CC BY
339УДК 341.932.3
РОЛЬ МЕЖДУНАРОДНОГО ДОГОВОРА В СИСТЕМЕ ИСТОЧНИКОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ЧАСТНОГО ПРАВА
И.Г. Голубев, Е.И. Антонова
Статья посвящена исследованию научно-практических подходов к определению роли международного договора в системе источников международного частного права.
Ключевые слова: международное частное право, международный договор.
В современной юридической литературе отсутствует общепринятое определение предмета международного частного права (МЧП), что, в свою очередь, порождает споры и о его источниках. Например, И.В. Гетьман-Павлова отмечает: «Специфика источников МЧП порождена его предметом регулирования: частноправовые отношения, отягощенные иностранным элементом, т.е. лежащие в сфере международного общения. С одной стороны, источники МЧП имеют национально-правовой характер; с другой -МЧП регулирует именно международные гражданские правоотношения, следовательно, международное право выступает самостоятельным источником этой отрасли права. В пользу данной точки зрения говорит и сама нормативная структура МЧП: унифицированные международные нормы (и материальные, и коллизионные) непосредственно входят в его структуру и являются ее неотъемлемой частью»[1]. Л. А. Лунц же отмечал следующее: «Источниками международного частного права в отличие от международного публичного права могут быть не только международные договоры и международные обычаи, но и внутреннее законодательство страны... Роль внутреннего законодательства в международном частном праве объясняется тем, что в этой отрасли права речь идет о регулировании не межгосударственных, а гражданско-правовых отношений, в которых субъектами прав и обязанностей являются физические и юридические лица» [2]. По мнению Г. К. Дмитриевой: «Международное частное право - элемент системы национального права. Поэтому его источники - это те юридические формы, которые характерны для национального права вообще. Для права нашего государства, в том числе и для международного частного права, практически единственным юридическим источником является нормативный юридический акт - законы и подзаконные акты»[3], а международный договор «играет большую роль в создании норм международного
частного права, в частности унифицированных коллизионных норм и унифицированных материальных частноправовых норм. Однако этот факт не может служить самодостаточным доказательством того, что договор является источником международного частного права» [4].
Не задаваясь целью исследовать виды источников международного частного права, проанализируем научно-практические подходы к определению роли международного договора в системе источников международного частного права, поскольку в доктрине международного частного права вопросы соотношения международного договора и национального законодательства государства при регулировании частноправовых отношений с иностранным элементом являются наиболее дискуссионными [5]. Дискуссионность вопроса в целом состоит в том, является ли международный договор самостоятельным источником международного частного права, или положения международного договора становятся источником международного частного права после их трансформации в национальное право государства как часть правовой системы государства. По мнению Л.А. Лунца: «Вопрос о международном договоре как источнике международного частного права связан с общей проблемой о соотношении внутригосударственного права и международного договора» [6]. По мнению В.П. Зве-кова, «источниками норм коллизионного права могут быть лишь такие международные договоры, согласие на обязательность которых для Российской Федерации выражено в форме федерального закона» [7]. Г. К. Дмитриева считает, что «международный договор не имеет прямого применения во внутригосударственной сфере, и, следовательно, не является источником внутреннего права, в том числе международного частного права как одной из отраслей внутреннего права. В трансграничных частноправовых отношениях действие международного договора опосре-
довано национально-правовыми актами (п. 4 ст. 15 Конституции, законом о ратификации, постановлением Правительства о присоединении и пр.). В результате международный договор действует как национально-правовой акт...» [8].
Согласно ст. 1186 ГК РФ «право, подлежащее применению к гражданско-право -вым отношениям с участием иностранных граждан или иностранных юридических лиц либо гражданско-правовым отношениям, осложненным иным иностранным элементом, в том числе в случаях, когда объект гражданских прав находится за границей, определяется на основании международных договоров Российской Федерации, настоящего Кодекса, других законов и обычаев, признаваемых в Российской Федерации». Как указывает И.В. Гетьман-Павлова: «В ст. 1186 ГК РФ закреплен перечень источников российского МЧП. ... Эта норма уникальна; больше ни одна отраслевая кодификация не устанавливает перечень источников таким образом» [9]. Но означает ли это, что международный договор является самостоятельным источником международного частного права? В ст. 1186 ГК РФ говорится об определении права, применимого к гражданско-правовым отношениям, осложненным иностранным элементом. Право, применимое к гражданско-правовым отношениям с иностранным элементом, определяется на основании коллизионных норм, которые, в свою очередь, могут содержаться как в международном договоре, так и в национальном законодательстве каждого государства. Судебно-арбитражная практика свидетельствует о том, что право, применимое к гражданско-правовым отношениям с иностранным элементом, в первую очередь определяется на основании коллизионных норм, предусмотренных в международном договоре, а в случае отсутствия международного договора на основе коллизионных норм российского законодательства. Например, в Арбитражный Суд Российской Федерации поступило исковое заявление от белорусского акционерного общества о возмещении вреда, причиненного легковому автомобилю. Вред был причинен грузовиком-трейлером, принадлежавшим российскому обществу с ограниченной ответственностью. Причиной дорожно-транспортного происшествия, как это было установлено дорожно-патрульной службой ГАИ, послужила неисправность рулевого управления грузовика. Дорожно-транспортное происшествие имело место на территории
Республики Беларусь. Виновником аварии, согласно справке ДПС ГАИ, был признан водитель транспортного средства, принадлежавшего российскому обществу. Истец требовал возмещения ущерба, причиненного в результате дорожно-транспортного происшествия, в размере затрат на ремонт автомобиля. Смета расходов на осуществление ремонтных работ прилагалась к исковому заявлению. Исковые требования истец основывал на нормах, содержащихся в Гражданском кодексе Российской Федерации.
При рассмотрении спора о возмещении вреда арбитражный суд учитывал следующие обстоятельства: обязательства о возмещении вреда возникли из внедоговорных отношений между участниками, предприятия которых находятся в разных государствах, т.е. таких отношений, которые можно охарактеризовать как внешнеэкономические в сфере хозяйственной деятельности; Российская Федерация и Республика Беларусь являются участниками Соглашения о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, 1992 г., в котором имеются коллизионные нормы о порядке определения прав и обязанностей сторон по обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда; согласно п. «ж» ст. 11 Соглашения «права и обязанности сторон по обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, определяются по законодательству государства, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда». Дорожно-транспортное происшествие произошло в Республике Беларусь, что определило выбор белорусского права в качестве применимого судом. Арбитражный суд при разрешении данного спора выбрал применимое право на основе коллизионной нормы, содержащейся в международном договоре - Соглашении 1992 г. В случае отсутствия между государствами спорящих сторон международного договора арбитражный суд для определения применимого к отношениям сторон права обращается к коллизионным нормам российского законодательства [10].
В целях обеспечения правильного и единообразного применения судами международного права при осуществлении правосудия Пленумом Верховного Суда Российской Федерации в Постановлении от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской
Федерации» даны следующие разъяснения.
Во-первых, международные договоры Российской Федерации наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права являются составной частью ее правовой системы (ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, ч. 1 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации»). Частью правовой системы Российской Федерации являются также заключенные СССР действующие международные договоры, в отношении которых Российская Федерация продолжает осуществлять международные права и обязательства СССР в качестве государства-продолжателя Союза ССР.
Согласно п. «а» ст. 2 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» под международным договором Российской Федерации надлежит понимать международное соглашение, заключенное Российской Федерацией с иностранным государством (или государствами) либо с международной организацией в письменной форме и регулируемое международным правом независимо от того, содержится такое соглашение в одном документе или в нескольких, связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования (например, конвенция, пакт, соглашение и т.п.).
Международные договоры Российской Федерации могут заключаться от имени Российской Федерации (межгосударственные договоры), Правительства Российской Федерации (межправительственные договоры) и федеральных органов исполнительной власти (межведомственные договоры).
Во-вторых, согласно ч. 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» положения официально опубликованных международных договоров Российской Федерации, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. Для осуществления иных положений международных договоров Российской Федерации принимаются соответствующие правовые акты. К признакам, свидетельствующим о невозможности непосредственного применения положений международного договора Российской Федерации, относятся, в частности, содержащиеся в договоре указания на обязательства государств-участников по внесению изменений во внутреннее законодательство этих государств. При рассмотрении
судом гражданских, уголовных или административных дел непосредственно применяется такой международный договор Российской Федерации, который вступил в силу и стал обязательным для Российской Федерации и положения которого не требуют издания внутригосударственных актов для их применения и способны порождать права и обязанности для субъектов национального права (ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, ч. 1 и ч. 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», ч. 2 ст. 7 ГК РФ).
В-третьих, судам надлежит иметь в виду, что международный договор подлежит применению, если Российская Федерация в лице компетентных органов государственной власти выразила согласие на обязательность для нее международного договора посредством одного из действий, перечисленных в ст. 6 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» (путем подписания договора; обмена документами, его образующими; ратификации договора; утверждения договора; принятия договора; присоединения к договору; любым иным способом, о котором условились договаривающиеся стороны), а также при условии, что указанный договор вступил в силу для Российской Федерации (например, Конвенция о защите прав человека и основных свобод была ратифицирована Российской Федерацией Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ, а вступила в силу для Российской Федерации 5 мая 1998 г. - в день передачи ратификационной грамоты на хранение Генеральному секретарю Совета Европы согласно ст. 59 этой Конвенции).
Исходя из смысла ч. 3 и ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, ч. 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» судами непосредственно могут применяться те вступившие в силу международные договоры, которые были официально опубликованы в Собрании законодательства Российской Федерации или в Бюллетене международных договоров в порядке, установленном ст. 30 указанного Федерального закона. Международные договоры Российской Федерации межведомственного характера опубликовываются по решению федеральных органов исполнительной власти, от имени которых заключены такие договоры, в официальных изданиях этих органов.
Международные договоры СССР, обязательные для Российской Федерации как
государства-продолжателя Союза ССР, опубликованы в официальных изданиях Совета Министров (Кабинета Министров) СССР. Тексты указанных договоров публиковались также в сборниках международных договоров СССР, но эта публикация не являлась официальной. Официальные сообщения Министерства иностранных дел Российской Федерации о вступлении в силу международных договоров, заключенных от имени Российской Федерации и от имени Правительства Российской Федерации, подлежат опубликованию в том же порядке, что и международные договоры (ст. 30 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации»).
В-четвертых, международные договоры, которые имеют прямое и непосредственное действие в правовой системе Российской Федерации, применимы судами, в том числе военными, при разрешении гражданских, уголовных и административных дел, в частности: при рассмотрении гражданских дел, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем законом Российской Федерации, который регулирует отношения, ставшие предметом судебного рассмотрения; при рассмотрении гражданских и уголовных дел, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила судопроизводства, чем гражданским процессуальным или уголовно-процессуальным законом Российской Федерации; при рассмотрении гражданских или уголовных дел, если международным договором Российской Федерации регулируются отношения, в том числе отношения с иностранными лицами, ставшие предметом судебного рассмотрения (например, при рассмотрении дел, перечисленных в ст. 402 ГПК РФ, ходатайств об исполнении решений иностранных судов, жалоб на решения о выдаче лиц, обвиняемых в совершении преступления или осужденных судом иностранного государства); при рассмотрении дел об административных право -нарушениях, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законодательством об административных правонарушениях.
Кроме того, внимание судов обращено на то, что согласие на обязательность международного договора для Российской Федерации должно быть выражено в форме федерального закона, если указанным договором установлены иные правила, чем федеральным
законом (ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, ч. 1 и ч. 2 ст. 5, ст. 14, п. «а» ч. 1 ст. 15 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», ч. 2 ст. 1 ГПК РФ, ч. 3 ст. 1 УПК РФ) [11].
Рассмотренные положения Постановления Пленума Верховного Суда РФ подтверждают то, что международный договор не может прямо и непосредственно применяться к внутригосударственным отношениям, в том числе и к частноправовым международного характера, а только после восприятия его положений национальным правом государства»[12]. Как справедливо отмечал Е.Т. Усенко: «Международно-правовая норма не может иметь силы в сфере внутригосударственной без трансформации ее в норму внутригосударственного акта...». «При трансформации международный договор как акт международного права остается формой правовой связи заключивших его государств и каждое государство - участник договора - обязано обеспечить его осуществление. Но именно для осуществления договора, как правило, оказывается необходимым издание тех или иных внутригосударственных нормативных актов, которые и представляют собой различные формы трансформации» [13]. Аналогичной точки зрения придерживается и Г. К. Дмитриева. Она отмечает, что «международное право и национальное право представляют собой две относительно самостоятельные правовые системы, не подчиненные одна другой, но находящиеся во взаимосвязи и взаимодействии. Эти системы имеют свои объекты регулирования (межгосударственные - внутригосударственные отношения) , свои субъекты (государства - физические и юридические лица) и свои источники. Международный договор является источником международного права. Это, во-первых, результат международного право -творчества как процесса согласования воли заинтересованных государств и, во-вторых, форма, которая содержит нормы международного права, регулирующего межгосударственные отношения путем установления прав и обязанностей участников-государств. Международное право не способно регулировать внутригосударственные отношения так же, как механизм действия национального права не пригоден для регулирования межгосударственных отношений. Для того чтобы нормы международного права приобрели способность регулировать отношения с участием физических и юридических лиц, они должны войти в правовую систему стра-
ны, приобрести юридическую силу национального права. Иными словами, они должны приобрести официально-юридическую форму суверенного, независимого, единоличного волеизъявления государства, т.е. форму национального права. Только в таком качестве нормы международного договора будут регулировать внутригосударственные отношения, устанавливать права и обязанности для физических и юридических лиц этого государства. Все изложенное в равной степени относится и к международному частному праву, которое, регулируя отношения между физическими и юридическими лицами, входит в систему национального права» [14]. В. Л. Толстых указывает даже на то, что «при реализации международных договоров обнаруживается интересный феномен, который уместно обозначить термином «национализация международного договора». Судья, применяя международный договор, воспринимает его как элемент отечественной правовой системы...» [15].
Анализ материалов судебно-арбитражной практики подтверждает то, что международный договор не является самостоятельным источником международного частного права. Мы поддерживаем позицию Г. К. Дмитриевой о том, что «международный договор, не будучи юридическим источником международного частного права, играет большую роль в его развитии: в нем сформулированы нормы, которые впоследствии становятся правовыми нормами (унифицированными коллизионными или материальными) международного частного права того или иного государства» [16] .
Источники и литература
1. Международное частное право. Практикум: учебное пособие / Н.Ю. Ерпылева, И.В. Гетьман-Павлова; под ред. Н.Ю. Ерпылевой. М.: Эксмо, 2007. С. 62.
2. Лунц Л.А. Курс международного частного права: в 3 т. М.: Спарк, 2002. С. 63.
3. Международное частное право: учебник / Л. П. Ануфриева, К.А. Бекяшев, Г.К. Дмитриева и др.; отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд. перераб. и доп. М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2004. С. 68.
4. Международное частное право: учебник / Л. П. Ануфриева, К.А. Бекяшев, Г.К. Дмитриева и др.; отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд. перераб. и доп. М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2004. С. 68-69.
5. Там же.
6. Лунц Л.А. Курс международного частного права: в 3 т. М.: Спарк, 2002. С. 63.
7. Звеков В. П. Коллизии законов в международном частном праве. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 82.
8. Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2010. С. 69.
9. Международное частное право: учебник / И. В. Гетьман-Павлова. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Эксмо, 2009. С. 57.
10. См.: Информационное письмо Высшего Арбитражного Суда РФ от 16 февраля 1998 г. №29 «Обзор судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц» // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1998. № 4.
11. См.: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 12.
12. См.: Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2010. С. 71.
13. Лунц Л.А. Курс международного частного права: в 3 т. М.: Спарк, 2002. С. 64-65.
14. Международное частное право: учебник / Л. П. Ануфриева, К.А Бекяшев, Г.К. Дмитриева и др.; отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2004. С. 85.
15. Толстьж ВЛ. Международное частное право: коллизионное регулирование. СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. С. 36.
16. Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2010. С. 71.
Golubev I.G., Antonova E.I. INTERNATIONAL AGREEMENT ROLE IN THE SYSTEM OF INTERNATIONAL PRIVATE LAW SOURCES
The article is devoted to the scientific practical approaches to identifying the international agreement role in the system of international private law sources.
Key words: international private law, international agreement.
ГОЛУБЕВ Иван Геннадьевич родился в 1988 г., окончил Чебоксарский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации (2G1G). Обучается в аспирантуре Чебоксарского кооперативного института (филиала) Российского университета кооперации. Автор 2-х работ.
АНТОНОВА Елена Ивановна родилась в 1971 г., окончила Чувашский государственный педагогический институт им. И.Я. Яковлева (1993), Чувашский государственный университет им. И.Н. Ульянова (1997), аспирантуру Чебоксарского кооперативного института (2002), канд. юрид. наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Чебоксарского кооперативного института (филиала) Российского университета кооперации. Автор 112 работ.
УДК 342.731
НАРУШЕНИЕ СВОБОДЫ ОТПРАВЛЕНИЯ ВЕРЫ В ПРАВОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ XIX - НАЧАЛЕ XX вв.
В.Ф. Левин
В статье рассмотрены вопросы нарушения свободы отправления веры в правовом пространстве Российского государства в конце XIX - начале XX вв., выражающиеся в таких преступных деяниях как религиозное принуждение и насильственное совращение.
Ключевые слова: вера, религия, правовое пространство, религиозное принуждение, свобода отправления веры.
Важным принципом российского религиозного строя считалась свобода отправления православной веры. Его нарушение представляло два преступных деяния: так называемое религиозное принуждение и насильственное совращение (ст. 82, ч. 2; ст. 83, ч. 2 и 3; ст. 87). Первое преступление нарушало свободу отправления индивидуального культа, а второе - свободу принадлежности к вере праотцов. Религиозное принуждение представляло собой принуждение лица к совершению или несовершению акта индивидуального культа.
Серьезным преступлением считалось открытие новых храмов изуверными учениями и сектами. Законом запрещалось заведение новых раскольнических скитов, храмов и молитвенных домов, ремонт старых. Контроль возлагался на местные власти и духовенство, которое было обязано сообщать не только о численности раскольников в приходе, но и о наличии часовен и скитов. Виновные в этом преступлении наказывались заключением в тюрьме на время от одного года до двух лет.
Случаев несанкционированного открытия запрещенных молелен было очень много как у старообрядцев, так и сектантов. Правительство и церковь вели с этими проявлениями жесткую борьбу. В октябре 1876 г. в полицию от местного православного священника поступило заявление об открытии крестьянином Монаховым в одной из деревень Карсунского уезда Симбирской губернии раскольничьей молельни. Полиция арестовала Монахова, провела дознание и
передала дело судебному следователю. В январе 1877 г. окружной суд вынес приговор, в котором было объявлено о закрытии самовольно открытой молельни и осуждении крестьянина Монахова к высылке в Закавказский край[1].
Преступным деянием считалось также насильственное совращение в другую веру. Особенно жестко власти реагировали на факты насильственного совращения, когда главы семей принуждали своих домочадцев к отвращению от православной веры. Расследование вместе со следствием происходило очень оперативно и суды достаточно быстро выносили суровые приговоры. Подобное отношение мы наблюдаем при расследовании в период с мая 1875 по март 1876 гг. уголовного дела по обвинению крестьянина Алексея Демяшкина из с. Кабаево в насильственном совращении в еврейскую веру членов своей семьи - жены и детей.
Судебный следователь Алатырского уезда Симбирской губернии Пятницкий выявил факты морального насилия крестьянина Демяшкина над своими детьми с целью принуждения их отказаться от православия и вступить в еврейскую веру. Прокурор окружного суда Карнович утвердил заключение следователя о наличии состава преступления и передал дело в окружной суд. В заключении Симбирской духовной консистории по делу было отмечено, что деяния Демяшкина полностью подпадали под признаки преступления - насильственного совращения в еврейскую веру и призывался суд к вынесению сурового приговора по данному делу. В
