CC BY
241
УДК 341.1/8
АНИСИМОВ Игорь Олегович, аспирант кафедры международного права факультета права Национального исследовательского университета «Высшая Школа Экономики», Москва, Россия i-anisi mov@mai l. ш
РЕЖИМ МОРСКИХ ПРОСТРАНСТВ В СООТВЕТСТВИИ С КОНВЕНЦИЕЙ ООН 1982 г. и КОНВЕНЦИЕЙ ЮНЕСКО 2001 г.
В данной статье автор исследует и раскрывает методом компаративного (сравнительного) анализа общее и различное в режиме морских пространств исходя из Конвенции ООН 1982 г. и Конвенции ЮНЕСКО 2001 г. Также даются некоторые пояснения и дополнения в статьи данных Конвенций исходя из основ международного права.
Ключевые слова: анализ, компарат, сравнение, компаративный (сравнительный) анализ, метод; дополнение, исследование, Конвенции ЮНЕСКО 2001 года, Конвенция ООН 1982 года; право, международное право; режим, море, пространство, режим морских пространств; общее, основы, пояснение, различное, раскрытие, статья.
ANISIMOV Igor Olegovich,
Graduate student of International Law, Faculty of Law National Research University «Higher School of Economics», Moscow, Russia i-anisimov@mail.ru
MODE MARITIME AREAS IN ACCORDANCE WITH THE UN CONVENTION IN 1982 AND THE UNESCO CONVENTION 2001
In this article, the author explores and reveals the comparative method (comparative) analysis of commonalities and differences in the mode of maritime spaces on the basis of the 1982 UN Convention and the UNESCO 2001 Convention also provides some clarifications and amendments to the articles of these Conventions on the foundations of international right.
Keywords: analysis, comparator, comparison, comparative (comparative) analysis method; addition, a study of the UNESCO Convention in 2001, the 1982 UN Convention; law, international law; mode, sea, space, marine mode spaces; common basis, explanation, different, disclosure article.
Для того чтобы достичь цели - исследовать и раскрыть посредством метода компаративного (сравнительного) анализа общее и различное в режиме морских пространств, основываясь на Конвенции ООН 1982 г. и Конвенции ЮНЕСКО 2001 г., а также, исходя из основ международного права, представить некоторые пояснения и дополнения в статьи данных Конвенций, автор, прежде всего, обращается к тщательному изучению необходимых статей данных Конвенций, а именно:
*Ст. 3 Конвенции ЮНЕСКО «Об охране подводного культурного наследия» 2001 г. (далее - англ. СРиСН) устанавливает, что «ничто в настоящей Конвенции не наносит ущерба правам, юрисдикции и обязанностям государств по международному праву, включая Конвенцию Организации Объединенных Наций по морскому праву. Толкование и применение настоящей Конвенции осуществляются в контексте и в соответствии с международным правом, включая Конвенцию Организации Объединенных Наций по морскому праву» [1].
Анализируя данную статью этой Конвенции, автор считает возможным высказать соображение о том, что СРиСН не ставит своей целью изменять определения границ морских зон, установленных другими международными соглашениями, в том числе Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. (далее - англ. иЫСЮБ), или изменять юрисдикцию или суверенные права государств. Как отмечает Патрик О'Киф, сторонники СРиСН расценивают данный международный договор как соответствующий иЫСЮБ [2, р. 90].
*Ст. 7 СРиСН: «Государства-участники в осуществление своего суверенитета имеют исключительное право регулировать и разрешать деятельность, направленную на подводное культурное наследие, в своих внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море» [1].
Комментируя данное положение, автор статьи убежден, что в осуществлении своего суверенитета прибрежное государство имеет право регулировать и разрешать деятельность в своих внутренних водах, архипелажных водах и территориальном море при условии соблюдения положений UNCLOS и других норм международного права. Вместе с тем, автор отмечает, что данная статья имеет два положения, противоречащих UNCLOS: первое относится к п. 3, касающемуся обнаружения идентифицируемых затонувших государственных судов и самолетов в территориальном море или архипелажных водах, а второе - к применению термина «исключительный» в п. 1 данной статьи. Комментируя данные положения, автор считает, что таким образом создается впечатление, что право прибрежного государства регулировать и разрешать деятельность в территориальном море и архипелажных водах является безусловным, что явно противоречит п. 3 ст. 2 и п. 3 ст. 49 UNCLOS, которые устанавливают, что суверенитет прибрежного государства в этих областях осуществляется с соблюдением прав, предоставляемых одним государствам другими в соответствии с положениями UNCLOS или другими нормами международного права [3].
*Ст. 8 срисн касается подводного культурного наследия (далее - англ. исН), находящегося в прилежащей зоне: «Без ущерба для статей 9 и 10 и в дополнение к ним, а также в соответствии с пунктом 2 статьи 303 Конвенции Организации Объединенных Наций по морскому праву государства-участники в своих прилежащих зонах могут регулировать и разрешать деятельность, направленную на иСН. При этом они требуют применения Правил» [1].
Анализируя данное положение, автор высказывает мнение о том, что подобно п. 2 ст. 303 иыСЮБ, ст. 8 срисн имеет по своей природе разрешительный характер. Тем не менее, государства-участники должны действовать под руководством ст. 8, то есть обязаны требовать применения Правил срисн. Поэтому прибрежное государство может осуществлять контроль с целью предотвращения нарушения или наказывать за такое нарушение. Однако ст. 8 срисн идет дальше, чем просто требует от государств, использующих юрисдикционный механизм, установленный п. 2 ст. 303 иысЮБ, обеспечения извлечения подводного культурного наследия в соответствии с Правилами срисн. Вместо термина «извлечение» объектов со дна моря в данной статье применяется формулировка «деятельность, направленная на подводное культурное наследие».
*Ст. 9 и ст. 10 срисн говорит о режиме континентального шельфа и ИЭЗ, лежащего в основе всей системы международных договоров. Ст. 9 срисн устанавливает порядок предоставления информации и уведомления, а ст. 10 - охрану и порядок консультаций. Объем, структура этих статей и сложность формулировок являются свидетельством трудностей, с которыми столкнулись эксперты, разрабатывавшие механизмы контроля за деятельностью, направленной на подводное культурное наследие, в этих зонах. Ч. 1 ст. 9 предусматривает, что «все государства-участники несут ответственность за охрану подводного культурного наследия в исключительной экономической зоне и на континентальном шельфе в соответствии с настоящей Конвенцией». Это перекликается с подходом ч. 1 ст. 9 срисн, которая устанавливает, что каждое государство-участник несет ответственность за охрану исн, найденного не только в своих собственных водах, но и в водах других государств по всему миру. Последующие пункты ст. 9 устанавливают систему отчетности и уведомления о любом обнаружении исн, а также любом намерении участвовать в деятельности, направленной на исн, расположенное на континентальном шельфе или в ИЭЗ.
Ст. 10 устанавливает данные механизмы, где ключевым положением является п. 2: «Государство-участник, в исключительной экономической зоне или на континентальном шельфе которого находится подводное культурное наследие, имеет право запрещать или разрешать любую деятельность, направленную на подводное культурное наследие, для предотвращения нарушения его суверенных прав или юрисдикции, установленных международным правом, включая Конвенцию Организации Объединенных Наций по морскому праву» [1]. Учитывая, что срисн определяет исн как «все следы человеческого существования», которые находились под водой в течение не менее 100 лет, во многих случаях исн становится неотъемлемой частью морской среды и, следовательно, любое вмешательство в него окажет влияние на природные ресурсы [2, р. 90].
Одна из самых спорных особенностей ст. 10 заключается в том, что, когда исн находится под угрозой «непосредственной опасности», координирующее государство может принимать меры до проведения консультаций с другими заинтересованными государствами. Согласно ст. 10 угроза может возникнуть «вследствие деятельности человека или любых других причин, включая мародерство» [1].
Из данной формулировки не ясно, что конкретно подразумевается под «любыми другими причинами». Структура фразы, которая начинается со слов «деятельность человека» и заканчивается термином «мародерство», подразумевает только антропогенное негативное воздействие. Однако помимо антропогенных негативных факторов существуют неантропогенные факторы, в том числе природного характера, которые могут представлять «непосредственную опасность» для объекта исн и требовать принятия «всех практически осуществимых мер». Таким образом, если исходить из прямого толкования ст. 10, то получается, что данное положение не включает в себя неантропогенные факторы, а если применять расширительное толкование к формулировке «любых других причин», то можно предположить, что эксперты подразумевали под «другими причинами» и неантропогенные негативные факторы. Для предотвращения опасности координирующее государство должно принять «все практически осуществимые меры» и/или выдавать все необходимые разрешения в соответствии с Конвенцией 2001 г. Таким образом, эти меры должны соответствовать общему международному праву и ст.ст. 14, 15 и 16
срисн.
Археологическая важность Района («дно морей и океанов и его недра за пределами действия национальной юрисдикции») была признана ЮНЕСКО в качестве технико-
экономического обоснования для разработки документа по охране UCH, опубликованного в 1995 г. [4].
*Ст. 11 и ст. 12 по определению режима морских пространств схожи с режимом для ИЭЗ и континентального шельфа, изложенным в ст. 9 и ст. 10, так как п. 1 ст. 11 устанавливает, что государства-участники несут ответственность за охрану подводного культурного наследия в Районе в соответствии с CPUCH и ст. 149 UNCLOS. В отношении терминов «сохранения» или «использования» объектов ст. 149 UNCLOS создается впечатление, что объекты уже должны быть найдены и даже извлечены, прежде чем обязанность по их сохранению и использованию «на благо всего человечества» вступит в силу. С другой стороны, обязанность, установленная в п. 1 ст. 11, отражает общую цель CPUCH, а именно: приоритет сохранения обнаруженных объектов in situ. Ст. 11 устанавливает систему отчетности и уведомления об обнаружении подводного культурного наследия или о намерении участвовать в деятельности, направленной на UCH в Районе. Государство-участник требует, чтобы гражданин или капитан судна информировал его о таком обнаружении или деятельности, направленной на UCH в Районе. Причем, государства, заявления которых основаны на поддающейся проверке связи, могут заявить о своей заинтересованности провести консультации относительно наиболее эффективных способов охраны подводного культурного наследия.
Ст. 12 устанавливает сходный порядок консультаций и защиты с тем, который изложен в пп. 3-6 ст. 10. Тем не менее, в отношении Района Генеральный директор ЮНЕСКО приглашает все государства-участники, заявившие о своей заинтересованности, провести консультации относительно наиболее эффективных способов охраны UCH и назначить «координирующее государство» с целью реализации согласованных мер охраны. Высказанное на Конференции «UNCLOS III» предложение о том, что Международный орган по морскому дну должен иметь непосредственное отношение к UCH, не было принято [5, p. 164].
Таким образом, Конвенция CPUCH не предусматривает, что Международный орган по морскому дну должен отвечать за регулирование деятельности, направленной на UCH в Районе. В соответствии с положениями данной Конвенции он должен быть лишь уведомлен о находках, а также может принять участие в консультациях по охранным мерам в отношении найденных объектов [1].
Принимая во внимание то, что обнаружить UCH в Районе может организация, заключившая контракт с Международным органом по морскому дну с целью проведения разведки и разработки минеральных ресурсов, а также то, что деятельность этой организации может поставить под угрозу объекты UCH, участие Международного органа по морскому дну на практике может быть весьма полезным. Однако согласно п. 7 ст. 12 никакое государство-участник не осуществляет и не разрешает деятельность, направленную на государственное судно или летательный аппарат в Районе без согласия государства флага. В отличие от положения в отношении государственных судов и летательных аппаратов, расположенных в других морских зонах, п. 7 ст. 12 не вызывает сомнений. Таким образом, указанные выше формулировки некоторых положений CPUCH могут быть истолкованы как попытка изменить права государств, не являющихся участниками CPUCH.
В ходе переговоров по принятию текста CPUCH ряд морских держав, а именно: Великобритания, Германия, Нидерланды, Норвегия, Россия, США и Франция, дали понять, что у них имеются серьезные возражения в отношении ряда положений, касающихся юрисдикции государств. Таким образом, Конвенция 2001 г. включает в себя положения, которые ставят под угрозу хрупкое равновесие юрисдикции, достигнутое в Конвенции ООН по морскому праву [6, pp. 429-439].
Примечательно, что начиная с 2005 г. Генеральная Ассамблея ООН в своих ежегодных резолюциях по океанам и морскому праву призвала «все государства сотрудничать непосредственно или через компетентные международные органы в принятии мер по защите и сохранению объектов археологического и исторического характера, найденных в море, в соответствии с UNCLOS» [7]. В юридической же литературе при обсуждении соотношения между двумя договорами в отношении ИЭЗ иногда делается отсылка к ст. 59 UNCLOS, которая
предоставляет основу для разрешения споров, возникающих между интересами прибрежного государства и любого другого государства или государств в отношении вопросов, по которым UNCLOS не предоставляет прав или юрисдикции прибрежному государству или другим государствам [8]. Таким образом, любой спор, связанный с такой деятельностью, должен быть решен «на основе справедливости и в свете всех относящихся к делу обстоятельств, с учетом важности затронутых интересов для каждой из сторон, а также для международного сообщества в целом» [1].
Исходя из вышеизложенного, возможно высказывание утверждения о том, что это положение UNCLOS может способствовать укреплению роли, предоставляемой CPUCH прибрежным государствам в качестве координирующего государства, по крайней мере, в отношении ИЭЗ.
В заключение, подводя итоги данной статьи, автор считает возможным высказать предположение о том, что Конвенция 2001 г. содержит положения, которые могут толковаться как предоставление прибрежным и координирующему государствам дополнительных прав, не предусмотренных в UNCLOS и, тем самым, на практике может изменять режим морских пространств, установленный Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. для прилежащей зоны, ИЭЗ и континентального шельфа и Района. Кроме того, Конвенция 2001 г. не предусматривает, что Международный орган по морскому дну может отвечать за регулирование деятельности, направленной на подводное культурное наследие в Районе, что, по мнению автора, является серьезным упущением.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Конвенция «Об охране подводного культурного наследия» (Париж, 2 ноября 2001 г.) // Нормативные акты ЮНЕСКО по охране культурного наследия. - М.: Юни Принт, 2002.
2. O'Keefe Patrick J. Shipwrecked Heritage: a commentary on the UNESCO Convention on Underwater Cultural Heritage // Patrick J. O'Keefe // Institute of Art and Law. 2002. - P. 90.
3. Конвенция Организации Объединенных Наций «По морскому праву» (Монтего-Бей, 10 декабря 1982 г.) // СЗ РФ, N 48 от 1 декабря 1997 г.
4. UNESCO Secretariat, «Feasibility Study for the Drafting of a New Instrument for the Protection of the Underwater Cultural Heritage», presented to the 146th Session of the UNESCO Executive Board, Paris, 23 March 1995, Doc.146 EX/27, para 10.
5. Strati A. The Protection of the Underwater Cultural Heritage: An Emerging Objective of the Contemporary Law of the Sea / A. Strati. - The Hague, London, Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 1995. - Р. 164.
6. Statement on Vote by Norway, reproduced in Camarda and Scovazzi, The Protection of the Underwater Cultural Heritage, pp. 429-439.
7. Para 7 of UN General Assembly Resolutions on Oceans and the Law of the Sea from A/RES/59/24 of 4 February 2005 until A/RES/65/37 of 17 March 2001.
8. Dromgoole S. Underwater Cultural Heritage and International Law. Part of Cambridge Studies in International and Comparative Law / S. Dromgoole // Cambridge University Press. 2013. - 300 p.
REFERENCES
1. Konventsiya «Ob ohrane podvodnogo kulturnogo naslediya» (Parizh, 2 noyabrya 2001 g.) // Normativnyie aktyi YuNESKO po ohrane kulturnogo naslediya. - M.: Yuni Print, 2002.
2. O'Keefe Patrick J. Shipwrecked Heritage: a commentary on the UNESCO Convention on Underwater Cultural Heritage // Patrick J. O'Keefe // Institute of Art and Law. 2002. - P. 90.
3. Konventsiya Organizatsii Ob'edinennyih Natsiy «Po morskomu pravu» (Montego-Bey, 10 dekabrya 1982 g.) // SZ RF, N 48 ot 1 dekabrya 1997 g.
4. UNESCO Secretariat, «Feasibility Study for the Drafting of a New Instrument for the Protection of the Underwater Cultural Heritage», presented to the 146th Session of the UNESCO Executive Board, Paris, 23 March 1995, Doc.146 EX/27, para 10.
5. Strati A. The Protection of the Underwater Cultural Heritage: An Emerging Objective of the Contemporary Law of the Sea / A. Strati. - The Hague, London, Boston: Martinus Nijhoff Publishers, 1995. - R. 164.
6. Statement on Vote by Norway, reproduced in Camarda and Scovazzi, The Protection of the Underwater Cultural Heritage, pp. 429-439.
7. Para 7 of UN General Assembly Resolutions on Oceans and the Law of the Sea from A/RES/59/24 of 4 February 2005 until A/RES/65/37 of 17 March 2001.
8. Dromgoole S. Underwater Cultural Heritage and International Law. Part of Cambridge Studies in International and Comparative Law / S. Dromgoole // Cambridge University Press. 2013. - 300 p.
