Научная статья на тему 'Рождение дарвинизма'

Рождение дарвинизма Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
430
85
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Чайковский Ю. В.

Второе издание. Первая публикация в 1983 г. Чайковский Ю.В. 1983. Рождение дарвинизма //Теоретические проблемы современной биологии. Пущино: 94-103.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Рождение дарвинизма»

лишь изредка пролетая над гнездовым деревом. Поведение птиц, обычно чрезвычайно крикливых при осмотре гнезда человеком, имело явно маскирующий характер, что свидетельствует о ещё слабой их адаптированности к гнездованию в городских условиях.

Ю ОЗ

ISSN 0869-4362

Русский орнитологический журнал 2005, Том 14, Экспресс-выпуск 282: 226-234

Рождение дарвинизма

Ю.В.Чайковский

Второе издание. Первая публикация в 1983*

В последние годы резко возрос интерес биологов к истории своей науки и особенно — к истории эволюции. Возросшее разобщение наук вызывает тягу к взаимосвязи, причём — не только ныне существующих наук, но и наук разных эпох. Если ещё лет десять назад знание истории своей науки чаще всего рассматривалось как малополезное украшение эрудиции, то сейчас история явно становится инструментом познания, необходимым при решении злободневных проблем. В спорах прошлого мы всё чаще находим ценные идеи, не замеченные или отвергнутые в своё время, всё более убеждаемся в том, что научная проблематика удивительно устойчива и что научная мода повторяется, как и любая мода. Проиллюстрируем это судьбой основных понятий дарвинизма.

Внешняя сторона рождения дарвинизма хорошо известна: идея эволюции сформировалась у Ч.Дарвина в 1837-1839 гг., причём основное понятие — естественный отбор — поначалу не играло большой роли; при чтении книги Т.Мальтуса "Очерк о населении" Дарвин впервые увязал идеи избыточного размножения и борьбы за существование, из чего и вывел понемногу принцип естественного отбора как ведущего фактора (Чайковский 1982). С этой внешней картиной никто не спорит, но что касается значения, сущности и объёма понятия "естественный отбор", то тут тянутся бесконечные споры, важные для нас в том отношении, что демонстрируют неясность самых основ учения. Прежде всего, оказывается, что менее всего можно полагаться на свидетельства самого Дарвина. Достаточно сказать, что вопреки не только поздним, но и ранним записям Дарвина, он взял книгу Мальтуса не "случайно, ради развлечения", а был приведён к ней самой логикой своего исследования: на неё указывали многие книги, которыми он тогда пользовался, да и широкая пресса постоянно обсуждала идеи Мальтуса (Schweber 1980). Встаёт вопрос — какова роль мальтузианства в логической схеме дарвинизма, и что изменится в дарвинизме, если мальту-

* Чайковский Ю.В. 1983. Рождение дарвинизмаЦТеоретические проблемы современной биологии. Пущино: 94-103.

зианство отвергнуть? Споры об этом не утихают (БЫшеЬег 1980), что неудивительно: ведь дарвинизм до сих пор господствует в науке, чего о мальтузианстве сказать нельзя.

Здесь надо отметить, что Дарвин, давно и хорошо зная идеи Мальтуса, не видел их связи с эволюцией, пока не стал читать самый текст "Очерка о населении", так что естественно предположить, что его заинтересовала именно конкретная аргументация, а не общие декларации. Поэтому вопрос нельзя решить без обращения к тексту книги Мальтуса, и тут мы обнаруживаем с удивлением, что из множества споривших лишь немногие открывали Мальтуса. Почти все споры, тем самым, беспредметны: Дарвин ценил в книге Мальтуса именно то, чего критики вообще не знали. Наоборот, те крайние и отталкивающие выводы Мальтуса, которыми обычно оперируют критики (нищий "не имеет никакого права требовать для себя пропитания, ибо он совершенно лишний на этом свете. На великом пиршестве природы для него нет прибора. Природа приказывает ему удалиться..." и т.п.), вряд ли вообще могли занимать Дарвина. Дело в том, что подобные высказывания содержались только в первом издании (1798 г.) — небольшом полемическом памфлете, а не в том толстом двухтомнике, который (под тем же названием) издал Мальтус в 1803 г. и переиздавал (с изменениями) позже. Двухтомник, который и читал Дарвин, представляет собой обстоятельное и довольно спокойное по тону статистическое исследование, так что Дарвина вполне мог привлечь метод: раскрытие массовых закономерностей средствами статистики населения. Пусть фактический материал и статистические приёмы Мальтуса сильно устарели ко времени Дарвина, но самый метод, наоборот, именно при Дарвине начал входить в естественные науки, да и вряд ли далёкий от статистики Дарвин мог отметить старомодность "Очерка о населении".

Словом, называя себя в 1840 г. мальтузианцем, Дарвин никак не причислял себя к тем фанатикам 1800 года, которые призывали кастрировать рабочих и умерщвлять их детей и которые напугали самого Мальтуса; Дарвин просто подчёркивал этим, что считает плотность населения существенным фактором, и его друзья, в общем, должны были его понимать. Совсем другая ситуация сложилась в 1860 г., когда обсуждалось "Происхождение видов": молодёжь уже, в основном, не читала Мальтуса, зная о нём лишь то, что ходило из памфлета в памфлет, и параллель дарвинизма с мальтузианством действительно нанесла большой вред (с 1890-х годов, когда эта бывшая молодёжь заняла ключевые посты, стерилизация людей стала кое-где печальной практикой). Мы должны иметь в виду, что Дарвин мог вычитать у Мальтуса никак не идею принудительного изъятия людей из процесса размножения (Мальтус с 1803 г. призывал только к самоконтролю и самоограничению), а идею сознательного поиска путей для приемлемого существования и развития в условиях перенаселения. Это поможет нам понять, что имел в виду Дарвин под эволюцией путём естественного отбора.

Сам термин "естественный отбор" Дарвин впервые применил в заключении очерка своего учения, написанного в 1844 г., т.е. когда учение было, в основном, готово. В более ранних текстах термин встречается только однажды, в заголовке, вписанном, как предполагают, позже (Дарвин 1939, с. 84). До этого Дарвин пользовался термином "естественные способы

отбора", где слово "отбор" (selection) объяснялось так же, как мы сейчас понимаем селекцию, т.е. как искусственная сельскохозяйственная процедура, состоящая, прежде всего, в избирательном скрещивании; селекционер всегда и полностью исключает спаривание нежелательных особей с избранной им линией. Как известно, дарвинизм обходится без этой идеи: никакого механизма, запрещающего мутанту скрещиваться с немутантами, нет и не предполагается, вместо этого вводится специальное допущение о том, что очень длительное испытание одного и того же типа мутантов приводит к тому же эффекту, что и кратковременное избирательное спаривание мутантов. Такое допущение, даже если оно верно, рушит аналогию между селекцией и природной эволюцией, так что неясно, почему Дарвин мог ею воспользоваться и даже назвать свой ведущий фактор естественной селекцией, а он знал, что неверное скрещивание портит всё дело*; в случае такой порчи селекцию надо начинать заново, а вовсе не ждать — время может только портить линию всё дальше и дальше за счёт новых непредвиденных скрещиваний.

Оказывается, Дарвин, создавая свою схему эволюции, вовсе не отказывался от идеи избирательного скрещивания. Так, в 1842 г. он писал: "...Если разновидностям предоставлено свободное скрещивание, то за исключением случайного сочетания двух, отличающихся той же особенностью, такие разновидности будут постоянно уничтожаться" (Дарвин 1939, с. 82); выход же он видит такой: "...в обыкновенных случаях природа не позволяет своей расе портиться от скрещивания с другой расой" (Там же, с. 86). Другими словами, Дарвин рассматривал тогда природу как настоящего селекционера.

Естественно, что при таком понимании природы и феномен отбора мыслился далеко не так, как в позднейшем дарвинизме. Мы привыкли считать, что суть учения Дарвина — в различных вероятностях оставления потомства особями с немного различными качествами, сам же Дарвин писал в 1842 г. совсем иначе: "Кто, видя, как растения изменяются в саду, чего слепой и ограниченный человек достиг в немногие годы, будет отрицать то, чего могло бы достичь всевидящее существо в течение тысячелетий (если бы творцу это было угодно) либо непосредственным своим предвидением, либо посредствующими способами, замещающими творца этой вселенной. По-видимому (это) обыкновенные способы" (Там же, с. 84). Далее Дарвин пояснил, что под обыкновенными способами имел в виду "естественные способы отбора". Короче, в это время он искал природные механизмы, осуществляющие направленную селекцию, использующие сознательно намеченную цель и избирательное скрещивание. (К этим механизмам он с полным правом мог бы применить термин "естественная селекция", но, как известно, найти их не удалось).

Всё это писалось в годы расцвета трактарианства — движения, ставившего целью идейно обновить англиканскую церковь и, в частности, примирить религию с наукой. От церкви Дарвин был далёк, но идея абстрактного божества, устанавливающего естественные законы, проходит через его

* "...Если допустить свободное скрещивание особей, то ... труд будет совершенно потерян" (Дарвин 1939, с. 344). К этой мысли Дарвина мы ещё вернёмся. О понимании Дарвиным отбора см. также: Чайковский 1982.

труды достаточно ясно, и неудивительно, что в условиях большого интереса общества к научно-религиозным построениям он искал отбор как один из божественных механизмов (об этих поисках см.: ОБроуа! 1980). Через 15 лет, когда писалось "Происхождение видов", ситуация была другая: идеи трак-тарианства уступали в общественной мысли место демократическим и социалистическим, а в деловой жизни Англии всё более укреплялась вера в могущество английского способа "медленно, но верно" наступать на всех мировых рынках. Одновременно происходил и важный сдвиг в понимании статистики: если раньше на неё смотрели как на средство получать информацию о массовых процессах, то теперь всё более в ней видели самый механизм массовых процессов. Если у Мальтуса статистика заключалась в кропотливом сборе сведений (чем Дарвин тоже занялся), то новая статистика, исходившая из работ бельгийского учёного А.Кетле, предлагала конструировать случайностные механизмы.

В ранних вариантах учения Дарвина естественный отбор вовсе не рассматривался как усреднение случайностей: "...Согласно природе новых условий, все или большинство организмов ... изменяются некоторым определённым образом (Дарвин 1939, с. 83); наоборот, "свободное скрещивание — великий фактор, производящий однообразие в любой породе" (Там же, с. 82, сноска), т.е. случайность скрещивания здесь прямо противопоставлена эволюции. Первичной основой эволюции мыслится направленная изменчивость, причём она направлена сама по себе, и это облегчает адаптацию: "Возьмите любой организм и спросите, на что он полезен, и окажется, что именно в этом пункте он изменяется" (Там же, с. 86); изменения "усиливаются значительно, если родители в течение нескольких поколений подвергались новым условиям" (с. 88). (Существенно, что последняя фраза продолжает мысль хорошо знакомого Дарвину Э.Блиса о том, что при спаривании двух животных, обладающих одним и тем же отклонением, имеется тенденция к усилению этого отклонения (Е1зе1еу 1959). На всю эту направленную изменчивость и должна, по Дарвину, действовать гипотетическая селекционная процедура, его "всевидящее существо". Естественно, что такое существо может строго отбирать полезные уклонения, как бы мало они ни влияли на выживаемость, и Дарвин в 1842 г. прямо отметил это, говоря об эволюции гипотетического волка: "Но если бы его форма изменилась даже очень незначительно, то при строгом уничтожении всех менее быстрых, длинноногие и быстрые, отбираясь в течение тысячи лет, изменили бы форму..." (Дарвин 1939, с. 85). Вряд ли надо напоминать, что естественный отбор в нашем нынешнем понимании так действовать не может: малое отличие может приводить только к малому изменению среднего числа потомков, а не к строгому уничтожению. Дарвин вскоре сам высказал эту мысль: в 1844 г. он уже писал, что полезное изменение увеличивает шанс выживания (Там же, с. 137). Здесь можно видеть первый шаг от отбора как "всевидящего существа" к привычному нам естественному отбору.

Естественный отбор как постепенное улучшение путём преимущественного выживания мелких случайных отклонений появился впервые в рукописи 1856-1858 годов, на основе которой в 1859 г. было создано "Происхождение видов". Идея случайных ненаправленных уклонений как первичного механизма эволюции вполне соответствовало духу эпохи (именно в

1859 г. Дж.Максвелл написал первую статью о кинетической теории газов), но рушила центральный пункт всего учения — аналогию между искусственным и естественным отбором (эту аналогию американский психолог-дарвиновед Г.Грубер назвал даже "ключевой метафорой" дарвинизма (Gruber, Barrett 1974). И вот, желая спасти аналогию, Дарвин сделал поразительный шаг: заявил, что и в искусственном отборе нет, как правило, ни заданной цели, ни избирательного скрещивания, а есть только "представление о совершенстве вообще": "...Если допустить свободное скрещивание, то его (селекционера) труд будет совершенно потерян. Если же большое число людей, без всякого намерения изменить породу, но руководствуясь почти одинаковым представлением о совершенстве, будет заботиться о том, чтобы вывести породу от лучших животных, то в результате этого бессознательного отбора получится медленное, но верное* усовершенствование породы, несмотря на то, что здесь не производилось изолирования отобранных особей. Так и в природе..." (Дарвин 1939, с. 344). Короче, если естественный отбор был осознан как аналогия с искусственным, то теперь по аналогии с естественным был сконструирован "бессознательный отбор" и поставлен на место искусственного. Логический круг замкнулся.

Интересно, как оценивали эту схему современники? Естественно, что логический круг отмечали противники, а статистическая база учения вообще стала видна только позже; но, что удивительно, сторонники нового учения в массе увидели отбор не таким, как описал его Дарвин в "Происхождении видов", а скорее таким, каков он в ранних записях Дарвина. Правда, в англоязычной дискуссии это понимание было явно выражено только некоторыми критиками: например, Е.Нил (E.V.Neal 1974) говорил о "типическом отборе", т.е. о естественном отборе принципиальных изменений, совершаемом при помощи активного выбора. Зато при обсуждении дарвинизма на других языках понимание дарвиновского отбора как активного выбора проявилось само собой — при переводе термина natural selection. Оказывается, все ранние переводчики "Происхождения видов" (да и большинство рецензентов) переводили этот термин именно как активный выбор. Первый перевод термина был дан в немецкой рецензии Г.Бронна (январь 1860) — Wahl der Lebens-Weise (выбор образа жизни) — и изумил Дарвина. После дарвиновского письма Бронн предпочёл более нейтральный термин, но тоже далеко не соответствовавший пониманию отбора как выбраковки случайных вариаций — natürliche Züchtung (естественное разведение). Он же предложил natürliche Zuchtwahl (естественный подбор пары), который и утвердился в науке. За переводом Бронна последовал голландский перевод Т.Винклера (1860), где был предложен термин natuurkeus (натююркёёс) (естественное избрание), позже уступивший место термину natuulijke teeltkeus (натююрлэйк тээльткёёс) (естественная селекция), являющемуся калькой английского. Следующим переводом был французский (1862), для которого переводчица К.-O.Pyaue предпочла, несмотря на очевидную кальку selection naturelle, уже использованную в рецензиях, другой термин — election naturelle (естественное избрание). Термин был придуман не ею, а рецензентом Дарвина, восторженным дарвинистом Э.Клапаредом,

* Выделено нами — Ю. Ч.

который в 1861 г. прямо писал, что необходимо применить термин election, чтобы подчеркнуть аналогию с активным выбором, проводимым селекционерами. По тому же пути пошёл и русский переводчик С.А.Рачинский (1864), оттенивший эту аналогию так же, как это сделал Бронн, указанием на спаривание — естественный подбор родичей. (Теперешний термин "естественный отбор" ввёл в науку К.А.Тимирязев). Вскоре появился итальянский перевод Дж.Канестрини и Л.Салимбени (1864), где использована калька французского термина — alezione naturale (естественное избрание). Позже во французском и итальянском тоже утвердилась калька английского (selection, selezione).

Итак, все пять переводчиков первоначально восприняли дарвиновское selection как выбор (подбор), причём два из них (немецкий и русский) сочли нужным оттенить, сверх того, что подбирается именно пара (родичи). Можно довольно уверенно сказать, что быстрое распространение дарвинизма вовсе не означало проникновения в науку тех идей самого Дарвина, которые были опубликованы в 1859 году. Книга Дарвина послужила только искрой, затравкой, а процесс формирования и распространения "дарвинизма" (термин, предложенный Т.Гексли в апрельской рецензии 1860 г.) очень мало зависел от содержания книги. Это видно, между прочим, из полного невнимания ряда издателей к самому тексту книги: Дарвин усердно вносил исправления, иногда сильно менявшие смысл учения, а издатели (американский, немецкий, голландский и русский) по многу лет продолжали печатать (а подчас — и переводить) неисправленные тексты. Ясно, что публику интересовала главная идея, а не конкретная аргументация.

Известно, что эта идея заключалась для публики не в механизме эволюции и даже не в самой эволюции, а в "обезьяньей родословной человека", о которой, в сущности, "Происхождение видов" просто молчало (единственная фраза: "Будет пролит свет на происхождение человека и на его историю" — отсутствовала в немецком переводе, что не мешало его успеху). Весь толстый том был для широкого читателя, в основном, просто подтверждением уверенности, что идея эволюции доказана наукой, после чего можно было воспринимать "родословную" как нечто тоже доказанное. Это видно, в частности, из того факта, что книги, прямо посвящённые "родословной", имели в момент выхода ещё больший успех, чем даже книга Дарвина. Достаточно вспомнить, что книга Дарвина была трижды издана в Лондоне за 17 месяцев, тогда как четвёртое издание вышло только через 5х/г лет после третьего, в декабре 1866. В этот промежуток главной сенсацией была книга Ч.Лайеля "Геологические доказательства древности человека", вышедшая в Лондоне 3 раза в течение 11 месяцев (1863). Если Дарвин ждал русского перевода 4 года, то переводы книги Лайеля были сразу изданы двумя издателями, и это повторялось почти со всеми книгами об эволюции человека: А.Катрфаж (1861), М.Шлейден (1863), К.Фогт (1863), Т.Гексли (1864) были переведены на русский в течение года, причём все, кроме Шлейдена,— сразу дважды. В то же время второй перевод "Происхождения видов" появился только в 1896 г., а до этого трижды (1864, 1865, 1873) издавался перевод Рачинского, выполненный с американского издания 1860 года (хотя в 1861-1872 гг. Дарвин подготовил и издал ещё четыре оригинальных издания).

Однако никто теперь, кроме историков науки, не знает перечисленных выше книг, тогда как "Происхождение видов" продолжает, поразительным образом, оставаться бестселлером: интенсивность его издания почти не падает. Если в 1860-1861 годы, т.е. в самый разгар увлечения Дарвином, оно было переиздано 9 раз (2 раза в Лондоне, 4 — в Нью-Йорке, 1 — в Чикаго, 1 — в Штуттгарте, 1 — в Гаарлеме, Голландия), то последующие 115 лет она издавалась в среднем почти по 4 раза в год. Правда, интенсивность была неравномерной (всплески в юбилейные годы), но зато сохранилось то же удивительное невнимание к тексту: даже исследователи часто цитируют его как "Дарвин 1859", приводя фактически текст 1872 года, наполовину написанный заново. На самой родине Дарвина в первой трети XX века многократно переиздавалось одно и то же издание, в котором никак не обозначено, что оно воспроизводит текст 2-го лондонского издания (1860). (См. почти полный перечень изданий в сводке: Freeman 1977).

Всё это достаточно легко понять, если признать, что книга Дарвина, как и его имя, с самого начала стала (и остаётся поныне) символом определённого мировоззрения, которое родилось как раз в 1859 году. В этом отношении интересна коллективная монография "1859 год: вхождение в кризис", посвящённая не дарвинизму, а переломному моменту в развитии английской культуры. Как поплавок, попавший в центр водоворота, остаётся неподвижным в окружающем вихре и если движется, то только вместе с водоворотом, так и Дарвин, послуживший катализатором нового миропонимания, скоро потерял всякий контроль над развитием своего учения, и, хотя отошёл от эволюционной тематики (Чайковский 1982), но до самой смерти считался её лидером. Остальные имена, не попавшие в центр, не ставшие символами, сменяют друг друга рядом с именем Дарвина, не задерживаясь надолго, и так неизбежно будет до тех пор, пока не иссякнет тот "водоворот" мысли, в центр которого попало имя Дарвина. В чём суть этого феномена истории мысли, и какую, следовательно, его судьбу можно ожидать в будущем?

Из сказанного выше можно сделать вывод, что главное здесь — статистический взгляд на явления — именно он приводит к идее прогресса путём незаметных мелких изменений, каждое из которых преследует локальную цель (приспособление). Сперва Дарвин осознал феномен эволюции в понятиях описательной статистики XVIII века, но "водоворот" статистического мировоззрения понемногу преобразовал его учение в статистико-механи-ческое, как того требовала, в частности, зарождающаяся статистическая физика. Сын Дарвина Джордж, астроном, прямо продемонстрировал этот "социальный заказ", когда распространил понятие отбора на траектории планет (где никакой смены поколений нет). Неудивительно, что в XX веке стали говорить о самых разных видах отбора, вплоть до отбора экосистем (где тоже нет смены поколений). Эта традиция уже исчерпывает себя, так как экологический кризис требует более конкретной и конструктивной информации об экосистемах, нежели давала до сих пор концепция отбора. Такую информацию начинает давать общая теория систем. Она не отвергает дарвинизм, но включает его в более крупный "водоворот" мысли, видя в отборе одно из средств саморегуляции больших систем, в том числе и экосистем. Имя Дарвина, оставаясь символом, смещается вместе со своим

локальным "водоворотом" на периферию научной мысли, то тут, то там привлекая внимание конкретных специалистов (генетиков, экологов, физиологов, психологов, историков и т.д.), но ненадолго. О какой-то устойчивой "судьбе" дарвинизма говорить сейчас невозможно, но его значение для локальных научных схем несомненно; так, он сохраняет ведущее положение в теории внутривидовой эволюции.

Аналогично, имя Дарвина в своё время сместило на периферию биологической мысли имя Кювье и одновременно, в рамках собственно эволюционизма, сместило на периферию имя Ламарка, и эти имена точно так же, оставаясь символами своих "водоворотов" мысли и никогда совсем не выпадая из внимания учёных, то тут, то там ненадолго попадают в центр внимания какой-то школы. Поэтому вряд ли имеет смысл говорить, как это часто делают, о "ниспровержении" или "реабилитации" кого-то из классиков науки прошлого. Симпатии научного сообщества, словно маятник, колеблются между крайними положениями, но надо видеть за этими колебаниями и поступательное движение.

XIX век был веком механицизма и статистики, поэтому тогда было естественно искать каждому явлению свою собственную причину, формирующуюся за счёт статистики разнородных воздействий и выявляемую тоже средствами статистики. Сейчас мы вступили в век системности, в век экологии, когда поиск отдельных причин понемногу признаётся бессмысленным. В экологии работает новая логика, которую математик С.Г.Смирнов называет "логикой ценоза", логика соответствия объекта как целого системе как целому, причём система мыслится как состоящая тоже из объектов, в принципе равноценных. Ламарк и Дарвин могли рассуждать об эволюционном приспособлении вида к своей среде, т.е. рассматривать всего два неравноценных объекта — вид и среду. На этом пути была создана, уже в XX веке, та экология, которая выражалась девизом "борьбы с природой" и рекомендовала для каждой конкретной цели конкретные средства — удобрение или ядохимикат, разведение или уничтожение, словом — экология кнута и пряника. Как известно, в результате повсюду был достигнут быстрый успех, который всюду же стал вскоре оборачиваться неустойчивостью экосистем. Слов нет, хотелось бы вернуться к додарвиновской экологии, к идее "баланса природы", так что понятно, почему, после отказа от "борьбы с природой", в науке возрождаются и антидарвиновские тенденции.

Однако Карл Линней выдвинул девиз баланса природы, когда население Земли не достигало 1 млрд. человек, а детская смертность превышала 60%. Сейчас ситуация абсолютно другая, так что пути назад нет, и мы, переходя от экологии "борьбы с природой" к какой-то новой экологии, не можем просто копировать рассуждения критиков Дарвина столетней давности. Наоборот, именно Дарвин научил нас думать о необратимости эволюции, а свой конкретный механизм, основанный на всеобщей борьбе, он сам считал гипотетическим.

От чего действительно надо отказаться, ознакомившись с историей раннего дарвинизма, так это — от веры в простые универсальные рецепты. Другая вера утвердилась не столько благодаря трудам самого Дарвина, сколько — благодаря тому мировоззрению, которое он символизировал и которое уже почти оставлено.

В наши дни понемногу утверждается совсем другое представление — о биосфере, эволюционирующей как единое целое, и не стоит забывать, что это представление во многом согласуется с ранними представлениями Дарвина. Ведь его персонифицированная "Природа", его "всевидящее существо" — по сути достаточно близки к тому, что сейчас называют самоорганизующейся биосферой, так что в ближайшем будущем эволюционизм скорее пойдёт по пути интереса к ранним рукописям Дарвина, чем по пути отрицания его заслуг.

Литература Дарвин Ч. 1939. Сочинения. М.; JL, т. 3.

Чайковский Ю.В. 1982. Истоки открытия ДарвинаИПрирода 6: 87-94. Appleman Ph. (ed.) 1959.1859: Entering in age of crisis. Bloomington.

Eiseley L.C. 1959. Charles Darwin, Edward Blyth and the theory of natural selection HProc. Amer.

Philos. Soc. 103,1: 94-158. Freeman R.B. 1977. The works of Charles Darwin: An annotated bibliographical handlist. Second

edition. Dawson. Gruber G.E., Barrett P.H. 1974. Darvin on man. New York.

Neale E.V. 1974. In: The comparative reception on Darwinism / T.F.Glicl (ed.). Austin; London. Ospovat D. 1980. God and natural selection: the Darwinian idea of design II J. Hist, of Biol. 13, 2: 169-194.

Schweber S.S. 1980. Darwin and the political economists: divergence of character II J. Hist, of Biol. 13, 2: 195-290.

Ю СЯ

ISSN 0869-4362

Русский орнитологический журнал 2005, Том 14, Экспресс-выпуск 282: 234-242

Была ли социобиология "новым синтезом"? Возникновение и восприятие спорной теории

С.Линке

Второе издание. Первая публикация в 2003*

Летом 1975 года Гарвардским университетом была издана книга американского мирмиколога Эдварда О. Вильсона "Социобиология — новый синтез". Это событие стало рождением новой дисциплины, вызвавшей ряд бурных дебатов. Вильсон определил новую дисциплину как "систематическое изучение всех форм социального поведения и организации сообществ любыми живыми организмами, включая человека" (Wilson 1975). Понятие "социобиология" использовалось ещё в конце 1940-х годов, и многие авторы рассматривали его лишь как новую формулировку уже созданных на протяжении двух предшествующих десятилетий теорий в науке о поведении

* Л инке С. 2003. Была ли социобиология "Новым синтезом"? Возникновение и восприятие спорной теории //В тени дарвинизма: Альтернативные теории эволюции в XX веке. СПб.: 15-25.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.