CC BY
57Ринат ПАТЕЕВ
Кандидат политических наук, младший научный сотрудник Южного научного центра
Российской академии наук (Ростов-на-Дону, Россия).
РОССИЯ:
ПРОБЛЕМЫ КООПТАЦИИ ВЫПУСКНИКОВ ИСЛАМСКИХ ВУЗОВ В ОФИЦИАЛЬНОЕ МУСУЛЬМАНСКОЕ ДУХОВЕНСТВО (на примере Дагестана)
Резюме
В статье рассматривается проблема интеграции выпускников исламских вузов в структуру традиционного мусульманского духовенства как частный случай взаимодействия мусульманских традиционалистов и последователей обновленческого ислама в
России. Анализируя кадровый потенциал мусульманского духовенства в Дагестане, автор подчеркивает необходимость развития единой системы исламского образования и использования ее для решения актуальных проблем мусульманских сообществ страны.
В в е д е н и е
Религиозное возрождение в современной России, породив интерес к религии, стало катализатором развития отечественной системы конфессионального образования. Не обошла эта тенденция и ислам, несмотря на то что мусульмане в России относятся к конфессиональным меньшинствам. На сегодняшний день в стране, в первую очередь в наци-
ональных республиках, где традиционно проживают приверженцы этой веры, постепенно складывается многоступенчатая система исламского образования. Почти при всех мечетях открыты воскресные школы (некий аналог мектебов — начальных религиозных школ), появились медресе, исламские институты, университеты и т.д. Кроме того, для получения соответствующего образования многие российские мусульмане сумели выехать за рубеж.
Кадровые проблемы мусульман Дагестана: кто и как их решает?
В начале 1990-х годов на формирование системы мусульманского образования в России значительное влияние оказали иностранные миссионеры. Демократизация общественной жизни способствовала восстановлению связей с единоверцами, проживающими за границей. Официальные руководители духовных управлений во многом способствовали данному процессу.
■ Во-первых, в начале 1990-х годов сами муфтии считали вполне естественным допуск иностранных миссионеров к процессу образования российских мусульман и не видели в этом ничего предосудительного.
■ Во-вторых, отсутствие собственных педагогических кадров не оставляло другого выхода.
Педагогическая деятельность иностранных миссионеров в школах при мечетях чаще всего сводилась к преподаванию арабского языка, чтению Корана и ознакомлению с основами ислама (например, с правилами отправления религиозных обрядов). На уровне медресе зарубежные миссионеры проводили уроки по правилам чтения Корана (тадж-вид), основам вероучения (акида), исламской юриспруденции (фикх), грамматике арабского языка и т.д. Поэтому наиболее важную роль они сыграли в формировании прослойки нового мусульманского духовенства, которое получало образование в восстанавливаемых медресе и открывающихся исламских вузах.
Дагестан вызывает интерес прежде всего как республика с наиболее религиозным мусульманским населением. Следует отметить, что значительное влияние на религиозное образование на Северо-Восточном Кавказе оказали арабские страны Ближнего Востока, в частности Королевство Саудовская Аравия (КСА) и близлежащие монархии Персидского залива. Это выразилось в поддержке салафитского (фундаменталистского) движения на Восточном Кавказе. Первыми проповедниками «чистого ислама» были Аббас и Багауддин Кебедовы, занимавшиеся подпольным обучением своих последователей в Дагестане еще в период существования СССР. Другим, но умеренным сторонником фундаментализма был Ахмадкади Ахтаев.
Б. Кебедов организовал в Махачкале исламский центр «Кавказ», издавал газету «аль-Халиф», а в Кизилюрте открыл медресе, где ежегодно обучалось до 700 студентов и которое действовало с 1989 по 1997 год. В селе Первомайском Хасавюртовского района стал функционировать издательский центр «Сатланда», тиражировавший большое количество фундаменталистской литературы, широко распространявшейся не только на Северном Кавказе, но и во всех регионах России. Именно Б. Кебедову удалось наладить связь с «благотворительными» фондами арабских стран, которые финансировали деятельность фундаменталистов, что впоследствии вызвало раскол в среде салафитов.
Относительно умеренный А. Ахтаев упустил инициативу и не смог наладить просветительский процесс, в отличие от более радикального Б. Кебедова1.
На Северном Кавказе действовали и другие эмиссары из-за рубежа, в частности гражданин Египта Сервах Абид Саад, прибывший в Дагестан в 1992 году и возглавивший российское отделение общества «Икраъ», координируя деятельность с представителями властей КСА и саудовскими спецслужбами. Кроме того, Сервах способствовал выезду дагестанской молодежи в египетский университет «Аль-Азхар»2.
Существенную роль в радикализации исламского движения в Дагестане сыграли события, происходившие в Чечне. На ее территории, бывшей в «свободном плавании» (после хасавюртовских соглашений), стала формироваться инфраструктура по подготовке новых боевиков под видом изучения основ ислама. На деньги экстремистских организаций в Чечне была развернута сеть лагерей — «медресе». Под руководством Хаттаба в селении Серженьюрт был создан «учебный центр», состоявший из пяти лагерей, а «курсанты» изучали арабский язык, шариат и военное дело (тактика партизанской войны, минирование и т.д.). В конце 1997 года уже упомянутый Б. Кебедов перебрался из Дагестана в г. Урус-Мартан, где сформировался крупный ваххабитский центр, откуда координировались действия радикалов на территории Дагестана3.
После событий, связанных с вторжением боевиков в Дагестан, и в силу того что власти стали уделять более пристальное внимание данной проблеме открытая деятельность фундаменталистов была заблокирована. Ныне основная система мусульманского образования носит традиционный характер. В его недрах воспитываются профессиональные кадры для исламского духовенства.
Складывающаяся система высшего мусульманского образования в России (в частности, Дагестане) во многом еще носит аморфный характер. Это связано с отсутствием единых учебных стандартов, не всегда точным выполнением учебных планов (а иногда и их полным отсутствием), недостатком светского компонента, что сказывается на качестве высшего исламского образования в России. Поэтому большой разницы между исламскими медресе, институтами и университетами нет. Их студенты и выпускники избрали для себя религию не только как мировоззрение, но и в качестве сферы своей будущей профессиональной деятельности. Очень важно, что это обусловливает их естественное желание — кооптироваться в прослойку мусульманского духовенства и реализоваться в качестве специалистов в данной сфере. Любой выпускник исламского высшего учебного заведения стремится стать имамом мечети, найти работу в муфтияте, устроиться преподавателем основ ислама в воскресной школе и т.д.
Для большего понимания обозначенной проблемы следует обратить внимание на некоторые показатели. Так, общее количество культовых сооружений (мечетей) в Дагестане, по официальным данным на 2006 год, — 1 786, а служителей культа — 2 400 чел.4, но если учитывать и мечети, функционирующие без регистрации, то их количество, по всей вероятности, превысит 2 000.
Что касается служителей культа, то, скорее всего, официальная статистика также не отражает реальности. Как правило, в среднестатистическом приходе (мечетском джама-ате) служит один имам, один муэдзин (помощник имама, оглашающий призыв на молитву), один мударрис (учитель воскресной школы). Но и это достаточно условная статистика, поскольку в отдаленных сельских джамаатах эти обязанности могут совмещаться и
1 См.: Курбанов Х.Т. Религиозно-политический экстремизм на Северо-Восточном Кавказе. Ростов н/Д., 2006. С. 69—70.
2 См.: Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на юге России. Ростов н/Д., 2005. С. 184—186.
3 См.: Бережной С.Е., Добаев И.П., Крайнюченко П.В. Ислам и исламизм на Юге России. Ростов н/Д., 2002. С. 108—109.
4 Автор признателен за данные, предоставленные специалистом-экспертом Департамента по внутренней политике аппарата Полномочного представителя Президента РФ в ЮФО С.Е. Бережным.
выполняться самим имамом, который еще и преподает в воскресной школе. А обязанности муэдзина на общественных началах возлагаются на одного из наиболее образованных членов общины. В крупных городских мечетях, в силу большого числа прихожан, количество духовных лиц может быть выше.
Поэтому при самом поверхностном подсчете (на одну мечеть — три духовных лица) численность служителей культа в Дагестане превышает 6 000 чел. Такие расхождения объясняются тем, что государственная статистика учитывает духовенство, утвержденное в должностях официальными структурами духовных управлений. При этом суфийские шейхи, их последователи, лица, исполняющие культовую практику на общественных началах, и другие не были включены в статистические отчеты.
Однако даже при таком «раздутом» числе (6 000 чел.) весьма интересны официальные данные по высшим исламским учебным заведениям в Дагестане: в республике зарегистрировано 14 исламских учебных заведений, рассчитывающих на статус вузов, с общим количеством около 5 200 обучающихся (на конец 2005 г. в медресе обучалось 4 400 чел., в начальных школах — 4 000)5. Если учесть, что средняя продолжительность обучения в вузе — 5—6 лет, то примерное количество выпускников ежегодно — около 1 тыс. чел. (т.е. 1/6 часть общего числа духовенства всего Дагестана). Кроме того, к ним следует прибавить тех, кто уже получил профессиональное религиозное образование, самоучек (унаследовавших религиозные знания от суфийских шейхов), а также обучавшихся за рубежом и вернувшихся на родину.
Если учесть, что часть студентов — девушки, а также жители других близлежащих северокавказских республик, то число лиц, претендующих ежегодно после окончания исламского вуза на работу в официальных мусульманских структурах, может показаться небольшим. Однако следует принять во внимание получивших образование за рубежом. В сентябре 2006 года заместитель министра внутренних дел республики А. Абдулатипов оценивал количество молодых людей «из числа дагестанских народностей», обучающихся в теологических учебных заведениях за рубежом, от 1 500 до 2 500 чел.6
Таким образом, налицо, если выражаться экономическим языком, «перенасыщенность рынка» в такой своеобразной сфере, как религиозные услуги мусульманского культа. Исследователи отмечают, что с проблемой трудоустройства сталкиваются все выпускники исламских вузов Дагестана. Причем она также связывается с тем, «что дипломы исламских вузов не признаются светскими государственными учреждениями, так как их программы не соответствуют государственному стандарту Министерства образования России» и это не позволяет их выпускникам работать в других сферах7.
Однако официальное мусульманское духовенство продолжает говорить о дефиците квалифицированных кадров. На официальном сайте муфтия Дагестана в разделе, посвященном Северо-Кавказскому исламскому университету, в качестве одного из обоснований его деятельности приводится следующее утверждение: «В республике все еще чувствуется нехватка грамотных и квалифицированных имамов и религиозных деятелей»8.
Здесь можно согласиться, что существует проблема уровня образования нынешнего духовенства. Она в первую очередь связана с низкой степенью светского, а не рели-
5 См.: Общие сведения о количестве религиозных объединений и организаций, действующих в республике Дагестан на 1 декабря 2005 года. Комитет Правительства РД по делам религий. Автор выражает признательность за предоставленные сведения К.М. Ханбабаеву и М.М. Омаровой.
6 См.: Абдулатипов А. О состоянии и мерах по противодействию религиозно-политическому экстремизму в Республике Дагестан // Дагестанская правда, 29 сентября 2006.
7 См.: Исламские вузы постсоветского Дагестана и процессы глобализации [http://www.ethnonet.ru/ru/ рпМ/риЬ/пауг.МтЦ.
8 Северо-Кавказский исламский университет [октябрь 2006] [http://www.mufti.ru/index.php?cont_id= skiu&new_id=16].
гиозного просвещения, которое не позволяет оказывать существенного противодействия экстремистской пропаганде. По официальным данным, высшее религиозное образование имеют 31,6% имамов, среднее — 22,9%, к самоучкам относятся 38,07% (здесь следует отметить достаточно высокий уровень религиозного образования суфийских последователей — муршидов, которые, по всей вероятности, также вошли в это число). Что касается высшего светского образования, то им обладают лишь 7,8% имамов, а среднее есть у 44,1%9.
Мнение официального духовенства о дефиците квалифицированных служителей исламского культа, скорее всего, связано с вакансиями, существующими на периферии. По всей вероятности, выпускники исламских вузов не желают уезжать в отдаленные аулы, поскольку имеют высокую самооценку собственного статуса. Поэтому вопросы, связанные с их трудоустройством, во многом схожи с общеизвестными проблемами поиска работы выпускниками светских высших учебных заведений. Их численность в условиях современной России также превысила все мыслимые пределы, при недостаточном качестве образования, получаемого во всевозможных новообразованных «университетах» и «академиях».
Однако на Северном Кавказе данная проблема приобретает совершенно иное звучание. Неспособность молодежи кооптироваться в среду официального духовенства и реализоваться на профессиональном поприще заставляет искать альтернативные пути самореализации. В условиях этнополитической нестабильности и внешнего влияния со стороны исламских радикалов на регион данный вопрос становится весьма актуальным.
Традиционные мусульманские общины: структура и деятельность
Мусульманское духовенство России условно можно разделить на три группы: имамы и муфтии, руководившие духовными управлениями мусульман (ДУМ) в советский период и сохранившие посты в постсоветское время; пожилые старейшины, традиционно руководящие общинами на местах; духовенство, получившее образование в постсоветский период, то есть в годы религиозного возрождения.
Имамы и муфтии советского периода. Это самая малочисленная, но достаточно влиятельная прослойка мусульманского духовенства. Средний возраст этих людей — 45—65 лет. В основном они имамы и муфтии в крупных городах, имеющие неплохое образование (как правило, это выпускники бухарского медресе Мир-Араб и последователи известных суфийских шейхов), многие получили возможность продолжить учебу в зарубежных мусульманских странах, хорошо знают арабский язык, но из-за отсутствия практики лишь некоторые могут на нем общаться. Благодаря глубоким знаниям они поддерживают свое положение и авторитет. У многих из них нелегкая судьба: им пришлось пережить недоброе отношение со стороны атеистического общества и партийной элиты, с которым приходилось сталкиваться во время работы. В подавляющем большинстве они лояльны к местным органам власти, что очень часто позволяет использовать их ресурс в ходе предвыборных кампаний, а также привлекать к разрешению тех или иных конфликтных ситуаций. На их лояльность власть отвечает тем же: часто приглашает в качестве гостей на различные заседания, инаугурации и т.д.
9 См.: Мусульманское духовенство республики Дагестан. Комитет Правительства РД по делам религий.
Старейшиныг. Это люди старшего и преклонного возраста, их численность превышает количество имамов и муфтиев советского периода, большинство — самоучки, работающие в деревнях и поселках. Основам религии они учились у родителей, и лишь малая часть застала старую систему религиозного образования (мектебы и медресе), некоторое время продолжавшую существовать после событий 1917 года. Многие придерживаются разного рода суфийских учений, которые черпают из старой литературы, но четких представлений о суннитском исламе и его догматике не имеют. Однако данное утверждение не совсем справедливо для Дагестана, где даже при советском атеизме сохранялись подпольные религиозные школы, концентрировавшиеся вокруг известных суфийских шейхов, и где давались достаточно глубокие религиозные знания. Свой авторитет старейшины сохраняют и поддерживают в основном за счет преклонного возраста (уважение к старшим остается у российских мусульман одним из важных постулатов). Они часто окружают себя небольшим числом соратников — также преклонного возраста, постоянно посещающих богослужения и активно участвующих в жизни общины. Это окружение и становится «советом старейшин», на который они опираются. В своем большинстве старейшины аполитичны. Их основная обязанность — проведение культовых богослужений и исполнение религиозных обрядов.
Имамыг возрожденческого периода — самая неоднородная и уже наиболее многочисленная группа мусульманского духовенства России, в основном молодые люди, получившие религиозное образование незадолго до распада СССР и в постсоветский период. Уровень знаний у них различен. Некоторые учились в исламских странах и получили серьезное религиозное образование. Но и те, кто обучался в медресе и исламских институтах России, в принципе, не очень отстают от своих более удачливых сверстников (например, в знании арабского). У ряда из них преподавателями были выходцы из мусульманских стран. Поэтому от старейшин их отличает достаточно глубокое представление об исламе суннитского толка. Многие из них прагматичны, а некоторые амбициозны. Большинству не хватает жизненного опыта и светского образования, поэтому они часто подпадают под влияние радикалов. В плане соотношения религии и политики придерживаются различных взглядов, от умеренных до радикальных.
Для облегчения анализа отношений между этими группами первые будут обозначены «муфтиями», вторые «старейшинами», третьи «имамами», но в реальных ситуациях их действительный сан может быть различен.
Муфтии имеют достаточно большое влияние на старейшин на периферии, тем более если мечеть входит в состав муфтията. Старейшины, как правило, поддерживают своих муфтиев и часто перед общиной ссылаются на их авторитет. В свою очередь, первые закрывают глаза на некомпетентность последних (большое количество ошибок при богослужении, зачастую элементарное незнание догм ислама). Это задевает самолюбие имамов, которые желают видеть себя на их месте. Поэтому муфтиям часто приходится регулировать отношения между старейшинами и имамами.
Нехватка людей, с одной стороны, заставляет муфтиев включать имамов в деятельность при мечетях, но с другой — она сводится к религиозно-культовой сфере. Прерогатива решения хозяйственных вопросов и работа с чиновниками местной администрации по тем или иным вопросам остается за муфтиями. Они имеют мощную поддержку на местах со стороны старейшин и молодых имамов, однако к последним их отношение весьма неоднозначное, поскольку они становятся конкурентами в борьбе за лидерство в общинах и муфтиятах. Тем не менее положение муфтиев сегодня достаточно устойчиво, поскольку их, как правило, поддерживают органы местной власти.
Наиболее жесткие отношения складываются между старейшинами и молодыми имамами, которые чувствуют свое превосходство в знаниях норм ислама и пытаются вытеснять первых. Муфтии стараются улаживать эти конфликты, но опираются на мнение самой общины. В этом случае победа остается за старейшинами, так как за их спиной стоит
группа поддержки из совета старейшин. Молодые прихожане также видят превосходство имамов, поэтому часто вмешиваются в ситуацию, но даже в этих случаях их мнение не принимается во внимание, в связи с чем многие молодые имамы остаются без работы в действующих мечетях. При этом большинство из них не отказывается от религиозной жизни (продолжают поститься, посещать пятничные и праздничные молитвы) и частично ведут религиозную деятельность (по просьбам верующих проводят поминальные чтения Корана — меджлисы, совершают обряды бракосочетания — «никях» и т.д.). В целом параллельная религиозная деятельность имамов раздражает старейшин, но изменить что-либо они не могут.
Сохранение статуса-кво: кому это выгодно?
Следует отметить еще одну важную роль имамов: именно они становятся главными преподавателями в мектебах и медресе. В ближайшее время эти люди возьмут на себя роль главных просветителей мусульманских народов РФ. При этом большая их часть, получавшая образование в российских медресе, будет вести педагогическую деятельность в школах при мечетях на уровне первоначального образования. Лица, обучавшиеся в зарубежных странах, в основном станут преподавателями в медресе и исламских институтах, то есть в сфере профессионального религиозного образования. Данный процесс будет во многом обусловлен следующими факторами: во-первых, осознанием представителями духовенства и власти нежелательности допуска к образовательному процессу российских мусульман иностранных миссионеров; во-вторых, большая часть молодых имамов не сможет кооптироваться в среду официального мусульманского духовенства и занять должности руководителей общин и ДУМов.
В борьбе за лидерство молодые имамы очень часто находят поддержку у лидеров националистических движений. Как правило, именно в сотрудничестве молодых имамов возрожденческого периода с лидерами националистических движений рождались всевозможные «амиры» и главы так называемых «молодежных джамаатов», ведущие идеологическую и террористическую деятельность при поддержке различных фондов, которые своими корнями уходят в страны Ближнего и Среднего Востока.
Как правило, в самом начале формирования исламистских группировок боевые «джамааты» пополняли люди без образования (в основном маргинальные элементы), легко поддающиеся «обработке» с использованием религиозных лозунгов. Однако дагестанский исламовед Х.Т. Курбанов отмечает: «Со второй половины 2005 года в экстремистском подполье как активные участники террористических групп появились и представители мусульманской интеллигенции»10. О такой тенденции свидетельствует уничтожение в Дагестане в составе бандформирований Ясина (Махача) Расулова и Абузагира Мантаева. Первый окончил Исламский институт им. имама Шафии и факультет иностранных языков Дагестанского госуниверситета, был аспирантом кафедры религиоведения ДГУ. По первоначальным данным, его убили в составе бандформирований 24 октября 2005 года, однако в дальнейшем опознали среди уничтоженных членов боевых джама-атов «Джанет» и «Шариат» в начале апреля 2006 года11. А 9 октября 2005 года в числе боевиков джамаата «Шариат» был ликвидирован А. Мантаев, который в 2002 году защи-
10 Курбанов Х.Т. Указ. соч. С. 114.
11 См.: Конец пропагандиста [http://i-r-p.ru/page/stream-event/index-4751.html].
тил кандидатскую диссертацию по политологии на тему «Ваххабизм и политическая ситуация в Дагестане»12.
Имена обоих присутствуют в письме «Нечестивые богословы Дагестана», где основной упор делается на «невежество» официальных представителей мусульманского духовенства республики. Критика основана на стандартных обвинениях фундаменталистов в адрес суфиев: «Эти так называемые «алимы» за столько лет, кроме книжек с мавлидами13, ничего не издали» и т.д. Наряду с теологическими разногласиями (критика традиции мав-лида, которая признается фундаменталистами бид'а — греховным нововведением), духовенство обвиняется и в алчности: «С гнусными физиономиями, на которых написаны ханжество и тупость, в каких-то клоунских тюрбанах и факирских халатах, они с минбара на ломаном русском языке твердят свои, как заезженные пластинки, хутбы, годами повторяясь на темы омовения и прочих ритуальных тонкостей, заканчивая свои проповеди просьбами о материальной помощи. ...От Ислама они берут его удобную, материально сытую для них часть, явно и скрыто сотрудничая с врагами Ислама и мусульман, получая от них за это подачки». В пропагандистском пасквиле утверждается: «Единицы искренне богобоязненных ученых подобно Абузагиру Мантаеву (иншалла, шахид), шейху Ясину Расулову встали на путь джихада, ради того, чтобы СЛОВО Аллаха было превыше всего!» (сохранена орфография первоисточника. — Р.П.)14.
Подобные обвинения в адрес официального духовенства выдвигают и другие представители молодежных исламистских движений региона. В Кабардино-Балкарии выпускники исламских институтов Саудовской Аравии Мусса Мухожев, Анзор Астемиров и другие стали распространителями фундаменталистской идеологии. После организации нападения на здания силовых структур в Нальчике 13—14 октября 2005 года А. Астеми-ров дал интервью представителям турецкой организации «Кавказский фонд», которая поддерживает тесные контакты с сепаратистскими движениями Северного Кавказа и в основном состоит из представителей кавказских общин в Турции. Он сразу же выразил благодарность своим первым учителям из Турции, Иордании и Сирии. В начале 1990-х годов зарубежные миссионеры преподавали на территории КБР и, по словам А. Астеми-рова, пробудили у него интерес к исламу. В дальнейшем он некоторое время учился в университете города Эр-Рияд (Саудовская Аравия). Вернувшись в КБР, со своими соратниками создал «гражданское объединение», то есть «джамаат», основной целью которого было воспитание и обучение молодежи. Во всем случившемся он упрекает официальное духовенство, которому не понравилась активность молодых мусульман. А. Астемиров обвинил их в алчности, утверждая, что они берут деньги за совершение похоронных обрядов и бракосочетаний, то есть «с живых, мертвых и вообще со всего». Не признавая вину в организации кровавых событий, утверждая, что они были спровоцированы и носили спонтанный характер, А. Астемиров заявляет: «Мы не подчинились тем, кто превратил религию в доходный сектор, и были атакованы силами безопасности»15.
На сегодняшний день низкий уровень образования у традиционного мусульманского духовенства не дает возможности серьезно противодействовать радикальным экстремистам. По словам председателя ДУМ Кабардино-Балкарии А. Пшихачева, «сейчас доморощенный сельский мулла, не имеющий специального образования и ограничивающий свою работу отправлением поминальных обрядов, не может «дать отпор» пропагандистам экстремизма»16.
12 См.: Курбанов Х.Т. Указ. соч. С. 115.
13 Мавлиды — сборники песнопений, которые исполняются в период празднования месяца рождения пророка Мухаммада по мусульманскому летоисчислению хиджри.
14 Интернет-сайт «Чеченпресс» о духовенстве Дагестана [http://i-r-p.ru/page/stream-document/index-1346.html].
15 [http://www.kafkas.org.tr/absolut/showarticle.php?articleID=5495].
16 Цит. по: Ханбабаев К.М. Ислам и проблема обеспечения национальной безопасности в Южном федеральном округе. В кн.: Евразийский проект: кавказский вектор. Ростов н/Д., 2005. С. 109.
Неподконтрольный выезд российских мусульман за границу с целью получения религиозного образования, как правило, приводит к тому, что многие из них подпадают под влияние различных неправительственных фундаменталистских группировок. Наличие договоренностей между ДУМами и зарубежными образовательными центрами обеспечивает финансирование обучения: оплачиваются дорожные расходы, проживание, студенты получают стипендию и т.д. Однако самостоятельный выезд за рубеж приводит к тому, что студенты не имеют средств для проживания и обучения. Решать их проблемы берутся различные исламские фонды, имеющие свои представительства при некоторых учебных заведениях. Многие из них связаны со странами Персидского залива, поскольку именно эти государства способны обеспечить щедрое финансирование. Данные «благотворительные» фонды помогают приехавшим студентам решить вопрос с жильем, выплачивают стипендии, обеспечивают «соответствующей» литературой. Естественно, такое «внимание» имеет свои последствия: студенты учатся по отдельным учебным программам, ходят на лекции тех шейхов, которых укажут «спонсоры». Все это приводит к тому, что многие российские мусульмане, вернувшись после обучения на родину, не только придерживаются радикальных взглядов, но и продолжают поддерживать связь с исламскими «благотворительными» организациями. Кроме того, некоторые из них, используя свои связи, способствуют направлению на обучение за границу новых студентов.
Ректор Российского исламского университета в Уфе Ренат Раев в интервью, посвященном его назначению муфтием Челябинской и Курганской областей, на вопрос журналиста по поводу направления студентов за границу ответил: «Мы отправляем некоторых лучших наших выпускников для дальнейшего обучения в Египет, в университет «Аль-Азхар» — крупнейший мусульманский вуз мира. Но базовое религиозное образование и знания по основам вероучения студенты получают именно здесь. За границей они главным образом изучают арабский язык. Как показала практика, те студенты, которые получают религиозное образование только за рубежом, возвращаются на родину с чуждыми нашим мусульманам идеями. В большинстве случаев они приносят не столько пользы, сколько вреда мусульманским общинам»17.
Следует отметить, что глава Центрального духовного управления мусульман России (ЦДУМ) Т. Таджуддин поддержал идею о необходимости заключения между Россией и некоторыми арабскими странами межправительственных соглашений, в соответствии с которыми студентам будут выдавать визы лишь по согласованию с российскими муфтиятами. Он отметил: «Было время, когда за рубеж уезжали даже не молодые люди, а дети 14—15 лет и даже 13 лет. Отправлялись без всякого учета, без направлений духовных управлений мусульман». По его словам, многие получили образование, «абсолютно не соответствующее нашим традициям». Верховный муфтий также обратил внимание и на кадровую проблему: «Мечетей строится немало, а людей, способных проповедовать согласно основам традиционного ислама, пока маловато». Т. Таджуд-дин подчеркнул, что студенты, отучившиеся два года в подготовительных учебных заведениях и 4 курса в университете, лишь затем направляются в «Аль-Азхар». При этом ЦДУМ не отправляет студентов на учебу в Саудовскую Аравию и ведет переговоры, согласно которым некоторые российские мусульмане направятся на обучение в Марокко и Сирию18.
Сходные позиции имеет и мусульманское духовенство Северного Кавказа. В одном из интервью председатель ДУМ Дагестана Ахмад-Хаджи Абдуллаев отметил, что за два
17 См.: В регионах начался процесс объединения мусульманских общин [http://www.interfax-religion.ru/ ?act=interview&div=57].
18 См.: Верховный муфтий Талгат Таджуддин: «Права общества выше прав отдельной личности» [http://www.interfax-religion.ru/?act=print&div=3480].
года его работы по официальным каналам за границу было отправлено около 30 чел., получивших начальное религиозное образование у себя на родине. При этом он сказал: «Я не сторонник отправлять наших детей за рубеж, наоборот, я говорю, что у нас в республике есть достойные алимы, и основам Ислама надо обучаться здесь»19.
Однако направление российских мусульман за рубеж, несмотря на более осторожный подход к этой практике, продолжается. Так, в начале 2006 года Совет муфтиев России и Исламский образовательный центр «Абу Нур» (Дамаск) подписали соглашение о сотрудничестве в сфере мусульманского образования, согласно которому 120 российских мусульман получат возможность обучаться в данном исламском вузе. При этом обучение будет проходить по трем направлениям: полный курс обучения в течение семи лет, включая обучение в колледже, а также на факультете исламского призыва и факультете шариатских наук (20 чел.); повышение квалификации имамов, хатыбов, казыев, преподавателей религии и богословов на протяжении семи месяцев (50 чел.); годичное обучение на курсах арабского языка и исламских наук (50 чел.)20.
3 а к л ю ч е н и е
Таким образом, на сегодняшний день нет четкой концепции развития системы мусульманского образования в России. Отсутствие единых учебных и методических планов, системы оценки выпускников вузов, требований к обеспечению учебного процесса, финансовые затруднения и т.д. приводят к тому, что уровень образования в большинстве исламских высших учебных заведений в России не соответствует уровню высшего образования и мало чем отличается от среднего уровня — медресе. Поэтому учеба в зарубежных центрах зачастую считается предпочтительной.
Смена поколений мусульманского духовенства в современной России еще долгое время будет оставаться важным фактором, влияющим на развитие конфессиональных процессов. Возросшее соперничество между пожилым и молодым поколениями мусульманского духовенства во многом обостряется в связи с конкурентной борьбой между ДУМами, когда их руководители порой совершенно беспочвенно обвиняют друг друга либо тех или иных имамов в приверженности к «ваххабизму».
Молодежь, получившая образование в постсоветское время, особенно обучавшаяся за рубежом, наиболее подвержена радикализации. Факторами радикализации, наряду с экономическим кризисом и конфликтогенностью отдельных регионов, остаются безработица и невозможность для выпускников исламских вузов кооптироваться в среду официального духовенства. Это вызывает острое соперничество, которое выливается в противостояние между «традиционалистами» и «ваххабитами» (фундаменталистами). Подобная ситуация во многом обусловлена не только разновекторностью теологических взглядов (к примеру, суфиев и фундаменталистов в Дагестане и Чечне), но и использованием религиозных разночтений в борьбе за лидерство и влияние на общины.
Экстремистская и террористическая активность повышается во многом в условиях перманентно осложняющихся этнополитических отношений, на фоне коррупции в органах власти, социально-экономической нестабильности и безработицы в молодежной среде. Количественный рост мусульманского духовенства, которое не сможет кооптироваться в среду официального духовенства и реализоваться в рамках существующих социально-политических отношений, продолжает способствовать формированию экстремистс-
19 В целях распространения Ислама. Интервью муфтия А.-Х. Абдуллаева [http://assalam.dgu.ru/html5/ a5_9.html].
20 См.: Совет муфтиев России отправит на обучение в Сирию 120 российских мусульман [http://www. islam-info.ru/index.php?action=show&req=news&nid=732].
кого подполья. Подобная ситуация характерна не только для Дагестана, но и для некоторых других регионов России.
Факты уничтожения отдельных лиц с высоким образовательным статусом при проведении антитеррористических операций свидетельствуют о тенденции вливания в бандформирования людей с серьезным светским и религиозным образованием, которые стали претендовать на роль «идеологических работников». Безусловно, на них оказали влияние радикальные фундаменталистские идеи. Кроме того, их уход в подполье свидетельствует о неспособности реализовать свой потенциал в рамках правового поля, сложившихся социально-политических отношений, а также в результате невозможности их кооптации в прослойку официального духовенства.
