CC BY
329
А.О. Виноградов
РФ—КНР: СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ ДВУСТОРОННИХ ОТНОШЕНИЙ
Аннотация. Материал посвящен исследованию базовых процессов углубления и расширения российско-китайского стратегического партнерства, российско-китайского взаимодействия в условиях западных санкций, кооперации в сферах безопасности, торговли, энергетики, инноваций и инвестиций.
Ключевые слова: РФ, КНР, российско-китайское стратегическое партнерство и сотрудничество, сферы взаимодействия.
Сотрудничество в политической сфере
Отношения двух великих соседних стран, как это не раз подчеркивали их высшие руководители, переживают ныне наилучший период в истории (см., например, интервью президента В.В. Путина ТАСС и агентству Синьхуа 1 сентября 2015 г.: «российско-китайские связи сегодня достигли наивысшего уровня за всю их историю и продолжают поступательно развиваться»1). И тому есть немало подтверждений. Успешно функционирует многоуровневый и многопрофильный механизм двусторонних связей в самых разных сферах, включающий почти два десятка комиссий, подкомиссий и до 40 рабочих групп по различным направлениям. В текущем столетии высшие руководители РФ и КНР провели свыше полусотни личных
встреч, в среднем по 4 раза в год, сверяя часы по широкому спектру двусторонних и международных вопросов. С 2001 г. объем двусторонней торговли вырос почти в 9 раз, и в последние 4 года Китай неизменно занимает позицию главного внешнеторгового партнера РФ.
Укрепляется взаимодоверие двух стран и народов, растет масштаб и совершенствуются качественные параметры сотрудничества. Это нашло зримое отражение в крупных пакетах двусторонних договоренностей (в том числе в нефтегазовой, инвестиционной, инфраструктурной сферах), которые были подписаны в ходе российско-китайских саммитов в 2014 и 2015 гг. Важными пунктами достигнутых соглашений стали положения о совместной борьбе против фальсификации итогов Второй мировой войны, а также о сопряжении экономических проектов двух стран на евразийском пространстве.
Этот впечатляющий багаж совместных достижений и планов базируется на реальном фундаменте взаимных заинтересованностей. К главным из них относятся обоюдная потребность РФ и КНР в мире и стабильности на своих границах, включая положение на протяженных общих рубежах; объективная взаимодополняемость их экономик; совпадающие либо сходные взгляды на узловые вопросы глобальной и региональной политики; широкая взаимная поддержка, в том числе в вопросах защиты суверенитета и территориальной целостности, право на собственную модель развития. Все это явилось мощным инструментом укрепления внешних позиций и комплексной мощи каждой из двух стран.
Дальнейшее расширение российско-китайского партнерства, по словам президента РФ, «отвечает стратегическим целям развития наших стран». При этом сегодня речь идет уже не только о совместных действиях на международной арене (сотрудничество в ООН и «Группе двадцати» ^-20), а также по линии ШОС и БРИКС), но и о «начале процесса координации долгосрочных приоритетов раз-вития»2.
Министр иностранных дел КНР Ван И, выступая в марте 2016 г. на пресс-конференции в рамках проходившей в Пекине сессии Всекитайского собрания народных представителей, подчеркнул, что
«китайско-российские отношения являются зрелыми и стабильными, отношения всестороннего стратегического партнерства и взаимодействия зиждятся на прочной основе взаимной поддержки и взаимного доверия»3. По словам Ван И, отношения Китая и России «вполне способны выдержать различные международные штормы и риски, они не могут измениться под влиянием каких-то отдельных временных факторов». Напомнив, что в 2015 г. состоялось пять китайско-российских встреч на высшем уровне, что «сыграло важную роль в поддержании тенденции на дальнейшее развитие китайско-российских отношений», Ван И также заявил: «Крепнет взаимодополняемость китайской и российской экономик, потребность в сотрудничестве также сильна, они носят длительный и стратегический характер, некоторые временные трудности не могут повлиять на необходимость поддержания всестороннего сотрудничества между Китаем и Россией»4.
Во время своего визита в КНР, состоявшегося в конце марта 2016 г., глава администрации президента РФ Сергей Иванов назвал стратегическое партнерство России и Китая «образцом межгосударственных отношений в XXI веке»5.
Резкое ухудшение отношений РФ со странами Запада в результате событий на Украине и жестких санкций со стороны стран Европейского Союза по отношению к России, действительно, заставили и руководство РФ, и представителей российского истеблишмента отойти от традиционного европоцентризма, пересмотреть приоритеты во внешней политике страны и объявить о «повороте на Восток». Это решение, которое на самом деле назрело уже давно, способствовало продвижению и конкретному наполнению тех направлений сотрудничества, которые на протяжении предыдущих лет скорее декларировались, но на практике никак не развивались (в том числе заключение крупных контрактов в энергетической области и продвижение совместных проектов в сфере высоких технологий). Вместе с тем, оно вызвало атмосферу всеобщего ажиотажа среди чиновников самого различного уровня и стремление оказаться в первых рядах тех, кто «дружит с Китаем». Это чревато повторением тех ошибок, через которые Россия прошла в конце 1990-х и начале 2000-х годов в отношениях с Европейским Союзом, когда
вместо изучения партнера, анализа особенностей его поведения в международных делах и его долгосрочных стратегических целей наблюдались общая эйфория и неоправданные надежды на то, что европейские партнеры искренне хотят с нами «дружить». На нынешнем этапе ко всем этим заблуждениям добавляются еще и элементы кампанейщины.
Как подчеркивает, например, директор Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН В. Ларин, «идеология последней реинкарнации «поворота на Восток» в России не сложилась»6. Причинами пробуксовки российского «поворота на Восток», по мнению В. Ларина, являются как абстрактность ориентиров для «поворота» — огромный Азиатско-Тихоокеанский регион, так и попытки его совершения через интенсификацию двусторонних отношений с некоторыми странами Северо-Восточной (КНР, Республика Корея), Юго-Восточной (Вьетнам) и Южной Азии (Индия). Это при наличии комплекса напряженно-стей между этими государствами создает не слишком комфортную политическую атмосферу для интеграции.
Если говорить об оценке российского «поворота на Восток» экспертами самого «Востока», то большинство из них сходятся на том, что Москва не нацелена на «фундаментальную переориентацию» с Европы на Азию и ее действия проистекают от стремления «уравновесить европоцентричную внешнюю политику» страны7. Кроме того, восточноазиатские государства помнят нюансы политики царской России и Советского Союза в регионе и воспринимают Россию сегодня как внешнюю и нередко деструктивную силу (включая Китай, несмотря на «самые лучшие в истории отношения»). Колониальная политика царской России в Маньчжурии, опыт формирования ее границ с Японией и Китаем, советские устремления к экспорту революции и коммунизма в Азии, десятилетия активной антисоветской пропаганды — все это создает серьезные идеологические и психологические барьеры для признания России народами региона. И, разумеется, не способствуют этому признанию последние усилия Пекина и других государств региона возродить былой лозунг «Азия для азиатов». Китай в последнее время подчеркивает, что страны Азии (к которым Россия если и относится, то лишь час-
тично) должны сами решать свою судьбу, поскольку «в течение долгого времени в проблемах безопасности, существующих в Афганистане, Пакистане, Юго-Восточной Азии и Северо-Восточной Азии, вмешательство и вторжение внешних факторов не принесли мира и спокойствия этим регионам, а наоборот, сделали ситуацию региональной безопасности еще более сложной». «Активно выдвинув концепцию азиатской безопасности, Китай надеется усилить право голоса Азии в делах, касающихся ее собственной безопасности»8. Поэтому трудно считать оговоркой слова Си Цзиньпина на открытии Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии в мае 2014 г. в Шанхае о том, что «азиатскими делами должны заниматься народы Азии, азиатские проблемы должны решать народы Азии, безопасность Азии должны обеспечивать народы Азии»9.
Отношение Китая к России как к своему важнейшему стратегическому партнеру также не стоит преувеличивать. Формулировка «стратегическое партнерство» в Пекине применяется в качестве характеристики по отношению к очень многим государствам мира, включая все развитые западные страны (за исключением, пожалуй, Японии). Что же касается реального места РФ во внешнеполитических приоритетах КНР, то здесь стоит внимательнее посмотреть на формулировки, использующиеся китайскими лидерами для характеристики двусторонних отношений.
В 2012 г. в докладе на XVIII съезде КПК бывший генеральный секретарь Компартии Китая Ху Цзиньтао, продолжая творчески развивать теорию «трех миров» председателя Мао, разделил отношения Китая в мире на три направления. Это: 1) отношения с развитыми странами (daguo guanxi); 2) отношения с сопредельными странами (zhoubian guojia); 3) отношения с развивающимися государствами10. В комментариях российских экспертов в связи с этим с удовлетворением отмечалось, что Россия относится ко всем трем группам, что свидетельствует о ее приоритетности во внешнеполитических построениях руководства КНР11.
К сожалению, это не так. Например, если проанализировать использующийся китайской стороной термин «новый тип международных отношений», мы заметим, что он существует в двух видах — «новый тип междержавных отношений» (хтх^ daguo guanxi) и «но-
вый тип международных отношений» guoji guanxi). При
этом первый вариант применяется чаще к отношениям КНР с США, второй — ко всем остальным странам, включая Россию (в качестве примера можно привести интервью министра иностранных дел КНР Ван И в Москве во время подготовки визита Си Цзиньпина на празднование 70-летия Победы).
Это говорит о том, что нынешнее китайское руководство Россию к «державам» не относит, считая таковыми только Китай и США. Не относится Россия и к развивающимся странам (это для китайской внешнеполитической традиции — аксиома). Другими словами, для Китая РФ — одна из сопредельных стран, содержание и цель отношений с которыми на том же съезде определялись как «добиваться того, чтобы они больше выгадывали от развития Китая» (или, если использовать другой вариант перевода, «стараться облагодетельствовать путем развития Китая»).
Реальное отношение Китая к России проявляется и в том, что КНР придерживается строго нейтральной позиции в подходах к ситуации на Украине, в том числе воздерживаясь при голосованиях по этому вопросу в ООН. Китай поддерживает тесные отношения со всеми сторонами конфликта — как со странами Европейского Союза, так и с Россией. Что же касается США, то они, несмотря на сложные отношения с Китаем и взаимную критику, по-прежнему остаются главным партнером Китая (а также конкурентом и оппонентом) на международной арене.
В этом же ряду находится и настойчивое отрицание китайской стороной необходимости в военном союзе России и Китая (отдельные статьи о возможности такого союза, время от времени появляющиеся в китайской прессе, представляют, скорее, прощупывание почвы или элемент давления на американских партнеров)12.
Отдельно стоит сказать о совместных мероприятиях РФ и КНР, связанных с 70-летием окончания Второй мировой войны. Если говорить в целом, то они действительно способствовали еще более тесному сближению сторон в деле борьбы с попытками западных держав пересмотреть итоги Второй Мировой войны и роль в этой войне СССР и Китая. Присутствие лидера КНР Си Цзиньпина на параде в Москве 9 мая 2015 г. и участие в параде подразделения ки-
тайских войск, также как и ответное присутствие российского лидера на параде в Пекине 3 сентября подчеркнули близость позиций двух стран в вопросе об итогах Второй мировой войны13. При этом крайне важным является тот факт, что лидеры РФ и Китая были на этих мероприятиях единственными представителями коалиции стран-победителей, получивших в результате место постоянных членов Совета Безопасности ООН (Советский Союз, Китай, США, Великобритания, Франция). И хотя на мероприятиях в Москве и Пекине присутствовали также руководители других стран, внесших свой вклад в борьбу с немецким фашизмом и японским милитаризмом, отсутствие под надуманными предлогами представителей США, Великобритании и Франции выглядело явным диссонансом, еще больше высветившим важность контактов России и Китая на международной арене (и Си Цзиньпин в Москве, и президент В. Путин в Пекине были главными гостями).
Тем не менее, как указывают отдельные эксперты (см., например, статью Е. Румянцева на сайте журнала «Россия в глобальной политике»14), нынешняя позиция Пекина по оценке как времени начала Второй мировой войны, так и роли в ней Советского Союза и Китая на самом деле серьезно отличается от принятой до сих пор среди российских историков (в том числе и той, что высказывалась китайской стороной ранее). В Китае сегодня не только отодвигают начало Второй мировой войны к 1937 г. (а иногда и еще далее — к началу японской агрессии в Маньчжурии), но и активно заявляют о том, что именно Китай понес в ходе Второй мировой войны наибольшие жертвы и внес в ее победу по крайней мере не меньший вклад, чем Советский Союз. Как подчеркивает в связи с этим главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов, «в рамках укрепляющегося российско-китайского партнерства Пекин фактически предлагает Москве принять его версию войны в Азии, отличную от той, к которой привыкли мы, в обмен на встречную солидарность по поводу недопущения «пересмотра итогов» в Европе»15.
По мнению Ф. Лукьянова, предложение носит ассиметричный характер. На западном театре военно-исторических действий поддержка КНР дает России немногое — китайская позиция по этому
вопросу Европе безразлична. А вот на азиатском «фронте» втягивание Москвы в конфликты, уходящие корнями в историю, чревато конкретными осложнениями. Тем не менее, на волне сегодняшнего активного сближения двух стран китайская позиция не только практически не встретила критики со стороны российского экспертного сообщества, но и была поддержана в ряде публикаций (ссылки на них приведены в статье Е. Румянцева).
Экономическое сотрудничество
Экономическое сотрудничество двух стран развивается под влиянием нескольких групп разнонаправленных факторов, среди которых есть как позитивные, так и негативные.
Главным позитивным фактором следует считать решение российского руководства о «повороте на Восток» и меры по воплощению в жизнь нового политического курса на развитие восточных территорий России. Это решение было принято задолго до санкций со стороны развитых стран Запада — еще в период президентской предвыборной кампании В.В. Путина в конце 2012 г. Тогда он в одной из программных статей отметил, что «рост китайской экономики — отнюдь не угроза, а вызов, несущий в себе колоссальный потенциал делового сотрудничества, шанс поймать «китайский ветер» в «паруса» нашей экономики»16. Именно это принципиальное решение задействовать потенциал экономического сотрудничества с Китаем для развития Сибири и Дальнего Востока дало толчок совместным проектам в этой области.
Тем не менее, вплоть до начала событий на Украине реальное наполнение данного сотрудничества отставало от того, что декларировалось сторонами во время встреч на высшем уровне (увеличение взаимного товарооборота до 100 млрд долл. к 2015 г. и до 200 млрд к 2020 г.). Переговоры по крупным проектам (прежде всего в сфере энергетического сотрудничества) шли с большим трудом из-за неуступчивой позиции обеих сторон, а «Программа сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири РФ и Северо-Востока КНР», подписанная президентом Д. Медведевым с то-
гдашним руководителем Китая Ху Цзиньтао и рассчитанная на 2009—2018 гг., буксовала по причине ее слабой проработанности.
Обострение отношений России со странами Запада в связи с событиями на Украине, принятие против РФ санкций и ответные меры российского руководства по ограничению импорта из стран ЕС (прежде всего продовольственных товаров) заставили искать новые источники импорта и активизировать сотрудничество с Китаем по целому ряду направлений. В ходе российско-китайских саммитов 2014 и 2015 гг. удалось достичь прорыва и подписать крупные пакеты договоренностей в нефтегазовой сфере, инфраструктурных проектах и инвестиционной сфере. В 2013—2015 гг. практически вдвое вырос общий объем накопленных прямых инвестиций КНР в РФ, который к началу 2015 г. приблизился к 8,5 млрд долл., а с учетом непрямых вложений составил почти 33 млрд долл. А в сфере двусторонней торговли Китай прочно занял место основного торгового партнера РФ, обогнав традиционных лидеров — Германию и Нидерланды.
Вместе с тем, негативные тенденции в российско-китайском торгово-экономическом сотрудничестве, среди которых — дальнейшее ухудшение структуры российского экспорта в Китай (постоянный рост его сырьевой составляющей в ущерб другим направлениям) и импорта из Китая (рост машиностроительной продукции), преодолеть не только не удалось, но они стали еще более явственными. В результате это привело к серьезному падению уровня двусторонней торговли в 2015 г. по причине снижения цен на нефть и обвала курса рубля в конце 2014 г. Если в 2014 г. объем двусторонней торговли, несмотря на продолжающиеся кризисные явления в российской экономике и снижение темпов роста экономики КНР, удалось сохранить практически на том же уровне (88 млрд долл., снижение составило менее 1 %), то за первое полугодие 2015 г. товарооборот сократился почти на треть. При этом некоторые крупные контракты, по которым удалось принципиально договориться в предыдущем году, оказались, по сути, заморожены. В результате в середине 2015 г. впервые за много лет Россия потеряла привычное для себя место в первой десятке стран — главных торговых партнеров Китая, спустившись с 9 на 15 место. По объему товарооборота ее
обошли не только партнеры по БРИКС — Индия и Бразилия, но и Вьетнам, Великобритания, Нидерланды. Ее доля во внешнеторговом обороте КНР сократилась до 1,65 % против 2,2 % в конце первого полугодия 2014 г.17
Довести к концу 2015 г. объем двусторонней торговли до отметки в 100 млрд долл. не только не удалось — он снизился на 30 с лишним процентов. При этом факторы, приведшие к его сокращению, продолжают действовать. В частности, продолжается снижение (или незначительный рост) цен на сырьевые товары, что приводит к уменьшению российского экспорта в Китай в стоимостном выражении даже при том, что российским производителям удалось в 2015 г. (несмотря на общее снижение импорта Китаем сырья по всему спектру) сохранить свою долю в абсолютном выражении и даже немного увеличить ее.
Импорт Китая в первом полугодии 2015 г. по сравнению с тем же периодом 2014 г. сократился на 15,5 %, или примерно на 150 млрд долл. За первые шесть месяцев Китай сократил импорт в натуральном выражении деловой древесины на 6,7 %, угля на 37,5 %, железной руды на 0,9 %, минеральных и химических удобрений на 2,2 %, дизельного топлива на 9,3 %. В стоимостном выражении амплитуда падения почти по всем позициям оказалась существенно больше. Например, ввоз железной руды упал на 45,9 %, угля — на 49,9 %18.
В результате российский экспорт в Китай оказался под сильным двойным давлением как ценовых, так и спросовых ограничителей. В этих условиях российские экспортеры были вынуждены идти по единственному оставшемуся пути: увеличивать физические объемы поставок, несмотря на низкие цены. Наиболее отчетливо этот подход проявился в торговле основным российским экспортным товаром — нефтью. Ее удельный вес в российском экспорте в Китай составил по итогам первого полугодия 2015 г. 51 %. Поставки увеличились на 26,6 % — до 19,41 млн т. Это намного больше, чем средние темпы роста объемов нефтяного импорта Китая, которые были на уровне 7,5 % (163,4 млн т). Однако в стоимостном выражении экспорт сократился на 31,2 %, до 8,53 млрд долл.
Похоже складывались дела и по ряду других значимых товарных позиций: деловой древесине, никелю, меди, органическим химиче-
ским соединениям, целлюлозе. Наращивание физических объемов вывоза позволило поддержать по этим позициям стоимостные показатели поставок, которые остались примерно на прошлогодних уровнях, а в отдельных случаях даже немного увеличились. Другим товарам (уголь, алюминий, горюче-смазочные материалы) повезло меньше: их вывоз обвально падал и в физических, и в стоимостных объемах.
Китайский экспорт в РФ в 2015 г. сокращался почти по всем позициям. Ввоз в Россию машин и оборудования упал на 40,8 %, автомобилей — на 57,7 %, обуви — на 34,4 %, одежды — на 37,7 % и т. д. Причина — отсутствие платежеспособного спроса. Ни в одну страну из числа основных торговых партнеров КНР китайский экспорт в 2015 г. не падал так сильно, как в Россию19.
Серьезно пострадало и приграничное сотрудничество, где вышеперечисленные проблемы проявляются еще более резко. Структура двусторонней пограничной торговли не только отличается той же асимметрией, что и структура российско-китайской торговли в целом, но и усугубляет ее (поставки сырья первичной степени переработки в обмен на машинотехническую продукцию). При этом ряд приграничных с Китаем регионов РФ практически целиком зависит от поставок из Китая не только промышленной продукции, но и продовольствия20.
Преодолеть существующее положение призваны активно принимаемые в последнее время руководством РФ меры, о которых, в частности, было объявлено президентом РФ В.В. Путиным на прошедшем в начале сентября 2015 г. во Владивостоке Восточном экономическом форуме. Это, прежде всего, программа создания на Дальнем Востоке территорий опережающего развития (ТОРов). Соответствующий закон был принят в конце 2014 г., в результате чего к концу 2015 г. на Дальнем Востоке появилось уже 9 территорий опережающего развития, где инвесторам предоставляют беспрецедентные налоговые и таможенные льготы, а также обеспечивают всей инфраструктурой (налог на прибыль составляет 10 %, страховые взносы — 8 % (это на уровне наиболее низких цифр в АТР), сроки получения разрешений на строительство и подключение к электросетям — 26 и 28 дней, таможенного оформления — 6 дней, что также
быстрее, чем в других странах21), а также проект «Свободный порт Владивосток»22. Представляется, что данная программа (вкупе с другими мерами, включающими выделение земельных участков, в том числе по одному гектару каждому, кто решит заняться фермерством на Дальнем Востоке, — соответствующая программа стартовала в 2016 г., и предоставление налоговых льгот иностранным инвесторам и т. п.) должна дать серьезный толчок развитию сотрудничества территорий Восточной Сибири и Дальнего Востока, в том числе сотрудничества с северо-восточными провинциями Китая.
В ходе форума было подписано 80 крупных инвестиционных контрактов на сумму более 1,3 трлн руб. При этом основная часть подписанных соглашений касается проектов на территории российского Приморья и относится к разным сферам, а не только к добыче сырья. Тем не менее, на данный момент самые крупные проекты — это по-прежнему сырьевые (основные контракты пришлись на долю «Роснефти» и «Газпрома»)23.
Как подчеркивал в ходе уже упомянутого визита в Китай С. Иванов, зафиксированное в 2015 г. снижение товарооборота между Россией и Китаем никаких панических настроений не вызывает. В стоимостном выражении товарооборот действительно упал, признал глава кремлевской администрации, но в товарном выражении он не только не сократился, а даже вырос, причем не только по энергоносителям. В частности, увеличился экспорт продукции российского машиностроения24.
Касаясь совместных проектов в сфере энергетики, С. Иванов сообщил о том, что достигнуто согласие по механизму финансирования китайской стороной ее доли в Ямал-СПГ. По словам Иванова, «есть уверенность и в том, что в срок будут выполнены проекты по поставке российского газа в Китай». «Строительство газопровода «Сила Сибири» уже идет. Первые поставки по так называемому восточному маршруту ожидаются в 2019 году, по существующему контракту Россия будет поставлять газ в Китай как минимум на протяжении 30 лет, объем поставок будет достигать 38 миллиардов кубометров в год». По «западному маршруту», как подчеркнул
С. Иванов, переговоры идут исключительно по ценовым показа-
25
телям .
Выводы
Для России развитие отношений с Китаем является геополитическим и геостратегическим императивом, независимым от состояния ее отношений с европейскими партнерами. Долгосрочные факторы, определяющие необходимость стратегического взаимодействия двух сторон, продолжают сохраняться. К этим факторам относятся: общая граница, значительная взаимодополняемость экономик двух стран, общие интересы в рамках международной повестки дня (в том числе общий главный геополитический противник в лице США), сходство внешнеполитических приоритетов.
Помимо этого, всемерное развитие экономических связей и сотрудничества с КНР позволяет российской стороне отчасти компенсировать недостатки существующей экономической модели и современной стратегии экономического развития РФ. Тем не менее, на наш взгляд, перспективы российско-китайского сотрудничества, особенно в экономической области, во многом зависят от того, насколько успешно российское руководство сможет в ближайшее время перейти от существующей модели к модели инновационного комплексного развития, включающей в себя активное замещение импорта и опережающее развитие Восточной Сибири и Дальнего Востока. Новый этап сотрудничества требует и новых форм взаимодействия.
Наиболее вероятным сценарием развития двусторонних отношений, в том числе в экономической сфере, следует считать умеренно-оптимистический вариант. КНР в отношениях с РФ будет по-прежнему считать главным критерием обеспечение, прежде всего, собственных интересов (сырьевых, если речь идет об экономике, а также интересов стратегической безопасности, если речь идет о политической сфере).
Такой подход, с одной стороны, будет по-прежнему диктовать Пекину необходимость развития связей с Москвой, в том числе в контексте системной (хоть и не выпячиваемой, но подспудно не уменьшающейся) конкуренции/конфронтации с США.
А с другой стороны, готовность Китая идти навстречу РФ, в том числе в ее противостоянии западному давлению, будет иметь свои
пределы, в том числе по вопросам Украины, Крыма и инвестиционного сотрудничества, если последнее не станет касаться стратегически важного для КНР ресурсного компонента.
В целом такой сценарий, как минимум, не вредит международному положению РФ, а как максимум (в случае умелого подхода к встречным заинтересованностям КНР) — может быть использован для заметной компенсации внешних и внутренних потерь, связанных с объективной изоляцией России на евро-атлантическом фланге.
Негативный сценарий, означавший бы значительные изменения существующего положения вещей, при котором вдруг произошло бы резкое охлаждение отношений Пекина и Москвы, маловероятен.
Столь же невелики и шансы на реализацию излишне оптимистичного сценария, когда КНР отошла бы от эгоцентричной «сдержанности» в вопросах Украины, Крыма, Грузии, снизила бы уровень меркантильности в подходах к важному для РФ инвестиционному сотрудничеству, прежде всего в сферах, связанных с задачами подъема восточных регионов РФ, резко ограничила бы вынос в публичное поле (ныне это — не редкость) исторических сюжетов, связанных с «неравноправными двусторонними договорами» XIX—XX вв.
Примечания
1 URL: http://kremlin.ru/events/president/news/50207
2 Там же.
3 URL: http://www.interfax.ru/world/497609
4 Там же.
5 Григорьева Е. Сила притяжения // Российская газета. 27.03.2016. URL: http://rg.ru/2016/03/27/ivanov-vizit-v-pekin-prines-osiazaemuiu-polzu-dlia-nashih-narodov.html
6 Ларин В. Не потерять направление // Россия в глобальной политике. 2014. № 4 (август). URL: http://www.globalaffairs.ru/number/Ne-poteryat-napravlenie-17643
7 См.: там же.
8 Синьхуа. 31.03.2015.
9 URL: http://www.globalaffairs.ru/number/Ne-poteryat-napravlenie-17643
10 Доклад Ху Цзиньтао на 18-м съезде КПК (полный текст). URL: http:// russian.people.com.cn/31521/8023974.html
11 Здесь и далее см.: Виноградов А.О. Новый тип отношений и новый шелковый путь. К вопросу о внешнеполитических инновациях Китая // Китай в мировой и региональной политике. История и современность / отв. ред. Е.И. Сафро-нова. Вып. ХХ. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 69—87.
12 URL: http://www.odnako.org/blogs/nuzhen-li-rf-soyuz-s-kitaem/
13 О потенциале двустороннего сотрудничества по данной проблематике см., напр.: Уянаев С.В. Сотрудничество в защите итогов Второй мировой войны как важное направление российско-китайского взаимодействия в сфере обеспечения мира и безопасности // Китай в мировой и региональной политике. История и современность / отв. ред.-сост. Е.И. Сафронова. Вып. ХХ. М.: ИДВ РАН, 2015. С. 57—68.
14 URL: http://ni.globalaffairs.ru/vtoraya-mirovaya-vzglyad-iz-pekina/
15 URL: http://www.globalaffairs.ru/redcol/Konetc-obschikh-pravil-17622
16 URL: http://archive.premier.gov.ru
17 URL: http://www.interfax.ru/business/457580
18 Там же.
19 Там же.
20 Подробнее см.: Александрова М.В. Межрегиональное и приграничное сотрудничество России и Китая // КНР: политика, экономика, культура, 2012— 2013 гг. М.: Наука, 2013. С. 238—259.
21 URL: http://www.kp.ru/daily/26429.7/3301167/
22 URL: http://www.1tv.ru/news/economic/291573
23 URL: http://www.kp.ru/daily/26429.7/3301167/
24 Григорьева Е. Сила притяжения...
25 Там же.
