CC BY
79
туберкулезом легких 269 397,00 руб., можно получить чистый экономический выигрыш при лечении указанных 100 больных (только за счет сокращения повторных курсов химиотерапии) равный:
2 272 356,08 - 269 397,00 = 2 002 959,08 (руб.). Коэффициент эффективности составляет: 2 002 959,08 : 269 397,00 = 7,43. Если учесть, что в России ежегодно получают химиотерапию около 90 тыс. впервые выявленных больных туберкулезом легких [3], общая экономия затрат на химиотерапию может составить:
2 002 959,08 х 900 = 1 802 663 172,00 (руб.). Таким образом, можно утверждать, что дополнительная социальная помощь больным туберкулезом во время курса химиотерапии в виде выдачи продуктовых наборов и компенсации транспортных расходов для проезда к фтизиатру способствует не только повышению мотивации больных к соблюдению режима лечения, увеличивая при этом медицинскую эффективность лечения, но и значительной экономии прямых затрат на химиотерапию за счет сокращения числа повторных курсов лечения. Коэффициент эффективности дополнительной социальной помощи больным туберкулезом во время первого курса лечения составляет 7,4.
ЛИТЕРАТУРА
1. Баринбойм О. Н. Медико-экономические возможности оптимизации лечения туберкулеза у больных с лекарственной устойчивостью: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — М., 2009.
2. Белиловский Е. М., Борисов С. Е., Скачкова Е. И. и др. // Туберкулез в Российской Федерации 2008 г. Аналитический обзор статистических показателей по туберкулезу, используемых в Российской Федерации. — М., 2009. — С. 13—53.
3. Богородская Е. М., Стерликов С. А. // Здравоохр. Рос. Федерации. — 2008. — № 3. — С. 19—24.
© Н. Б. СЕМЕНОВА, 2012 УДК 614.2:616.895-02-058
4. Богородская Е. М. Пути совершенствования организации лечения больных туберкулезом: Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. — М., 2009.
5. Борисов С. Е., Белиловский Е. М., Кук Ф., Шайкевич Ш. // Пробл. туб. — 2007. — № 6. — С. 17—25.
6. Клинико-экономический анализ / Воробьев П. А., Авксентьева М. В., Борисенко О. В. и др. — М., 2008.
7. Княжецкая Е. И., Войтова Д. И., Гунич Л. А. и др. // Вопросы профилактики и лечения туберкулеза: Труды МНИИТ. — М., 1973. — Т. 69. — С. 190—193.
8. Левин В. Р., Симонян Л. К. // Профилактика туберкулеза и его терапия. — Ташкент, 1977. — С. 63—65.
9. Лукина А. М. Организация диспансерного наблюдения и лечения социально-дезадаптированных больных туберкулезом органов дыхания: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — М., 2007.
10. Марковский С. А. // Врач. дело. — 1979. — № 11. — С. 117—119.
11. Попов Г. А. Экономика и планирование здравоохранения. — М., 1976.
12. Приказ Минздрава России от 21.03.2003 г. № 109 «О совершенствовании противотуберкулезных мероприятий в Российской Федерации». — М., 2003.
13. Пунга В. В., Ерохин В. В., Нагорная Е. Д. и др. // Пробл. туб. — 2006. — № 8. — С. 6—8.
14. Соколова Г. Б., Зуев Л. В., Мохирева Л. В., Дубининский Р. Д. // Главврач. — 2005. — № 9.
15. Федеральный закон № 122 от 22 августа 2004 г. «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием Федеральных законов «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и сиполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации». — М., 2004.
16. Шефер Л. Б. Экономическая эффективность противотуберкулезных мероприятий. — М., 1977.
17. ШиловаМ. В. Туберкулез в России в 2007 г. — М., 2008.
Поступила 31.03.11
Н. Б. СЕМЕНОВА
Роль социальных факторов в формировании аффективной патологии на Крайнем Севере
НИИ медицинских проблем Севера СО РАМН, Красноярск
Проведен анализ распространенности расстройств аффективного спектра у коренного и пришлого населения Крайнего Севера. Дана социально-гигиеническая и медико-демографическая характеристика семей коренного и пришлого населения. Оценивали факторы социальной неудовлетворенности (фрустрированности) по основным аспектам социальной жизнедеятельности. Выявлены основные социально-экономические факторы риска, приводящие к развитию расстройств аффективного спектра у коренного и пришлого населения. Показано, что пришлое население в большей мере ощущает неудовлетворенность условиями проживания на Крайнем Севере и более подвержено риску развития аффективных расстройств.
Ключевые слова: психическое здоровье, аффективные расстройства, социальные факторы, Крайний Север
ROLE OF SOCIAL FACTORS IN THE DEVELOPMENT OF AFFECTIVE PATHOLOGY
IN THE FAR NORTH
N. B. Semenova
Research Institute for Medical Problems of the North, Siberian Branch, Russian Academy of Medical Sciences, Krasnoyarsk
Контактная информация: Семенова Надежда Борисовна, д-р мед. наук, вед. науч. сотр.; е-таП:гегтрп@8сп.ги
The paper analyzes the prevalence of affective spectrum disorders in the native and new-coming populations of the Far North. The social-and-hygienic and medico-demographic characteristics of the families of the native and new-coming populations are given. The factors of social dissatisfaction (frustration) were assessed by the main aspects of vital activity. The major socioeconomic risk factors leading to the development of affective spectrum disorders have been identified in the native and new-coming populations. The indigenous population is shown to feel to a greater extent discontented with their living conditions in the Far North and to be more susceptible to the risk of affective disorders.
Key words: mental health, affective disorders, social factors, Far North
К территории Крайнего Севера относится часть территории России, расположенная севернее Полярного круга, включающая арктическую зону, тундру, лесотундру и тайгу. Климат на Крайнем Севере чрезвычайно суровый, поэтому формирование здоровья населения происходит под влиянием множества неблагоприятных факторов внешней среды, включая метеорологические и геофизические факторы, особенности фотопериодизации и др. [1, 2], при этом вклад социально-экономических факторов в формирование здоровья северян также довольно высок. Это объясняется экстремальными условиями проживания, территориальной удаленностью, трудностями коммуникативных связей, сложностью устройства быта, невысоким качеством жилья, ограниченными возможностями проведения ежегодного отдыха и оздоровительных мероприятий и т. д. Все эти причины оказывают негативное влияние не только на соматическое, но и на психическое здоровье населения, приводят к хроническому стрессу и формированию широкого круга расстройств аффективного спектра.
Аффективные расстройства входят в структуру любого психопатологического синдрома и встречаются в разной степени выраженности при каждом психическом заболевании, но ведущую психопатологическую роль приобретают при формировании депрессивных и тревожных расстройств. В качестве причин психических расстройств традиционно рассматривались биологические и генетические факторы, однако в настоящее время все большее признание находит биопсихосоциальная модель психических нарушений [3, 5]. При изучении причин формирования аффективной патологии в северных регионах США и Канады была показана высокая роль социально-экономических факторов, в частности доказана роль бедности [3]. В то же время ученые США и Канады указывают на крайнюю немногочисленность исследований подобного рода [4, 6].
В Российской Федерации в условиях Крайнего Севера проживает более 10 млн человек. К районам с экстремальными условиями проживания относятся территории полуостровов Ямал, Таймыр, Чукотский, большая часть Саха-Якутии. Республика Саха (Якутия) — самый крупный регион РФ, более 2/5 его территории находится за северным Полярным кругом. В экстремальных условиях здесь проживает 293,2 тыс. человек, Население в этих районах представлено как коренными жителями Севера (в основном якутами, эвенами, эвенками), так и некоренными, или пришлыми.
Целью настоящего исследования явилось изучение роли социально-экономических факторов в возникновении расстройств аффективного спектра у коренного и пришлого населения, проживающего на северных территориях Республики Саха.
В данном исследовании применяли семейный подход: были обследованы семьи коренного и пришлого населения, проживающие в 5 поселках Усть-Янского улуса на крайнем севере Республики Саха (Якутия).
Всего обследовано 344 человека, из них 242 коренных жителя (85 мужчин и 157 женщин) и 102 пришлых (43 мужчины и 59 женщин). В анализ были включены только лица трудоспособного возраста. Средний возраст мужчин составил 37,6 года, женщин — 35,4 года.
Распространенность аффективных расстройств изучали с помощью скрининговой анкеты для выявления риска расстройств аффективного спектра (Краснов В. Н., 2000). Социально-гигиенический анализ семей проводили с использованием специально разработанной социально-гигиенической анкеты. Уровень социальной неудовлетворенности, или индекс фрустрированно-сти (ИФ), оценивали по шкале Вассермана от 0 баллов (максимальная удовлетворенность) до 4 баллов (максимальная неудовлетворенность) по основным аспектам социальной жизнедеятельности. Статистическую обработку результатов выполняли с использованием пакета прикладных программ Statistica для Windows VI. Вероятность развития аффективных расстройств оценивали по методу отношения шансов (ОШ). Статистическую значимость различий принимали прир < 0,05.
Исследование проведено в рамках хоздоговорной темы на основании Постановления Правительства Республики Саха (Якутия) от 24.12.2009 г. № 583.
Распространенность расстройств аффективного спектра по данным скрининга составляет среди пришлого населения 50% (доверительный интервал, ДИ 40,4—59,5), среди коренного населения 42,1% (ДИ 36,1—48,5). Среди пришлого населения аффективные расстройства чаще встречаются в возрастной группе 50—59 лет (75%), в других возрастных группах аффективные расстройства выявляются примерно с одинаковой частотой: 20—29 лет — 55,5%, 30—39 лет — 50,8%, 40—49 лет — 45,5%. Среди коренного населения аффективные расстройства представлены во всех возрастных группах примерно одинаково: 20—29 лет — 45,9%, 30—39 лет — 46,3%, 40—49 лет — 40%, 50—59 лет — 38,5%. При анализе распространенности нарушений в зависимости от пола обнаружено, что среди пришлого населения распространенность аффективных нарушений встречается с одинаковой частотой как среди женщин, так и среди мужчин (52,5%, ДИ 39,9—64,8 и 46,5%, ДИ 32,4—61,2 соответственно). Среди коренного населения аффективные расстройства встречаются среди женщин в 1,5 раза чаще, чем среди мужчин (50,9%, ДИ 43,1—58,7 и 32,9%, ДИ 23,8—43,5 соответственно).
Частота аффективных нарушений у пришлого населения связана с длительностью проживания на Севере, они чаще встречаются при сроке проживания свыше 30 лет (70%). При сроке проживания менее 10 лет аффективные расстройства выявлены у 48,6%, от 11 до 20 лет — у 45,4% населения, от 21 до 30 лет — у 50% населения.
Социально-гигиенический и медико-демографический анализ семей включал оценку бытовых условий, качества питания, психологического климата, материальный достаток семьи, уровень образования, трудовую занятость, состав семьи и ряд других параметров. Ана-
лиз показал, что большинство обследованных имеют полное среднее образование (10—11 классов): 33,3% приезжих женщин и 50% приезжих мужчин, 61,4% коренных женщин и 66,2% коренных мужчин. Однако приезжие женщины чаще имеют более высокий образовательный уровень, по сравнению с коренными женщинами: среднеспециальное и среднетехническое образование имеют 41,3% приезжих и 20,7% коренных женщин (р < 0,01), высшее образование — 25,4% приезжих и 13,0% коренных женщин (р < 0,05). Уровень образования мужчин разных этнических групп статистически достоверно не различался: среднеспециальное и среднетехническое образование имеют 33,3% приезжих и 19,6% коренных мужчин (р > 0,05), высшее образование — 16,7% приезжих и 8,1% коренных мужчин (р > 0,05). Неполное среднее образование отмечено только среди коренного населения: у 4,9% женщин и 6,1% мужчин.
Мужчины чаще, чем женщины, имеют работу: 90,7% приезжих и 77,7% коренных мужчин (р > 0,05). Среди женского населения приезжие женщины чаще имеют работу (84,1%) по сравнению с коренными (69%, р < 0,05). Остальная часть населения относится к разряду безработных (9,3% приезжих и 19,6% коренных мужчин, 15,9% приезжих и 27,2% коренных женщин или получают пособие по инвалидности (2,7% коренных мужчин и 3,8% коренных женщин).
Большинство приезжих семей проживает в благоустроенных квартирах (98,4%), в то время как жилищные условия большинства коренных семей представлены неблагоустроенными домами (63,4%). При анализе материального дохода населения мы ориентировались на нормативный прожиточный минимум для регионов Крайнего Севера на момент проведения исследования. 64,1% семей пришлого населения имеют средний доход на 1 члена семьи, соответствующий прожиточному минимуму и выше его, 35,9% — ниже прожиточного минимума. Более половины коренных семей (55,9%) имеют доход ниже прожиточного минимума, 44,1% семей — соответствующий прожиточному минимуму или выше. При оценке качества питания сбалансированное питание отмечено в 28,1% пришлых семьях и в 25,2% коренных. В большинстве семей отмечено преобладание мясного или рыбного рациона (в 60,9% пришлых и 62,8% коренных семей) с редким присутствием в питании овощей и фруктов.
Медико-демографический анализ семей показал, что численность полных семей среди пришлого населения составляет 78,1%, среди коренного — 67,8%, численность неполных семей среди пришлого населения составляет 21,9%, среди коренного — 32,2%. Большинство обследованных семей имеют более 2 детей: среднее число детей в пришлых семьях составляет 2,4 ребенка, в коренных семьях — 2,7 ребенка. Численность многодетных семей среди семей пришлого населения составляет 32,8%, в то время как более половины коренных семей (51,9%) являются многодетными 3 детей и более.
Большинство семей оценивают психологический климат в семье как хороший (53,1% приезжих и 66,3% коренных семей), психологический климат считают удовлетворительным 46% приезжих и 33,2% коренных семей. Всего одна коренная семья (0,5%) считает психологический климат неудовлетворительным. Конфликты отсутствуют в 45,3% приезжих и 53,5% коренных семей. О том, что конфликты бывают редко, не чаще чем 1 раз в месяц, сообщили 45,7% приезжих
и 42,6% коренных семей. В то же время 10,9% приезжих и 3,8% коренных семей отметили, что в их семьях конфликты бывают еженедельно либо каждый день. Среди причин конфликтов на 1-е место выходят неудовлетворительные взаимоотношения между супругами, на 2-е — отношения между родителями и детьми, на 3-е — злоупотребление алкоголем одного из супругов как причина конфликтов отмечена в семьях коренного населения в 6 раз чаще, чем в семьях пришлого населения (р < 0,01). Корреляционный анализ выявил положительные корреляционные взаимосвязи между неблагоприятным психологическим климатом в семье и отсутствием работы у одного из супругов (г = 0,3, р = 0,004), наличием родственников с судимостями (г = 0,31, р < 0,001), низким образовательным уровнем родителей (г = 0,29, р < 0,001) и низким материальным достатком семьи (г = 0,23, р = 0,003).
Анализ уровня социальной неудовлетворенности (индекс фрустрированности) проводили по 20 параметрам основных аспектов социальной жизнедеятельности (табл. 1). Пришлое население по сравнению с коренным ощущает социальную неудовлетворенность в большей степени. Наибольшую неудовлетворенность вызывает сфера медицинского обслуживания (у пришлого населения ИФ = 2,6, у коренного ИФ = 1,5, р < 0,001), сфера бытового обслуживания (у пришлого населения ИФ = 2,4, у коренного ИФ = 1,5, р < 0,001), обстановка в обществе (у пришлого населения ИФ = 1,9, у коренного ИФ = 1,3,р < 0,001), возможность выбора места работы (у пришлого ИФ = 1,8, у коренного ИФ = 1,5, р > 0,05), материальное положение (у пришлого ИФ = 1,8, у коренного ИФ = 1,6, р > 0,05), уровень образования (у пришлого ИФ = 1,5, у коренного ИФ = 1,4, р > 0,05), возможность проведения досуга (у пришлого ИФ = 1,5, у коренного ИФ = 0,8, р < 0,001) и образ жизни в целом (у пришлого ИФ = 1,0, у коренного ИФ = 0,7, р = 0,002).
При проведении корреляционного анализа аффективных нарушений с факторами социальной фрустри-рованности у пришлого населения выявлены положительные корреляционные взаимосвязи расстройств аффективного спектра с неудовлетворенностью своим положением в обществе (г = 0,44, р = 0,003), содержанием работы (г = 0,43, р = 0,004), материальным положением (г = 0,45, р = 0,002), образом жизни в целом (г = 0,48, р < 0,001), условиями работы (г = 0,38, р = 0,01), проведением досуга (г = 0,4, р < 0,001) и возможностью проводить отпуск (г = 0,36, р = 0,02). Также выявлены положительные взаимосвязи между аффективными расстройствами и неудовлетворенностью взаимоотношений с коллегами (г = 0,46, р = 0,002), детьми (г = 0,49, р < 0,001) и друзьями (г = 0,5, р < 0,001).
У коренного населения отмечены положительные корреляционные взаимосвязи между наличием расстройств аффективного спектра и неудовлетворенностью образом жизни в целом (г = 0,41, р < 0,001), возможностью выбора места работы (г = 0,38, р < 0,001), проведением досуга (г = 0,41, р < 0,001), неудовлетворенностью положением в обществе (г = 0,37, р < 0,001) и обстановкой в государстве (г = 0,34, р = 0,001).
Анализ возникновения аффективных расстройств в зависимости от факторов социальной неудовлетворенности представлен в табл. 2. Пришлое население, при проживании в условиях Крайнего Севера подвержено воздействию большего числа факторов риска возникновения расстройств аффективного спектра и в большей степени подвержено риску развития патологии. К основным социально-экономическим факторам
Таблица 1
Показатели неудовлетворенности основными аспектами социальной жизнедеятельности
Основные аспекты социальной жизнедеятельности Индекс фрустрированности (неудовлетворенности) Р
коренное население (95% ДИ) пришлое население (95% ДИ)
Образование 1,4 (1,2— -1,6) 1,5 (1,3— 1,8) > 0,05
Возможность выбора места работы 1,5 (1,3— 1,7) 11,8 (1,5— -2,1) > 0,05
Условия работы 1,1 (0,9— 1,3) 1,2 (0,9— -1,4) > 0,05
Содержание работы в целом 0,8 (0,7- 0,9) 0,7 (0,5— 0,9) > 0,05
Отношения с коллегами на работе 0,5 (0,4— 0,6) 0,4 (0,3— 0,5) > 0,05
Взаимоотношения с руководством 0,6 (0,4— 0,6) 0,7 (0,5— 0,8) > 0,05
Отношения с клиентами на работе 0,5 (0,4— 0,6) 0,6 (0,5— 0,7) > 0,05
Материальное положение 1,6 (1,4— 1,7) 1,8 (1,5— 2,0) > 0,05
Жилищно-бытовые условия 1,3 (1,1— -1,4) 1,4 (1,2— 1,7) > 0,05
Взаимоотношения с супругом(ой) 0,4 (0,3— 0,6) 0,5 (0,3— 0,7) > 0,05
Взаимоотношения с детьми 0,2 (0,1— 0,3) 10,3 (0,2— 0,4) 0,03
Взаимоотношения с родителями 0,3 (0,2— 0,4) 0,4 (0,2— 0,5) > 0,05
Взаимоотношения с друзьями 0,3 (0,2— 0,3) 0,4 (0,3— 0,5) > 0,05
Сфера услуг и бытового обслуживания 1,5 (1,3— 1,6) 1 2,4 (2,2- —2,6) < 0,001
Сфера медицинского обслуживания 1,5 (1,3— 1,7) 2,6 (2,4— 2,9) < 0,001
Обстановка в обществе (государстве) 1,3 (1,1— -1,4) 1,9 (1,7— -2,1) < 0,001
Положение в обществе 0,7 (0,6— 0,8) 0,8 (0,6— 0,9) > 0,05
Возможность проводить отпуск 11,2 (1,0- —1,3) 1,3 (1,0— 1,5) > 0,05
Возможность проведения досуга 0,8 (0,7— 0,9) 1,5 (1,2— 1,7) < 0,001
Образ жизни в целом 0,7 (0,6— 0,8) 1,0 (0,8— -1,2) 0,002
Таблица 2
Вероятность развития аффективных нарушений в зависимости от факторов социальной фрустрации (анализ отношения шансов)
Область социальной неудовлетворенности (фрустрированности)
Вероятность возникновения аффективной патологии
пришлое население (95% ДИ)
коренное население (95% ДИ)
Образование
Возможность выбора места работы Условия работы Содержание работы в целом Материальное положение Жилищно-бытовые условия Сфера услуг и бытового обслуживания Сфера медицинского обслуживания Обстановка в государстве (обществе) Положение в обществе Возможность проводить отпуск Возможность проведения досуга Образ жизни в целом
1.2 (0,5—2,6) 1,0 (0,5—2,0) 0,6 (0,2—1,8) 1,0 (0,2—5,2)
6.6 (2,4—8,2)*
3.4 (1,3—8,7)*
2.5 (1,1—5,6)* 0,7 (0,3—1,7)
3.8 (1,5—9,4)*
2.9 (0,3—29,3)
3.7 (1,1—12,2)* 2,1 (0,9—5,04)
7.3 (0,8—61,8)
1,5 (0,7— 1,1 (0,6— 2,1 (0,9— 2,8 (0,9— 2,0 (1,2— 2,8 (1,2— 1,8 (0,9— 0,9 (0,5— 2,8 (1,1—
1.7 (0,6— 0,9 (0,4— 0,9 (0,4—
2.8 (0,9—
-3,1) -2,1)
4.7)
9.4) 3,6)* 5,3)*
3.5) 1,7)
6.8)* -5,1)
1,9) -2,5) -8,5)
Примечание. * — вероятность развития аффективных расстройств статистически значима.
риска развития аффективной патологии у пришлого населения относятся неудовлетворенность материальным положением (ОШ = 6,6, ДИ 2,4—8,2), неудовлетворенность обстановкой в государстве (ОШ = 3,8, ДИ 1,5—9,4), фрустрированная возможность проводить отпуск (ОШ = 3,7, ДИ 1,1—12,2), неудовлетворенность жилищно-бытовыми условиями (ОШ = 3,4, ДИ 1,3—8,7), неудовлетворенность сферой услуг и бытового обслуживания (ОШ = 2,5, ДИ 1,1—5,6). У коренного населения возникновение аффективной патологии связано с такими факторами риска, как неудовлетворенность
жилищно-бытовыми условиями (ОШ = 2,8, ДИ 1,2—5,3), обстановкой в обществе (ОШ = 2,8, ДИ 1,1—6,8) и материальный положением (ОШ = 2,0, ДИ 1,2—3,6).
Таким образом, распространенность расстройств аффективного спектра на Крайнем Севере среди пришлого населения составляет 50% (ДИ 40,4—59,5), среди коренного населения — 42,1% (ДИ 36,1—48,5). Пришлое население в большей мере ощущает неудовлетворенность условиями проживания на Крайнем Севере и более подвержено риску развития аффективных расстройств.
К основным социальным факторам риска, приводящим к развитию расстройств аффективного спектра, у пришлого населения относятся неудовлетворенность материальным положением, обстановкой в обществе, возможностью проводить отпуск, жилищно-бытовыми условиями, сферой услуг и бытового обслуживания. У коренного населения возникновение аффективной патологии связано с такими социально-экономическими факторами риска, как неудовлетворенность жилищно-бытовыми условиями, обстановкой в обществе, материальным положением.
Данные выводы следует использовать при разработке профилактических мероприятий в северных регионах страны.
© В. И. ЛИСИЦИН, 2012 УДК 614.2:312.2(470.341)»2008»
ЛИТЕРАТУРА
1. Манчук В. Т., Надточий Л. А. Состояние и формирование здоровья коренных малочисленных народов Севера и Сибири. — Красноярск, 2008.
2. Манчук В. Т., Надточий Л. А. Показатели состояния здоровья населения Красноярского края. коренных малочисленных народов Севера и пришлого населения Норильского района. — Красноярск, 2009.
3. Froese C. L., Butt F., Mulgrew A. et al. // J. Clin. Sleep Med. — 2008. — Vol. 15. — P. 356—361.
4. Jarvis G. E. // Can. J.Psychiatry. — 2007.—Vol. 52. — P. 287—294.
5. Kuo B. C., Chong V., Joseph J. // J. Aging Hlth. — 2008. — Vol. 20. — P. 615—652.
6. Messias D. K., Rubio M. // Annu. Rev. Nurs. Res. — 2004. — Vol. 22. — P. 101—134.
Поступила 22.04.11
В. И. ЛИСИЦИН
Потери, обусловленные ненасильственной смертностью, в Новгородской области
Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого, Великий Новгород
Представлены результаты анализа причин ненасильственной смерти, которая вносит существенный вклад в общую смертность населения — 17,1% среди всех случаев смерти. Углубленная разработка данных о ненасильственной смерти стала возможной при внедрении современных компьютерных технологий и создании базы данных об умершем населении. Все случаи ненасильственной смерти, удельный вес которых составил 52,6%, регистрируются в Бюро судебно-медицинской экспертизы. Анализ структуры потерянных лет потенциальной жизни проведен в возрастном, тендерном и нозологическом аспектах.
Ключевые слова: ненасильственная смерть, непосредственные и основные причины ненасильственной смерти, потерянные годы потенциальной жизни
LOSES CAUSED BY NON-VIOLENT DEATHS IN THE NOVGOROD REGION
V. I. Lisitsin
Yaroslavl Mudryi Novgorod State University, Veliki Novgorod
The paper gives the results of analyzing the causes of non-violent death that makes a substantial contribution to overall mortality — 17.1% of all deaths. The in-depth development of data on non-violent deaths has become possible with the introduction of up-to-date computer technologies and with the setting-up of a dead database. All non-violent deaths the proportion of which is 52.6% are notified in the Bureau of Forensic Medical Examination. The structure of potential life years lost has been analyzed in age, gender, and nosological aspects.
Key words: non-violent death; direct and main causes of non-violent death; potential life years lost
Состояние здоровья оценивается по многим показателям, прежде всего по смертности населения, которая является достаточно чувствительным индикатором социально-экономических условий жизни и состояния здравоохранения. Все большую актуальность приобретает изучение смертности на региональном уровне, причем не только ее количественных аспектов — уровней и тенденций, но и качественных, связанных с ее внутренней структурой.
Одной из проблем общей смертности является ненасильственная смерть, актуальность исследования которой в ее различных аспектах возрастает [1, 2, 7, 11, 14, 16]. Ненасильственная смерть — это смерть, наступившая в результате какого-либо заболевания — соматического, инфекционного или какого-либо иного патологического состояния, не связанного с внешним воздействием. При
данной категории смерти не нарушаются правовые нормы. Однако поскольку ненасильственная смерть по своим внешним проявлениям (внезапность, необычность обстановки или обстоятельств, предшествующее незначительное внешнее воздействие) может вызвать подозрение на насильственный характер, все случаи ненасильственный смерти подлежат исследованию, проводимому в Бюро судебно-медицинской экспертизы (БСМЭ). Ненасильственная смерть подразделяется на виды в зависимости от заболеваний тех или иных органов и систем.
Сложность изучения ненасильственной смерти связана с тем, что официальная статистика не фиксирует случаи ненасильственной смерти, которые «растворяются» в общей смертности, и поэтому разработка случаев такой смерти по данным официальной статистики невозможна.
Контактная информация: Лисицин Виктор Иванович, канд. мед. наук, доц.; e-mail: novgor57@mail.ru
