CC BY
77
Ю. П. Аншаков
Русские и югославяне на Адриатике в начале XIX в. (Из истории экспедиции адмирала Д. Н. Сенявина)
Пребывание кораблей эскадры Д. Н. Сенявина в восточной Адриатике, совместные боевые действия русских и черногорско-приморских (бокельских) войск на суше и на море не однажды исследовались отечественными историками 1. Вместе с тем, обращение к новым архивным материалам, опубликованным источникам и литературе позволяет дополнить наше представление об этом интереснейшем эпизоде истории русско-юго-славянских взаимоотношений, когда русские морские и сухопутные силы под командованием адмирала Сенявина, объединившись с югославянами, успешно противодействовали наполеоновским войскам.
Международная обстановка в Европе начала XIX в. неуклонно обострялась из-за постоянно усиливавшейся агрессивности наполеоновской Франции. Россия в 1805-1807гг., вплоть до Тильзитского мира, активно противостояла французской экспансии, в том числе на Средиземном море и на Балканах. Поражение держав третьей антинаполеоновской коалиции под Аустерлицем сильнее всего сказалось на Австрии. Она вышла из войны и по условиям Пресбургского мира (декабрь 1805 г.) обязывалась отдать Франции Истрию (кроме Триеста), Далмацию и Боку Которскую. Эти новые французские владения в стратегически важном для России регионе существенно затрагивали ее внешнеполитические интересы.
Находившийся в тех краях посланный со специальной миссией в Черногорию русский представитель генерал-майор М. К. Иве-лич полагал, что в случае передачи Которской области (Бока Которская, Котор, Катторо, Боко-ди-Каттаро— так обозначалась в документах и литературе эта территория Адриатического побережья, включавшая мощнейшую Которскую крепость и удобный для базирования судов залив) французы получат выгодный плацдарм для контроля над балканскими землями, в том числе и Черногорией, и возникнет угроза Ионическим островам 2. В связи с этим М. Ивелич, уже передавший свои полномочия другому русскому представителю, дипломату С. А. Сан-
ковскому, вынужден был отложить свой отъезд в Россию. Он занялся деятельной агитацией среди бокельцев, формируя их мнение в пользу России. Местное население открыто выражало недовольство, жители Боки Которской «...начали явно роптать противу австрийцев и их порицать», заявляя, «что прежде согласятся умереть с оружием в руках, нежели подвергнуться рабству французов»3. Таким образом, славянское население Приморья готово было вступить в борьбу с французами. Нужна была только помощь со стороны России, и она пришла вместе с кораблями сенявинской эскадры.
Еще осенью 1805 г. в Средиземное море была отправлена эскадра кораблей под командованием вице-адмирала Д.Н.Сеня-вина. На него возлагалась задача по защите Ионических островов (главной военно-морской базы России в этом регионе), Морей и всей Греции от возможного вторжения французов. В январе 1806 г. эскадра прибыла на остров Корфу, где под командование Д. Н. Сенявина перешли все находившиеся на Ионических островах русские вооруженные силы. Сложившаяся ситуация требовала от Сенявина быстрых и новых решений, активных действий. На этом настаивал и посол в королевстве Обеих Сицилий Д. П. Татищев, писавший адмиралу, что новое территориальное приобретение Франции совершенно не отвечает интересам России и «польза службы требует стараться всеми способами препятствовать не токмо распространению влияния французов, но и укреплению их в областях от Австрии им уступленных» 4. Одновременно Татищев просил Сенявина выделить из эскадры два фрегата, один из которых должен был вести борьбу с французскими корсарами в Средиземноморье, а другой — крейсировать между далматинскими островами Ластов и Млет, где, с согласия местных жителей, Татищев предлагал установить артиллерийские батареи. Русский дипломат полагал, что эта последняя мера послужит препятствием для проникновения французских войск в Рагузу (Дубровник) «и поощрит жителей берегов Далмации к восстанию против новых их владельцев, подав им надежду в нашем покровительстве и пособии». М. Ивелич также получил от Татищева предписание не отдавать Боко ди Каттаро французам, а оборонять ее с помощью черногорцев 5. С. А. Санковский просил уведомить Сенявина, что черногорцы расположены сражаться с французами до последней капли крови. Он также добивался присылки с Корфу в Боку Которскую отряда военного снаряжения с
боеприпасами и военных кораблей «для ободрения ...православного народа» 6. Санковский даже предложил специальный сигнал оповещения русских военных кораблей, если Бока будет все же передана французам. В этом случае над черногорским монастырем Станевичи, расположенным рядом с австрийской границей, должен будет поднят российский флаг. Словом, русские дипломаты и военные проявляли оперативность, просчитывали различные варианты и готовились силой оружия помешать французам завладеть Которской областью.
В это время французские войска под командованием генерала Лористона заняли часть Далмации и готовились получить в свои руки Боку Которскую; их численность составляла около 7тыс. человек при 16орудиях7.
Население Боки, безусловно, не могло оказать им сколько-нибудь серьезного сопротивления без посторонней помощи и направило делегатов в Черногорию с просьбой об оказании поддержки. На Общечерногорском Зборе, состоявшемся 15 (27) февраля 1806 г., было решено отправить в Котор военный отряд численностью 1 тыс. человек под командованием митрополита Петра I Петровича Негоша, сконцентрировавшего в своих руках духовную, светскую и военную власть в стране.
Русские представители не желали доводить дело до вооруженного конфликта с австрийцами, настаивавшими на выполнении своих соглашений с Францией. М. К.Ивелич и С. А. Санковский во время беседы с представителями австрийской администрации Котора (февраль 1806 г.) добивались сдачи военных укреплений бокельцам и черногорцам. Свое требование они аргументировали тем, что официальный срок передачи крепостей истек еще 30 января и «...что черногорцы с прочими славянами почитают оные крепости уже неприятельскими»8. Безусловно, настойчивость русских дипломатов подкреплялась боевыми отрядами черногорцев и мощью пушек эскадры Д. Н. Сенявина. «Появление здесь фрегатов наших сколько обрадовало бедных православных, столько привело в уныние цесарцев так, что они не знают ни что предприемлют, ни что производят, и можно сказать, что всякий русский выстрел для них есть смертельный громовой удар»,— сообщал М. Ивелич в письме Г. Д. Мочениго (полномочному русскому представителю на Ионических островах)9.
По приказу Д. Н. Сенявина к Котору был направлен отряд кораблей под командованием капитана 1-го ранга Г. Г. Белле. Ему было отдано распоряжение произвести высадку на берег
лишь в том случае, если местное население даст на это согласие. 16 (28) февраля 1806 г. русские суда вошли в Которский залив, а двумя днями позже на борту линейного корабля «Азия» Санковский и Негош объявили Белле, что все славянское население Боки Которской добровольно переходит «под покровительство и даже подданство его императорского величества» 10. Обращения с подобными просьбами в феврале 1806 г. Санковский получал от представителей многих коммунитадов Которской области 11.
Россия в начале XIX в. добивалась упрочнения своего влияния на Балканах, в первую очередь в противовес Османской империи, но не ставила целью установление протектората или принятия в подданство, хотя в некоторых дипломатических и военных кругах существовали более радикальные проекты решения балканской проблемы. Так, управляющий министерством морских сил П. В. Чичагов пытался выяснить через Д. Н. Се-нявина, не согласятся ли «черногорцы перейти в подданство или под мощное покровительство государя императора» 12. Впрочем, ни бокельцы, ни черногорцы, ранее также обращавшиеся с подобными прошениями, не хотели на деле превратиться в заморскую губернию Российской империи. Российское подданство, в соответствии с международно-правовыми нормами, должно было обеспечить безопасность их границ, а отдаленность от России давала большие возможности фактического самоуправления. Митрополит Негош в момент охлаждения русско-черногорских отношений в 1804 г. откровенно высказался, что черногорцы «...в подданство как другие внутренние жители России вступать не желают, и свободу предками... добытую оборонять будут» 13„Русское правительство не шло на предоставление подданства балканским славянам, понимая, что это породит массу проблем и конфликтов, в том числе и военных, на европейской арене, а выгоды представлялись весьма эфемерными. Система покровительственных отношений к балканским народам представлялась правящим кругам России более отвечающей интересам Российской империи, ее внешней политике.
Капитан Белле поддерживал тесные контакты с Негошем, который с двухтысячным отрядом черногорцев осадил крепость Херцег-Нови (Кастельново). Австрийские власти, дожидаясь прибытия французских войск, всячески затягивали сдачу укреплений Котора, но, так и не дождавшись французов, вынуждены были передать ключи от крепостей представителям местного населе-
ния. 21 февраля (3 марта) 1806 г. 140 русских солдат и канониров высадились на берег. Их встречали приветственными возгласами, оружейными и пушечными салютами, на которских укреплениях был поднят Андреевский флаг14. Гражданским губернатором Ко-тора стал С. А. Санковский, а военным комендантом был назначен командир Витебского мушкетерского полка генерал-майор Му-син-Пушкин. Вскоре вся Которская область была занята русскими и черногорскими войсками.
Д. Н. Сенявин прибыл в Котор в середине марта. Дела службы заставляли адмирала постоянно курсировать между Бокой Которской и Корфу. Важнейшей задачей для Сенявина являлось в то время изгнание французов из Далмации. Последнее существенно меняло стратегическую обстановку в Юго-Восточной Европе в пользу России. Французы лишились бы выгодного плацдарма для возможного проникновения в глубь Балканского полуострова, к Ионическим островам, черноморским проливам и далее к русским рубежам.
Сенявин предписал Белле с отрядом из девяти судов овладеть некоторыми далматинскими островами. Сам же адмирал, взяв сухопутные войска с Ионических островов и объединившись с черногорцами, далматинцами, а затем и отрядом Белле, намеревался быстро проследовать к Далмации и приступить к военным действиям против французов 15. Белле ранее информировал Сенявина о готовности черногорцев и приморцев воевать на стороне России и о том, что им отправлен объединенный черногорско-приморский отряд к Дубровнику с целью воспрепятствовать оккупации его французскими войсками 16.
Захват Боки Которской значительно усиливал позиции России в Средиземноморье. Которская бухта, одна из крупнейших в Европе, могла служить надежнейшим убежищем для русского флота. Отсюда было удобно осуществлять блокаду захваченных французами адриатических портов Далмации и Италии, а с суши производить диверсионные операции в Далмации. У России были надежные союзники — черногорско-приморские военные формирования, готовые и на суше, и на море поддерживать русские военные силы, и это была давняя традиция.
Политические связи между Россией и Черногорией были установлены еще в 1711 г. во время миссии М. Милорадовича и И. Лукачевича. С этого времени дружественные отношения Черногории и России развивались по восходящей линии, хотя и были периоды временного охлаждения. В начале XIX в. цар-
ское правительство стремилось упрочить свое влияние в этом небольшом славянском государстве. Русское командование было заинтересовано в использовании боевых сил черногорцев и бокельцев, но не желало отталкивать от себя и дубровчан. Славянская католическая республика Дубровник, хотя и номинально, подчинялась Порте. Видя усиление позиций России в Средиземноморье со второй половины XVIII в., правительство Дубровника старалось заручиться ее поддержкой. Еще во время русско-турецкой войны 1768—1774 гг. дубровчане, опасаясь за свою морскую торговлю, стремились избежать захвата своих судов русскими кораблями. Екатерина II в те годы отмечала, что республика «стороною забегала уже ко двору нашему с просьбой, чтоб ее навигация от неприятельской отлична была» 17.
Черногорцы с неприязнью относились к Дубровницкой республике, видя в ней союзника Порты. Бокельцы, издавна успешно занимавшиеся морской торговлей, были заинтересованы в ослаблении конкуренции Дубровника. Приняв помощь черногорцев и бокельцев, Сенявин почти одновременно, в начале мая 1806 г., заключил с сенатом Дубровника соглашение, по которому, в случае вступления французов на территорию республики, Дубровник обязывался впустить в город русский гарнизон, а дубровчане должны были выступить с оружием в руках против наполеоновских войск18. Однако это соглашение так и не вступило в силу, ибо 15(27) мая 1806 г. французы хитростью бескровно овладели Дубровником. На следующий день русский консул в Дубровнике К. Фонтон прервал все отношения с властями республики, которая после оккупации французами утратила свой фактический суверенитет.
Капитан 2-го ранга И.Быченский первым проинформировал Сенявина о взятии Дубровника и о продвижении одного корпуса французских войск через турецкие владения к границам Черногории 19. Военное столкновение становилось неизбежным, и вскоре русско-черногорско-приморские войска осадили Дубровник, где им противостояли войска генерала Лористона и дубровницкое ополчение, причем ополченцы в боях не уступали французам. Как отмечал командир корабля «Св. Михаил», они всегда первыми открывали огонь «и в большем количестве, нежели французы»20. Впрочем, это и неудивительно, ибо окрестности Дубровника подвергались опустошению, разорению и грабежам со стороны черногорцев и приморцев, несмотря на попытки русского командования воспрепятствовать этому21.
Осада Дубровника, боевые успехи и взаимовыручка русских и черногорско-приморских войск достаточно подробно освещены в исторической и мемуарной литературе. Город был блокирован с моря и суши, и черногорцам удалось прервать снабжение его водой. Казалось, ничто не сможет предотвратить падение Дубровника.
В это время в Петербурге австрийский посол граф Мерфельд умолял Александра I отдать Которскую область Австрии для немедленной ее передачи французам, уверяя, что в противном случае разгневанный Наполеон уничтожит Австрию. Сломленная Австрия, как заверял капитан Баратынский, позволяла на своих судах, шедших из Триеста через Корчульский пролив, перевозить под видом австрийских подданных французов в Далмацию 22. Александр I вначале согласился на эвакуацию русских военных сил из Котора, но затем, опасаясь, что это приведет к ослаблению стратегических позиций России в Средиземноморье, подорвет ее влияние на Балканах и увеличит мощь Наполеона, посчитал нужным разрешить Которский вопрос путем прямых переговоров между Францией и Россией во время миссии русского дипломата П. Я. Убри в Париж.
В мае 1806 г., проезжая через Вену, П. Я. Убри проинформировал русского посла при австрийском дворе А. К. Разумовского о том, что в случае сильного нажима со стороны Австрии он может от имени царя дать приказ о выводе русских войск из Боки Которской.
Австрийские власти продолжали оказывать давление на А. К. Разумовского, и он официально предложил Санковскому оставить Котор, но в секретной инструкции рекомендовал всячески оттягивать его сдачу 23. Предписание о передаче Котора удавалось некоторое время скрывать от союзников, но это нельзя было делать до бесконечности. К тому же, поступая подобным образом, Санковский и Сенявин вступали в противоречие с царской волей. Поэтому Санковский исподволь начал готовить черногорцев и бокельцев к возможной передаче Боки Которской. «Воображение, что они принуждены сделаться австрийскими подданными, а потом к вящему своему несчастью порабощены будут и французами, крайне угнетало их дух, и они от сего потеряли всю свою бодрость против французов»,— доносил впоследствии Сенявин Александру I 24.
Несмотря на то, что Сенявин задерживал выполнение приказа царя, слухи о предстоящем уходе русских войск ширились.
Подозрения, что русские могут покинуть Боку Которскую, возникли и у Негоша, интересовавшегося у русских морских офицеров причинами прекращения боевых действий с моря против Дубровника. Значительная часть черногорцев и приморцев, участвовавших в осаде Дубровника, разошлась по домам, оставшиеся были плохо подготовлены к боевым действиям. В свою очередь, французы не оставляли попыток склонить на свою сторону П. Негоша. Ему было обещано, что Наполеон сделает его патриархом Далмации в том случае, если он примет сторону Франции. Негош решительно отверг это предложение.
Для штурма Дубровника у Д. Н. Сенявина оставались явно недостаточные силы, всего 2 300 человек против 13 ООО у неприятеля, и поэтому в конце июня осада была снята. 8(20) июля в Париже П. Я. Убри подписал русско-французский договор о мире и дружбе, по которому Бока Которская отходила Франции. После долгих колебаний Александр I счел договор неприемлемым и отказался его ратифицировать.
26 августа (8 сентября) 1806 г. к Сенявину прибыл специальный курьер с приказом возобновить военные действия. Вскоре из канцелярии Д. Н. Сенявина последовало распоряжение о выступлении против французов совместно с черногорцами 25. В октябре 1806 г. иррегулярное войско союзников составляло 3 200 человек (далматинцев — 830, черногорцев — 600, бокель-цев— 1000, кастельновцев— 800)26. Кроме того, Сенявин, опасаясь продвижения французских войск в Которскую область, сосредоточил около 5 000 черногорцев под командованием Негоша в районе Херцег-Нови 21. В сентябре 1806 г. объединенные русско-черногорские силы разбили войска Наполеона под командованием Мармона у мыса Пунта д'Остро, а также сорвали попытки французов овладеть крепостями Херцег-Нови и Ишпаниола. Во время сражения за Херцег-Нови черногорцы, возглавляемые митрополитом, сумели зайти в тыл войскам Мармона, что принудило французов отступить к Дубровнику28. Кроме того, в сентябрьских боях Сенявин сумел прекрасно организовать взаимодействие корабельной и крепостной артиллерии, совместный огонь которой буквально выкашивал французские колонны.
Черногорцы наводили страх на французов. Можно согласиться, что это было «ужасное зрелище, когда черногорцы с диким криком бегут вперед на приступ, обвешанные головами убитых уже неприятелей!» 29. О варварском обычае отрубать
головы у пленных французов пишет и Г. А. Красовский в своих мемуарных записках, отмечая, что, несмотря на обещание русского командования платить деньги за каждого живого пленного, черногорцы их не приводили, а «считали за особую славу резать головы» 30. Между прочим, в боях за Херцег-Нови едва не поплатился головой перешедший на русскую службу из сардинской майор Мишо, не знавший русского языка. Ми-шо был принят черногорцами за французского офицера, был схвачен, и, как пишет далее Г. А. Красовский, он «увидел много кинжалов над головою Мишо, но когда черногорцы услышали от меня, что это наш офицер, то бросились обнимать его, извиняясь в своей дерзости» 31.
Впрочем, иногда удавалось спасти французов из рук черногорцев. Так, рядовой егерского полка Иван Ефимов на свои деньги выкупил у черногорцев пленного француза, которому угрожала смерть. После размена пленных этот француз явился к главнокомандующему далматинской армии генералу Мармо-ну и рассказал об этом факте, сравнивая при этом условия русского плена с пребыванием в гостях. В отличие от этого, русские пленные, возвращавшиеся из Далмации, жаловались на тюремное содержание, голод и принуждение к вступлению во французскую службу 32.
Жестокость черногорцев пытался объяснить Д. Н. Сенявин в письме к генералу Лористону. Адмирал, сетуя на их низкую просвещенность, отмечал, что черногорцы не нападали на дружественные или нейтральные земли. Но когда они увидели, что войска приблизились к их границам, то в действие вступил азиатский обычай: «не просить и не давать пощады», отменить который не в силах ни Сенявин, ни митрополит Негош 33.
Черногорцы были незаменимы в условиях горных боев, где они из-за естественных укрытий умело наносили чувствительный урон войскам Мармона. Это превосходно показал А. С. Пушкин в стихотворении «Бонапарт и черногорцы».
Если на суше более умело действовали черногорцы, то на море приоритет следует отдать бокельцам. Население Боки Ко-торской издавна славилось морскими навыками. После Дубровника в южном Средиземноморье наиболее успешно развивалась городская экономика Бока-ди-Каттаро, тесно связанная с морем. Бокельцы вели эффективную международную морскую торговлю. Их флот в начале XIX в. по различным данным состоял из 300—600 судов и 3-5 тыс. моряков 34. Бокель-
цы были заинтересованы в союзе с Россией не только в силу этнического родства и общности религии (из 45 тыс. населения Боки 2/3 были православными и в религиозном отношении подчинялись митрополиту Негошу), но и из-за экономических интересов. Французская оккупация Боки Которской неизбежно сделала бы их противниками Британии и России — так же, как это случилось с Дубровником. Английский и российский флоты, занимавшие в то время господствующее положение в Средиземноморье, могли бы свести практически к нулю морскую торговлю бокельцев, заперев в гаванях или конфисковав их суда. Тем самым экономическое положение Боки было бы серьезно подорвано. Выгодным для бокельцев было и то обстоятельство, что, примкнув к французам, дубровчане утратили свои ведущие позиции в морской торговле, так как им пришлось ее практически свернуть из-за русской морской блокады и захвата судов.
Русское присутствие в Боке Которской не ущемляло права местного населения. В опубликованном С. А. Санковским в феврале 1806 г. манифесте гарантировалось сохранение привилегий, какие имели бокельцы во времена венецианского правления (Венецианская республика пала в 1797 г., и Бока Котор-ская отошла к Австрии). Оставалась в силе система муниципального управления, сохранялся которский Совет и гражданский суд, обещалось создание специального апелляционного суда, подтверждалось сохранение должностей и лиц, выбранных в органы местного управления и т. п. 35
Русские представители знали об известном антагонизме между православным и католическим населением Боки и пресекали саму возможноочъ его разрастания. Так, Санковский в июне 1806 г. издал постановление, которым провозглашалось равенство вероисповедания, запрещались под угрозой наказания оскорбления в адрес католиков 36. Католическое население не испытывало каких-либо притеснений со стороны русских должностных лиц, наделенных военной или административной властью. Многие католики приморских территорий принимали участие в боевых действиях против французов, поступали на русскую службу, и некоторые в дальнейшем перебрались в Россию. Так, например, поступил Семен (Шимун) Мазарович, потомок известной и влиятельной католической семьи из Пера-ста, вступивший в русскую службу в 1806 г., затем служивший в российском МИДе, а в 1818-1826 гг. занимавший пост
поверенного в делах в Персии 37. Католический священник из Будвы Р. Койович свидетельствовал, что «русские никого не обижали и не утесняли. Офицеры были хорошо воспитаны, а солдаты вежливы... Кто хотел бы сказать что-либо плохое о русских, по крайней мере о тех, которые были в Будве, заслужил бы имя лживого человека» 38.
Русское командование было заинтересовано в использовании бокельских судов и опытных матросов, шкиперов и капитанов в военно-морских операциях на Адриатике. По данным, приводимым югославским историком М. Злоковичем, на временную службу в российскую эскадру было мобилизовано 116 бокельских кораблей, не считая привлечения большого количества корсарских судов39. Д. Н. Сенявин поначалу не слишком жаловал бокельских корсаров, считая, что их действия приносят мало пользы из-за довольно редкого выхода в море и тех затрат, которые несло русское командование на их содержание. Отвечая на эти упреки, С. А. Санковский информировал адмирала, что корсары несут службу на условиях периодической сменяемости одних кораблей другими, поскольку людей невозможно на долгое время «отлучать от своего домашнего хозяйства». Он также заверял Се-нявина, что все затраты будут компенсированы бокельским ком-мунитадам и будет установлена ежемесячная сменяемость корсарских судов40. Сенявин резко изменил свое мнение о боевых качествах бокельцев в лучшую сторону, и произошло это в ходе боев на Адриатике в конце 1806 г.
Расположенный вблизи далматинского побережья остров Кор-чула (Курцоло) играл важную роль в планах русского и французского командования. Именно здесь Сенявин хотел создать форпост для дальнейшего вытеснения французов из Далмации. Сюда, а также на близлежащие острова, находившиеся у французов, могли десантироваться французские войска в случае вынужденного ухода из Далмации. Корчула уже побывал в руках русских, но летом 1806 г., во время перемирия и переговоров П. Я. Убри, русские ушли оттуда. Предстояло вновь овладеть этим островом, а также островами Брач (Браццо) и Хвар (Лезина).
Успешное проведение этой военной операции во многом зависело от быстроты ее осуществления и количества войск, ибо французский гарнизон на о. Корчула достигал 600 человек и был превосходно вооружен. Сенявин обратился к Санковскому с просьбой о формировании отряда из 200 приморцев и 5-6 корсарских судов 41.
Надо сказать, что на территории Приморья, занятой русскими войсками и их славянскими союзниками, верховную власть осуществлял триумвират, состоявший из С. А. Санков-ского, Д. Н. Сенявина и Петра I Негоша. В своей деятельности они находили поддержку местных коммунитадов. Если черногорский митрополит отлично ладил как с С. А. Санковским, так и с Д. Н. Сенявиным, то в отношениях между Санковским и командующим эскадры не всегда достигалось полное взаимопонимание и согласованность в действиях.
Адмирал получил фактический отказ от Санковского, считавшего, что сформировать вспомогательный отряд из приморцев за столь короткое время крайне сложно. Д. Н. Сенявин нашел выход из сложившейся ситуации, обратившись за помощью к черногорскому архимандриту С. Вукотичу, личности известной и популярной среди приморцев. Вукотич сумел в короткий срок организовать набор добровольцев, и они в положенное время прибыли на суда эскадры. Командир фрегата «Михаил» капитан-лейтенант М. Снаксарев, используя знание сербского языка и личные дружеские контакты с бокельцами, быстро организовал набор корсарских судов. Поэтому Сенявин, отмечая «усердие, ревность и старание» архимандрита Вукотича и Снаксарева, имел полное право отметить их «как единственных помощников и участников» 42 в приготовлении экспедиции.
А. Л. Шапиро приводит данные о том, что в сражении за Корчулу участвовали 1019 человек из морских и егерских полков, отборных черногорских и приморских стрелков, шесть русских кораблей и пять бокельских судов43, но в его книге не сказано о соотношении сил русских и югославян, участвовавших в этой одерации. Е. В. Тарле, говоря о стратегической значимости захвата Корчулы и Врача, вообще не упоминает об участии в этом деле черногорцев и приморцев. К тому же он полагает, что маршал Мармон сфальсифицировал в своих мемуарах события при Корчуле. Тарле считает, что французы сдали Корчулу без боя, и произошло это 11 декабря 1806 г., а не 9 декабря, как писал Мармон 44. Однако существует архивный документ, позволяющий утверждать, что сражение за Корчулу было и произошло оно 29 ноября (9 декабря) 1806 г. В нем участвовали черногорцы и приморцы общей численностью 302 человека. Этот документ интересен и тем, что он представляет поименный список югославян, участвовавших в боях за Корчулу и Врач (этот остров был взят 10(22) декабря 1806 г.).
В нем черногорцы представлены по племенам (административно-территориальная единица в Черногории), а приморцы — по кнежинам. Подсчеты показывают, что в боевых действиях принимали участие 163 черногорца и 139 приморцев из районов Грбаль, Майна, Побор, Браичи45.
После освобождения Корчулы Сенявин, утвердив предложенные ему кандидатуры, возложил управление островом на местную администрацию, оставив в ее распоряжении все доходы от налогообложения. На Корчуле размещался русский гарнизон, и адмирал, обращаясь к местным жителям, просил воспринимать военнослужащих «как братий» 4е и подчеркивал, что в отличие от французов все расходы по содержанию военного гарнизона берет на себя русское командование. Адмирал был прав, когда заявлял, что приход русских выручил кор-чульцев, ибо население острова под французской оккупацией было полностью «запертым без коммерции». Отметим, что и во времена австрийского правления (с 1797 г.) корчульцы «приходили в крайний убыток», так как австрийцы, скупая местные товары за свои деньги, отказывались принимать их обратно47, и тем самым нарушался естественный оборот денежной массы.
По представлению Д. Н. Сенявина Александр I наградил за храбрость в боях при взятии Корчула и Врача брата митрополита Негоша Савву Петровича орденом Св. Георгия 4-й степени. Архимандрит С. Вукотич был награжден золотым нагрудным крестом с драгоценными камнями, иеромонах русской эскадры Спиридоний Филипович (черногорец по происхождению)— золотым нагрудным крестом. Четверо отличившихся черногорцев и приморцев были награждены саблями с орденом Св. Анны, а 12 — серебряным оружием 48.
Славянские союзники России отличились и в других сражениях. Так было во время сентябрьских боев 1806 г., когда французы пытались захватить Боку Которскую. На море успешно действовали бокельские корсары, например братья Цицовичи. Совместно с кораблем русской эскадры «Забияка» (командир Бутаков) они сумели пленить 87 различного рода судов неприятеля 49.
Контр-адмирал А. А. Сорокин отмечал заслуги капитана тартаны «Конкордия» Марко Родинича (коммунитад Доброта), который «повсюду искал случая, где мог вредить неприятелю» 50. Подобных примеров можно привести довольно много.
Во взаимоотношениях с союзниками не все складывалось так гладко, как хотелось бы. Сенявину приходилось вникать в
жалобы австрийского МИД на необоснованные, по мнению австрийцев, действия бокельских корсаров по захвату груза с некоторых итальянских судов51. Вольнолюбивые черногорцы отличались низкой дисциплинированностью. Можно верить сведениям, перепечатанным из немецкой прессы, о том, что после возвращения из-под Корчулы черногорцы зазывали русских матросов к себе в гости и были искренне удивлены тем, что моряки не могут оставить корабль. «Да если вы этого сами хотите, говорили они, кто же может запретить?» 52.
В декабре 1806 г. Турция объявила войну России. Балканский театр военных действий расширялся. Перед русскими морскими и сухопутными силами в Приморье и их славянскими союзниками встали новые сложные задачи борьбы против французов и турок одновременно. В конце 1806 г. удалось привлечь в русскую службу около 2 ООО черногорцев и 1 ООО бо-кельцев (впоследствии эта цифра возросла до 5 ООО человек) и научить их азам военных действий регулярных войск 53.
Д. Н.Сенявин с основной частью эскадры в начале февраля 1807 г. отправился к Дарданеллам, оставив часть сил для обороны Ионических островов, Корчулы и Которской области. Вместе с русской эскадрой в поход отправились и некоторые корсарские суда, принявшие участие в сражениях с турками. В июньских боях за остров Тенедос отличился черногорский шкипер Александр Марвалевич. Кроме того, управляя судном «Св. Спиридо-ний», попавшим в сильнейший шторм, А. Марвалевич спас корабль и 146 находившихся на его борту русских солдат в ситуации, когда не было ни малейшего «виду к спасению» б4.
Оставленному за командующего сухопутными войсками в Боке Которской полковнику Ф. Книпперу адмирал предписывал «защищать оную до последних сил, как для преданности к нам жителей, так и для поддержания доброго о нас мнения других народов» 55. В отправленном в тот же день письме к Негошу Сенявин выражал уверенность, что туркам не удастся покорить Черногорию и что черногорцы, соединившись с россиянами, «низвергнут в прах вражеское племя» 56. Уже на пути к Дарданеллам Сенявин издал манифест, призывающий все христианские народы выступить «навстречу воинству российскому... для поражения общего врага» 57.
В связи с начавшейся русско-турецкой войной возросло стратегическое значение Боки Которской. Отсюда можно было установить связи с сербскими повстанцами Карагеоргия и гер-цеговинцами. В ходе освободительной борьбы против Осман-
ской империи славянское население Герцеговины издавна опиралось на помощь и поддержку со стороны Черногории. Здесь находили надежное укрытие многие герцеговинцы, спасавшиеся от преследований турецких властей. Черногорские ускоки (так называли тех, кто шел сражаться в Герцеговину) всегда приходили на помощь герцеговинцам. Славянское население Герцеговины было готово выступить с оружием в руках против турок. Нужно было только, чтобы русские войска первыми начали боевые действия и одержали первые победы «для вспышки энтузиазма народа» 58. В случае удачного начала вся Герцеговина могла подняться на антитурецкую борьбу. По заверениям Санковского, в течение 15 дней можно было поставить под ружье 10-15 тыс. герцеговинцев и прервать связь боснийского визиря с Герцеговиной 59.
Митрополитом Негошем был разработан конкретный план, предусматривавший вступление русско-черногорско-приморских войск в Герцеговину, нейтрализацию вооруженных сил соседней с Черногорией и Герцеговиной Северной Албании, а также определены турецкие опорные пункты, подлежавшие захвату 60. Самое деятельное участие в составлении плана диверсии в Герцеговину и его корректировке принимал Санковский. Александр!, министр иностранных дел А. Я. Будберг, главнокомандующий Молдавской армией И. И. Михельсон были в курсе намерений Санковского и Негоша и одобряли их. И. И. Михельсону было предписано обеспечить соединение правого крыла русской армии с сербскими повстанцами. Сербы должны были помочь армии установить связь с Герцеговиной, Черногорией, эскадрой Д. Н. Сенявина, а также экспедиционными силами, находившимися в Боке Которской. Для координации действий с сербами к ним был отправлен дипломатический представитель Негоша С. Пламенац, который оставался при Карагеоргии и должен был служить проводником в случае выступления сербских отрядов61.
Ключевой позицией плана Санковского-Негоша было взятие Никшича, важнейшего опорного пункта турецких сил в Герцеговине. Овладев им и близлежащими территориями, можно было с меньшими трудностями соединиться с сербами, не говоря уже о воздействии этого события на активизацию освободительной борьбы герцеговинцев. Кроме того, реальными становились планы вытеснения французов из Далмации, ибо их военные силы были бы уязвимыми с двух сторон.
Крупная военная диверсия против турок, создание русского форпоста в тылу османских владений — все это сулило самые обнадеживающие перспективы. Однако они не были реализованы, во многом из-за неумелых действий Санковского. С. А. Сан-ковский был способным дипломатом, опытным и дельным администратором, принимавшим активное участие в составлении проекта совершенствования государственного устройства Черногории 62, но он проявил себя безграмотным военачальником.
Непосредственную подготовку, ход и итоги экспедиции в Герцеговину можно проследить по трем основным документальным источникам: записке С. Вукотича, рапорту Баратынского и мемуарам Г. Красовского63. Все они в той или иной мере выявляют просчеты и грубые ошибки Санковского при ее организации и осуществлении. Военная операция проводилась в отсутствии Д. Н. Сенявина. Но Санковский, ссылаясь на согласие Александра I на захват Никшича и приводя в качестве аргумента то, что отказ охладит привязанность черногорцев к России и уменьшит их желание воевать против французов, сумел убедить замещавших адмирала полковника Ф. Книппера и капитана 1-го ранга Баратынского дать согласие на военный поход в Герцеговину. Ф. Книппер, выполняя приказ Сенявина не ввязываться во «всякое неясное военное предприятие», запрашивал Санковского о конкретном плане намеченной экспедиции, ее комплектации военными силами, снабжении и т. п. 64.. Санковский заверил его, что все обстоит благополучно и 3(15) апреля 1807 г. приступил к ее проведению.
Русские экспедиционные силы, направляемые в Герцеговину, состояли из 13-го егерского полка (1 тыс. человек под командованием подполковндка Забелина) и батальона солдат Витебского мушкетерского полка. Кроме того, в походе было задействовано до 2 тыс. черногорцев, бердян (Брда— горная область, примыкающая к Черногории) и бокельцев. Военные силы были поделены на три отряда. Наиболее многочисленный, возглавляемый Забелиным и состоявший из русских, черногорцев и бердян, подступил к Никшичу. Другой, состоявший из двух рот егерей и отряда бокельцев во главе с отставным майором графом Войновичем (вероятно, Дж. Войнович, служивший в русской службе и переселившийся затем в Херцег-Нови), был направлен к крепости Тре-бинье. Третий отряд во главе с Санковским й майором Безобразо-вым включал солдат Витебского полка и продвигался к крепости Клобук и герцеговинскому селению Грахово.
План диверсии в Герцеговине был осуществлен крайне неудачно. В Котор были вызваны черногорцы, жившие неподалеку от Никшича, и, тем самым, как замечал С. Вукотич, турки были предупреждены, что «против них в сем краю внутренний мятеж поджигается». Собранные в Которе силы выступили в поход в самое неудобное время, в весеннюю распутицу. Экспедиционный корпус, несмотря на заверения Санковского, не был снабжен в достаточном количестве продовольствием и военным снаряжением. Был выбран худший вариант маршрута, военные силы оказались рассредоточены, и их действия проходили несогласованно. Наиболее многочисленный отряд Забелина занял лишь передовые крепостные укрепления, но сумел овладеть Никшичем, хотя его гарнизон насчитывал всего 500 человек, а объединенные силы русских, черногорцев и бердян составляли 3 тыс. человек. При осаде Никшича остро сказался недостаток боеприпасов и продовольствия. Как в дальнейшем Баратынский информировал Сенявина, русские войска в течение трех суток «питались различными овощами и травами». Черногорцы и бердяне оказались менее стойкими вегетарианцами. Они рассыпались по окрестным герцеговинским селам и занялись угоном скота, грабежами и т. п., в чем им «сам владыка не в силах был препятствовать». Под крепостью осталось не более 200 черногорцев, и в конечном итоге войска вынуждены были снять осаду и с согласия Санковского отступить в Черногорию. Поспешное отступление из-под Никшича было связано также с известием, что отряд майора Безобразова, в котором находился и Санковский, был атакован превосходящими турецкими силами и, потеряв до 150 человек убитыми и ранеными (среди убитых был Безобразов и другие русские офицеры), был вынужден ретироваться в Котор. Это известие ускорило отступление! отряда Забелина в связи с опасением, что турки из-под Клобука направятся к Никшичу и русские войска окажутся под двойным ударом, что, впрочем, едва и не произошло, поскольку, как отмечает в мемуарах Г. Красовский, турецкие части прибыли к Никшичу буквально через несколько часов после ухода оттуда русских войск и черногорцев.
Разозленные неудачей под Никшичем черногорцы и бердяне были готовы физически расправиться с Санковским. Их удержало только то, что Санковский являлся представителем России. В свою очередь, грабежи и буйства черногорцев и бердян заставили герцеговинцев спасаться от таких «освободителей» в
Херцег-Нови, где они, как сообщал Баратынский, «готовы были обороняться против нас».
Русскому командованию с трудом удалось успокоить возмущение и негодование среди герцеговинских беженцев. Баратынский также рапортовал Сенявину, что бокельцы в районе Тре-бинье часто вступали в бои с турками и «довольно себя отличили». Доказательством этого, по мнению Баратынского, служат отбитые у турок знамена. Совершенно иначе (и, вполне вероятно, более правдоподобно) выглядят действия бокельцев во главе с Войновичем в изложении С. Вукотича. По его свидетельству, бокельцы, продвигаясь к Требинье, разбили лагерь в с. Зубцы (в 50-е годы XIX в. эта область стала центром мощного антиосманского выступления в Герцеговине во главе со знаменитым Л. Вукаловичем). Узнав заранее о приближении русско-бо-кельских сил, жители Зубцов изгнали турок, захватили знамена и, передав их Войновичу, сообщили о бегстве требиньско-го паши из крепости. Отряд Войновича, вместо того чтобы занять Требинье по распоряжению Санковского, отступил в Херцег-Нови. Возможно, знамена, доставленные в Херцег-Нови были теми, что отбили у турок герцеговинцы, а боевые успехи бокельцев были, мягко говоря, несколько преувеличены. Сам Санковский после отступления изрядно потрепанных русских войск к с. Грахово из-под Клобука (где отряд Безобразова должен был штурмовать четырехметровые крепостные стены, не имея осадных лестниц), «не думая о мерах, коими бы надлежало загладить урок», покинул отряд и укрылся в Рисане. Таким образом, «низвергнуть в прах вражеское племя», как надеялся Сенявин, в Герцеговине не удалось, а, скорее, получилось наоборот. Результатом этой экспедиции явилась месть со стороны турок, жертвой которой стали многие герцеговинские селения, и в частности, Грахово, «которого половина превращена в пепел», как сообщал С. Вукотич. Сорвалась попытка создать военный «треугольник» из Сербии, Черногории и Герцеговины, что и после Тильзита, при благоприятном стечении обстоятельств, могло бы положительно повлиять на ход русско-турецкой войны. Обращаясь к этому сюжету, югославские историки пишут, что туркам в Герцеговине активно помогали французские войска65.
С. А. Санковский после столь крупной неудачи хотел возобновить военные действия в Герцеговине, но это его предложение было отвергнуто Ф. Книппером и русским военным сове-
том в Которе. Д. Н. Сенявин, узнав в подробностях о результатах, действиях и роли Санковского в герцеговинской операции, запретил начинать новые военные действия против турок с территории Которской области. Он также предписал, что если Санковский будет и в дальнейшем предлагать непродуманные военные проекты, то следует «немедленно отвергать оные убедительными доводами» 66. Сенявин не желал ссориться с весьма влиятельным человеком, каким был Санковский, близко стоявший к группировке «молодых друзей» АлександраI и А. А.Чарто-рыскому. Он также ценил Санковского за его полезную и эффективную деятельность в Черногории и Боке Которской. Вместе с тем, отдавая такое распоряжение и зная о негативном отношении некоторых старших офицеров к Санковскому, адмирал по сути запрещал допускать последнего к делам сугубо военным.
Информация архимандрита Вукотича, содержавшая и ряд других обвинений в адрес Санковского, была доведена до сведения Александра I в январе 1808 г., когда царя уже мало интересовали средиземноморские проблемы и вчерашние союзники— славяне. Император повелел передать записку С. Вукотича в МИД, в ведении которого находился Санковский. Какое было принято решение по этому вопросу — нам неизвестно. Известно только, что С. А. Санковский на всю жизнь сохранил интерес к делам и проблемам югославян.
Отойдя от дипломатической деятельности и занимая пост градоначальника Феодосии, он ходатайствовал перед обер-прокурором Синода князем А.Н.Голицыным по делам находившегося тогда в России бывшего вождя повстанческой Сербии Карагеор-гия67. Именно мнением Санковского о прошении на имя Александра!, содержавшем просьбу помочь разобраться во внутренних проблемах Черногории, интересовался губернатор В. Радонич 68.
После снятия осады Дубровника военная экспедиция в Герцеговину была второй крупной неудачей российских войск и их югославянских союзников в этом стратегически важном регионе. Однако, оценивая в целом совместные боевые действия русских морских и сухопутных сил и черногорско-приморских войск на Адриатике и Адриатическом побережье в период с начала 1806 и до середины 1807 г., следует признать их успешными. Под контролем союзников находилась большая территория Приморья от Петроваца до Дубровника. Здесь при поддержке С. А. Санковского, черногорского митрополита П. П. Не-гоша, Д. Н.Сенявина и др. эффективно действовала система
местного самоуправления. Успешные совместные действия против общего неприятеля способствовали укреплению дружбы между русскими и югославянами. Д. Н. Сенявин неоднократно отмечал храбрость, мужество и боевые заслуги черногорцев и при-морцев, награждал их. Так, например, кроме официальных наград от русского правительства участники сражения за о-ва Корчула и Врач были награждены адмиралом деньгами и трофейным оружием69. Боевые действия русско-черногорско-при-морских войск в тот период не позволили французам осуществить план присоединения Боки Которской к своим владениям, показали Наполеону, что Россия не намерена легко расстаться со своими позициями на Балканах и в Средиземноморье.
В 1806 г. П.П.Негош, вероятно, через посредничество С. А. Са-нковского и Д. Н.Сенявина бывший в курсе «балканских планов» А. Чарторыского, направленных на создание на Балканах автономных' или даже независимых от Порты государств под покровительством России, разработал свой проект образования «славяно-сербского» государства с центром в Дубровнике70. Успешные действия русской эскадры на Адриатике и тесные военно-политические контакты, установившиеся с черногорцами и приморцами, а также сочувственное отношение Д. Н. Сеняви-на к планам Негоша поддерживали эти надежды.
Пребывание эскадры Д. Н. Сенявина в этих краях позволило вновь обрести родину некоторым россиянам, которых превратности войны оторвали от России. Так, Гаврила Яковлев, уроженец Могилевской губернии, Рогачевского уезда, деревни Новоселки, служивший рядовым в Курском мушкетерском полку во время итальянского похода А. В. Суворова, был взят французами в плен в окрестностях Падуи. Проведя в плену полтора года, Г. Яковлев возвращался в Россию через австрийские владения, был задержан и насильно зачислен в австрийскую службу. Узнав о прибытии русской эскадры, он совершил побег и по приказу контр-адмирала А. А. Сорокина был вновь принят в русскую службу солдатом 71. В матросы 2-й статьи были зачислены неизвестно как оказавшийся в Далмации российский подданный Тимофей Белянков и присланный на эскадру митрополитом черногорец Христофор Драглевич 72.
Югославяне охотно шли в русскую службу. Священником на фрегат «Св. Михаил» был определен которский священослужитель Фома Любатович, а матросом 2-й статьи— которский житель Лазарь Збегович 73. Подобных примеров можно привести немало.
1807 год на международной арене был тяжелым для России. Продолжалась война с Турцией, дела четвертой по счету антинаполеоновской коалиции складывались крайне неудачно. Захват французами почти всей Пруссии, бездействие Англии, не высадившей в кампании 1807 г. ни одного солдата на континент, и, наконец, поражение под Фридландом заставили Александра1 изменить внешнюю политику и пойти на соглашение с Наполеоном. В результате Тильзитского мира (25 июня / 7 июля 1807 г.) Россия получила мирную передышку, но она была куплена дорогой ценой. Среди прочего к Франции отходили Ионические острова и Которская область. Согласно третьей секретной статье русско-французского договора о мире и дружбе Наполеон брал на себя обязательство не преследовать подданных Османской империи «и в особенности черногорцев» за участие в боевых действиях против французских войск74. Тем самым АлександрI отступал от принципа, казалось, окончательно утвердившегося при его предшественниках с конца XVIII в. и заключавшегося в признании фактической независимости Черногории от Турции. При Елизавете Петровне независимость Черногории признавалась русским двором, Екатерина II поначалу считала черногорцев подданными Порты, но уже в 80-х годах отошла от этого мнения.
Русское правительство в начале XIX в. при ведении переговоров с Портой стремилось оградить Черногорию от турецких посягательств. Так, согласно девятой секретной статье проекта союзного оборонительного договора 1805 г. между Россией и Турцией Порта должна была признать покровительство России жителям Черногории и обязывалась «строго охранять неприкосновенность их территории» 75. И хотя турецкое правительство в дальнейшем отказалось ратифицировать эту статью, попытка русской дипломатии свидетельствует о том, что правительство Александра I проявляло заботу об интересах Черногории и желало ей помочь.
Признание черногорцев подданными Османской империи по условиям русско-французского договора 1807 г., возможно, было мерой вынужденной. Если бы русская делегация в Тиль-зите заявила о независимости Черногории и покровительстве ей со стороны России, то вполне возможно, что Наполеон, лишив Россию Ионических островов и Боки Которской, попытался бы обосновать свои претензии на Черногорию, вынуждая Россию поддержать их. Сдав все стратегические позиции Рос-
сии в Средиземноморье Франции, Александр I, озабоченный делами в Западной и Центральной Европе, даже при желании не мог эффективно содействовать Черногории против французских притязаний. Признание Россией и Францией турецкого сюзеренитета над Черногорией хотя бы формально выводило ее из сферы русско-французских переговоров. С. А. Санковский понимал значимость Черногории для балканской политики России и, отбывая на родину, взял с Негоша обещание в течение года не признавать над Черногорией никакого покровительства, кроме российского. Митрополит, несмотря на неоднократные обращения французов, отверг в 1808 г. их просьбу об открытии консульства в Детинье 76. Черногорцы и в дальнейшем сумели сохранить свою независимость, и попытки Наполеона навязать им покровительство Франции не удались. Во внешней политике черногорцы продолжали придерживаться ориентации на Россию, так как мало верили в искренность и прочность союза последней с наполеоновской Францией. Впрочем, и сам Александр I, идя на уступки в Тильзите, на деле не считал черногорцев подданными султана. Это видно хотя бы из того, что, по его мнению, Негош сам был вправе решать, следует ли ему допустить в Черногорию французского консула или отказать в этом— т.е. АлександруI и в голову не приходила мысль переадресовать вопрос о французском консульстве в Стамбул. Он предлагал русскому послу в Вене Разумовскому дать митрополиту такое указание, какое сочтет нужным сам посол 77.
Что же касается русской эскадры, то через три дня после заключения Тильзитского мира Александр I подписал рескрипт Сенявину. Командующему русскими вооруженными силами было приказано сдать Ионические острова и Которскую область французам, а эскадре следовать к русским берегам.
Некоторые югославяне, участники событий 1806-1807 гг. на Адриатике, перебрались на жительство в Россию. После многих жизненных перипетий, отъезда в Россию с эскадрой Сеня-вина и возвращения в Котор, где в 1811г. он был арестован французскими властями, архимандрит С. Вукотич вновь вернулся в Россию. Он получал пенсию и имел награды от русского правительства. Умер в России в 1816 г.
Долгую жизнь в России прожил бывший архимандрит Боки Которский С. Филипович (в публикации документов «Первое сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия». М., 1983. Т. 2,
с. 389 ошибочно говорится, что он умер в 1826 г.). Активный участник многих сражений сенявинской эскадры, неоднократно раненный, он также имел пенсию и награды от России. В 1828 г. именно С. Филиповича, как пользовавшегося влиянием среди местного населения, Сенявин рекомендовал Николаю I использовать в случае развертывания военных действий на Балканах в годы русско-турецкой войны 1828-1829 гг. 78 В конце 30-х годов XIX в. с С. Филиповичем, ставшим настоятелем Гир-жавского монастыря близ Кишинева, встречался и беседовал о событиях, увлекших священнослужителя «в самое жерло покинутого света», известный журналист, историк и этнограф Н. И. Надеждин 79. Надеждин тогда еще не знал, что в 1841г. при посещении Черногории он побывает в тех местах, где вместе с русскими против общего врага воевал С. Филипович.
В 1819 г. в Россию переселился черногорец, затем привезший и своих родственников, участвовавший в бою за о. Корчу-ла и раненый там, М. Княжевич. Ему и его родне была выделена земля в Тираспольском уезде Херсонской губернии. В 1830 г. Княжевичу и его родственникам было пожаловано российское дворянство, а в 1845 г. именным указом Николая I их земельные наделы стали наследственными до тех пор, «пока никого в России из рода переселившихся Княжевичей в живых не останется» 80.
В 1883 г., совершая путешествие по Далмации, Герцеговине и Черногории, потомок известной в России семьи сербских переселенцев Г. А. Милорадович познакомился на пароходе с его капитаном дубровчанином Ивеличем-Конте. Капитан разрешил Милорадовичу снять копию с аттестата своего деда, начальника Рисанского коммунитада Саввы Ивелича, выданного ему Д. Н. Сенявиным 17(29) сентября 1807г. В нем адмирал отмечал заслуги С. Ивелича в освобождении Боки Которской из-под власти Австрии, в борьбе против французов и турок, где С. Иве-лич был «всегда авангардным начальником»81. С. Ивелич был близким родственником М. К. Ивелича, зачисленного в российскую службу еще в 1769 г., и они постоянно взаимодействовали с пользой как для России, так и для югославян. Случай свел австрийского подданного Ивелича-Конте с подданным России Милорадович ем. Их объединяло то, что их предки верой и правдой служили России, общему делу борьбы балканских славян за независимость, в том числе и во время пребывания эскадры адмирала Д. Н. Сенявина на Адриатике в 1806-1807 гг.
Примечания
I См., например: Макушев В. Задунайские и адриатические славяне.
СПб., 1867; Тарле Е. В. Экспедиция адмирала Д. Н. Сенявина в Средиземное море (1805-1807). М., 1954; Шапиро А Л. Адмирал Д. Н. Се-нявин. М., 1958; Бажова А П. Россияне в восточной Адриатике в марте 1806 — сентябре 1807 г. Ц Балканские исследования. Россия и славяне: политика и дипломатия. Вып. 15. М., 1992. С. 63-76 и др.
^ Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. ГА 1-7. 1803-1809. Д. 4. П. 6. Л. 2-3. М. К. Ивелич — Александру I, 14 (26) мая 1806 г.
3 Там же. Л. 2.
^ Архив Санкт-Петербургского филиала Института истории России Российской Академии Наук (АСПбФИИР РАН). Д. П. Татищев — Д. Н. Сенявину, 19 (31) января 1806 г. Ф. 79 (собр. бумаг де Лас-си). Оп. 1. 1806. Д. 56. Л. 1 с об.
5 АВПРИ. Ф. ГА 1-7. 1803-1808. Д. 4. П. 6. Л. 6, 33 об. М. К. Иве-
лич — Александру I, 14 (26) мая 1806 г.
6 АСПбФИИР РАН. Ф. 79 (собр. бумаг де Ласси). Оп. 1. 1806. Д. 55.
Л. 1 с об. С. А. Санковский — Г. Д. Мочениго 14 (26) января 1806 г.
^ Тарле Е. В. Экспедиция адмирала Д. Н. Сенявина... С. 27.
8 АВПРИ. Ф. ГА 1-7. 1803-1809. Д. 4. П. 6. Л. 34. М. К. Ивелич — Александру I, 14 (26) мая 1806 г.
® Отдел рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки (ОР РНВ).-Ф. 777. Оп. 3. Д. 121. Л. 56 с об. М. К. Ивелич — Г. Д. Мочениго, 19 (31)марта 1806 г.
Российский государственный архив Военно-морского флота (РГАВМФ). Ф. 194. Оп. 1. Д. 26. Л. 8. Г. Г. Белле — Д. Н. Сенявину, 22 февраля (6 марта) 1806 г.
II АВПРИ. Ф ГА 1-7. 1803-1809. Д. 4. П. 6. Л. 7 с об. М. К. Ивелич — Александру I, 14 (26) мая 1806 г.
Сироткин В. Г. Франко-русская дипломатическая борьба на Балканах и планы создания славяно-сербского государства в 1806-1807 гг. Ц Ученые записки Института славяноведения. Т. XXV. М., 1962. С. 181.
ЛекиПД. Спол>на политика Петра I Петровича Н>егоша. Цетшье, 1950. С. 160.
Бажова А. П. Россияне в восточной Адриатике... С. 66. Тарле Е. В. Экспедиция адмирала Д. Н. Сенявина... С. 35.
16 РГАВМФ. Ф. 194. On. 1. Д. 26. Л. 8 об. Г. Г. Белле — Д. Н. Сеня-вину, 22 февраля (6 марта) 1806 г.
17 АСПбФИИР РАН. Ф. 115. 1769-1775. Д. 617. Л. 64. Рескрипт Екатерины II контр-адмиралу Арфу от 5 (16) июня 1770.
Фрейденберг M. М. Дубровник и Османская империя. М., 1989. С. 254.
19 РГАВМФ. Ф. 194. On. 1. Д. 26. Л. 75. И. Быченский — Д. Н. Се-нявину, 16 (28) мая 1806 г.
Там же. Л. 130 об. М. Снаксарев — Д. Н. Сенявину, 5 (17) июля 1806 г.
21 Фрейденберг M. М. Дубровник и Османская империя... С. 256-257.
22 РГАВМФ. Ф. 194. On. 1. Д. 26. Л. 138. Баратынский — Д. Н. Сенявину, 6 (18) июля 1806 г.
23 Внешняя политика России XIX и начала XX века. ВПР. Документы Российского министерства иностранных дел. Сер. 1. 1801-1815. Т. III. С. 246, 697. Прим. 158.
Цит. по: Тарле Е. В. Экспедиция Д. Н. Сенявина... С. 55.
25 РГАВМФ. Ф. 194. On. 1. Д. 26. Л. 192. Копия с повеления, данного Д. Н. Сенявиным командующим судов, 5 (17) сентября 1806 г.
2® Бажова А. П. Россияне в восточной Адриатике... С. 73.
27 ОР РНБ. Шифр. F IV. 824. Л. 29; Красовский Г. А. К истории войны с турками в 1807-1808 гг.
28 Там же. Л. 31.
29 Сын отечества. 1852. Кн. XII. С. 89.
30 ОР РНБ. Шифр. F IV. 824. Л. 30 с об.; Красовский Г. А. К истории войны с турками в 1807-1808 гг.
31 Там же. Л. 30 об.
оп
ь Броневский В. Б. Записки морского офицера в продолжении кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Д. Н. Сенявина от 1805 г. по 1810 г. СПб., 1836. Ч. 1. С. 234-235.
33 Там же. С. 235.
34 МилутиновиН К. Бока Которска. 1797-1815 Ц Бока. Зборник радова из науке, културе и уместности. Херцег-Нови, 1976. Кн>. 8. С. 215-216.
35 Там же. С. 220-221.
36 Там же. С. 222. .
Достян, И. С. Русская общественная мысль и балканские народы. От Радищева до декабристов. М., 1980. С. 155.
Цит. по: Бажова А П. Россияне в восточной Адриатике... С. 69.
ЗлоковиП М. Херцег-Нови од пада Млетачке Републике до Бечког конгреса (1797-1815) / Брка. Зборник радова из науке, културе и умзетности. Херцег-Нови, 1972. Кн>. 4. С. 44.
40 РГАВМФ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 26. Л. 235 с об. С. А. Санковский — Д. Н. Сенявину, 28 сентября (10 октября) 1806 г.
41 Там же. Ф. 166. Оп. 1. Д. 575. Л. 1-2. Д. Н. Сенявин — П. В. Чичагову, 13 (25) декабря 1806 г.
42 Там же. Л. 2.
43 Шапиро А Л. Адмирал Д. Н. Сенявин. С. 163.
44 Тарле Е. В. Экспедиция адмирала Д. Н. Сенявина... С. 82-83.
45АСП6ФИИР РАН. Ф. 115. Д. 360. Л. 63-67 об. Список черногорцев и приморцев, бывших в сражении с французами 29 ноября при занятии о-ва Курцоло и 10 декабря при взятии о-ва Браццо.
г
46 РГАВМФ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 26. Л. 259. Прокламация жителям о-ва Курцола, 3 (15) декабря 1806 г.
Там же. Л. 138. И. Быченский — Д. Н. Сенявину, 6 (18) июля 1806 г.
48 АСПбФИИР РАН. Ф. 115. Д. 360. Л. 75-76 об. Д. Н. Сенявин — П. П. Негошу, 27 мая (8 июня) 1806 г.
4 9 ЗлоковиП И. Лдан прилог о поморцима ЦицовиГшма Ц Годишщ'ак Поморског музе^а у Котору. Котор, 1983-1984. Кн>. ХХХ1-ХХХП. С. 143.
50РГАВМФ. Ф. 194. On. 1. Л. 26. Л. 232 с об. А.А.Сорокин — Д. Н. Сенявину, 26 сентября (8 октября) 1806 г.
51 АВПРИ. Ф. Канцелярия. Он. 468. 1807. Д. 1909. Л. 16-17 об. Д. Н. Сенявин — А. К. Разумовскому, 30 июня (12 июля) 1807 г.
52 Сын отечества. 1852. Кн. XII. С. 89.
53 Шапиро A, JI. Адмирал Д. Н. Сенявин. С. 179.
Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 14209. Оп. 5/165. Св. 58. Д. 111. Л. 34 с об. Копия со свидетельства полковника Лопухина от 20 сентября (3 октября) 1807 г.
55 АСПбФИИР РАН. Ф. 115. Д. 360. Л. 39/40 об. Д. Н. Сенявин — Ф. Книпперу, 6 (18) февраля 1807 г.
56 Там же. Л. 40 об. Д. Н. Сенявин — П. П. Негошу, 6 (12) февраля 1807 г.
57 АВПРИ. Ф. Канцелярия. 1807. Д. 1908. Л. 10 с об. Обращение Д. Н. Сенявина к христианским подданным Оттоманской Порты 15 (27) февраля 1807 г.
С. А. Санковский — В. Я. Будбергу, 23 января (3 февраля) 1807 г. / Первое сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия. М., 1980. Кн. I. 1804-1807. С. 317.
59 Там же. С. 318.
60 Там же. С. 322-323.
61 Там же. С. 318, 329, 349, 355.
®2 См. об этом: Достян И. С. Проблема государственной организации в русско-черногорских политических связях начала XIX в. Ц Балканский исторический сборник. IV. Кишинев, 1974. С. 5-39.
63 РГАВМФ. Ф. 166. On. 1. Д. 586. Л. 2-6. Записка С. Вукотича Александру I, 4 (16) января 1808 г.; Там же. Ф. 194. On. 1. Д. 66. Л. 138-140. Баратынский — Д. Н. Сенявину, 28 апреля (10 мая) 1807 г.; ОР РНБ. Шифр. F. IV. 824. Л. 33-34 с об.; Красовский Г. А. К истории войны с турками в 1807-1808 гг.
64 РГАВМФ. Ф. 194. On. 1. Д. 66. Л. 131 с об. Ф. Книппер— С,-А. Санковскому, 30 марта (12 апреля) 1807 г.
65 См., например: Flejoeuhfl. Црна Гора у доба Петра I и Петра II. Осниван>е државе и услови гьеног развитка. Београд, 1981. С. 407; ЛучиН Ч. М. Митрополит Петар I ПетровиЛ. Титоград, 1991. С. 64, 87.
66 АСПбФИИР РАН. Ф. 115. Д. 360. Л. 74. Д. Н. Сенявин — Ф. Книпперу, 27 мая (8 апреля) 1807 г.
67 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 797. Оп. 2. 1816. Д. 6301. Л. 2 с об. С. А. Санковский — А. Н. Голицыну.
®8 Достян И. С. Россия и балканский вопрос. М., 1972. С. 187; АВПРИ. Ф. Канцелярия. Оп. 468. 1817. Д. 2315. Л. 576 с об.
B. Радонич — С. А. Санковскому, 20 мая (1 июня) 1817 г.
69 РГАВМФ. Ф. 166. Оп. 1. Д. 586. Л. 4. Записка С. Вукотича Александру I от 4 (16) января 1808 г.
Хитрова Н. И. Черногория в национально-освободительном движении на Балканах и русско-черногорские отношения в 50-70-х годах XIX века. М., 1979. С. 72-73.
71 РГАВМФ. Ф. 194. Оп. 1. Д. 54. Л. 227 с об. И. Быченский — Д. Н. Сенявину, 14 (26) сентября 1806 г.
72 Там же. Л. 91 об.
73 Там же. Л. 187, 285.
74 ВПР. Сер. 1. М., 1963. Т. III. С. 641.
75 Указ. соч. М., 1961. Т. II. С. 677-678. Прим. 157.
76 Указ. соч. М., 1965. Т. IV. С. 225-226, 602. Прим. 141.
77 Там же. С. 603. Прим. 142.
78 РГВИА. Ф. ВУА. Д. 4414. Л. 3 с об. Записка Д. Н. Сенявина Николаю I от 28 апреля (10 мая) 1828 г.
79 Надеждин Н. И. Прогулка по Бессарабии / 'Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений. 1840. Т. 26. № 102.
C. 204.
80 РГИА. Ф. 383. Оп. 29. 1819-1845. Д. 454. Л. 105.
Милорадович Г. А Православный монастырь Житомыслич в Герцеговине: Выдержки из дневника. Чернигов, 1890. С. 13—14.
