CC BY-NC-ND
66
М.Н. Шабурова
РОМАН ГАЗДАНОВА «ПРИЗРАК АЛЕКСАНДРА ВОЛЬФА»: СМЕНА ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ОРИЕНТИРОВ
Цель статьи - рассмотреть «Призрак Александра Вольфа» Гайто Газ-данова как переходный роман. В нем писатель постепенно расстается с документальностью довоенного творчества и обращается к фикшн. Газданов экспериментирует с жанровой структурой, переходит с единственной точки зрения к множественной, но одновременно сохраняет интерес к автобиографическим мотивам романов 1930-х гг. Мы анализируем текст в контексте всего творчества писателя и выделяем основные принципы газда-новской прозы послевоенного периода. Также мы предлагаем взглянуть на роман сквозь призму постмодернистской эстетики, к которой Газданов обратится в своих поздних романах.
Ключевые слова: Гайто Газданов, «Призрак Александра Вольфа», незамеченное поколение, постмодернизм, автобиографизм, документальность.
«Призрак Александра Вольфа» («Новый журнал», № 16-17 за 1947 г.; № 18 за 1948 г.) занимает особое место среди других романов писателя. До и после него Газданов написал по четыре романа, поэтому с точки зрения хронологии он распложен в центре его творчества, кроме того, он формально разделяет два периода в жизни автора - довоенный и послевоенный, но главное, является переходом от одной модели повествования к другой. Именно переходностью и некоторой эстетической неопределенностью роман нам интересен прежде всего. В нем четко видны «швы» между старой и новой эстетикой, что позволяет яснее понять и почувствовать новые интерпретации старых сюжетов и тем и увидеть зарождение и развитие новых.
Это второе произведение, которое принесло писателю признание, сравнимое с его первым романом «Вечер у Клэр». Роман пере-
© Шабурова М.Н., 2010
вели на английский, французский, итальянский и испанский языки. Благодаря переводам появились и рецензии в зарубежной прессе. Также роман привлек кинематографистов: в 1949 г. в Соединенных Штатах телекомпания CBS сделала экранизацию для телевидения. Правда, Газданов остался ею крайне недоволен. Другая экранизация, задуманная российским кинорежиссером Евгением Цымбалом в конце 1990-х, так и осталась нереализованной1. По словам режиссера, племянница Газданова Мария Ламзаки подтвердила его догадку о том, что роман писался с расчетом на возможную экранизацию. Согласно Цымбалу, размытость жанра2 добавляет роману динамику, делает его наиболее кинематографичным и визуальным из всех произведений Газданова.
По мнению американского слависта Ласло Диенеша, первые послевоенные романы - «Призрак Александра Вольфа» и «Возвращение Будды» - были написаны как ответ на бесконечные обвинения критиков в отсутствии четкого сюжета и стройной компо-зиции3.
В «Призраке» Газданов предпринимает вторую попытку изжить автобиографическую тему из своего творчества. Предыдущая попытка была предпринята в третьем романе «Полет», в котором он отказался от документальности и впервые обратился к фикшн. Другие довоенные романы («Вечер у Клэр», «История одного путешествия» и «Ночные дороги») в большей или меньшей степени основаны на его личном трагическом опыте участника Гражданской войны, эмигранта, водителя ночного такси, клошара на парижских улицах. Существовала вероятность, что, исчерпав для себя эту тематику (в ряду довоенных романов «Полет» ведь мог стать исключением, которое в дальнейшем не повторится), Газда-нов перестанет быть писателем, не сумеет найти новый источник для творчества, не направит свою фантазию в иное, отличное от прошлого, русло. С появлением «Призрака» становится окончательно понятно, что Газданов готов и способен сменить эстетику, и что его собственный человеческий опыт не является для его романов единственным и определяющим источником вдохновения и сюжетов. В нем Газданов постепенно завершает автобиографическую тему (совсем слабые ее отголоски еще будут в «Возвращении Будды») и документальную стилистику, начатую в «Вечере у Клэр» и продолженную в «Истории одного путешествия» и «Ночных дорогах», и обращается к чистому фикшн, к тривиальным сюжетам массовой литературы, к жанровым и стилистическим экспериментам, а следовательно, к иной эстетике и, возможно, к иному мировоззрению. То есть роман является своего рода проверкой на того, что его писательский дар - настоящий.
Скорее всего, Газданов и сам довольно остро переживал развитие своего писательского дара, размышлял о том, какое место в его жизни занимает литература и писательство и какое место занимает он в литературе, есть ли у него заветный дар. Именно поэтому и в этом романе Газданов вновь обращается к теме творчества, затронутой еще в «Вечере у Клэр». В «Призраке» рассказчик сетует на то, что «вместо того, чтобы посвятить свое время литературному труду, к которому я чувствовал склонность, но который требовал значительной затраты времени и бескорыстного усилия, я занимался журнальной работой, очень нерегулярной и отличавшейся утомительным разнообразием»4. Рассказывая о своей журналистской работе Елене Николаевне, он признается: «Нет, конечно, я предпочел бы заниматься литературным трудом, но, к сожалению, это не получается»5. Похожая ситуация была и у самого писателя почти всю жизнь: ему приходилось подрабатывать либо таксистом, либо журналистом на радио «Свобода». Вознесенский, второстепенный персонаж романа, лишен творческого дара. Во время одной из встреч он жалуется рассказчику на отсутствие литературных способностей: «Вот вам счастье, а мне Бог не дал»6. Рассказчик же не видит в этих способностях ничего сверхъестественного.
Олег Лекманов полагает тему дара основной в романе и ставит «Призрак Александра Вольфа» в один ряд с эпопеей Пруста, а в русской традиции с «Мы» Е. Замятина, «Приглашение на казнь» и «Дар» В. Набокова, «Смерть Вазир-Мухтара» и «Пушкин» Ю. Тынянова, «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, «Доктор Живаго» Б. Пастернака7. Впрочем, в этих романах тема дара становится сюжетообразующей, чего нельзя было бы сказать о «Призраке».
В романе немало совпадений с привычной для нас стилистикой довоенных романов. Время действия - Гражданская война, место, где развиваются основные события, - Париж, среда - русская эмиграция. Прибавим к этому героя, от лица которого ведется повествование и чей биографический, а главное, психологический портрет - несмотря на отказ от автобиографической проблематики -совпадает с автобиографическим героем «Вечера у Клэр», заявленную с первых строк обращенность в прошлое, мотивы памяти и смерти. Но основное повествование развивается в настоящем времени, благодаря чему в романе сразу намечается два временных пласта - прошлое и настоящее. В большинстве довоенных романов внимание писателя сосредоточено на прошлом, в «Призраке» оно открывается нам постепенно и понемногу, оно окутано тайной, что позволяет держать читателя в напряжении. О рассказчике мы знаем эпизод убийства, а также кое-какие события из его жизни,
которые он поверяет Елене Николаевне; из прошлого Елены Николаевны - сведения о ее замужестве и жизни после смерти мужа. Единственный персонаж, который сразу раскрывает, точнее выбалтывает, подробности своего прошлого, в том числе сокровенные, -пьяный Вознесенский.
В романе Газданов вновь использует свои старые приемы. Во-первых, он играет с читателем в своеобразные литературные прятки. Притворившись вначале любовным романом, «Вечер у Клэр» по прочтении оказывается экзистенциальной драмой. Встречи и расставания с героиней были всего лишь сюжетной рамкой для рассказа о прошлом, маневром, отвлекающим читателя от сути происходящего. Ставя в «Призраке Александра Вольфа» на первый план сюжетную интригу, увлекая читателя внешнем повествованием, он уводит его внимание от внутреннего содержания текста. Другой прием относится к композиции: находясь рядом с любимой женщиной, герой вспоминает и переосмысливает свое прошлое. «Мне казалось, что никогда до этого дня моя собственная судьба не была мне так ясна, как теперь. Я нашел в своих воспоминаниях много такого, чего я раньше не замечал, какие-то почти лирические вещи, - и я только смутно чувствовал, не переставая говорить, что, если бы не было Елены Николаевны, я бы, наверное, не сумел бы обрести их внезапно возникшую силу и свежесть...»8. В «Призраке» воспоминания утрачивают свою спонтанность и непроизвольность, появляется рефлексия над ними, и герой отмечает нелинейность свого повествования: «Ты меня извинишь, если в моем рассказе не будет строгой хронологической (здесь и далее курсив мой. - М. Ш.) последовательности»9.
Но в «Призраке» Газданов проще и конкретнее, нежели в «Вечере у Клэр»: там встреча и расставание с Клэр - рамка и своего рода предлог для автобиографического повествования, в «Призраке» он изображает чудо перерождения и возрождения героев под влиянием любви. Хотя прошлое остается достаточно важной категорией, прежде всего на сюжетном уровне, память окончательно перестает быть эквивалентом духовных, интеллектуальных свойств человеческой личности, как это было в «Вечере у Клэр» и отчасти в «Истории одного путешествия». Нивелирование памяти - одно из самых важных перемен в эстетике Газданова на этом этапе творчества.
Прошлое Николая из «Вечера у Клэр» или Володи из «Истории одного путешествия» - каким бы болезненным и трагичным оно ни было - неотделимо от их настоящего. Человеческий опыт является неотъемлемой частью жизни, а сама жизнь - неделимой. В «Призраке» же герой пытается стереть то, что когда-то
причинило ему страдания. «Каждое утро, когда я просыпаюсь, я думаю, что именно сегодня по-настоящему начинается жизнь, мне кажется, что мне немногим больше шестнадцати лет и что тот человек, который знает столько трагических и печальных вещей, тот, который вчера ночью засыпал на моей кровати, мне чужд и далек, и я не понимаю ни его душевной усталости, ни его огорчения»10. Эта тема - начало другой жизни - новая для Газданова, и отныне он будет к ней неоднократно обращаться в разных вариациях.
Во время одной из встреч с Вольфом герой неоднократно говорит том, как тяжело он переживал ту роковую встречу: «Я дорого дал бы за то, чтобы все эти годы меня не преследовал ваш при-зрак»11. Целый отрезок жизни от убийства до встречи с Еленой Николаевной оказывается для героя как бы вычеркнутым из жизни, пустым, лишенным эмоциональной насыщенности. То же самое можно сказать и о Елене Николаевне. Ее прошлая жизнь хранила какую-то тайну, мешавшую ей жить и радоваться жизни, и первые встречи с рассказчиком проходят под знаком этой тоски. И лишь по прошествии времени она начинает постепенно «оттаивать». То есть жизнь обоих после встречи - у него краткой, у нее более продолжительной - остановилась, утратила краски, мысли обоих были сосредоточены на фигуре Вольфа. Встреча с Вольфом, объяснение с ним, а затем настоящее убийство ведут к избавлению от его тлетворного влияния на жизнь героев, освобождают их для новой жизни. Иными словами, время между двумя встречами с Вольфом для обоих героев мы можем назвать утраченным, а время после встречи друг с другом и избавления от призрака - обретенным.
Правда в «Вечере у Клэр» и «Истории одного путешествия» ситуация была иной: герой, от лица которого велось повествование, погружался в прошлое, стремясь избавиться от него, переосмыслив его и пережив заново. В «Призраке» же герои бегут от прошлого, которое преследует их помимо их воли. Но и в том и в другом случае роман оборачивается «поиском утраченного времени», с той лишь разницей, что в «Призраке» это вынесено и на формальный сюжетный уровень: задача достигнута, когда Вольф убит, благодаря чему процесс обретения приобретает некоторую конечность, в отличие, скажем, от «Вечера у Клэр», где сама структура произведения предполагает бесконечное нанизывание событий и воспоминаний. То есть Газданов вновь обманывает читателя, маскируя под занимательным сюжетом обращение к вечной для него теме.
Хотя повествование ведется от первого лица, но привычный субъективизм газдановских романов уступает место множествен -ной точке зрения. С разной степенью полноты каждый из героев рассказывает о том, что его связывает с Вольфом, но истории,
рассказанные ими, не становятся версиями одного и того же события ради поиска объективной истины. На этом этапе творчества объективность ни событий, ни тем более ощущений еще не волнует Газданова, интерес к ней появится позже. Пока же он, напротив, подчеркивает неповторимость и индивидуальность человеческого опыта во всем: будь то участие в событиях Гражданской войны или роман с Еленой Николаевной. До «Пилигримов» и «Пробуждения» герои не только несчастливы, но и счастливы всегда по-своему.
Почти все рецензенты и критики обращали внимание на жанровое своеобразие романа. «Призрак Александра Вольфа» называли полицейским, авантюрным, психологическим, светским романом (Глеб Струве), мелодрамой, детективом, триллером (В.Е. Цымбал), притчей (А.Г. Черчесов).
Жанр детектива, к которому обращается Газданов в «Призраке», гораздо ближе к западной литературной традиции, нежели к русской. В русской литературе жанр детектива традиционно считался низким, тогда как на Западе на рубеже Х1Х-ХХ вв. были популярны романы Ната Пинкертона12, а в 30-е гг. XX в. во Франции появились первые романы Жоржа Сименона. Вполне вероятно, что Газданов был хорошо с ними знаком. Впрочем, писатель не старается следовать той или иной литературной традиции. Он достаточно вольно относится к ней, попеременно обращаясь то к одной, то к другой или и вовсе смешивает их между собой. Возможно, это было сознательным выбором, его писательской стратегией: не имея корней, не зная, какой литературной традиции, русской или западной, ему следовать, он решает испробовать максимум из того, что вообще могло быть ему эстетически близко.
В «Призраке» Газданов впервые потеснил главного героя, сделав Александра Вольфа почти равным ему. До этого никто не мог соперничать с главным героем, быть ему равным по творческому потенциалу, харизме, силе духа.
Между двумя героями есть еще два не самых очевидных, но важных пересечения. Газданов не просто наделяет Вольфа творческим воображением. В его рассказе «Золотые рыбки» он цитирует, а возможно даже и пародирует, один из своих собственных излюбленных приемов: «Интерес рассказа заключался во введении музыкальной мелодии как сентиментального и неопровержимого невольного участия в этом бьющихся на ковре рыбок»13. Вспомним, что у самого Газданова музыкальная тема присутствует во многих произведениях. Но у Газданова музыка не просто сопутствующая деталь, а указание на некое высшее знание или особенное (глубоко индивидуальное) чувство. В том же «Призраке» рассказчик так
отзывается о своих новых чувствах, захвативших его в начале романа с Еленой Николаевной: «Это могло быть похоже еще на нечто вроде зрительной увертюры к начинающейся - и тоже, конечно, самой лучшей - мелодии, которую из миллионов людей слышал я один и которая была готова возникнуть в ту минуту, когда передо мной отворится дверь на втором этаже, такая же, как тысячи других дверей, и все-таки единственная в мире». Здесь, конечно же, музыка из фона становится метафорой, которая маркирует важного для писателя героя, его чувства или начало новой жизни. Эпиграфом к рассказу «I'll Come Tomorrow» писатель Александр Вольф ставит цитату из Эдгара По, одного из самых важных и знаковых для Газданова авторов.
Елена Николаевна открывает новый тип женских образов. На сюжетном уровне Газданов намечает линию, ставшую и в «Пилигримах и в «Пробуждении» магистральной. Благодаря любви происходит очень медленное возвращение героини к полноценной эмоциональной жизни. И в «Пилигримах», и в «Пробуждении» аналогичные истории будут положены в основу сюжета. З.А. Мар-данова в статье «Фантазия в духе Гофмана: "Призрак Александра Вольфа"»14 называет мотив воскрешения героини мотивом «заколдованной принцессы», необычайно важным для романтиков, так как с его помощью реализуется противопоставление двух миров -идеального и реального.
Начиная с «Призрака» Газданов иначе изображает любовные отношения, его начинает интересовать их эволюция. Раньше он отмечал лишь ключевые моменты - встречи, расставания, новые встречи. И даже в «Полете» развитие отношений Сережи и Лизы показано скорее косвенно, через события, а не их эмоциональное состояние.
В «Призраке» Газданов на протяжении всего текста фиксирует то, как меняются отношения между рассказчиком и Еленой Николаевной, как постепенно она становится доверчивее и откровенней. Конечно, это обусловлено сюжетом и общей авторской задумкой: Елена Николаевна постепенно «оттаивает» рядом с любимым. Но есть и другая причина: в «Призраке» Газданов обращается к чувственной стороне человеческих отношений. Если раньше они обозначались полунамеком, одной-двумя фразами, то здесь он гораздо более откровенен. Впрочем, писатель остается верен самому себе: описание физической любви нужно ему не само по себе, а в связи с ее эмоциональной составляющей. Счастливая любовь бывает либо у героев-протагонистов, либо у тех, к кому Газданов испытывает явную симпатию. «Мне хотелось пройтись, я шагал по пустынным улицам, - и тогда тоже впервые за всю мою жизнь,
я почувствовал состояние необыкновенного прозрачного счастья, и даже мысль о том, что это может быть обманчиво, не мешала мне»15.
Едва ли не главное, что происходит в «Призраке» с точки зрения эволюции модели повествования, - это первые, пока еще неявные обращения к постмодернистской эстетике. Выражены они в разбросанных по всему тексту указаниях на близость литературы и жизни, в рефлексии над текстом, который больше не модель мира, а собственно литературный текст. Таких указания четыре. Первое принадлежит самому рассказчику, раздосадованному на то, что ему не удается найти Александра Вольфа: «Это начинает становиться похожим на детективный роман»16. Еще одно принадлежит Елене Николаевне: «Не надо настраивать себя на такой напрасно-героический лад, никто тебя не ранит, это вообще плохая литература»11.
Еще одно указание менее очевидно. Тремя страницами раньше рассказчик говорит о Елене Николаевне: «Жизнь с ней заключала в себе два различных романа: чувственное сближение, в котором все было вообще естественно, и душевная близость, бесконечно более трудная, более медленная, и которой могло совсем не быть»18. Конечно, под словом роман подразумеваются в первую очередь личные отношения героев, но также и то, что сама ситуация может развиваться по-разному, иными словами, из нее могут получиться два различных романа, т. е. два разных текста. Таким образом, не только для героя, но и для автора и, соответственно, для читателя не существует однозначного развития событий.
И, наконец, еще одно. «Это все - каменные стены, деревья без листьев, ставни домов и ступени лестниц, - все, что я знал так хорошо и так давно, все это теперь приобрело новый, до сих пор не существовавший смысл, так, точно служило декорацией к единственной и, конечно, самой лучшей пьесе, которую могло создать человеческое воображение. Это могло быть похоже на декора-цию»19. Параллель между театральной сценой и декорациями Газ-данов проводит в «Ночных дорогах», одним из героев которых является город, а именно Париж. Но если там изображение города как театральной сцены было метафорой модели мира, то в «Призраке» оно перестает быть ею. Здесь сравнение Парижа с декорациями призвано подчеркнуть все ту же литературность текста романа.
Итак, «Призрак Александра Вольфа» становится первой ступенью в освоении постмодернистской эстетики, к которой Газданов обратится в «Пилигримах» и «Превращении». В этих романах, целиком написанных на «французском» материале, сюжет, харак-
терный для массовой литературы, к которому он обращается, станет основополагающим. Центральное место займет и подчеркнутая литературность обоих текстов.
Пока же Газданов остается верен одному из своих основных принципов - принципу дополнительности. Он не боится повторов не только в каждом отдельном тексте, но и по многу раз обращается к одним и тем же темам в разных произведениях, давая им разную окраску и интерпретацию.
Примечания
7
1 См.: Цымбал Е.В. Роман Газданова «Призрак Александра Вольфа» // Возвращение Гайто Газданова: Науч. конф., посвященная 95-летию со дня рождения / Сост. М.А. Васильева. М.: Русский путь, 2000. С. 102-117.
2 Напомним, что жанровая размытость характерна для многих романов Газданова. Так, в «Вечер у Клэр» есть черты и автобиографии, и исповеди, и романа-воспитания.
3 Диенеш Л. Гайто Газданов. Жизнь и творчество. Владикавказ, 1995. С. 170.
4 Газданов Г. Призрак Александра Вольфа // Газданов Г. Собр. соч.: В 3 т. М.: Согласие, 1996. Т. 2. С. 29.
5 Там же. С. 50.
6 Там же. С. 31.
Лекманов О.А. Роман «Призрак Александра Вольфа» в культурном контексте эпохи (Тезисы к теме) // Гайто Газданов и «незамеченное поколение»: писатель на пересечении традиций и культур: Сб. науч. тр. / Сост.: Т.Н. Красавчен-ко, М.А. Васильева, Ф.Х. Хадонова. М., 2005. С. 71-73.
8 Газданов Г. Указ. соч. С. 58.
9 Там же.
10 Там же. С. 57.
11 Там же. С. 98.
12 Березин В.С. Газданов и массовая литература // Вестник Института цивилизации / Сост. и ред. А.Г. Черчесов. Владикавказ, 1999. С. 76.
13 Газданов Г. Указ. соч. С. 58.
14 Марданова З.А. Фантазия в духе Гофмана: «Призрак Александра Вольфа» // Вестник Института цивилизации. С. 62-63.
15 Газданов Г. Указ. соч. С. 54.
16 Там же. С. 14.
17 Там же. С. 68.
18 Там же. С. 65.
19 Там же. С. 55.
