мои деды с обеих сторон до революции были мастеровыми, а после — стали колхозниками; родители больше сорока лет трудились на производстве. В геологию я попала совершенно случайно, после школы попробовали с подружкой (которая, как потом оказалось, мечтала всю жизнь стать именно геологом, но стеснялась об этом говорить) поступить в МГУ, по-
скольку экзамены там принимали на месяц раньше, чем в других вузах, и оказались зачисленными. О профессии геолога знали только по книгам и фильмам, правда, немалое влияние на выбор факультета оказал тот факт, что именно геолфак на следующий год заканчивала моя двоюродная сестра, но она не знала о моих планах, так как в это лето она была в Казахстане на преддипломной практике с июня по октябрь. Студенческие годы были просто незабываемые — сам университет, профессура с мировыми именами, масса интересных поездок на летней и зимней практике. Фактически нам показали всю геологию районов СССР, до которых можно было добраться поездом за время зимних каникул. Очень жаль, что пять лет обучения в трудовой стаж теперь не входят, хотя поле у нас было настоящее — например, в труднодоступных безводных районах (пустыня Бет-Пак-Дала) Центрального Казахстана (теперь заграница!). Когда пришло время распределения, муж моей сестры, полевик с большим стажем, вернувшись к декабрю из экспедиции, расписывал нам красоты Коми края: там пермь оранжевая, а триас фиолетовый, как на карте! Это я запомнила на всю жизнь. Однако после окончания университета пять лет я отработала в
Москве во Всесоюзном научно-исследовательском гео лого-разведочном нефтяном институте (ВНИГНИ) под руководством замечательных геологов докторов геолого-минералогических наук М. В. Проничевой и Б. Д. Гончаренко. Эти годы тянулись «долго», зато родились и подросли дети, полевые экспедиции из Москвы
ного места даже лаборанта ни в ОГГИ, ни в других лабораториях института не было! Да и для детей мест в садике не оказалось. Это грозило прерыванием стажа работы, на что в то время обращалось серьезное внимание. Выручили научные связи моих московских руководителей. Рабочий стаж на Севере я начала зарабатывать
логических экскурсий в верховье р. Кожым. Область моих исследований в ОГГИ касалась больше платформенной части Тимано-Печорской провинции, и полевые работы проходили в основном по кернохранили-щам (г.Ухта, г. Вуктыл) и в предгорной зоне Урала.
Красота горного Урала открылась мне впервые с высоты вертолета, это было незабываемое чувство! Стоило столько лет ждать! Было немало поездок и после, но каждый раз Урал предстает величественным и неповторимым.
Первые десять лет работы в институте (с 1983 по 1993 гг.) прошли, как говорится, в трудах и заботах, я собирала геологический материал по ви-зейскому терригенному комплексу Тимано-Печорской провинции. Коллектив ОГГИ был дружный и доброжелательный. Основной костяк сотрудников составляли выпускники Московского и Ленинградского университетов (В. А. Дедеев, В. В. Юдин, В. Г. Гецен, Т. В. Майдль — ЛГУ; Н. А. Малышев, Е. О. Малышева, В. А. Песецкая, Н. В. Беляева, И. Н. Рыжов, Н. Н. Тимонина — МГУ). Обсуждения результатов работы по темам или проектам проходили в бурных дискуссиях, регулярно делились друг с другом не только научной информацией, но и культурной, проводили вечера с показом слайдов по зарубежным турне (в те годы мало кому удавалось туда попасть) и по СССР (Средняя Азия, Кавказ, Дальний Восток). А вот перестроечный и постсоветский периоды (1993—2008 гг.) пролетели ураганом, разрушив на своем пути страну, в которой мы выросли, и разбросав наш коллектив.
Сейчас нас не так уж и мало по численности и преобладают молодые специалисты (до 50!), но времена другие, интересы и направления исследований тоже скорректировались согласно им. Самое главное, не пропал интерес друг к другу, к исследованиям коллег. За последние 10 лет выросло новое, молодое пополнение из наших же студентов, так что есть кому передавать опыт и знания. Только вот теперь очень не хватает времени и каждый день хочется продлить, растянуть хотя бы на часок... Так что стаж в 25 лет — это расцвет трудовой биографии, и не важно, сколько тебе лет, работать нужно столько, сколько сможешь!
К. г.-м. н. Н. Рябинкина
Визейские известняки на р. Кожым (2006 г.)
были короткие и в основном по фондам и кернохранилищам европейской части СССР (Рязанской обл., Украины). Во время учебы я так и не успела попасть на Урал, хотя такая возможность представлялась дважды: на первом и пятом курсах во время зимней практики, но в первом случае я еще не знала, что это такое, а во втором — уже знала и очень хотела, но мужу такое «свадебное путешествие» в сорокаградусный мороз не понравилось и выбрали другой маршрут. Ровно через пять лет я, увольняясь из ВНИГ-НИ, написала в заявлении — «по собственному желанию в связи с переездом к месту работы мужа в Сыктывкар»! Так вот судьба исполнила мои мечты: я попала сразу и в Коми, и на Урал! Мой приезд и поступление на работу обговаривались с руководителями всех рангов с мая месяца, и казалось, что без работы я уж точно не останусь, но что-то где-то не сложилось. Я приехала в Сыктывкар 7 ноября 1982 г., как говорится, со всеми чадами и домочадцами, рассчитывая, что через две недели, положенные на обустройство, я пойду работать. Но на деле все получилось не так. Свобод-
в СГУ лаборантом на кафедре Валентины Александровны Витязевой! Я благодарна судьбе за то, что она свела меня с такой необыкновенной женщиной — известным ученым. В июле 1983 г. появилась возможность перейти работать по специальности инженер-геолог в ОГГИ, так как уехал обратно в Ленинград Г. Д. Удот. В разгар лета мало кто остался на рабочем месте, большинство геологов были в экспедициях, а тех, кто не успел уехать в поле или уже вернулся оттуда — срочно командировали в с. Ме-жадор на заготовку сена. Так начался и мой рабочий путь в ОГГИ. Сейчас работа в Межадорском совхозе всеми вспоминается как веселый отдых, а тогда это была трудовая обязаловка. Зато можно было познакомиться с сотрудниками из всех институтов Коми филиала АН СССР! Первое лето на Севере прошло быстро: дети были в Подмосковье у родителей (как и большинство детей геологов), муж — на Пай-Хое, я — в Межадоре. Однако мечта увидеть седой Урал занозой сидела в сердце: возможность побывать там появилась лишь спустя десять лет — во время одной из гео-
