CC BY
237
УДК 314
РОЛЬ ВНЕШНЕЙ МИГРАЦИИ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
Е. С. Романовская,
кандидат социологических наук, декан факультета социального управления, pantera1234@yandex.ru
Магаданский институт экономики Санкт-Петербургской академии управления и экономики
The author examines migration in the far-eastern region of Russia. The article argues that the reasons for the migration decrease and describes basic migration trends. The author analyzes major migration donors for the regions of the Far East; namely, China, Korea (DPRK), Vietnam. The largest migration inflow comes from China.
Рассматривается миграционная ситуация в Дальневосточном регионе России, изучены причины сокращения миграции, исследованы основные особенности миграции на Дальнем Востоке. Отмечены основные миграционные доноры для регионов Дальнего Востока, которыми являются страны Азиатско-Тихоокеанского региона: Китай, КНДР, Вьетнам. Наиболее крупным является миграционный поток из Китая.
Key words: migratory flow, forced migrants, displaced persons.
Ключевые слова: миграционный поток, вынужденные мигранты, переселенцы.
Дальневосточный регион России является важным с точки зрения геополитического расположения, наличия сырьевых запасов для развития промышленности, возможностей социальноэкономического сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского бассейна. Дальний Восток по суше граничит с Китаем и КНДР, имеет морские границы с Японией и США. Через его международные морские и авиационные порты проходят значительные потоки иностранных граждан, следующих из стран Азиатско-Тихоокеанского региона, как на территорию Дальнего Востока, других регионов России, так и в страны ближнего и дальнего зарубежья. Дальневосточные территории имеют довольно низкую плотность населения и могут считаться наименее освоенными регионами. Миграция здесь традиционно выполняла важную роль пополнения численности населения.
В 1990-е годы в стране и отдельных регионах кардинально изменилась миграционная ситуация, причем изменения затронули внешнюю и внутреннюю миграцию. Существенно сократи-
лись абсолютные масштабы миграции и миграционная мобильность населения в стране в целом и на Дальнем Востоке в частности. По расчетам ученых лаборатории миграции населения ИНХП РАН, за период 1990—2002 годы выезд мигрантов из России сократился почти в 5 раз, въезд — в 2,5 раза, не менее чем в 2 раза сократились внутренние миграции.
Сокращение миграции происходит по нескольким причинам. Масштабы миграции определяются во многом изменением базовых принципов социально-экономической организации общества. В советское время миграционная активность прямо или косвенно зависела от государственной поддержки, теперь этой поддержки нет. Из-за снижения уровня жизни сократилась миграционная мобильность подавляющей части экономически активного населения — по некоторым данным, более чем в 2 раза [8, с. 8]. Резко увеличились экономические затраты на осуществление самого переезда, обустройство в месте вселения, покупку жилья, приобретение профессии. Однако система информации о на-
личии свободных мест практически не претерпела изменений.
Дальний Восток не стал исключением из общероссийских правил. Здесь на протяжении 2000—2006 годов масштабы прибытий и выбытий мигрантов существенно сократились. Только за шесть лет уменьшение миграции в Приморском крае составило 2,5 раза по количеству прибывших и 2,1 раза по числу выбывших; в Хабаровском крае — 1,7 и 1,8 раза; в Амурской области — 1,7 и 1,4 раза соответственно.
Столь интенсивное сокращение прежде всего прямого миграционного потока привело к формированию стабильного отрицательного сальдо миграции в изучаемых регионах. В Приморском крае впервые отрицательное сальдо миграции было зафиксировано в 1992 году, и с тех пор оно ни разу не выходило на положительное значение. В настоящее время миграция не только перестала пополнять население южных районов Дальнего Востока, но и стала отбирать население из региона за счет превышения количества выезжающих над прибывающими. Миграционная убыль в сочетании с естественной убылью населения привела к устойчивой депопуляции населения в Приморском крае, Хабаровском крае и Амурской области. Учитывая приграничное положение этих территорий, сокращение здесь численности российского населения на фоне роста объемов иммиграции чревато кардинальной сменой этнического состава населения и серьезными геополитическими последствиями.
К особенностям миграции в изучаемых регионах можно отнести и то, что масштабы и роль внешней миграции в общем миграционном потоке постепенно снижаются. Хотя цифры Росстата показывают исключительно легальную миграцию, связанную с зарегистрированными мигрантами, по сути, статистические данные опровергают широко распространенное утверждение относительно обвальных масштабов иммиграции на Дальний Восток.
По нашим расчетам, масштабы прямого миграционного потока в регионы снизились существенно (за период с 1995 по 2006 годы, в Приморском крае — в 10,8 раза, с 12,9 тыс. до 1,2 тыс. человек; в Хабаровском крае — в 7 раз, в Амурской области — в 11,2 раза). Кроме того, сократился вклад внешней миграции в формирование общего миграционного потока. Если в Приморском крае в 1995 году миграция из-за рубежа формировала 16,5% потока прибывших, то в 2006 году — всего
1,8%, в Хабаровском крае — 12,6 и 2,0%, в Амурской области — 12,4 и 0,9% соответственно.
На этом фоне роль внутрироссийских миграций населения, в т. ч. внутрирегиональных перемещений, в формировании миграционных потоков была гораздо выше и составляла не менее 83% в любом из изучаемых регионов.
Несмотря на снижение роли внешней миграции в общем миграционном потоке населения, учитывая особый приграничный статус исследуемых регионов, мы посчитали необходимым детально выявить особенности и структуру притока мигрантов из-за рубежа. Это можно сделать на основе двух источников доступной статистики: 1) данные разработки первичных документов статистического учета Росстата, которые фиксируют мигрантов, прошедших процедуру регистрации по месту пребывания или жительства вне зависимости от их гражданства; 2) данные Федеральной пограничной службы России, которые охватывают только мигрантов-иностранцев, которые пересекли границу с различными целями. Эти данные существенно разнятся в связи с различной методикой учета мигрантов.
Согласно данным Росстата, среди стран «старого» зарубежья основными миграционными донорами для регионов Дальнего Востока являются страны Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего Китай, КНДР, Вьетнам. Показатели миграции из приграничных стран имели тенденцию к снижению — поток прибывших мигрантов из Китая в Россию с 1999 по 2006 год сократился в 9,6 раза, из КНДР — в 11,7 раза. Примерно в таких же пропорциях — в 4,3 раза — сократилось сальдо миграции с Китаем. Исключение составляет Вьетнам, миграционный приток оттуда почти не изменился, также оставалось стабильным сальдо миграции.
Наиболее масштабным на Дальнем Востоке является миграционный поток из Китая. Большая часть мигрантов, прибывших из этой страны, расселяется в Приморском крае — в 1999 году сюда въехали 3,3 тыс. из 3,9 тыс. мигрантов из Китая, приехавших в Россию. Согласно данным Госкомстата РФ, отмечается снижение абсолютных параметров миграционного потока из Китая в России и Приморском крае, а в Хабаровском крае и Амурской области миграционный поток из Китая вообще не имел сколько-нибудь заметного характера.
По данным Росстата, сальдо миграции в обмене с Китаем в приграничных регионах довольно невелико. В 1999 году миграционный прирост
Приморского края в обмене с Китаем составил всего 746 человек, в 2000 году — 112 человек, а в 2006 году — всего 8 человек. В Хабаровском крае и Амурской области сальдо миграции вообще нередко имело отрицательное значение.
Скорее всего материалы Росстата в отношении указанного миграционного потока нуждаются в определенной корректировке в сторону увеличения, поскольку большая часть трудовых иммигрантов из Китая въезжают в Россию под прикрытием других целей (туризм, частная поездка и пр.). Как отмечают некоторые исследователи, в настоящее время большая часть трудовых и коммерческих миграций между Россией и странами вне СНГ совершается под видом туризма [10].
Именно поэтому данные Федеральной пограничной службы России относительно внешней миграции в большей степени отражают реальное положение. Пограничная статистика фиксирует все пересечения границы, даже если они совершаются одним человеком. Однако только по соотношению количества въехавших в страну и выехавших из нее можно судить о тех мигрантах-иностранцах, которые остались на территории России. В частности, в обмене с Китаем эта цифра варьировалась в диапазоне от 2,9 до 21,8 тыс. человек в 1998—2006 годах.
Баланс положителен для России, но «остаток» слишком мал — 31,5 тыс. китайцев, или 2,2% по отношению к приехавшим за 1998—2000 годы [10]. Именно такое количество китайских граждан осели в России по разным причинам. Любопытно, что на этом фоне официально на постоянное место жительства в Россию за 1998—2006 годы приехал всего 61 китаец, столь незначительная цифра не существенна в общем миграционном потоке из этой страны в Россию.
Анализ распределения прибывших китайских граждан по целям въезда в Россию позволяет говорить о том, что преимущественно они декларируют две цели — служебную и туристическую. Так, по данным Миграционной службы Приморского края, около 65% китайцев, въехавших на территорию региона, обозначили себя как туристы, причем только за первое полугодие 2006 года их прибыло более 84,5 тыс. человек. В Приморский край в 1996 году прибыла 21 тыс. китайских туристов, в 1997 году — 39 тыс., в 1998 году — около 61 тыс. человек. Аналогичная ситуация отмечается в Хабаровском крае, где в 1997 году было зарегистрировано более 11 тыс. туристов из Китая, в 1998 году — около 10 тыс. человек [11].
Если доминирование туризма в причинах въезда для граждан Японии и США объяснимо, то для миграции из Китая преобладание туристических целей вызвано не развитием деловых связей и туристической отрасли в регионе, а стремление сэкономить на затратах: многие «туристы» на самом деле занимаются коммерческой деятельностью или выполняют работы в различных отраслях неформальной экономики.
Еще одна особенность миграции на Дальнем Востоке — это относительно стабильная доля внутрикраевой миграции в общем миграционном потоке. Довольно наглядно это демонстрирует статистика по Приморскому краю — здесь доля внутрикраевых мигрантов колеблется вокруг цифры 50% (с незначительными отклонениями) в миграционном обороте на протяжении нескольких десятилетий. Аналогичны показатели по Хабаровскому краю и Амурской области, в которых на внутрирегиональную миграцию в 2006 году приходилось 46,0 и 67,3% соответственно.
Подобная стабильность показателей внутрирегиональной миграции скорее всего объясняется традиционно существовавшими перемещениями населения в связи с хозяйственным освоением территории региона. В южных регионах Дальнего Востока хорошо развита хозяйственная и селитебная инфраструктура, имеется промышленный и энергетический потенциал, развивается частный сектор экономики, имеется выход на внешний рынок, существуют благоприятные природно-климатические условия для жизни людей.
На этом фоне экономический кризис больно ударил прежде всего по северным регионам Дальнего Востока. Например, только в Приморском крае подлежат закрытию по экономическим основаниям поселки с населением
16,3 тыс. человек [2, с. 52]. В поселках прекратили деятельность промышленные предприятия, люди не имеют работы, резко упал уровень жизни. Все эти люди — потенциальные переселенцы. Однако не у всех есть средства выехать на Большую землю, поэтому многие переселяются в пределах региона.
К особенностям миграционной ситуации на Дальнем Востоке можно отнести и то, что, несмотря на достаточную удаленность от зон вооруженных конфликтов, на территорию региона довольно активно на протяжении 1990-х годов прибывали вынужденные мигранты из стран СНГ и регионов России. В основном это беженцы
из стран Средней Азии, Казахстана, Закавказья, Прибалтики, Молдовы, а также вынужденные переселенцы из Северо-Кавказского региона России. Пик вынужденной миграции пришелся на 1994— 1996 годы, хотя до сих пор приток вынужденных мигрантов на Дальний Восток продолжается.
По итогам 2001 года, только по официальным данным, в трех регионах насчитывалось около 3 тыс. вынужденных мигрантов, имевших статус беженца или вынужденного переселенца. Фактически таких людей гораздо больше — не все из них имеют указанный статус или утратили его спустя пять лет. Соотношение внутри группы вынужденных мигрантов в регионах Дальнего Востока выглядит как 7—10% — это беженцы и 90—93% — вынужденные переселенцы.
Основной поток вынужденных мигрантов на Дальнем Востоке происходит из-за рубежа — формируется он из стран Средней Азии (Узбекистан, Киргизия, Таджикистан) и Казахстана, в которых происходили гражданские войны и межнациональные конфликты. Зоной исхода вынужденных мигрантов также стала Грузия, на которую приходилось от 6 до 13% вынужденных мигрантов, прибывших в южные регионы Дальнего Востока [11].
Российские вынужденные переселенцы составляют от 3 до 14% всех вынужденных мигрантов в южных регионах Дальнего Востока. Основной территорией происхождения являются северокавказские республики, в которых отмечаются военные действия и конфликты (Чеченская Республика, Северная Осетия и др.).
Из трех изучаемых южных регионов Дальнего Востока максимальное количество вынужденных мигрантов принял Приморский край. На начало 2006 года здесь было зарегистрировано более
2,3 тыс. вынужденных мигрантов, в то время как в 1997 году их было 3,9 тыс. человек. Подобное сокращение связано не с оттоком вынужденных мигрантов из региона, а с особенностями их статуса, который они утрачивают спустя пять лет.
В большинстве своем вынужденные мигранты в Приморский край прибывают из Казахстана, стран Средней Азии, Чеченской Республики. Примерно 3/4 из них расселены в крупных городах: Владивостоке (21%), Уссурийске (15%), Находке (10%), Большом Камне (7%), Партизанске (5%), Шкотово (4%), Арсеньеве. Мигранты, проживающие в сельской местности, расселились преимущественно в южном Приморье и средней полосе края (Анучинский, Черниговский, Спасский и Лесозаводский районы).
Еще одна особенность миграционной ситуации на Дальнем Востоке — это довольно пестрый этнический состав мигрантов. В частности, хотя в миграционном потоке прибывших преобладают русские, в нем также представлены народы стран СНГ — украинцы, армяне, азербайджанцы, молдаване, а также стран старого зарубежья — китайцы, корейцы, вьетнамцы и др.
Существует определенный этнический дисбаланс в структуре прямого и обратного миграционных потоков. В частности, в Приморском крае в 2006 году среди прибывших русских и украинцев было примерно на 9%, а белорусов на 26% меньше, чем среди выбывших. Одновременно азербайджанцев приехало на 46%, армян — на 54%, молдаван — на 78% больше, чем уехало за пределы края. На фоне отрицательного естественного прироста славянского населения его доля в общей численности населения сокращается.
Подобная структура миграции приводит к двум важным последствиям. С одной стороны, новые мигранты четко ориентированы на родственные, а также этнические связи. С другой стороны, под воздействием внешней миграции формируются и растут некоторые диаспоры, изменяется этнический состав населения, возникают различные конфликты на межнациональной основе.
На протяжении последнего десятилетия на Дальнем Востоке особенно интенсивно растут китайская и корейская диаспоры. По данным ученых ИСПИ РАН, численность китайцев в регионе выросла буквально на глазах с 1,7 тыс. в 1989 году до 15,0 тыс. в 1990 году, а в 1993 году составляла уже не менее 100 тыс. человек. За пять лет китайская диаспора выросла почти в 50 раз, тогда как за предыдущие десять лет между переписями 1979 и 1989 годов практически не изменялась [14, с. 19]. По данным китайских ученых, численность китайцев во всех странах СНГ в 1994 году определялась в 300 тыс. человек, а в 2006 году — свыше 1,5 млн человек [15, с. 82].
Последние исследовательские оценки китайского присутствия в России тоже весьма умеренны и близки друг к другу по значению. В конце 1996 года, по данным российских ученых, в пограничных регионах России на протяжении от Байкала (Иркутская область) до Приморского края насчитывалось 200—300 тыс. китайцев [3, с. 98]. В 1999 году по всей России насчитывалось около 200—400 тыс. китайцев [6, с. 88]. Согласно данным, полученным Независимым советом стран СНГ и Балтии, китайское присутствие на всей территории России оценивается в преде-
лах 1,1 млн—1,5 млн человек [3, с. 98]. Цифра от 500 тыс. до 1,5 млн китайцев в России называется в исследованиях одного из институтов Дальневосточного отделения РАН [12, с. 67].
По оценке российских исследователей, постоянный вид на жительство имеют не более 1,0 тыс. китайцев во всей приграничной полосе России. При этом отмечается и незаконный поток, но на востоке страны он не может быть большим, потому что в отличие от новых российских границ все транспортные переходы: контролируются [10].
Основные потоки трудовых мигрантов из Китая идут в настоящее время из северо-восточной части страны — провинций Ляонин, Хэйлунцзян и Цзилинь, автономного района Внутренняя Монголия. Крупнейший экспортер китайской рабочей силы — провинция Хэйлунцзян, доля которой составляет более 80% в общем числе рабочих, направляемых в Россию. На территории данной провинции, кроме китайцев (ханьцев), проживают представители многочисленных меньшинств — хуэй, маньчжуры, монголы, корейцы. Эти этнические группы в значительной степени формируют потоки трудовой миграции в Россию, особенно для работы в сельском хозяйстве [13].
По результатам опроса дальневосточных социологов в 2002 году, около 13% граждан КНР, находящихся на территории Дальнего Востока, готовы заключить фиктивный брак с российскими гражданами, а около 10% намерены не только получить вид на жительство, но и гражданство России. Иная ситуация сложилась в 2007 году: данные опроса самих мигрантов (китайцев, вьетнамцев, корейцев) свидетельствуют о том, что только 9% готовы заключить фиктивный брак с российскими гражданами, 29% имеют продолжительные отношения (более 3-х лет) с россиянками, из них готовы заключить брак 21% и завести детей 19% [7].
Использование китайской рабочей силы имеет значительные территориальные различия. Главными регионами, в которых используется иностранная рабочая сила, являются Приморский край, Хабаровский край. В пределах Дальнего Востока основная масса китайцев — примерно половина — в настоящее время расселена в Приморском крае, примерно третья часть — в Хабаровском крае, около 15% — в Амурской области. В основном китайцы расселены в приграничных районах южной части региона и крупных городах. В Приморском крае — это Пограничный район, Владивосток, Уссурийск. В Хабаровском крае — Хабаровск, Хабаровский сельский район, район
им. С. Лазо. В Амурской области — Благовещенск-на-Амуре, Благовещенский сельский район.
Китайская миграция вызывает тревогу властей и некоторых жителей приграничных территорий. Огромная разность демографического потенциала по обе стороны российско-китайской границы дает основания для этого. В приграничных регионах Дальнего Востока китайцы заняты во многих отраслях: работают по найму в сельском хозяйстве, торгуют китайскими товарами на рынках крупных городов, чинят обувь, берут в аренду нерентабельные промышленные предприятия [1]. Пока мало развит в России традиционный сервисный бизнес: гостиницы, кафе, рестораны, работа по уборке городов, индивидуальные услуги. Как отмечают некоторые исследователи, пока китайские мигранты в России преимущественно бедны, терпеливы, неприхотливы, жадно ищут заработков, пусть и невысоких [12, с. 101]. Китайцы обладают высокой в сравнении с коренным населением деловой активностью и предприимчивостью.
При этом коренное население вытесняется не столько в сферу интеллектуального труда (как в экономически развитых странах мира), а с территории вообще. Общая численность китайской общины к 2010 году может достигнуть, по оценкам экспертов, 8—10 млн человек. Поэтому для депрессивных регионов Дальнего Востока иммиграция китайцев — реальный вызов, способный вызвать крах социальной системы [2, с. 52].
У многих экспертов вызывает озабоченность теневое наращивание экономического потенциала китайской диаспоры. Китайские землячества в России стали обладать солидным экономическим потенциалом, представление о котором дает тот факт, что по объему привлеченных средств иностранных граждан в валюте Банк Китая, ведущий операции в Москве, превзошел Сбербанк России, на долю которого приходится 13,8% средств этой категории банковских клиентов. По данным правоохранительных органов, на Дальнем Востоке существуют три крупных подпольных финансовых института, куда китайцы могут сдать прибыль в рублях или долларах, а в Китае получить юани [13].
По сообщениям пекинской прессы, многие китайские компании ведут в России коммерческие операции в обход законов. Только в Москве, где насчитывается примерно тысяча зарегистрированных частных китайских компаний, 90—95% товаров этих компаний не проходит официального таможенного оформления. Китайское земляче-
ство обладает развитой структурой жизнеобеспечения: издаются несколько газет, в Москве действуют две пейджинговые компании, существует разветвленная сеть услуг для китайцев, включая сексуальные. Подобные сообщества обладают крупными ресурсами и готовы принять практически неограниченное количество иммигрантов и в будущем могут создать серьезные проблемы для России [4, с. 6]. Китайские землячества — явление, от которого Россия избавиться уже не в состоянии. Они возникли и могут исчезнуть только в результате применения мер административного и силового воздействия.
Китайские общины представляют собой довольно замкнутый феномен, это подтверждает опыт других стран. Закрытость и иерархичность позволила китайцам сохранить свою идентичность во многих странах Юго-Восточной Азии. Они смогли не только не раствориться в других этносах, но и создать свой параллельный мир бизнеса, большая часть которого на первых порах пребывала в тени, но со временем фактически взяла под контроль экономики Индонезии, Таиланда, Филиппин [13].
В России механизм ввоза и обслуживания китайских туристов имеет также замкнутую структуру. Гости размещаются в гостиницах, питаются в ресторанах, отдыхают в заведениях, где китайцы принимают какое-либо финансовое участие. Деньги, потраченные китайскими туристами в России, после небольших отчислений практически в полном объеме возвращаются в Китай.
В связи с повышением интереса Китая к Дальнему Востоку здесь заметно увеличилось число китайских туристов. В России можно приобрести дешевое золото, сувениры, деликатесные морепродукты, отдохнуть в экологически чистых местах, неплохо провести время в казино, увеселительных заведениях, тем более что в России в отличие от Китая фактически легализована проституция. К строительству объектов туризма, гостиничного бизнеса и сферы обслуживания в основном привлекаются китайские строители.
Сегодня предприниматели из КНР проявляют повышенный интерес к приобретению прав собственности и аренде зданий и помещений для открытия гостиничных комплексов. Приобретать права собственности в связи с отсутствием инвестиционных гарантий китайцы расположены меньше. Арендовать здания также затруднительно, но аренда вполне возможна через подставных лиц.
Действительность подтверждает, что китайский капитал путем открытия инвестиционных компаний, представительств в последние годы активно проникает практически во все сферы жизнедеятельности регионов Дальнего Востока. Китайское присутствие четко обозначено в традиционно китайских сферах: торговля, бытовое обслуживание, общепит, гостиничный бизнес, а также в новых для китайцев в Приморье пищевом производстве, игорном бизнесе, автомобильном ремонте, торговле лесо- и пиломатериалами, строительстве, туристическом бизнесе, оптовой торговле и даже судоремонте.
Оценивая динамику численности, особенности расселения и характер экономической деятельности китайцев в России и на Дальнем Востоке, необходимо иметь в виду два важных обстоятельства. Во-первых, современная численность китайцев (несмотря на существенные вариации) является наибольшей за все время их присутствия на территории российского Дальнего Востока и значительно превосходит то их число, которое вместе с корейским населением края было депортировано в Среднюю Азию и Казахстан в советское время [14, с. 21, 22].
Во-вторых, в последние годы в ряде пограничных районов (особенно в Приморском крае) происходит интенсивное формирование значительных по численности китайских общин, которые начинают превалировать по отношению к ведущим этническим группам данных территорий. Так, по информации экспертов, на границе с Китаем в южных районах Приморского края (Гродековский, Пограничный районы) численность постоянно проживающих китайцев достигает 10—15 тыс. человек в каждом. Аналогичная ситуация складывается в пограничных и соседних с ними районах Амурской области, где идет процесс оседания китайцев (особенно в сельской местности), чему в немалой степени способствуют проекты создания так называемых китайских деревень. Авторы этих проектов, исходя из якобы существующей экономической целесообразности завоза и использования дешевой китайской рабочей силы для решения продовольственных проблем Дальнего Востока, немало способствуют быстрому образованию и развитию этнических общин и самовольному захвату земель под предлогом экономического самообеспечения этой рабочей силы.
Корейцы проживают во многих регионах России, главным образом на Дальнем Востоке —
около 75—80 тыс. человек, на Северном Кавказе — 10—20 тыс. человек и Москве — примерно 6 тыс. человек [9, С. 243]. Согласно данным текущего учета, численность корейцев в Приморском крае к 2006 году утроилась по сравнению с 1990 годом и составила 25 тыс. человек. За последнее десятилетие в Приморский край возвратилось более 10 тыс. корейцев из различных регионов бывшего СССР, а также прибыли иммигранты из Кореи. По данным Миграционной службы Приморского края, в ближайшие годы можно ожидать прибытия 60 тыс. из проживающих на постсоветском пространстве 120 тыс. корейцев, семьи которых в 1930-е годы были выселены из Приморья.
Причины данного миграционного всплеска связаны, с одной стороны, с экономическими факторами (трудовая иммиграция), а с другой стороны, с реабилитацией потомков репрессированных в 1930-е годы семей российских корейцев, а также вынужденной миграцией. Многие мигранты-корейцы подпадают под действие постановления Верховного Совета РФ от 1 апреля 1993 года № 4721-1 «О реабилитации российских корейцев» (их можно назвать репатриантами) и Закона РФ от 19 февраля 1993 года № 4530-1 «О вынужденных переселенцах» (это вынужденные мигранты).
Однако определенная часть корейцев не проходит регистрацию по месту пребывания, что связано в определенной мере с исторически сложившейся традицией народа по возможности не проявляться перед властными структурами. Другая причина в том, что многие мигранты не верят в возможность получения государственной поддержки. Это недоверие подогревается руководителями ряда общественных корейских объединений, ориентирующих прибывающих только на помощь Кореи.
Неорганизованный заезд корейцев создает проблемы в их обустройстве: без правового документирования переселенцев невозможно пройти регистрацию в паспортно-визовой службе УВД края и, как следствие, корейцам невозможно получить постоянную работу, страховые медицинские полисы, предусмотренные российским законодательством льготы. Многие корейцы не имеют российского гражданства.
В 1998 году была предпринята попытка создания компактных поселений корейцев, для этого краевому фонду «Возрождение» было передано четыре бывших военных городка. Представители общины корейцев обратились с предложением к Миграционной службе по поводу строи-
тельства компактных поселений в благоприятных для сельского хозяйства районах Приморского края с созданием рабочих мест для переселенцев. Мигранты могли бы в таких местах компактного проживания заниматься традиционным для них растениеводством, животноводством, пушным звероводством, птицеводством, лесопереработкой. На территориях компактных поселений возможно также развитие и размещение перерабатывающей, легкой и пищевой промышленности. Нехватка средств не позволила реализовать данный проект.
Корейцы заняты во многих отраслях экономики, главным образом в сельском хозяйстве, ресторанном бизнесе, торговле и сфере обслуживания. Корейская диаспора арендует земли в различных регионах России для выращивания продукции растениеводства. Кроме того, большое количество рабочих из КНДР трудится в сфере строительства региона.
По мнению экспертов из числа представителей администрации Приморского края, корейская диаспора при любой численности никогда не вытеснит местное население. Склонность многих корейцев к сельскохозяйственному производству, высокая приспособляемость к местным условиям, трудолюбие послужат значительным вкладом в экономику региона, тем более в тех районах, где имеются неиспользуемые пахотные земли. Миграционная служба Приморского края реализует программу поддержки репатриантов, которая позволит создать противовес экономической и политической экспансии соседних государств.
Определенное место в структуре внешней трудовой миграции занимают выходцы из Вьетнама. Хотя миграционный прирост России в обмене с Вьетнамом составляет всего немногим более 100 человек в год, тем не менее некоторое количество вьетнамцев осталось на территории России еще с советских времен. По данным правоохранительных органов, в настоящее время на Дальнем Востоке также проживает около 200 тыс. вьетнамцев [14, с. 27]. Основная сфера деятельности вьетнамцев — это торговля товарами широкого потребления вьетнамского или китайского производства на местных рынках. Крупными объектами вьетнамской торговли являются несколько рынков во Владивостоке: «Березка», «Спортивная», а также вещевой рынок на площади «Луговая». Из России вьетнамцы выезжают редко, многие желают остаться здесь на постоянное место жительства. Многие, правда, не имеют регистрации и постоянно при-
влекаются за это к ответственности правоохранительными органами.
Таким образом, несмотря на снижение роли внешней миграции в общей миграции, учитывая особый приграничный статус южных регионов Дальнего Востока, социально-экономические и геополитические последствия ее довольно ощу-
тимы. Внешняя трудовая миграция на Дальний Восток в разные исторические периоды имела различные масштабы и структуру потока. Иммиграция сформировала здесь различные этнические общины, которые заметны и по численности (по количеству), и в экономическом отношении (по качеству).
Литература
1. Березутский Ю. В. Социальный потенциал молодежи региона: социологический анализ: [монография]/Гос. образовательное учреждение высш. проф. образования Дальневосточная акад. гос. службы. Хабаровск: Дальневосточная акад. гос. службы, 2005.
2. Болтянский Л. И., Пушкарев С. Г. Управление миграционными процессами в России Владивосток: ПИГС, 2006. С. 52.
3. Витковская Г. С., Зайончковская Ж.А. Новая столыпинская политика на дальнем Востоке России/Перспективы Дальневосточного региона: межстрановые взаимодействия. М.: Гендальф, 1999. С. 98.
4. Гельбрас В. Наступление азиатов — это миф//Российская Федерация сегодня. 2007. № 3. С. 6.
5. Ермаков С. В. Демографический фактор рынка труда региона: на примере российского Дальнего Востока: Автореферат дис. ... канд. экон. наук: 08.00.05/Ермаков Сергей Викторович; Хабаровск, 2007.
6. Ларин В. Посланцы Поднебесной на Дальнем Востоке России//Диаспоры. № 2—3, 2001. С. 88.
7. Миндогулов В. В. Демографическое развитие региона в условиях трансформирующейся экономики = Démographie Development of the Région under Conditions of transforming Economy: [Монография]. Хабаровск: ИПКСЗ, 2003.
8. Моисеенко В. М. Почему сокращаются масштабы миграции в России?//Миграция и опыт взаимодействия регионов по усилению этнополитической стабильности в Евразии/Материалы научно-практического семинара «С Востока на Восток». Новосибирск: АртИнфоДата, 2002. С. 8.
9. Народы и религии мира: Энциклопедия/Под ред. В. А. Тишкова. М., 2007. С. 243.
10. Население России 2003—2004. Одиннадцатый-двенадцатый ежегодный демографический доклад/Под ред. А. Г. Вишневского М.: Наука, 2006.
11. Информационно-справочный бюллетень Федеральной миграционной службы России. М., 2007. С. 42.
12. Перспективы Дальневосточного региона: Сб. науч. ст., Хабаровск, 2007. С. 67—101.
13. Российский Дальний Восток в Азиатско-Тихоокеанском регионе = The Russian Far East in the Asia-Pacific Region: материалы выездных исследований, 24 октября — 5 ноября 2006 года/Отв. ред. П. А. Минакир. Хабаровск: РИО-ТИП, 2006.
14. РыбаковскийЛ.Л., Захарова О. Д., Миндогудов В. В. Нелегальная миграция в приграничных районах Дальнего Востока: история, современность, последствия. М.: Изд-во «Гуманитарий», 1994. С. 19—27.
15. Тянь Чжан. Китайцы в эмиграции//Россия и АТР. 2007. № 2. С. 82.
