CC BY
61
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 34 (249). История. Вып. 48. С. 117-124.
ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ДЕБЮТ
А. А. Березин
РИМ И СЕВЕРНОЕ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ НАКАНУНЕ «МИТРИДАТОВЫХ» ВОЙН
В статье, посвященной взаимоотношениям Римской державы и государств Северного Причерноморья в период, предшествующий войнам с Митридатом VI - Евпатором (11-1 вв. до н. э.), приводятся последние историографические данные по данному вопросу и даётся характеристика дипломатической деятельности противоборствующих сторон накануне конфликта. Показано, как с ростом Понтийского царства регион попадает под внимание римской администрации.
Ключевые слова: Митридат Евпатор, политика Рима на Востоке, Северное Причерноморье 11-1 вв. до н. э., Боспор, Понт, Пантикапей, Каппадокия, Вифиния, античность, скифы, варварский мир, провинции в Азии.
В 188 г. до н. э. по условиям Анамейско-го договора река Танаис становилась пограничной между Римом и империей Селевки-дов1, через 11 лет договор Херсонеса и царя Понта Фарнака I скреплялся под контролем римлян, где красной строкой проходила незыблемость дружбы к Риму. Нельзя не отметить, что в последнее время отечественная наука дату подписания документа подвергает все большей критике2. Можно говорить, что хотя бы теоретически Северное Причерноморье во II в. до н. э. вошло в поле зрения Рима. Правда, нет оснований считать степень данного интереса достаточно высокой, по всей вероятности, он был скоротечен и недолог.
«Историческая традиция о Северном Причерноморье, дошедшая до нас в виде отрывочных заметок у древних писателей, страдает большой отрывочностью и неравномерностью, и дать на основании этой традиции более или менее связную историю региона не представляется возможным», - писал крупнейший исследователь истории Северного Причерноморья, академик Сергей Жебелев3. Однако к настоящему моменту мы располагаем вполне достаточной источниковедческой базой по изучаемому вопросу, где письменные памятники комплексно дополняются фактическими данными археологии, нумизматики, эпиграфики и т. п.
Из современников событий лучше прочих о ситуации на понтийских территориях был осведомлен коренной житель этих земель -Страбон4. Исторические вставки в его «Географии» немногочисленны, и материал по по-
литической истории подается как дополнение к географическим описаниям в виде ассоциаций, аналогий и доказательств, однако общая канва развития отношений Рима с местными народами прослеживается5. Он приводит сведения о военных и политических мероприятиях, связанных с расширением сферы римского влияния, и сообщает некоторые факты из внутриполитической истории государств и народов Северного Причерноморья. Данная тема, безусловно, была интересна Страбону в силу того, что его родной дед входил в непосредственное окружение Митридата, а позднее переметнулся к римлянам.
Весьма насыщенным исторической информацией является труд Аппиана Александрийского «Римская история»6, представляющий собой изложение военной истории Рима по географо-хронологическому принципу. По внешней политике на северо-восточном направлении наибольшую ценность имеет, безусловно, книга XII «Митридатовы войны», или «Митридатика». История понтий-ских государств затрагивается в той степени, ровно насколько они принимали участие в войнах, находясь под властью Митридата или выступая в роли его союзников. Современная наука не может дать однозначную оценку источникам, которыми пользовался Аппиан, сам автор указывает на то, что он «предпочитал следовать за теми римскими писателями, которые дают нам наиболее достоверные сведения», и сегодня преобладает мнение, что в своей основе «Митридатовы войны» - собирательный рассказ многих,
неизвестных ныне трудов7. Греческий автор Мемнон8 составил городскую хронику «О Ге-раклее», в которой для нас интересны главы о понтийском царе Митридате VI. Мемнон выделяется тем, что его работа практически свободна от римского влияния и основывается на местном предании, поэтому при описании столкновения Митридата с римлянами ему удается сохранить в целом нейтральную позицию.
Эпистолярный жанр представлен предметными речами Марка Туллия Цицерона9. В сохранившейся стенограмме речи 66 г. «О предоставлении империи Гнею Помпею» Цицерон указывает на всю сложность ведения войны с Митридатом, обозначает большую значимость восточных провинций и тем самым лоббирует интересы сторонников назначения Помпея на пост командующего. Все имеющиеся на сегодняшний момент эпиграфические памятники исследованы и опубликованы в различных научных изданиях, основную массу которых стоит искать в специально изданном в 1965 г. «Корпусе Боспор-ских Надписей». Это уникальное издание, суммирующее в себе весь накопленный материал по истории Причерноморья отечественными учеными, начиная с XIX столетия. Над созданием данного фундаментального труда работали более 20 лет виднейшие советские специалисты-антиковеды и представители других вспомогательных исторических дисциплин.
В силу сложившихся особенностей в указанный временной период Рим не имел сколько-нибудь серьезных экономических интересов в Северном Причерноморье. Отдалённость региона от крупных античных центров делала малоперспективным любые формы сотрудничества. Невысокий уровень данного интереса отчасти объясняет и большую скудность зарубежной историографии по рассматриваемому региону в данный период. Однако постоянно отмечается разноплановый характер римской политики на Западе и на Востоке. Если западное направление представляло собой нескрываемую военную аннексию варварских территорий, то на Востоке требовалось действовать совершенно по другому принципу: осторожно, гибко и, главное, не торопясь открывать козыри. Нельзя не согласиться с мнением большинства исследователей, объясняющих причину этих процессов тем, что цивилизации Востока по
уровню своего развития ни в чём ни уступали римлянам10.
К I столетию до н. э. Римское государство находилось в состоянии общего упадка. В середине века республиканский строй оказывается перед неминуемым крахом, но, как это ни парадоксально, именно в данный сложнейший момент проявился исключительный феномен необычайной жизнестойкости Рима, позволившей уже к началу следующего столетия трансформироваться в великую империю античности, не знавшую себе равных11. Эллинистический Восток по общему уровню развития в указанный период не уступал Риму. Греция, Пергам, Понт, Македония и другие являли собой монархический строй с развитыми рабовладельческими отношениями и общим высоким уровнем цивилизации. Царская власть, как радетельница многовековых традиций, в лице собственного административного аппарата находилась в определенной оппозиции к местной торгово-промышленной элите, которая активно ратовала за расширение рынков сбыта и выход на новые формы товарооборота. Интриганство и противостояние различных партий нередко выливались в перевороты, заговоры, всевозможные династические войны. Заметную роль в расстановке приоритетов различных сил играла и римская дипломатия12, деятельность которой в данном направлении еще
13
окончательно не оценена13.
На Востоке было совершенно нелогично немедленно демонтировать сложившиеся местные социальные и политические институты управления, гораздо разумнее было перенацелить их под современные интересы, с неизменной последующей интеграцией новых территорий в более плотную орбиту своего влияния. Распространение прямого господства на Востоке осуществлялось достаточно медленно, что было осознанным выбором, дабы не брать на себя излишнюю ответственность и не обременяться чрезмерными обязательствами, предпочитая явно затратному военному вмешательству дипломатические средства усиления своего политического влияния.
'Внешнеполитические клиентелы' - термин, озвученный Александром Пановым, обозначающий, что правители государств, вступавших в соприкосновение с Римской державой, становились формальными друзьями и союзниками оной, но в перспективе
их статус понижался до уровня клиентов, покорно шедших в фарватере римской политики. А главным обязательством клиентов была охрана границ, выплата пошлин и поставка войск14. То есть, по сути, система «клиентелы» являлась составляющей частью всей внешней политики. Под термином 'провинциальная политика' стоит понимать вид прямого управления полностью подчиненного региона (провинции). Не следует сбрасывать со счетов и тот момент, что обе системы являлись, по своей сути, лишь дополнением единого комплекса мероприятий, направленного, так или иначе, на достижение своих интересов римлянами. Разница между указанными методами управления землями для римлян была второстепенной, важен был сам факт подчиненности региона, поскольку представления о своей стране у Рима было гораздо шире, нежели географические границы территорий.
Та легкость, с которой римляне меняли статус зависимых государств, говорит о том, что, в принципе, эти земли они рассматривали как свою собственность, не особо обращая внимание на их настоящий юридический вид15. Сегодня мы может всю озвученную цикличность проследить достаточно быстро и четко. На практике же «восточный» вопрос представлял собой постепенный путь расширения зоны собственного влияния в регионе с постоянным увеличением степени зависимости до полного приведения последнего в требуемую форму госустройства - провинция, или легитимно независимое царство, надежно отвечающие интересам римской политики.
Выдвинутое Момзеном предположение, что Рим не был заинтересован в покорении других государств, что это был сложившийся долговременный исторический процесс, когда один сосед втягивает в войну другого, тем самым невольно способствуя его росту за счет себя16, прижилось и в «Кембрижской древней истории», где территориальные захваты трактуются не иначе, как вынужденные, или того более - случайные. Недаром позднее наметились четкие тенденции смещения акцентов в оценке деятельности римлян за границами страны. Известный американский исследователь Э. Бэдиан отмечает, что распространение римского влияния на Востоке являлось не «империализмом аннексий», а «империализмом гегемонии»17.
Указанное утверждение не выходит за рамки общей канвы исследования развития данных отношений и претендует на роль формулировки одной из предполагаемых версий происходящего. Сегодняшняя историография практически единогласно выступает за то, что война с целью покорения новых территорий для всех слоёв общества была вещью не то что бы обыкновенной, а она была необходимой - как единственный путь обогащения и Отечества в целом, и его граждан в частности18. А упорное противостояние Рима с понтийским царём в I в. до н. э. наглядно это демонстрирует. Недаром советский исследователь А. Г. Бакшанин характеризует политику Рима в данном направлении, как кровно заинтересованную в поддержании своего господства не только над провинцией Азия, но и в более восточных областях19.
Учитывая факт, что до появления на политической арене Митридата Евпатора Северное Причерноморье не играло заметной роли во внешней политике Рима, историю развития взаимоотношений в исследуемый момент следует рассматривать вкупе с государствами всего Черноморского бассейна, поскольку, как показало развитие дальнейших событий, только притязания Митридата на Каппадо-кию стали серьезным поводом для римской реакции, чего мы совершенно не наблюдаем, к примеру, в период, когда Понт присоединял себе земли Северного Причерноморья20. Если верить Мемнону Гераклейскому, сенат довольствовался требованием вернуть скифам их исконные земли, ссылаясь на запрет переходить азиатским царям европейскую границу. Приведенное утверждение греческого историка подвергнуто конструктивной критике, и было бы слишком смело принимать его за чистую монету21.
Внутриполитические проблемы Рима и необходимость вести одновременно несколько кампаний, вынудили правительство, по мере укрепления позиций в Азии, ужесточить свои взаимоотношения с местным населением. Попросту говоря - провинция была отдана в кабальный откуп кредиторам. Более того, собственные цари Вифинии, Каппадокии и Пафлогонии популярностью у подданных не пользовались в силу все возрастающей экономической зависимости широких масс от хищнических действий ростовщиков и куп-цов22. Непосредственно на северных берегах Черного моря свободные эллинистические
города регулярно подвергались нападениям племён скифов и сарматов, попадали под их прямую зависимость и терпели всяческие притеснения, а из-за действия пиратов морские пути были небезопасны23. В результате истощения местная экономика могла лишь функционировать на внутреннем рынке, где первую скрипку по обороту и сбыту играл Понт, который и во времена общего упадка не испытывал экономических трудностей в силу своего географического положения. Более того, по мнению Т. Моммзена, именно экономический рост Причерноморья подсказал римскому правительству, где можно брать хлеб для нужд Рима. Недаром автор отмечал стратегическое значение региона в торгово-экономическом отношении - импорт хлеба всегда имел важное значение для Рима наряду с экспортом излишков товаров народного потребления собственного производства. Однако мнение Моммзена, что в силу обширности территорий и варварского окружения ойкумены римляне так и не рискнули поставить здесь своих наместников, является спорным, как в отечественной историографии, так и в
"24
западной24.
Около 113 г. молодой Митридат начал царствовать, его путь к трону поистине был тернистым: с малых лет познав всю ложность уважения к царскому роду и испытав на себе коварство дворцовых и родственных интриг, Митридат, как и его кумир - Александр Македонский, возмужав, оказался по своему потенциалу гораздо больше того, что могло ему предоставить отцовское наследство, ограниченное рамками одного царства. О деятельности Митридата как яркого противника Рима еще в античную эпоху было написано немалое количество трудов, а к нашему времени библиографическая обеспеченность вопроса поистине колоссальна.
Возвращаясь к I в. до н. э., напомним, что различными способами Понтийскому правителю удалось в кратчайшие сроки подчинить себе все окружные царства, сделав, по сути, Черное море внутренним водоёмом своей державы. Д. Б. Шелов25 пишет, что еще за 1012 лет до фактического вхождения территорий Северного Причерноморья в состав Пон-тийского царства пантикапейские монетарии изготавливали медные монеты, идентичные понтийским. Этот факт указывает на позитивные политические тенденции и симпатии, происходящие на тот момент в обществе. Но
говорить об отсутствии «шероховатостей» в процессе присоединения северопричерноморских полисов к державе несколько опрометчиво.
Занимаясь организацией административных дел в Колхиде, Митридат в очередной раз принял прибывшее из Херсонеса посольство, которое обратилось с просьбой об оказании помощи в отражении агрессии скифов, так как собственных сил у жителей было явно недостаточно26. Необходимо иметь в виду, что понтийская армия была молода и не имела должного боевого опыта, тогда как скифы считались непобедимыми. Кроме того, ситуацию усугубляло то, что на море хозяйничали пираты. Естественно, у Евпатора были опасения относительно войны, но в необходимости оной царя сумел убедить его соратник - Диофант. Этот полководец воспитывался при бо-спорском дворе, ему хорошо были известны и регион, и население27. Диофант с войском ушел морским десантом из Диоскурии и блестяще справился со столь непростыми задачами.
Основав в честь своего правителя крепость Евпаторию, Диофант отправляется на Боспор, где было суждено раскрыться и его дипломатическим талантам. Уместно отметить, что само по себе стремление понтийских лидеров к объединению черноморских государств было не новым, доминирующим фактором консолидации разрозненных царств стали задачи усовершенствования и высокого развития экономики. Местный царь Боспора - Перисад V - после недолгих переговоров завещал свой трон царю Понта. Произошла своего рода цепная реакция - Диофант, опираясь на победы над скифами, склонил Пери-сада к передачи власти, царь же, освобождая трон для Митридата, отказал в союзе скифским племенам в борьбе с понтийцами28.
Лишившись поддержки боспорян, скифский царь Палак сдал без боя собственную столицу - Неаполь. Приведенный результат выглядел ошеломляющим, так как непобедимые скифы, не будучи разгромленными и естественно - сломленными, избежали решительного столкновения. Данные события относятся к 111 г. до н. э. К сожалению, все источники по этому промежутку заключаются исключительно в знаменитом декрете хер-сонеситов в честь Диофанта. На следующий год Палак, заручившись поддержкой 50-ти тысячного войска роксоланов, снова заявил
о своих притязаниях к городам ойкумены. Вновь спешит посольство к Митридату, и вновь экспедиционный корпус Диофанта десантируется в Крым. На этот раз удача также была на стороне понтийцев - после поражения в сражении 109 г. Палак ушел в степи, и имя его навсегда кануло в Лету. Диофант же едет к Перисаду V Последнему для решения вопроса о наследовании его власти. Трон был безропотно передан, и с этого времени Ми-тридат становится царём Боспора.
В момент передачи власти вспыхнуло восстание Савмака. К сожалению, на сегодняшний момент мы не располагаем точной хронологией указанных событий. У нас есть лишь отрывочные записки у Страбона и уже упомянутый обнаруженный археологами в 1877 г. в Херсонесе декрет в честь Диофанта. Сам факт открытого неповиновения Сав-мака происходящим событиям убедительно удалось доказать лишь во второй половине минувшего столетия двум советским ученым - С. А. Жебелеву и В. В. Струве, а до этого момента данный вопрос вызывал полемику. Так, остается дискуссионным вопрос о происхождении Савмака и его отношения к обоим царям, ибо в документе сказано о «царе, воспитавшим его», без указания имени, и вполне может оказаться, что не Савмак воспитанник Перисада, а сам Диофант.
Необходимость передачи власти Пери-садом была вызвана его невозможностью противостоять варварским племенам, и он был не в состоянии платить дань скифам, или сарматам. Что же касается личности самого Савмака - то этой исторической фигуре посвящено огромное количество специальной литературы29. В советской историографии главенствовала идея о его судьбе как дворцового раба, соответственно, и сам ход восстания рассматривался через призму народно-освободительного движения, сегодняшняя наука всё больше склоняются к мнению, что Совмак - знатный скиф, однако он никогда не был воспитанником Перисада.
Разделяя сложившуюся точку зрения, стоит считать, что если Савмак и имел на трон какие-то права, то получены они были от Пе-рисада методом принуждения и, возможно, прямых угроз, но никак не добровольно30. О том, что скифы были сильно задеты решением в пользу Митридата, говорит факт, что мятежника поддержало не только сельское население, но и городская номенклату-
ра Пантикапея и Феодосии, состоявшая преимущественно из скифов. Следует отметить и слабое сопротивление регулярной армии -видимо, её симпатии также были на стороне лидера мятежников, а отсутствие понтийских войск не мешало им участвовать в этом завуалированном саботаже31.
Савмак убил Перисада, но пленённый им Диофант сумел выбраться из Пантикопея с помощью херсонеситов. Мобилизовав собственные гарнизоны, флот и ополчение, пон-тийский полководец разбил сначала мятежников в Феодосии - на первый взгляд, во второстепенном центре восстания, не имеющего должных сил для обороны, но с её падением Савмак оказался отрезанным от полуострова, и более того - терял все возможности к от-ступлению32. И как бы упорно ни сопротивлялись боспоряне, через год после начала восстания оно было полностью подавлено.
Савмак был отправлен в Понт, на суд, его дальнейшая судьба для истории неизвестна. Примечательно, что заканчивал войну с бунтовщиками уже другой полководец - Неопто-лем. Диофант без объяснений был отозван в Понт и также больше в этой истории не проявился. Не исключено, что его опала была вызвана отведенной второй ролью самому Ми-тридату во всех триумфальных акциях, тогда как Диофант стоял во главе этой хвальбы. Вновь прибывший военноначальник сошелся с противником на льду Керченского пролива.
Для эллинистического мира зимняя кампания - огромная редкость. Правда, доскональной хронологией сражения мы не располагаем, и посему не можем судить о её персональных особенностях. Есть лишь один бесспорный факт - противник понтийцев был силен в пешем строю, а не в конном - на этом-то и сыграл Неоптолем. Финальную же точку в противоборстве полководец поставил летом, в локальных схватках на море, и окончательно утвердил Митридата в титуле «царь царей». В новейшей историографии вопроса приходят к выводу, что за спиной Савмака стояли пираты, а точнее, их родственные покровители - вожди тавров и ахейцев. Добавим, что в результате перехода брата Неоп-толема на сторону римлян последний также освободил место на исторической сцене33.
Покорение разноликой массы народов, населявших ойкумену, досталось дорогой ценой понтийскому лидеру, но контроль за этими землями стоил еще больших уси-
лий. Логическое завершение данных событий привели Митридата к ореолу создателя огромной державы. Один лишь автономный Пантикапей ежегодно поставлял в царскую казну 180 тысяч медимов хлеба и 200 талантов серебра. По версии С. Ю. Сапрыкина34, ключевым моментом политики Митридата было сокращение до минимума частных и общественных долгов и освобождение от налогов на пять лет, поощрение производства, торговли, ремесла - то есть представители всех профессиональных концессий, с активной жизненной позицией, на территории всего государства получали великолепную возможность для экономического роста.
Рим не мог оставить без внимания столь крупное изменение сил в бассейне Черного моря. Но вот вопрос: что стало причиной, а что следствием для первой войны, до сих пор остаётся дискуссионным. Отец Евпатора -Митридат V, пускай и формально, но всё же был верным союзником Рима и, в своё время, за участие в подавлении восстания Аристо-ника был поощрен землями Великой Фригии. Ему была обещана и Малая Армения. Однако на деле Армению Митридат так и не дождался, и более того - Фригию после его смерти отобрали. И всё же это не повод идти на конфронтацию с самим Римом: передача земель от одного правителя другому - совершенно обычная практика. Особенностью экспансии Митридата была её принципиальная легитимность и направленность на регионы вне зоны римского контроля35.
Поведение царя ни вызывало иллюзий -посланное им посольство в Рим с богатыми дарами было встречено негативно. Сенату было известно о тайной разведывательной миссии Митридата в Азии, о подкупе римских чиновников после захвата Пафлогонии, о плохо прикрытых интригах при присоединении Каппадокии. Митридат посадил на её трон собственного племянника, что не помешало через год его прилюдно зарезать. Это убийство положило конец так и не начавшему сражению между армиями Понта и Каппа-докии - моральное превосходство Митридата было действительно безграничным, и стоит помнить: до завоеваний Македонского Понт был составной частью Каппадокии, следовательно, это были родственные племена.
Возвращаясь в Рим, нужно представить себе реалии тех дней: ничего существенного, кроме политического неприятия поведения
Митридата, Сенат не мог противопоставить на данный момент. К началу I в. Рим кое-как выровнял положение в войне с нумидийцами, сдерживал натиск тевтонов и кимвров и ко всему вынужден был реагировать на набеги фракийцев. Две азиатские провинции по масштабам не уступали территориям Митридата, но воинских контингентов, расположенных на них, было недостаточно для ведения войны. Данную версию выдвинул без малого сто лет назад английский исследователь Э. Миннз36, и в дальнейшем его поддержал М. И. Ростовцев37.
В 99 г. Гай Марий встретился с Митрида-том в Каппадокии, где вел себя вызывающе, недаром брошенная им фраза стала крылатой: «Либо постарайся накопить больше сил, чем у римлян, либо молчи и делай, что тебе приказывают». Момзен отнес данную «задиристость» к тому, что Марию - победителю тевтонов - нужна была война и с Митрида-том. Он - реформатор, впервые впустивший в армию рабов, верил, что сможет победить и этого варвара. История умалчивает ответ царя, но то, что после этой встречи Митридат стал еще более осторожным, - бесспорно38, Марий же так и не добился должности командующего в борьбе с Евпатором.
В 94 г. умирает Никомед III - царь Вифи-нии, что, с одной стороны, избавило Евпато-ра от вынужденной конфронтации с ним, но с другой, отныне Митридат - единственный объект внимания Рима. Помня о разговоре с Марием, Митридат с помощью своего зятя - армянского царя Тиграна II - вновь утверждает в Каппадокии свою партию. Роль Митридата в этом вопросе была понятна проницательным политикам, хотя официально Тигран действовал самостоятельно. В дальнейшем Тиграну II удалось не обострять отношения с римлянами - он, насколько мог, воздерживался от помощи Понту.
Сенаторы решили разложить пасьянс таким образом, чтобы у Митридата не осталось возможности разделить обещанное и фактически содеянное. Постановление требовало восстановить в Вифинии Никомеда, в Кап-падокии Ариоборзана, для чего в Азию было отправлено посольство во главе Манием Ак-вилием. Он должен был с помощью вспомогательных частей Понтийского царства вернуть царям свои государства. Но Митридату удалось избежать этой участи, сославшись на то, что римляне еще не рассчитались за
предыдущую поддержку, оказанную им еще отцом Евпатора. Римляне с помощью наемников решение Сената привели в жизнь. И Сократ, младший брат Никомеда, претендующий на престол Вифинии, и сын Евпатора - Ариарат, занимавший трон Каппадокии, на деньги Митридата бежали в Понт. Митридат, не желая подставляться под подозрение, убивает Сократа.
В 89 г. лидер Вифинии вторгся в Понт, не оказывая сопротивления, Митридат отступал и даже оставил город Амастрию. Прекрасно осознавая, чьей воли исполнитель Нико-мед IV, царь посылает своего посла Пелопида к римлянам. Дипломатическая предыстория изучаемых войн, в отличие от хронологии самих кампаний, изучена скромнее, что вводит ее в более интересное положение. Мы не можем выделить какую либо из сторон в вопросе разжигания войны. Она стала неизбежна в результате обоюдного применения силовой дипломатии, столь характерной для античной эпохи39. Аквилий не знал истинных сил Понта, Митридат опасался мощи римского оружия, но, несмотря на это, никто из них не хотел уступать, в силу того, что это просто было не принято. Пелопид, ссылаясь на отсутствие решения Сената по вопросу войны, просил Рим защитить государство его царя от обид Никомеда, взамен обещал выставить войско в Союзнической войне. Ответ был следующим: «Мы не хотели бы, чтобы и Митридат потерпел что-либо неприятное от Никомеда, но мы не потерпим, чтобы против Никомеда была начата война: мы считаем, что в интересах римлян, чтобы он не потерпел ущерба».
Переговоры зашли в тупик, война стала неизбежной. Последующие четверть века войдут в историю как «эпоха Митридатовых войн», в ходе которых изначально, в силу своей географической отдаленности от основного театра военных действий, Северному Причерноморью отводилась роль сырьевых и людских баз Митридата. Однако уже по окончанию I кампании на Боспоре будет предпринята попытка освобождения от опекунства Понта, и, к слову сказать, формальным поводом ко II войне послужило приготовление Митридатом к карательной экспедиции. Впоследствии бои перекинулись уже непосредственно на земли Северного Причерноморья, где один из городов - Пантикапей, и даровал последний приют Митридату: «...в войне
изощренному, славному доблестью, а подчас и воинским счастьем, всегда великому духом, вождю в замыслах, воину в бою, в ненависти к римлянам Ганнибалу»40.
Годы правления Митридата VI Евпато-ра - весьма непродолжительный, но яркий, насыщенный и полный драматизма исторический период, результатом которого стал неизбежен переход в развитии Северного Причерноморья от независимой греко-варварской культуры к романизации буферных государств-сателлитов, послушно следующих в фарватере имперской политики Вечного Города. В качественной монографии западного историка Д. Мэйджи, посвященной восточной политике, присутствие римлян в клиентских странах трактуется положительно, другое дело, что политика сменяющих друг друга императоров не всегда была последовательна и логична и нередко несла в себе прямо противоположный характер, чем у предшественника. Говоря о Причерноморье, Мэйджи аргументирует, что, начиная с нашей эры, Рим довольствовался номинальным верховенством в регионе41.
Его мнение о положительной роли римлян при создании единой культурной зоны, с некоторыми оговорками, разделяет и англичанин А. Шервин-Уайт42. Ученый объясняет необходимость для римлян создания буферных государств концепцией, выдвинутой еще Цезарем, также автору принадлежит оригинальная идея
0 том, что Рим остановил свою экспансию на Восток лишь после того, как были достигнуты границы областей с традицией иранской культуры, а не эллинистической43. Нам, смотрящим на этот вопрос с азиатской стороны, конечно, данная проблема видится гораздо шире - несмотря ни на что, визитная карточка региона - Боспорское царство - так и осталось независимым, а имя Митридата со школьной скамьи ассоциируется именно как многовековое противостояние Запада и Востока.
Примечания
1 Ливий, Тит. История Рима от основания города. Т. 1 / под ред. М. Л. Гаспарова, Г. С. Кнабе, В. М. Смирина, Е. С. Голубцо-вой. М. : Наука, 1989. С. 68.
2 Панов, А. Р. Взаимоотношения Рима с государствами Северного Причерноморья (II в. до н. э. - II в. н. э.). Н. Новгород : НГУ им. Лобачевского, 2009. С. 131.
3 Жебелев, С. А. Северное Причерноморье. М. ; Л. : АН СССР, 1953. С. 5.
4 Страбон. География / пер. с др.-греч. Г. А. Стратановского ; под ред. О. О. Крюге-ра ; общ. ред. С. Л. Утченко. М. : Ладомир, 1994.
5 Ростовцев, М. И. Страбон как источник для истории Боспора // Сборник в честь В. П. Бу-зескула. Харьков, 1914.
6 Аппиан. Митридатовы войны. Сирийские дела // Вестн. древ. истории. 1946. № 4. С. 239-317.
7 Шелов, Д. Б. Аппиан - историк Митридато-вых войн // Проблемы античной культуры. М. : Наука, 1986. С. 114-115.
8 Мемнон. О Геракле / пер. В. П. Дзагуровой // Вестн. древ. истории. 1951. № 1. С. 286.
9 Письма Марка Туллия Цицерона: в 3 т. / пер. В. О. Горенштейна. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1949-1951.
10 Зубарь, В. М. Херсонес Таврический и Римская Империя. Киев : КАЕ, 1994. С. 17.
11 Левицкий, Г. М. Марк Красс. М. : НЦ ЭНАС, 2003. С. 2.
12 Кузьмина, А. Г. Дипломатическая подготовка римского вторжения в Северное Причерноморье (II век до н. э. - I в. н. э.) // УЗ МОПИ им. Крупской. 1966. № 6. С. 306.
13 Куликов, А. В. Восточная политика Рима и политическая борьба в Римской республике II-1 вв. до н. э. Псков : ПГПУ, 2004. С. 9.
14 Панов, А. Р. Взаимоотношения Рима... С. 25.
15 Борисова, В. В. Черепица с клеймами римских легионов // СХМ. 1961. № 2. С. 40.
16 Моммзен, Т. История Рима. М. : АСТ : Фа-лио, 2001. Т. 1. С. 720.
17 Бэдиан, Э. Ранняя карьера А. Габиния (консула 58 г. до н. э.) / пер. с англ. М. А. Чер-нышковой // РЫ1о1с^ш. 1959. № 3. С. 87.
18 Куликов, А. В. Восточная политика Рима. С. 24.
19 Бакшанин, А. Г. Парфия и Рим. М : Изд-во МГУ, 1963. С. 24.
20 Панов, А. Р. Взаимоотношения Рима. С. 132.
21 Кузьмина, А. Г. Дипломатическая подготовка... С. 116.
22 Цветаева, Г. А. Боспор и Рим. М. : Наука, 1979.С. 19.
23 Щеглов, А. Н. Северо-западный Крым в античную эпоху. Л. : ЛГУ, 1978. С. 128.
24 Моммзен, Т. История Рима. М. : АСТ : Фа-лио, 2001. Т. 5.
25 Шелов, Д. Б. Монетное дело Боспора VIII вв. до н. э. М. : Наука, 1956. С. 203.
26 Зубарь, В. М. На берегах Боспора Киммерийского / В. М. Зубарь, А. С. Русяева. Киев : Стилос, 2004. С. 140.
27 Молев, Е. А. Рецензия на : Сапрыкин, С. Ю. Понтийское царство. Государство греков и варваров в Причерноморье // Вестн. древн. истории. 1989. № 4. С. 207.
28 Молев, Е. А. Установление власти Митри-дата на Боспоре // Античный мир и археология. 1974. № 2. С. 67.
29 Зубарь, В. М. На берегах Боспора Киммерийского. С. 138.
30 Жебелев, С. А. Северное Причерноморье. М. ; Л. : АН СССР, 1953. С. 275.
31 Молев, Е. А. Установление власти Митри-дата на Боспоре. С. 65.
32 Гайдукевич, В. Ф. О восстании на Боспоре в конце II века // Антич. о-во. 1962. С. 21.
33 Зубарь, В. М. На берегах Боспора Киммерийского. С. 146.
34 Сапрыкин, С. Ю. Боспорское царство на рубеже двух эпох. М. : Наука, 2002. С. 41.
35 Панов, А. Р. Взаимоотношения Рима. С. 9.
36 Minns, E. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913.
37 Ростовцев, М. И. Римские гарнизоны на Таврическом полуострове // Журн. Мин-ва нар. просвещения. 1913. № 3.
38 Сапрыкин, С. Ю. Боспорское царство на рубеже двух эпох. М. : Наука, 2002. С. 192.
39 Репников, Н. И. О характере римской оккупации Южного берега Крыма // Совет. археология. 1941.№ 7. С. 62.
40 Аппиан. Митридатовы войны. Сирийские дела. С. 240.
41 Magic, D. Roman rule in Asia Minor. Vol. 1. Princeton, 1950. Р. 478.
42 Sherwin-White, A. N. Roman foreign policy in the East. 168 B. C. to A. D. I. Oklahoma, 1984. P. 304.
43 Панов, А. Р. Рим и Боспор. Проблемы сотрудничества и противостояния в I в. до н. э. - I в. н. э. Н. Новгород : НГУ им. Лобачевского, 1999. С. 21.
