CC BY
205
Родина Ирина Владимировна
кандидат политических наук, доцент кафедры социологии социальной работы Российского государственного социального университета, г Москва
РОДСТВЕННО-СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ НАСИЛИЯ И ЗАВИСИМОСТИ В ОБЫЧАЯХ
И НОРМАХ РОССИИ: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В
конкретно-историческое, определяемое особенностями моральной парадигмы того общества, в котором оно присутствует.
Фрагментарная информация о проявлении насильственных действий в досовременной российской семье содержится в хрониках/летописях, сводах законов, каноническом праве, народном фольклоре, литературных произведениях, в различных исторических монографиях, этнографических описаниях, публицистических статьях и т. п.
Первоочередным в исследовании насильственных форм родственного взаимодействия в России является выявление доминирующих в обществе исторических «коллективных» представлений о данном феномене, доминантный характер которых определяется идеологией, языком, традицией и т.д.
К сожалению, славянские мифологические тексты в отличие от греческих не сохранились. Главный источник сведений по восточнославянской мифологии - это летописи, археологические находки, фольклорные тексты, такие как были, сказки, пословицы и поговорки.
Для древнеславянских мифов тема семьи/ брака была периферийной, семейные отношения изображаются лишь как средства достижения определенного статуса. Возможно, это связано с тем, что среди языческих славян была распространена полигамия. Брачная моногамия, вводимая с распространением христианства, утверждалась про-
должительный период, мужчины долгое время имели столько жен, сколько могли прокормить.
Мотивы семейной жизни, конфликтные ситуации и способы их разрешения между родственниками нашли свое отражение в русских сказках, пословицах и поговорках, семантика которых восходит к мифологическим источникам языческих славян.
В составленном В. Далем сборнике «Русские заветные пословицы и поговорки», а также в сборнике «Русские заветные сказки» этнографа А. Афанасьева, изданном во второй половине XIX в. и частично запрещенном цензурой1, мотивы типа: «давай жену колотить»; «уж он бил-бил, бил-бил жену»; «отколотил жену» и т. п., встречаются часто.
Нравы и устои древности, где главенство мужчин над женой, детьми и слугами - социальная норма, отражаются в обрядах и ритуалах. Например, все основные моменты свадебного обряда - помолвка, девичник, собственно свадьба - сопровождались плачем невесты. Она просила, чтобы ее не отдавали в чужой дом, где ждет работа и недоброжелательство новых родственников. В некоторых областях России на свадьбе невеста дарила будущему мужу постельные принадлежности и хлыст.
Согласно устоявшемуся мнению среди историков, у восточных славян, как у и многих древних народов, существовало право отца/мужа на жизнь детей и жены. Право отца - даровать жизнь новорожденному ребенку и возможность безнаказанного убийства ребенка отцом. Наличие такой нормы опровергает русский историк М.Ф. Владимирский-Бу-данов, утверждающий, что в исторических источниках нельзя найти доказательств существования у восточных славян такого обычая2.
России, как и во всей Европе, весьма распространенное явление насилие в семье - явление
1 Большая рукопись Афанасьева «Народные русские сказки. Не для печати. Из собрания А.Н. Афанасьева. 1857-1862», хранящаяся в рукописном отделе Пушкинского дома, впервые опубликована полностью только в 1997 г.
2 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1888. С. 268.
17
В свою очередь, Н.М.Карамзин указывает, что в обычаях языческих славян «всякая мать имела... право умертвить новорожденную дочь, когда семейство было уже слишком многочисленным». Далее Карамзин отмечает: «сему обыкновению не уступало в жестокости и другое: право детей умерщвлять своих родителей, обремененных старостью и болезнями, тягостных для семейства и бесполезных согражданам. .Сии дети, следуя общему примеру, как закону древнему, не считали себя извергами: они напротив того, славились почтением к родителям и всегда пеклись об их благосостоянии»1.
Судебник Иоанна IV содержит в себе ряд свидетельств, что родители в древнейшие времена отдавали своих детей в холопство2.
Что касается права мужа на жизнь жены, о том есть свидетельства в летописи, где говорится, что князь Владимир хотел убить жену свою Рогнеду не по праву великого князя, а по праву мужа, ибо он боялся казнить даже разбойников3. О праве мужа на жизнь жены косвенно свидетельствует Русская правда: «Оже кто убъет жену, то тем же судом суди-ти, яко же и мужа, ожо будет виноват, то полвиры, 20 гривен»4. В летописных сказаниях есть прямое свидетельство, что во время голода, бывшего в Суздале в 1024 г., муж отдавал свою жену в рабство для прокормления.
Как отмечает Карамзин, в практике дохристианских славян существовал обычай добровольного сожжения жен на костре вместе с трупом мужа. Согласно его убеждению, этот обычай был введен «славянами (равно как и в Индии) для отвращения тайных мужеубийств; осторожность ужасная не менее самого злодеяния, которое предупреждалось ею»5.
С принятием христианства на Руси брачно-семейные отношения были отнесены к компетенции церкви, что копировало византийские порядки. Основным законодательным документом по вопросам брака стала Кормчая книга - сборники церковных и светских законов, являвшихся руководством в церковном суде и при управлении церковью6. Наибольшее распространение получила Синодальная кормчая книга, редакция которой была дополнена статьями Русской правды, уставами князей Владимира и Ярослава, правилами Собора 1274 г. и др.
К веденью церковного суда относились все религиозные преступления, брачного/семейного союза и чистоты нравов. Пространная редакция Устава Владимира перечисляет подробно предметы ведомства церковного суда в делах семейных: «роспуск, смирное, заставание, пошибание, умычка про-межи мужем и женою о животе их, в племен и в сватовьстве поимутся, ... зубояжа или сын отца биет, или матерь дочка биет, или сноха свекровь, или кто
уречется скверными словы и прилагая отца и матерь, или сестры, или дети, .единого жена другого имет за лоно и роздавит, ... или девка дитя повре-жеть»7.
Одним из самых тяжких грехов в семейном праве церковью признавался развод. Например, преподобный Кирилл Белозерский - сподвижник Сергия Радонежского и основатель Белозерского монастыря назначал человеку, который развелся с женой наказание в виде отлученья от церковного причастия на 15 лет. Срок епитимьи/покаяния в 15 лет назначались и человеку, который совершал убийство - неважно, на войне или в быту.
Несмотря на общую установку христианства о недопустимости разводов, Кормчая книга предусматривала развод по многим основаниям. Муж мог развестись с женой, если она, зная о готовящемся покушении на царя или о чем-либо могущем повредить интересам государства, не поставила в известность мужа: «Аще на царство совещевающих неких уведавши жена и своему мужу не повит»8.
Другие поводы к разводу, записанные в Кормчей книге - питие жены в корчме, помывка в мужской бане, ночевка вне дома, участие в обход разрешения мужа в игрищах.
Причиной развода признавалось прелюбодеяние. Большинство прошений о разводе по прелюбодеянию (из числа сохранившихся в архивах) подавалось мужьями. Наличие просьбы мужей о позволении немедленно вступить в новый брак в текстах прошений дает основание предполагать, что развод с первой женой, обвиненной супругом в неверности, нужен был для заключения повторного брака.
В Кормчих книгах в «Первом каноническом послании св. Василия Великого к Амфилохию Ико-нийскому» приводилось правило о расставании супругов по причине прелюбодеяния в зависимости от того, кто был виновником: муж или жена. Муж обязан изгнать жену-прелюбодейку. Жена же должна принимать мужа и сохранить семью в любом случае, что бы ни происходило, даже если муж изменяет и бьет ее. Муж признавался прелюбодеем только в том случае, если имел на стороне не только любовницу, но и детей от нее. Более того, если жена все же расстается с мужем, и тот начинает жить с другой женщиной, то именно она, бывшая жена, объявляется виновницей прелюбодейного сожительства: «Женамъ же обычай повелеваетъ удер-живати мужей своих, хотя они прелюбодействуютъ и въ блуде суть. (...) Ибо аще потому, яко биема была, и не стерпела ударовъ: то подобало паче претерпе-ти, нежели разлучатися съ сожителемъ: аще потому, яко не стерпела утраты имения, и сей предлогъ не достоинъ уважения. Аще же и потому, яко мужъ
1 Карамзин Н.М. Предание веков / Сост. Г.П. Макогоненко. М.: Правда, 1988. С. 50.
2 Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С. 79-80.
3 Полное собрание русских летописей. Вып.1. М., 1926. С. 131.
4 Русская правда // Российское законодательство в Х-ХХ вв. Т. 1. М., 1984. С. 70.
5 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 49.
6 В 1274 г. на церковном соборе во Владимире митрополит Кирилл предложил в качестве руководства для управления церковью Кормчую книгу, переведенную около 1225 г. в Сербии с греческого языка на церковнославянский. Кормчая книга имеет несколько редакций. Последнее издание относится к 1816 г.
7 Утин и Лазаревский, Собр. важн. памятников по Истории Древнего Русск. Права. Спб., 1859. С. 396-397.
8 Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 2. М., 1984. С. 61.
18
ея живетъ въ блуде, наблюдения сего не имеемъ въ церковномъ обычае: но и от невернаго мужа не по-велено разлучатися жене, а пребывати съ нимъ, по неизвестности, что последуетъ»1.
С 1850 г. причиной для развода стала «физическая неспособность к брачному сожитию». Кормчая книга устанавливала трехгодичный срок, по истечению которого ставился вопрос о расторжении брака.
Поводом к разводу по Кормчей книге являлось безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет. Но если супруг (чаще муж) отсутствовал годами, но было известно о его местонахождении, то просить развод запрещалось. В 1753 г. к одному из видов прекращения брака Елизавета Петровна приравняла вечную ссылку мужа, при котором жена получала право на «вдовью часть» имущества: «...токмо женам и детям осужденных в вечную работу или в ссылку и заточение... давать свободу, кто из них похочет жить в своих приданых деревнях; буде же из таковых жен пожелает которая итти замуж, таковым с позволения Синода давать свободу, а для пропитания их и детей их давать из недвижимаго и движимаго мужей их имения указную часть»2.
Существовал еще один вид прекращения брака - уход в монастырь, который должен был быть добровольным поступком одного из супругов. Оставшийся в миру супруг обязан был дать свое согласие и отказаться от повторного брака; разрешение на уход в монастырь давали высшие церковные власти. Обычным мотивом для ухода в монастырь представлялась болезнь. Церковь отрицательно относилась к данной причине для принятия иноческого сана, делая исключения только для престарелых людей. Церковь вообще отрицательно относилась к пострижению от живых жен и мужей, всегда усматривая в таких поступках принуждение, так как насильственное пострижение было широко распространено.
Например, в 1726 г. Синод разбирал дело о пострижении Агафьи Висленевой. После двадцати семи лет совместной жизни муж пригласил монаха и заставил жену постричься, предварительно вынудив отписать ему свое приданое имение. Агафья пожаловалась на мужа в Синод, и постриг был аннулирован. В 1731 г. Синод разбирал жалобу жены курского помещика Марфы Клементьевой, насильно постриженной в монахини. Муж явно хотел жениться на другой, поэтому сначала угрожал ее убить, а потом насильно постриг и выгнал из дома: пострижение было признано незаконным3.
Жестокое обращение мужа с женой практически не становилось причиной к разводу. Защитниками жертвы домашнего насилия иногда выступали родственники, пытавшиеся повлиять на обидчика неофициальными методами. Разбирая дело о побоях жены, Синод твердо стоял на позиции, что побои не влекут за собой расторжение брака.
Избиение жен было распространенным яв-
лением среди всех сословий. Например, жена бригадира Мария Потемкина просила Синод развести ее с мужем, так как тот бил ее, несмотря на семидесятилетний возраст. В архивах есть и такие дела, в которых побои мужей приводили к смерти жен4. Синод же в основном приговаривал виновных к церковной епитимье.
В архивах немало дел, где наряду с обвинениями в побоях, мужья обвиняются в расхищении приданого жены.
Практически нет примеров расследования церковью случаев принудительного вступления в брак. Однако неверным было бы утверждение, что данное явление не было распространено в России. Свидетельством может стать нахождение в монастырских тюрьмах немалого количества заключенных женщин (колодниц), совершивших отравление или убийство супруга. В монастыри ссылались женщины и за двоемужество (были прецеденты и трое-мужества), причем аналогичные проступки мужчин не влекли за собой подобное наказание5.
Только в период правления Петра I, при проведении секуляризации церковь постепенно начинает терять ряд функций по регулированию семей-но-брачных отношений. Екатерина II идет еще дальше в ограничении судебной деятельности Синода по решению гражданских дел, передавая их в ведение светских судов. А при Николае I Указом 6 февраля 1850 г. дисциплинарная власть церкви в делах о браке практически ликвидируется, но так как церковный брак признавался единственно законным, то получить развод по-прежнему можно было только по решению церковного суда. Такое положение сохранялось вплоть до 1917 г., когда Декрет от 20 декабря, позднее вошедший в Семейный кодекс, признал исключительное право ЗАГСов регистрировать браки, лишив этим церковь ее исторического монопольного права их освещения.
В компетенции церковных судов долгое время входили и дела «о неповиновении детей родителям». Высокий авторитет родителей был подтвержден Соборным Уложением. Более того, Соборное Уложение предусматривало за убийство детьми родителей смертную казнь, а в противоположном случае только тюремное заключение сроком на один год. Дети, в свою очередь, не только не могли получить поддержку из-за незаслуженных обид - им строго запрещалось вообще жаловаться на родителей.
Памятником нравоучительной литературы, где четко прописаны иерархия и регламентация личных отношений человека с близкими ему людьми, и, в первую очередь, по линии родители - дети является Домострой. Этот уникальный трактат отражает представление об идеальном хозяйстве, семейной жизни и этических нормах московского общества XV-XVI вв.
Нет единого мнения среди ученых об авторстве Домостроя. По мнению одних текст Домостроя - результат длительного коллективного творчества.
19
1 Первое каноническое послание св. Василия Великого к Амфилохию Иконийскому. Правило 9 // Правила святых апостолов. М., 1894. С. 347-348.
2 Цатурова М.К. Русское семейное право XVI-XVIII вв. М., 1991. С. 71.
3 Цатурова М.К. Указ. соч. С. 58.
4 Цатурова М.К. Указ. соч. С. 46.
5 Нечаева М. Ю. Монастыри и власти: управление обителями Восточного Урала в XVIII в. Екатеринбург, 1998. С. 148-149.
Ряд ученых считает, что автор - протопоп Благовещенского монастыря в Москве, сподвижник Ивана Грозного Сильвестр.
Исследователи обнаруживают среди первоисточников Домостроя как славяно-русские, так и западные тексты, прослеживая через них связь с трактатами древнейших сочинений, например, древнегреческими Ксенофонта «О хозяйстве» и «Политикой» Аристотеля1.
Термина «семья» в его современной трактовке в Домострое нет. Используется слово «дом», в значении некого единого хозяйственного и духовного целого. В книгу входят 64 главы свода житейских правил, поделенные на 3 части: 1) «О строении духовном» (Как веровати), 2) «О строении мирском» (Как царя чтити), 3) «О строении домовном» (Как жить с женами и с детьми и с домочадцами). В последней части особое значение имеют разделы, касающиеся воспитания детей (в том числе, обучения девочек рукоделию, а мальчиков «мужским» домашним работам), определяющие порядок отношений с женой («государыней Дома»). Самые известные и часто цитируемые рекомендации из этих разделов это такие, как: «быти грозою для жены»; строго наказывать детей и жену за провинности, вплоть до «сокрушения ребер»; «плетью стегать по вине смотря». Или, например: «Казни сына своего от юности его и покоится тя на старость твою, и дает красоту души твоей. И не ослабляй бия младенца: аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здравие будет...»2. Данные наставления включены из более ранних поучений, переведенных на славянский язык задолго до создания Домостроя и сохранявшихся в различных учительных церковных сборниках. В «малом Домострое», написанном в виде заключения к основному тексту как «Послание и наказание от отца к сыну», жесткость в отношениях между членами семьи не рекомендуется. Здесь идет речь о том, «как Богу и мужу угодить», как блюсти честь рода и семьи, заботиться о семейном очаге, вести хозяйство.
Жестокость отношений с женой и детьми, предписываемая в Домострое, не выходила за рамки морали того времени и мало отличалась от аналогичных назиданий западно-европейских памятников этого типа. Однако в историю русской общественной мысли Домострой попал именно благодаря описаниям жестоких наказаний жены, чем и объясняется, что выражение «домостроевские нравы» имеет четко выраженную отрицательную коннотацию.
Домострой в основном регламентировал правила поведения зажиточного горожанина, которыми он должен был руководствоваться в повседневной жизни. Главным регулятором быта и нрава самого многочисленного класса российского общества русского крестьянства, хранителем его национальных традиций, являлась сельская община, устои и принципы общежития в которой оставались
относительно стабильными в течение столетий.
В центре всей жизни крестьянина стояла семья. Одним из правил крестьянской общины было ограничение на вмешательство по улаживанию внутрисемейных ссор извне, особенно по линии муж -жена. «Разбирать ссоры и дела между мужем и женой постороннему лицу, по народному воззрению, не следует потому, что «рассорившиеся супруги ночь переспят и помирятся»3. Можно вспомнить многочисленные пословицы типа: «Муж с женой бранится, да под одну шубу ложится»4; «Муж с женой ругайся, а третий не мешайся» или «Жену с мужем некому судить кроме Бога»5.
Представление о «саморегулируемости» супружеских конфликтов в крестьянской среде не означало, что они не происходили на глазах односельчан. К примеру, уведомленный муж бил «изменницу» смертным боем на виду и при полном сочувствии соседей. «Жену, замеченную в прелюбодеянии, избивают до крайности, пока она не «бросит дурь». Мир в таком случае на стороне мужа»6.
М. Горький в рассказе «Вывод» описывает случай жестокого наказания жены за измену мужу, который он наблюдал в июле 1891 г. в Херсонской губернии. Привязанную голой к телеге, ее вели (выводили) по улице деревни, и муж при этом зверски избивал ее кнутом, а толпа односельчан с криками и издевательствами в адрес жертвы следовала за ними. Горький в рассказе приводит известные ему и другие формы наказания крестьянских жен за измену: посадить связанной в муравьиную кучу, вымазать дегтем и вывалять в пуху и в перьях; вымазать патокой и привязать на съедение насекомым. Все это проводилось публично на глазах у односельчан.
К забеременевшей девице крестьянская община относилась не столь строго, а иногда и снисходительно, так как девушка, «принявши грех, приняла и стыд» и тем не погубила невинную душеньку младенца. Поскольку единственным оправданием половой жизни было деторождение, всякая попытка предотвратить зачатие считалась греховной. Контрацепция, искусственный аборт и детоубийство одинаково считалось «душегубством». Иногда попытки предотвратить зачатие с помощью трав или заговоров карались даже строже, чем аборт, потому что это было не только покушение на жизнь не родившегося младенца, но и языческое, антихристианское знахарство и ворожба. Со стороны же родных несчастную девицу били «за позор роду и дому». Девушку, родившую ребенка вне брака, как правило, замуж не брали. Другое отношение к парням: «Хо-лостяга пока женится, 2-3 детей имеет от разных матерей». Но в целом внебрачных детей в дореволюционной русской деревне рождалось не так много. Например, в конце Х1Х в. они составляли лишь около 2-3% всех рожденных детей Европейской части России. В некоторых регионах, особенно на Севере и Западной Сибири, к рождению добрачных
1 См.: Орлов А.С. Домострой: Исследование. М., 1917. / http: // www.krugosvet.ru/articles.
2 Домострой. Л., 1992. С. 31.
3 Дерунов С.Я. Село Козьмодемьянское, Щетинской волости, Пошехонского уезда. Ч. II // Ярославские губвед. 1889. № 71. С. 3.
4 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М., 1998. С. 1479.
5 Иллюстров М. Юридические пословицы и поговорки русского народа. М., 1885. С. 28.
6 Кон И. Был ли секс на Руси? // http: // www.russian-globe.com.
_20
детей относились более терпимо, женщина даже могла выйти замуж, так как была уверенность, что она не будет «неплодна»1.
В своем исследовании крестьянских ссор второй половины XIX в. А.Н. Кушкова выделяет наиболее часто встречающиеся субъектно-тематические структуры: «Свекровь ссорится с невесткой», «Свекровь ссорит сына с женою», «Невестки ссорятся между собою», «Невестки ссорятся с незамужними сестрами мужа», «Ссора отца с сыном», «Ссоры между неразделенными братьями»2.
Частыми мотивами внутрисемейных конфликтов были «постоянные ссоры женщин, живущих под одной крышей», которые нередко доходили до потасовок. Но и мужские ссоры в крестьянской семье не редкость: «Иногда у отца семейства несколько сыновей женатых, у которых есть уже свои дети; они-то и ссорятся между собою, дерутся, обижают друг друга, за своих детей вступаются матери и ссорятся между собой, за жен и детей вступаются мужья и тоже поднимают ссору и нередко дерутся»3. В народной пословице говорится: «Детки подерутся за щепки, а матки в хохлы».
Прекращение конфликта семейных ссор и потасовок происходит чаще всего при вмешательстве главы дома: «Распорядительный хозяин прекращает эти споры, поднимая правую руку кверху и произнося громко следующие слова: «ну, полно вам! Как устали (встали), так и пошли!.. не слыхать вас!», а нередко прибегал и к плетке, которая в деревенском доме весела около икон4.
Управление конфликтными ситуациями в крестьянской семье могло осуществляться и на коллективном уровне: «Наше время было строгое! - говорила Феклуша. (...) как у которой матери парень задурит, пойдет она, соберет соседок-матерей, свяжут парня да на овине и высекут! Так баб-то и боя-лись!»5.
Нравственно-религиозная ориентация крестьянской семьи была направлена на авторитет ее главы, уважение мнения родителей и старших. Жестокость внутрисемейных отношений в соблюдении устоев, традиций российской деревни, жившей по «понятиям» и обычаям, а не по законам, не была чем-то особенным и соответствовала многим нормам формального права.
Нормы, устанавливающие ответственность за преступления против ближайших родственников, прописаны в Соборном уложении 1649 г. В главе под названием «Указ за какие вины кому чинити смертная казнь и за какие вины смертию не казни-ти, а чинити наказание» закреплены неограниченные права мужа по отношению к жене и родителей по отношению к детям. Согласно статье 6, указанной главы, дети ни при каких обстоятельствах не
имели права обращаться с жалобами (челобитными) на родителей. Если такое происходило, то дети подлежали за это «торговой казни» (публичное битье кнутом на торговых площадях и в других присутственных местах) с последующей выдачей родителям. Такое же наказание предусматривалось за грубость, нанесение побоев родителям, попытку самовольного завладения их имуществом, неуважение и отказ кормить родителей в старости6.
Согласно Уложению мучительной смертной казни - закапыванию заживо в землю, подвергалась жена, убившая своего мужа. В данном примере мы видим, как формальная санкция наказания практически не уступает по своей жестокости нормам крестьянской общины. Более того, восприятие данной нормы как традиции, восходящей к древности, было настолько устойчивым, что еще в первые годы советской власти она реально продолжала существовать. Через шесть месяцев после свершения революции одна крестьянка вместе с любовником была обвинена в убийстве мужа, и если любовника просто расстреляли, то ее, привязав к телу казненного, закопали живьем7.
По Уложению смертной казнью карается убийство отца или матери детьми, убийство сестер или братьев. Смертная казнь назначалась и за убийство «прижитого в блуде» незаконнорожденного ребенка. В свою очередь, убийство родителями своих законнорожденных детей наказывалось не так строго - год заключения в тюрьме и церковное покаяние.
Наличие родственных связей между жертвой и преступником, с одной стороны, влекло зачастую для последнего более жесткое наказание, чем за аналогичное преступление в отношении не члена семьи, с другой стороны, близкородственные/семейные отношения являлись причиной и значительного смягчения наказания. Например, родителям предоставлялось право уменьшить наказание, либо простить виновного8.
В 1775 г. в имперское законодательство вводится положение, согласно которому родители получают право помещать детей в смирительные дома, речь не идет об изоляции по психическим показаниям.
К важным источникам ретроспективного анализа в данном исследовании следует отнести, принятый в 1845 г. уголовно-правовой акт «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных». В данном документе, в отличие от предыдущих нормативных актов, ориентированных на защиту прав индивида в межродственных конфликтах, впервые выделяется семья, как квалифицирующая категория. Согласно этому признаку, нормы группируются, систематизируются и выделяются в самостоятельный
1 Там же.
2 Кушкова А.Н. Конструирование тендера в текстах о крестьянских ссорах второй половины XIX в. // Мифология и повседневность: тендерный подход в антропологических дисциплинах: Материалы научной конференции 19-21 февраля 2001 год: СПб.: 2001. С. 131.
3 Там же. С. 133, 134.
4 Там же. С. 136-137.
5 Там же. С. 141.
6 Соборное Уложение 1649 г. // Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 3. - М., 1985.
7 Стайс Р. Женское освободительное движение в России: феминизм, нигилизм и большевизм, 1860-1930. М., 2004. С.546.
8 Подробно см.: Белов В.Ф. Преступления против семьи и несовершеннолетних в аспектах de lege lata de lege ferenda. М., 2002.
21
раздел «О преступлениях против прав семейственных», который, в свою очередь, подразделяется на 54 статьи, объединяющиеся в главы в соответствии с составом преступления по объекту действия. Например, глава 1 - «О преступлениях против союза брачного»; глава 2 - «О злоупотреблении родительской властью и о преступлениях детей против родителей»; глава 3 - «О преступлениях против союза родственного»; глава 4 - «О злоупотреблении власти опекунов и попечителей»1 и т. д.
По-прежнему дети за «упорное неповиновение родительской власти, развратную жизнь и другие явные пороки» подлежат уголовному преследованию, которое осуществляется по жалобе потерпевших родителей.
Но, в первом разделе второй главы Уложения впервые в российском законодательстве прописываются нормы, ограничивающие родительскую власть. Устанавливается ответственность за принуждение родителями детей к вступлению в брак, к постригу в монашество. Здесь же впервые специальной нормой вводится ответственность за умышленное вовлечение родителями несовершеннолетних детей в совершение преступления путем «употребления во зло своей власти». Устанавливаются правила квалификации деяний злоупотребления родительской властью и по совокупности преступлений, влекущие более строгое наказание.
Третья глава Уложения «О преступлениях против союза родственного» определяет уголовную ответственность за различные виды инцеста. В качестве мер уголовной ответственности предусматривалось лишение всех прав состояния, заключение в монастырь или в исправительные арестантские отделения, церковное покаяние.
В другом нормативном правовом акте второй половины ХХ в. - «Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» устанавливались проступки не криминального характера «против прав семейственных», которые не влекли за собой строгих санкций, наказание ограничивалось коротким арестом от 1 до 3-х месяцев или штрафом2. Дети привлекались ответственности за отказ выплаты пособий нуждающимся родителям. Родители - за неисполнение обязанностей по надзору за малолетним или несовершеннолетним, «за подкинутие или оставление ребенка» и т. п.
В 1897 г. в России начали готовить к принятию Новое Уголовное Уложение, рабочий проект которого через год был представлен на согласование в Министерство юстиции3. После соответствующей правки Уложение вводится в действие, начиная с 1903 г. постепенно отдельными главами и статьями.
В рамках нашего исследования, в первую очередь, интерес представляет глава «Посягательство на союз семейный», устанавливающая уголовную ответственность за преступления против семьи и несовершеннолетних, которая к 1917 г. так и не была введена в действие. Несмотря на это, рассмотреть
нормы, представленные в проекте данной главы представляется важным.
Определения состава преступлений против детей в семье не претерпели значительного изменения и сохранились в том же виде, как были сформулированы в предыдущий период. Тюремной изоляции подлежит родитель и лицо, «имеющее попечение или надзор за несовершеннолетним», если признавался судом виновным: 1) в жестоком обращении с не достигшим 17 лет лицом (при отсутствии тяжких телесных повреждений); 2) в принуждении лица, не достигшего 21 года, к вступлению в брак, в случае, если брак последовал; 3) в обращении или отдачи лица, не достигшего 17 лет, для нищенства или «иного безнравственного занятия»; 4) в потворстве непотребству или иному разврату лица, не достигшего 17 лет. Суд имел право лишить виновного родителя/попечителя власти над несовершеннолетним с передачей над ним опеки другому лицу. То же наказание было предусмотрено для виновного в «принятии лица моложе 17 лет для обращения в нищенство». Подлежал наказанию и мастер, уличенный в жестоком обращении с учеником или подмастерьем.
Таким образом, в редакции проекта Уложения 1903 г. четко прослеживается преемственность уголовного законодательства предшествующего периода. Но, налицо и изменение общественной оценки в вопросах регуляции внутрисемейных конфликтов - заметно увеличивается количество состава преступлений против несовершеннолетних, дети квалифицируются как самостоятельные субъекты права, и решение об их наказании уже не зависит от воли исключительно родителей.
Впервые предполагалось ввести наказание в виде ареста или крупного штрафа за оставление «поднадзорных» (душевнобольных, малолетних - до 10 лет, несовершеннолетних - до 17) без присмотра, что повлекло за собой совершение ими преступления или проступка.
Часть состава преступлений против несовершеннолетних переносится в другие разделы Уложения. Например, в главе «Преступные деяния против личной свободы» устанавливалась уголовная ответственность в виде помещения в исправительный дом, для виновного в похищении, сокрытии и подмене ребенка, не достигшего 12 лет. А, если ребенок «сокрыт или подменен для нищенства или иного безнравственного занятия», из корыстных целей или с целью лишить ребенка прав его состояния, устанавливался нижний предел срока наказания -3 года. Ответственность устанавливалась и за невозвращение «самовольно взятого ребенка», подкинутого или заблудившегося.
Получила свое дальнейшее развитие идея ответственности за злоупотребление родительской/ опекунской властью. Виновный в «принуждении насилием и угрозами» не только в отношении несовершеннолетних детей, но и взрослых подлежал заключению в тюрьму4.
1 См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, е.и.в. канцелярия. СПб., 1845.
2 Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями // Свод законов Российской империи. Т. 15. СПб., 1912.
3 Уголовное Уложение. Проект, измененный Министерством юстиции по соглашению с Председателем Высочайше Учрежденной Редакционной Комиссии. СПб., 1898.
4 Подробно см.: Белов В.Ф. Преступления против семьи и несовершеннолетних в аспектах de lege lata de lege ferenda. М., 2002.
22
Традиционно большое количество статей в проекте Уложения посвящено уголовной ответственности за преступления связанные с брачными правами. Впервые предполагалось ввести одинаковую уголовную ответственность за измену для обоих супругов, а не для одного (жены), как это было раньше.
Таким образом, в проекте Уголовного Уложения 1903 г. семейно-родственные отношения продолжают оставаться квалифицирующим признаком, есть специальная глава, регламентирующая противоправную деятельность в семье, но, в то же время, прослеживается явная тенденция отказа от систематизации преступных деяний по названному признаку. В дальнейшем данная тенденция получила свое развитие, когда Уголовное право советской России вообще отказалось вводить выделенный кодификатор (главу) по составу преступлений против семьи.
В тектах УК 1922 г. и УК 1926 г. и дальше преступления против семьи не собраны вместе, нет отдельной главы. Составы преступлений разнесены по нескольким разделам и подразделам, хотя и представлены достаточно полно. Преступления внутри семьи по отношению к ее членам определяются как бытовые преступления и насилие над личностью. Данная тенденция сохраняется и сегодня.
В России значимая роль в постановке и развитии семейно-брачных вопросов, в том числе и по решению внутрисемейных конфликтов принадлежала отечественным феминисткам. На Первом всероссийском женском съезде (10-16 декабря 1908 г., г. Санкт-Петербург) московская делегатка М.О. Бландова выступила с докладом «О современном положении русской женщины». Вот какие проблемы она выносит на обсуждение сьезда: «Брак весь основан на закрепощении жены мужу. Уже в церкви, во время венчания, ей внушают посредством чтения апостольских посланий, что муж ее глава, что она должна не только повиноваться мужу, но бояться его. «А жена да убоится своего мужа! Этим возгласом и заканчивается обряд венчания. Ведь самый упрощенный способ заставить себя бояться - это выносить побои, что мужья нередко и проделывают». И далее: «В блаженные памяти шестидесятые годы, когда на полную мрака и лжи русскую жизнь вдруг нахлынула волна правды и милосердия, гр. Блудов, в бытность свою министром внутренних дел, внес в Государственный Совет законопроект о раздельном проживании супругов, дабы, говорилось в нем, оградить от жестокого обращения с нею мужа, но проект этот остался неразработанным и до сих пор. С улучшением женской участи у нас не спешат. Жестокое обращение одного супруга с другим все еще не может служить по нашему современному законодательству поводом к разводу. Жене в таких случаях предоставляется право обращаться с жалобой в суд, и если жестокое обращение будет доказано на суде (синяки, кровоподтеки), то буяна мужа сажают под арест. Само собой разумеется, что весьма мало находится жен, пода-
ющих жалобу на своих мужей, ибо они хорошо знают, что, отбыв наказание, мужья будут им жестоко мстить. Существует, говорят, другой способ, можно отправиться с просьбой о выдаче отдельного вида на жительство к земскому начальнику, но ведь это тот же административный произвол: захочет земский начальник - выдаст вид на жительство, не захочет - не выдаст. Если мужчина относится некорректно и не лояльно к своей жене или любовнице, репутация его от этого ничуть не страдает. Не только простые смертные, но и всем известные общественные деятели в своей интимной жизни не всегда безупречны, но это ни сколько не роняет их в глазах общества, с женщинами не принято церемониться».
У русских феминисток не было какой-либо единой, стройной идеологии, кроме широко разделяемой ими веры в солидарность всех женщин, в то время как движение женщин социалисток было подкреплено положениями марксистской теорией в решении женского вопроса.
В социал-демократических кругах никто из отечественных авторов не дал более полного марксистского обоснования женскому вопросу, чем Н.К. Крупская в брошюре «Женщина-работница» (1900). Эта брошюра сыграла решающую роль в истории развития женского социалистического движения в России, так как после ее опубликования российские социал-демократы стали уделять внимание данной проблеме. Организованное социал-демократической партией, «женское пролетарское движение» было ориентировано на борьбу с феминизмом и воспитания классового сознания у женщин2.
Полностью посвятила себя революционным идеям освобождения женщин, формированию нового типа брачно-семейных отношений социалистка Александра Коллонтай: «Женщины, их судьба занимали меня всю жизнь, - писала она в своей автобиографии, - их-то участь толкнула меня к социа-лизму»3. В своих работах и вступлениях Коллонтай отстаивала позицию, что «только социализм приведет к полному равноправию и независимости женщин, к государственной заботе о детях и свободе в сфере любви». Она утверждала новую «классовую» мораль, беспощадно критикуя «буржуазный» брак. В качестве модели будущих отношений между полами предлагалась новая форма брака или любовного союза, где женщина, прежде всего, как равный член будущего социалистического общества имеет такое же право «выбирать» себе пару, как и мужчина.
В середине 1920-х гг. в Брянской области при проведении женского форума, мужьям был предложен следующий ультиматум: «Мы согласны работать дома и помогать мужьям, но требуем взамен, чтобы нас не подчиняли желаниям наших мужей, требуем, чтобы они не распускали руки и не называли нас «старая карга», «сука», «шлюха» и другими нецензурными словами. И еще мы хотим добавить, что мы не разойдемся и не вернемся к нашим мужьям, пока они не подпишутся под этим докумен-
1 Цит. по: Айвазова С.Г. Русские женщины в лабиринте равноправия. М.: 1998. С. 267, 269-270.
2 В конце 1917 - начале 1918 г. деятельность всех феминистских организаций - наряду с деятельностью иных партий и союзов - была объявлена большевистскими декретами вне закона.
3 Коллонтай А. Автобиографический очерк // Пролетарская революция. 1921. № 3. С. 268.
4 Стайс Р. Указ. соч. С. 494.
23
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА том»4.
Мировоззрение социалистов на свободу и равенство полов актуализировало вопросы моногамии и возможности развода в браке, контрацепции и абортов, заботы и воспитания детей, проституции и т. п.
Аннулировав старый семейный кодекс с его категориями господства и подчинения, советские нормативные акты предоставили супругам много новых свобод. На передний план вышел вопрос о свободе в сексуальных отношениях.
«Любопытный факт: в каждом крупном революционном движении вопрос о «свободной любви» выступает на передний план. Для одних это революционный прогресс, освобождение от старых уз, переставших быть необходимыми; для других - охотно принимаемое учение, удобно прикрывающее всякого рода свободные и легкие отношения между мужчиной и женщиной»1. Эти слова Фридриха Энгельса в полной мере характеризуют те перемены в отношениях между полами, которые происходили в первое десятилетие советской власти.
В создании нового брачно-семейного законодательства активное участие приняла Коллонтай. Однако главным автором декретов был А.Г. Гойбарх, бывший меньшевик, профессор права, еще до революции выражавший про-феминистские взгляды в лекциях по семейному праву
Декрет «О гражданском браке» 1917 г. и Семейный кодекс 1918 г. признавали законным лишь брак, заключенный в государственных учреждениях, давая свободу в выборе фамилии. Декрет 1920 г. признал их право на аборт. Брачное законодательство 1926 г. объявляет законным «фактический брак» - незарегистрированный, но реально существующий на основе совместного проживания и ведения хозяйства. Впервые установление отцовства возможно по заявлению матери («презумпция материнской правоты»), что уравнивает детей рожденных в браке и вне его. Юридическая категория незаконнорожденности упразднялась. Вводятся алименты на оставленных детей. До предела упрощены процедуры заключения брака и развода - «развод по почте».
Главной проблемой после введения советского брачного законодательства безответственность в сексуальной жизни, большое количество разводов, уходов из семей, измена женам и как результат экономический и эмоциональный кризис последних. Традиционными причинами разводов были мужской алкоголизм и внебрачные связи. Опрос 1929 г. показал, что водка была причиной 53% несчастных браков. После революции резко снизился возраст вступления в половую жизнь. Пресса начинала бить тревогу о половой распущенности моло-дежи2. Героиня рассказа П. Романова «Без черемухи» говорит, что среди ее знакомых «нет любви, -
есть только половое отношение, потому что любовь презрительно относится у нас к области «психологии», а право на существование у нас имеет только физиология». «Девушки легко сходятся с нашими товарищами-мужчинами на неделю, на месяц или случайно - на одну ночь. И на всех, кто стремится найти в любви чего-то большего, чем физиология, смотрят с насмешкой как на убогих и умственно поврежденных субъектов»3.
Вновь возникла проблема проституции, с которой считалось, было покончено еще во времена революции и Гражданской войны. Таким образом, введение большей свободы в сферу личных отношений породило также и злоупотребление ею.
К другим негативным факторам, кроме половой распущенности и возрождения проституции, следует отнести ситуацию, при которой глубокий, быстрый и системный характер происходящих революционных изменений практически не коснулся проблемы насильственных форм решения конфликтов в быту. Поскольку «вопросы морали ни при каких условиях не могут выдвигаться на первый план в общей обстановке жизни и борьбы рабочего клас-са»4, то проблемы бытового/семейного насилия не входили в разряд приоритетных. «Даже в крупнейших рабочих центрах до сих пор практикуется битье жен. Об этом знают, это имеет место зачастую в среде высококвалифицированных рабочих. Мимо такого явления проходят равнодушно: «Это мол личное дело, в которое нечего вмешиваться»5.
В 1927 г. Н. Загорский - разработчик программ оздоровления пролетарского быта, сокрушался в прессе: «.не хочется верить, что все эти женщины пострадали в «домашнем» быту, но их анкеты - «домашняя хозяйка», «жена рабочего», «жена служащего» - достаточно убедительны. Да и врачам хорошо знакомы следствия этих ударов по лицу кулаком наотмашь, когда можно проглотить собственные зубы (...) В Ленинградских больницах 8 женщин с откушенными носами (...) Тут пьяные изуверы мужья искусно конкурируют с налетчиками»6.
Необходимо отметить, что в большинстве судебных разбирательств по делам, связанным с бытовым/домашним насилием учитывалось классовое происхождение преступника, в ущерб характеру и способу совершения преступления и состоянию жертвы. Пролетарско-крестьянское происхождение зачастую служило смягчающим обстоятельством при назначении наказания за насильственные действия в семье и даже за изнасилование. И наоборот, если преступление на бытовой почве совершалось «классовым врагом или приспособленцем», то подобное поведение не только осуждалось пролетарской моралью, но и достаточно строго преследовалось в уголовном порядке7.
Проявление жестокости в семье объяснялось «пережитками прошлого». Так, в газете «Ком-
1 К. Маркс, Ф. Энгельс и В.И. Ленин. О женском вопросе. С. 129.
2 Кетлинская В.К. Жизнь без контроля. Половая жизнь и семья рабочей молодежи. М., 1929. С. 17, 74.
3 Романов П. Без черемухи: Сборник рассказов. М., 1927. С. 9-10.
4 Виноградская П. Вопросы морали, пола, быта и тов. Коллонтай / Красная новь. 1923. № 6.
5 Нюрина Ф. Работница и крестьянка на культурном подъеме / Коммунистическая революция. 1928. № 5.
6 Цит. по: Понарин П. Гендерное насилие и пролетарская мораль в Советской России (20-е гг.) // Насилие и социальные изменения. Часть V. М., 2005. С. 28.
7 Подр. см.: Понарин П. Указ. соч. С. 21-31.
мунистическая революция» за 1928 г. (№6) можно прочитать следующее: «Старое еще живуче. Тысячелетняя косность, суеверие, привычки остро дают о себе знать и стоят в вопиющим противоречием с новью. Пьяный угар, битье жен и сейчас еще - бытовая принадлежность. Бьют жен остервенело, до истязательства. И что самое важное - про это знают, наблюдают, жалеют и молчат. Детишки воспитываются в доме в таком духе, что битье их матерей считается обыденной вещью. Один школьник высказался таким образом: «Мой отец бьет мать, и она не жалуется, потому, что думает, что он старший».
На защиту женщин от оскорблений и побоев в семье в первые годы советской власти стали Женотделы, которые оказывали юридическую помощь в судебных делах, связанных с семейными спорами, издавали рабочие постановления. «Бабу не колоти, бабу работать не заставляй и, упаси Боже, бабе перечить; - сокрушался один из героев популярного в 20-е гг. романа Н.И. Кочкина «Девки», - об этом закон в Москве вышел»1.
Но бытовое насилие сложно было актуализировать, так как приоритеты идеологической борьбы, жесткие классовые установки, беспорядок и разруха вывели семью из системы нравственных ценностей. Общественное внимание на государственном уровне привлекалось не к качеству брака, а к последствиям его расторжения, жертвами которых становились дети. Для советского государства проблема семьи становится проблемой детства.
Неудивительно, что советская власть, в конце концов, стала принимать меры социальной цензуры и общественного контроля по отношению к семье, хотя среди видных партийных деятелей продолжала долгое время доминировать суровая враждебность к старым ценностям - институту семьи. Бухарин, например, считал, что вмешательство партии в семейные дела было «мещанской накипью».
В новой официальной концепции семьи акцент делался на стабильность и рождаемость, а не
на свободу, равенство и независимость. В 1936 г. Н. Крупская писала, что брак основывается не столько на удовлетворении естественных сексуальных инстинктов, сколько на сходстве идеологических взглядов и общей цели - участие в производстве. «Мы должны учить молодых комсомольцев что брак - это не личное дело, а акт огромного социального значения, требующего вмешательство и регулирование со стороны общества»2.
Россия после Октябрьского переворота, являясь самым свободным государством в вопросах половой морали, где эмансипация сексуальной сферы была объявлена политическим достижением новой власти в 1930-е гг. резко меняет политику се-мейно-брачных отношений. Концепция материнского и супружеского долга женщины заменила концепцию сексуальной свободы и вывела на первый план в семье роль женщины-матери. Сексуальность оказалась тесно увязана с репродуктивностью. С 1935 г. в СССР прекратилось производство контрацептивов. В 1936 г. был принят закон, затруднявший развод, а через 8 лет развод был разрешен только в судебном порядке. В том же году были запрещены аборты, кроме как по «медицинским показаниям». Другим серьезным изменением было непризнание фактических браков, дети от таких браков считались незаконнорожденными. Ребенок, рожденный вне брака после 8 июля 1944 г. не мог рассчитывать на фамилию и отчество биологического отца. Эти установки на государственный контроль репродуктивной сферы и сохранения семьи никак не затронули вопроса внутрисемейной жестокости. И хотя в эпоху политической «оттепели» и последовавшей за ней стагнации (середина 50-х - середина 80-х), советское государство дало большую автономию семьи - в 1955 г. была отменена криминализация абортов, облегчена процедура развода (1965) и т. п., проблема насилия в семье ни разу не выносился в область публичной дискуссии. Только в период системных изменений 1990-х гг. данная тема становится предметом обсуждения и научного анализа.
1 Цит. по: Стайс Р. Указ. соч. С. 493.
2 Рязанов Д. Маркс и Энгельс о браке и семье // Летописи марксизма. 1927.
25
