CC BY
87
98
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
УДК 316.423.3
РЕВОЛЮЦИОННО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА В РОССИИ КАК СПОСОБ ТОРМОЖЕНИЯ ПРОГРЕССА В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА (СОЦИОПРОЕКТИВНЫЙ АСПЕКТ)
Е.А. Цуканов1-*, И.В. Цуканова2)
Белгородский государственный институт искусств и культуры 1,2)e-mail: tsukanov@rambler.ru
Данная работа посвящена проблеме цивилизационного перехода российского общества от аграрной к индустриальной парадигме. Автор разбирает специфику революционного пафоса первых поколений отечественных демократов от Герцена до Ткачева и приходит к выводу о том, что отрицание ими капиталистического пути развития через пропаганду общинности являлось своеобразной технологией торможения развития России, которое было выгодно нашим геополитическим конкурентам. Кроме того, революционная домарксистская философия - западников, славянофилов, народников - несла на себе печать уходящей цивилизации Первой волны, которая отчаянно сопротивлялась новым веянием, в том числе и террористическими методами.
Ключевые слова: цивилизация, общество, социально-культурная деятельность,
проектирование, террор, народничество, общинный социализм, революционные демократы, либерализм.
Город? Город - страшная сила.
А чем больше город, тем он сильнее.
Он засасывает. Только сильный может выкарабкаться.
Да и то... х/ф «Брат»
Французский мыслитель-постмодернист Ж. Бодрийар в своем докладе 1996 года «Город и ненависть», прочитанном во Французском Университетском Колледже при МГУ, отметил, что «ненависть зарождается, когда человека отправляют на помойку»1. На наш вкус, это меткое изречение способно быть если и не природным законом, по максимуму, то уж точно социологической аксиомой, по минимуму, ибо помойки во все времена отвратительны... При заданных в афоризме Бодрийара условиях, думается, очень затруднительно сохранять альтруистический взгляд на мир в любую историческую эпоху - в каменном или бронзовом веке, Античности или Средневековье. Тем более это тяжело сделать в век торжествующего Модерна. Другое дело, - всегда ли на помойку отправляют незаслуженно? И, кроме того, если все-таки заслуженно, или в силу объективных обстоятельств, то ЧТО может означать эта ненависть? Бунт заключенных в колонии тоже рождается от ненависти, однако никто ведь осужденных не заставлял ссориться с законом. Эта недовысказанность французского мыслителя рождает неясность, которую требуется разрешить. *
^Вежновец Е.Н. «Город и ненависть» / Е.Н. Вежновец // Новейший философский словарь. Постмодернизм. Мн.: Современный литератор. 2007. С. 99.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
99
Главные участники революционно-освободительного движения в России второй половины XIX - первой четверти ХХ вв. были представителями тех социальных и этнических групп, которые негласно, а иногда и вполне официально числились людьми второго сорта в пределах Российской Империи. Это евреи (за чертой оседлости), поляки, грузины, армяне, финны, латыши (были лишены своей национальной идентичности и репрессивно включены в фарватер развития чуждой для них цивилизации). А также пролетариат, многомиллионная обезличенная и обездоленная масса отечественного крестьянства (певцом страданий которых был Н.А. Некрасов) и такие диковинные члены «клуба отверженных», как старообрядцы и сектанты хлыстовского, скопческого и молоканского извода2 3. Еще отверженными по разным причинам могли себя чувствовать накануне революции: дворянская
молодежь, не нашедшая применения своим силам в системе российской государственной власти, буржуазия, у которой при концентрации огромного капитала в руках, парадоксально отсутствовал доступ к реальной политической власти. На индивидуальном уровне картина похожая: большинство радикальных российских революционеров - это, говоря словами Ж. Бодрийара, социальные отбросы (маргиналы), которым было уготовано место на помойке общества. Без революции эти люди были бы обречены влачить бесполезное и даже жалкое существование.
Что делает маргиналов маргиналами? В данном конкретном случае -динамичное наступление городской цивилизации на российское общество, остававшееся еще в середине XIX столетия безнадежно аграрным как по структуре хозяйствования, так и по характеру мировоззрения. Инертное, в массе своей непросвещенное, с доминированием иррационального начала, с традиционным, подчас архаическим укладом (община, круговая порука, жесткая привязка к земле, роду и т.д. ). В конце царствования императрицы Екатерины II городское население страны составляло всего-навсего 4,1 %, а к началу царствования императора Александра II увеличилось лишь до 7,8 %4, что говорит о чувствительной социальной диспропорции, имевшей место накануне буржуазных по духу реформ 1860-х - 70-х гг., ознаменовавших пришествие капитализма в Россию.
Собственно, капитализм и буржуазные отношения бурными темпами формируют тренд на ликвидацию традиционной культуры и наступление цивилизации. Тренд, который естественным образом был встречен в штыки отдельными силами, не желающими расставаться с иллюзиями особого (самобытнопатриархального) пути, уготованного нашему отечеству.
В данной статье на примере биографических сведений об отдельных революционных деятелях пореформенной России, принявших реальное участие в демонтаже монархического строя, рассмотрим причины формирования их ненависти к режиму. В качестве рабочей гипотезы выдвинем бодрийаровский тезис о том, что ненависть эта становится последним и самым действенным аргументом против отказа наступающей цивилизации видеть в них полноценных субъектов и акторов истории. Отметим, что капитализм в России (в отличие от стран Западной Европы) педалируется государством сверху - так сложилось с Петра I, который начал реализовывать идею прогресса с применением широкого арсенала средств
2 См. об этом: Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция) / А. Эткинд. М.: Новое
литературное обозрение. 1998. 688 с.
3 Ленин В.И. От какого наследства мы отказываемся? / В.И. Ленин // Ленин В.И. Избранные произведения в трех томах. М.: Издательство политической литературы. 1969. Т. 1. С. 44-79.
4Экштут С.А. Повседневная жизнь русской интеллигенции от эпохи великих реформ до Серебряного века / С.А. Экштут. М: Молодая гвардия. 2012. С. 41.
100
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
этатистского давления на азиатско-патриархальную социальную систему. Именно государство поэтому становится основной мишенью для разного рода атак, включая русский революционный террор второй половины XIX века, который стал бунтом против обесценивания человеческой личности до статуса отброса, не вписавшегося в рамки новой (более прогрессивной) формации. Логично, что этот почин с удовольствием поддержали богатые иностранные спонсоры (как пример - довольно странная дружба Г ерцена с Рокфеллером), которым также не нравился наш прогресс, рождавший досадную межгосударственную конкуренцию. Поэтому, вероятно, так комфортно жилось на Западе «нашим» одиозным критикам набирающего ход российского самодержавия, вышедшим из среды народнической богемы. Народнической в самом общем смысле этого слова - Бакунин, Огарев, Герцен, Ткачев, Лавров и прочие радетели за народ, несомненно, являлись народниками.
Как в контексте заявленной темы следует декодировать понятие цивилизации? Можно по-шпенглеровски: как реальность финала культуры5. Считается, что расхождение культуры с цивилизацией - явление, характеризующее историю последних столетий6 7. Природу этого несовпадения вскрывает А. Швейцер: «В культурном движении начиная с эпохи Ренессанса и вплоть до начала ХГХстолетия, силы материального и духовно-этического прогресса действовали параллельно, как бы соревнуясь между собой. Затем, однако, произошло нечто никогда ранее не виданное: силы этического прогресса иссякли, в то время как достижения духа в материальной сфере неуклонно нарастали, являя блестящую картину научнотехнического прогресса» . В конце концов, происходит катастрофический отрыв всего того, что связано с экономикой, техникой, промышленностью и т.п. от культурного начала. Цивилизационный фактор становится самоценным, в то время как культура, словно бы утомляясь и выдыхаясь, начинает занимать факультативные позиции.
В этом взгляде есть что-то неправильное и даже ущербное. Цивилизация предстает как монстр, пожирающий культуру-ягненка. Слишком сильная метафора, чтобы ей всецело довериться. Сомнительно, чтобы Шпенглер как житель городской комфортной среды отказался бы от таких ее благ, как почта и телеграф, книги и электричество, аптеки и железные дороги. А если бы отказался, то предстал бы перед нами как бездарный певец мракобесия и невежества. Культура продолжается в цивилизации, как гусеница продолжается в бабочке, другое дело, что переживание момента трансформации одного в другое есть драматичнейшее событие, эмоционально сопряженное с печалью. Закат всегда вызывает естественную грусть, тем более, если речь идет о закате целой части света. На наш взгляд, именно неиссякаемые культурно-этические силы человечества рождают достижения духа в материальной сфере. Они не могут быть расщеплены, потому как материя и дух не существуют отдельно. В каком-то смысле материя и есть дух (по выражению К. Э. Циолковского8), и поэтому экономика, техника, промышленность и пр. не
5 Шпенглер О. Закат Европы / О. Шпенглер. - М.: Издательство «Наука». 1993. 592 с.
6Хренов Н. А. Урбанизационные аспекты перехода в истории культуры / Н. А. Хренов // Г ород в процессах исторических переходов. Теоретические аспекты и социокультурные характеристики. М.: Наука. 2001. С. 344.
7Швейцер А. Культура и этика. М., 1973. С. 54.
8 Циолковский К.Э. Воля вселенной. Космическая философия / К.Э Циолковский. М.: ЭКСМО. 2015. С. 290.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
101
внекультурны, а сверхкультурны, к ним просто должна возникнуть привычка, приязнь и благоволение (к чему призывал Хосе Ортега-и-Гассет9).
Иногда еще под «настоящей» культурой подразумевают традиционный (привязанный к толще народных представлений о космосе) ее вариант, противостоящий не только цивилизации в широкой фокусировке, но и вообще светскости, имеющей якобы принципиально профанический фундамент. Но так ли уж абсолютно дурна светскость? Не факт... Она есть результат просвещения и утончения плоти. Светскость - жительница города, который рождает красивые типы женщин и мужчин, высвобождая свободное время, которое можно потратить на себя, а не на грязную изнуряющую работу. Это есть главный дар городской цивилизации - дар эстетического чувства как такового. В нем меньше мужественной рациональности и философичности, но больше прелестности и игривости. А.И. Герцен, размышляя о природе французской (а Франция - признанная родина светскости) красоты, справедливо отмечал, что такая красота чрезвычайно социальна. Это результат жизни целых поколений, длинного ряда влияний органических, психических и социальных; такая красота воспитывается веками, выработывается преемственным устройством быта, нравов, достается в наследие, развивается средою, внутренней работой, деятельностию мозга, - такая красота факт цивилизации и народного характера10 11. Если разобраться, то нет ничего плохого в просвещенности и утонченности, наличии свободного времени, обретении эстетического чувства, игривости и
раскрепощенности человека от трудового бремени. Светскость есть аналог райского первозданного состояния людей. Первые светские люди - Адам и Ева в Элизиуме до грехопадения.
Однако именно об онтофилософской пропасти между традиционной и светской ипостасями культуры бескомпромиссно пишет К.С. Аксаков в своем эссе «Опыт синонимов. Публика - народ»11. Позволим себе усомниться в справедливости достаточно едкой квалификации нового типа человека - человека капиталистического - пришедшего в XIX в. на смену его традиционному предку, данной автором. Многое в тексте Аксакова отдает предвзятостью и натянутостью, в лучшем случае -непониманием (нежеланием понимать?) меняющейся на глазах реальности. Да, действительно, городская комфортабельная среда формирует замкнутый
паразитарный слой общества, живущий балами и театральными премьерами. Прав Гоголь, когда говорит, что город ассоциируется с бездельем и пустотой, а также с мертвой бесчувственностью жизни («Мертвые души»). Прав и почвенник Достоевский - город виновен в упадке нравов и разврате населения («Записки из подполья»). Как и все новое, город может вызывать недоверие. Ну, скажем, как место, которого, в сущности, нет (утопия). Нет для того большинства, которое существует в режиме молчаливой биомассы. Хрустальные дворцы, помпезные выставки, громады банков - это все не для народа, поначалу это все даже против него.
Но тот же Петербург XIX в. дарит миру десятки научных открытий, которые переводят человечество на принципиально иной уровень развития. Теория рефлексов Сеченова, радио Попова, периодическая таблица элементов Менделеева подготовили прорыв в медицине, физике, химии и других дисциплинах. Петербург порождает
9 Ортега-и-Гассет Х. Размышления о технике / Х. Ортега-и-Гассет // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. - Перевод с исп. М.: Издательство «Весь мир». 2000. С. 164-233.
10 Герцен А.И. Письма из Франции и Италии 1847-1852 / А.И. Герцен // Собрание сочинений в тридцати томах. Т. 5. М.: Издательство Академии Наук СССР. 1955. С. 53.
11 Аксаков К.С. Государство и народ. / Составление и комментарии А. В. Белова, предисловие А. Д. Каплина / Отв. ред. О. А. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2009. С. 237 238.
102
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
золотой век русской литературы, дает целую плеяду гениальных живописцев, открывает особую светскую музыкальность нашего народа. И все это - плод стараний истинных тружеников и подвижников духовно-интеллектуальной нивы.
Статья Аксакова датируется 1857 годом. Напомним, что русский террор стартует с начала 60-х, и, думается, не случайно. На наш взгляд, его начальная фаза была непосредственно вызвана нежеланием аграрной России сдавать свои позиции России индустриальной. В терминологии Э. Тоффлера12 это можно представить следующим образом: общество т.н. Первой волны конвульсивно сопротивляется пришествию общества Второй волны, а первые русские террористы (землевольцы, народники) есть воинствующий реликт отходящей земледельческой эры. Вооруженные, прежде всего, славянофильской идеологией, они отчаянно вступали в бой не с погрязшей в гедонизме публикой, презирающей народ, описанной Аксаковым, а с самой идеей развития, что внешне сильно напоминало луддитов с их деструктивным императивом поведения.
Г ород действительно отчуждает от витальных соков земли-кормилицы, земли-Матери, ритуальных хороводов и буйных песен крестьян после сенокоса, давит всею мощью Просвещенческого пресса, мешает разгуляться и глушит стихийную сладость инстинкта. Планированием, расчетом, организованностью, стандартизацией. Но не благо ли это? Постепенно кормилицей становится фабрика, сублимировавшая вековечный аграрно-мистериальный разгул. За это Россия получила свою собственную металлургию, нефтедобычу, кораблестроение, текстильное и прочее производство, которые заставляли считаться с собой наших геополитических конкурентов.
Однако выстраиваемый Порядок кое-кого начинал удушать (как иллюстрация - поэтический пафос «Медного всадника» А.С. Пушкина). И в атмосферу клаустрофобической скученности-сдавленности и противоестественности города ворвался «освежающий» ужас террора. О том, как ужас может освежать, читаем у Рудольфа Отто в его «Das Hailige»13. Террор, несомненно, имеет хтоническую (земляную) природу, что придает ему помимо очевидно летальных качеств, атрибуцию плодородия. Это как живая и мертвая вода в одном сосуде, встретившиеся восход и закат, гамлетовское «быть-или-не быть», написанное в одно слово. На первый взгляд, русские были достаточно парадоксальны, чтобы не купиться на зазывающие жесты похотливой профанической цивилизации Запада. Поэтому кажется, что принцип «чем лучше - тем хуже » в очередной раз стал онтологическим спасением для нас, заставив страну мучительно искать собственное лицо и собственную историческую нишу в общем многоголосье хора прогрессивного человечества, а не копировать слепо убийственный чужой опыт, приведший, к примеру, Европу к бурному постбуржуазному разложению. Но со второго взгляда убеждаешься в том, что не одно лишь резонное «семь раз отмерь, - один отрежь» по отношению к дарам развития руководило отечественными революционерами. Был
12Тоффлер Э. Третья волна / Э. Тоффлер. М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ». 1999. 784 с.
13 Отто Рудольф. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным / Пер. с нем / Рудольф Отто. СПб.: АНО «Изд-во С-Петерб. ун-та». 2008. 272 с.
14 Лучше - в плане технологий, научных открытий, роста комфорта и сокращения усилий, затрачиваемых на удовлетворение элементарных человеческих потребностей.
15Хуже - в онтологическом и сотериологическом смыслах из-за того, что Бытие и само спасение человека лежат не в плоскости искусственного продления жизни или ликвидации трудностей за счет совершенствования среды обитания, а в плоскости персонального изживания различных модификаций зла в каждом отдельном субъекте.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
103
еще один мощный фактор - стремление во что бы то ни стало сдержать это развитие как по мотивам банальной обломовщины, так и по соображениям трезвого расчета -оптовой и розничной распродажи Родины. И сделать это надо было эстетически грамотно, чтобы остаться в истории с красивым выражением лица, что, разумеется, нелегко, т.к. за фасадом благородной революционности скрывалась та самая ненависть.
Пристальное всматривание в физиономии некоторых брендовых персонажей истории России XIX в. открывает совершенно особый тип революционности, жаждущей не радикальных социальных изменений, ведущих к преобразованию человеческих отношений, но консервации отсталости и дефективности. Иногда, читая тексты славянофилов, народников или эсеров, приходит на ум, что они мечтают о революции без прогресса (как вариант - за его пределами). Это должен быть просто взрыв народного негодования, инфернально-нутряной по своей сути, что привело бы не к обновлению (модерну), а к откату назад (ретро). В этой традиции понятие революции бытует в его изначальном смысле - ге-уо1и1;юп(воз-вращение) к чему-то уже пережитому, старому. Потому и ополчается на нее модернист Ленин в работе «От какого наследства мы отказываемся»16 17 18, разоблачая народников как «рыцарей» уходящего общества Первой волны, защитников чумазых крестьян от рукомойника и паровоза, электричества и аэроплана, от широких возможностей образования вообще. И тогда Великая Октябрьская Социалистическая Революция - революцией в собственном смысле не являлась, поскольку в Октябре 1917-го мы пережили головокружительный скачок вперед во всех сферах, а не апокатастасис. Перестройка же системы без качественного скачка в ее развитии (ускорения) толкает систему к гибели.
Почетным правом открыть список изгоев-революционеров, дерзко бросивших вызов цивилизации Второй волны, на наш взгляд, заслуженно обладает Александр Иванович Герцен (1812 - 1870). Его теория т.н. «общинного социализма» была достаточно репрезентативна для того, чтобы стать прологом к увлекательной пьесе под названием «конфликт цивилизаций в России XIX века». В дальнейшем В.И. Ленин как пламенный адепт индустриального мира по понятным причинам будет вынужден ради создания видимости единой революционной линии, идущей от декабристов к большевикам, сделать из А.И. Герцена собственного предтечу, тогда как само содержание теории общинного социализма с неумолимостью опровергает это.
После разгрома революции во Франции 1848 года Герцен окончательно разочаровывается в капитализме, ставшем в его интерпретации «ошибкой истории», ошибкой Запада, от которой нужно отвратить Россию . Умиляют средства этого отвращения - ставка на народное, первобытно-демократическое, дремучее и самодеятельное (хаотическое) начала. Оказывается именно община «спасла русский народ от монгольского варварства и от имперской цивилизации, от выкрашенных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии» . Любой ценой следует не допустить превращения русского крестьянина в бюргера: «Какое это счастье для русского народа, - пишет Герцен в работе «Русский народ и социализм», - что он остался вне всех политических движений, вне европейской цивилизации, которая, без
16 Ленин В.И. От какого наследства мы отказываемся / В.И. Ленин // Избранные произведения в 3-х томах. - М.: Политиздат. 1969. С. 44 - 79.
17 Прокофьев В.А. Герцен / В.А. Прокофьев. М.: Мол.гвардия. 1979. С. 389.
18 Герцен А.И. Русский народ и социализм / А.И. Герцен // Сочинения в двух томах. М.: Издательство «Мысль». 1986. Т. 2. С. 168.
104
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
сомнения, подкопала бы общину и которая ныне сама дошла в социализме до самоотрицания»19 20. Таким образом, цивилизация безапелляционно кладется в жертву общине, община перевешивает цивилизацию на неких абстрактных весах, а, значит, мелкий быт и мелкотоварное производство в России побеждают крупную индустрию и прогресс. Славянам предлагается коммунальное прозябание вдали от магистральных путей развития человечества. Славян (и, прежде всего - русских) легким росчерком пера выводят за пределы большой Истории с ее трансцендентальной телеологией.
Символично, что Г ерцен даже в эмиграции умудряется вести жизнь дворянскогнездовую со всеми промискуитетными атрибутами барства. В Париже, Женеве, Ницце, Лондоне он, по сути, живет общиной, в постоянном окружении из диссидентов, революционеров, маргиналов всех мастей и прочего сброда. Общеизвестны попытки Г ерцена построения нового типа семьи, лишенной обывательских предрассудков - сначала совместная коммуна с Гервегами, потом с Огаревыми. Общность жен и детей, постоянный табор, смешение всех языков, вавилонское столпотворение не принесли искомого счастья и закончились личным крахом. Откуда подобное в русских аристократах? Оно может являться реликтом помещичьей (принадлежащей обществу Первой волны) привычки жить в окружении большого количества людей: гости, прислуга, мамки и няньки, крепостные крестьяне, визиты и т.п. Русский барин-помещик не знал одиночества, уединенности, а, следовательно, буржуазный индивидуализм был в нем существенно приторможен, и даже переживался как травма. Отсюда - постоянный караван-сарай, родоплеменная цыганщина, которые переносятся в эмиграцию. Верно ведь, что привычка - вторая натура.
Обобщая все сказанное здесь о Герцене, можно предположить, что его миссия как теоретика и пропагандиста социализма заключалась в том, чтобы продавать яркий образ нарождающегося революционно-освободительного движения в России через собственные СМИ - «Колокол» и «Полярную звезду» - за границей. Подобный медиамаркетинг был востребован тогда в Европе и приносил неплохую прибыль - как коммерческую, так и имиджевую. А то, что бывшая Родина в результате консервации общинного уклада навеки может остаться аутсайдером на фоне стремительного роста капиталистических хищников, Г ерцена, судя по всему, не волновало. «Для Г ерцена, -как констатирует Мартин Малиа, - русские по природе своей были аграрной нацией, и он никогда не предусматривал для них городской, индустриальной перспективы» . А если так, то наука и высокие технологии не произросли бы на русской почве. И не было бы сейчас ни атомной энергетики, ни космонавтики, ни военно-промышленного комплекса.
Известно, что Герцен передал эстафету борьбы с самодержавием землевольцам - представителям разночинной интеллигенции следующего поколения, главным идейным столпом которых был Николай Гаврилович Чернышевский (1828 - 1889). Тайная революционная организация «Земля и воля» базировалась на принципах нигилизма и материализма, чем заслужила себе радикальный статус. Однако была ли «Земля и воля» феноменом по настоящему прогрессивным стоит разобраться. Показательно, что Чернышевский как знамя российского тираноборчества 60-х годов также как Герцен стал изгоем, но в отличие от него расплатился за свои убеждения не
19Там же, с. 170.
20Малиа Мартин. Александр Герцен и происхождение русского социализма. 1812 1855 / Мартин Малиа / Пер. с англ. М.: Издательский дом «Территория будущего». 2010. С. 543.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
105
эмиграцией, а каторгой и ссылкой. Отметим, что при всей своей философской смелости (он эпатировал публику т.н. теорией разумного эгоизма, позаимствованной у Фейербаха), в целом автор романа-бомбы «Что делать?» опять-таки замыкается на апологии крестьянской общины, только делает это, на наш взгляд, еще более витиевато. На первый взгляд Чернышевский вполне адекватно оценивает обстановку, говоря об общине следующее: «Сохранением этого остатка первобытной древности нам гордиться нечего, как вообще никому не следует гордиться какою бы то ни было стариной, потому что сохранение старины свидетельствует только о медленности и вялости исторического развития»21. Но тут же, в корне противореча самому себе, вдруг заявляет, что «высшая степень развития по форме сходна с его началом», или по-другому: «... представляется по форме возвращением к первобытному началу...»22. Под эту мнимую закономерность методично подводятся различные явления природного и социокультурного мира, среди которых община как факт крестьянского уклада пореформенной России. Ее развитие проходит три диалектических момента:
1) первобытность (коллективная собственность на землю внутри рода, племени) -
2) цивилизованность в положительной степени (частная собственность) -
3) цивилизованность в превосходной степени (собственность некоего
сверхколлектива). В этой, скажем прямо, весьма причудливой картине действительности, рисуемой Чернышевским, формула прогресса может резать слух здравомыслящему человеку: «Прогресс есть регресс». То есть собственная противоположность. Но это все равно, что, к примеру, мужчину софистически путать с женщиной, белое с черным, а добро не отличать от зла. Размываются четкие очертания объектов, говорить становится не о чем, все сливается в аморфную пластилиновую массу. Симптоматично и то, что Чернышевский в качестве своей идеи фикс выбирает именно проблему общины и ее трансформаций, игнорируя более прогрессивные формы хозяйствования, приведенные к жизни капитализмом. Нет в его работах рассуждений, скажем, о крупном промышленном производстве, электрификации всей страны, железнодорожном строительстве. Судьба русских, по Чернышевскому, - это земля и экстенсивные формы и способы ее обработки. В лучшем случае - артельная кустарщина, которой, в частности, занимаются герои «Что делать?». Хотя Россия в это время переживает и железнодорожный, и индустриальный, и естественнонаучный бум. Историк С.Г. Струмилин прямо называет вещи своими именами: в Российской империи в 30-е - 60-е годы XIX в. произошел промышленный переворот, аналогичный тому, что происходил в Англии во второй половине XVIII века23.
Вероятно, миссия Чернышевского заключалась в том, чтобы своими публицистическими выступлениями не дать России развиваться в унисон с Западом. Ведь, критикуя политэкономические учения Смита, Мальтуса, Рикардо, он прямо ставил своей задачей воспрепятствовать распространению у себя на родине не капитализма даже, а самого духа буржуазно-апологетических теорий24. Однако в самом фундаменте личности Чернышевского (как и Герцена) скорее всего, доминировал страх перед наступлением цивилизации Второй волны. И
21 Чернышевский Н.Г. Критика философских предубеждений против общинного владения / Н.Г. Чернышевский // Сочинения в двух томах. М.: Издательство «Мысль». 1986. Т. 1. С. 609.
22 Чернышевский Н.Г. Указ. соч. С. 611.
23 Струмилин С.Г. Очерки экономической истории России и СССР / Струмилин С.Г. М.: Издательство «Наука». 1966. С. 401.
24 Аникин А.В. Путь исканий: Социально-экономические идеи в России до марксизма / А.В. Аникин. М.: Политиздат. 1990. С. 283.
106
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
подсознательно попович по рождению мог вести непримиримую войну с этой цивилизацией как представитель отжившего аграрного мира. Бывших поповичей не бывает.
Еще одной «звездой» диссидентствующего мира в России периода «хождения в народ» был Петр Никитич Ткачев (1844 - 1886). Уже одно то, что по воспоминаниям его сестры, отбыв срок за свои политические убеждения и выйдя из крепости в конце 1861 года, Ткачев «находил, что для обновления России необходимо уничтожить всех людей старше 25 лет25» аттестует этого теоретика как макиавелистский тип с повышенными экстремистскими наклонностями. Не случайно Ткачев в разное время принадлежал к каракозовской и нечаевской организациям, не случайно потом на закате дней очутился в психиатрической клинике.
Нам Ткачев интересен, во-первых, опять же, как отщепенец, не сумевший социализироваться в среде лояльных к самодержавию дворян, покорно несущих службу режиму, а, во-вторых, как носитель весьма одиозных философских взглядов, роднящих его с ностальгирующей по прошлому, а не апеллирующей к будущему российской контрсистемной интеллигенцией. Его идеал, как и у двух предыдущих разобранных нами лидеров мнения, находился в обществе Первой, а не Второй волны.
Будучи представителем т.н. авантюристского направления революционной деятельности и последователем Бланки, Ткачев полагал, что для свержения ненавистного монархического строя в России достаточно усилий небольшой группы спаянных общей целью заговорщиков без массовой базы движения. Вообще к многомиллионной армии темного и пассивного крестьянства Ткачев относился со скепсисом, не видя в ней опоры революции. С его точки зрения только решительный захват власти и установление диктатуры революционного меньшинства способно привести к успеху в плане организации новой жизни. Непосредственное участие народа в революции он откладывал на неопределенную перспективу. В грядущем ему виделось социалистическое общество, но основой этого общества должна была быть все та же община, преобразованная в коммуну на основе утверждения общественной собственности и совместного труда26. Не будем забывать, что Ф. Энгельс посвятил несколько своих статей критике народнических утопических иллюзий Ткачева, что говорит об идейном антагонизме народнической доктрины с теорией научного социализма, развитой в дальнейшем в социал-демократической школе. Характерной чертой общественно-политическом учения Ткачева является его чрезмерная торопливость. Лейтмотивом проходит мысль о необходимости скорейшего свершения революции, пока ее возможность не будет задушена капиталистическим прогрессом. Панический ужас не успеть перевернуть все вверх дном в связи с приходом буржуазной эры, несущей определенные блага человеку, высмеивался Г.В. Плехановым, который разоблачил порочную логику ткачевизма, видящего наиболее надежного союзника революции в экономической отсталости России27. Приведем для иллюстрации патологичности этой логики несколько пассажей из выступлений самого Ткачева. «Но где же видно, - сокрушается он, - чтобы цивилизованные люди делали революции! О, нет, они всегда предпочитают путь мирного и спокойного прогресса, путь бескровных протестов, дипломатических компромиссов и реформ -
25 Пустарнаков В.Ф., Шахматов Б.М. П.Н. Ткачев - революционер, публицист, мыслитель / В.Ф. Пустарнаков // Петр Никитич Ткачев. Сочинения в двух томах. М.: Издательство «Мысль». 1975. Т. 1. С. 8.
26 Аникин А.В. Указ. соч. С. 305.
27 Пустарнаков В.Ф., Шахматов Б.М. Указ. соч. С. 34.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
107
пути насилия, пути крови, убийств и грабежа»28. В другом месте он закатывает истерику в отношении прогрессивных социально-экономических сдвигов: «Но, конечно, нельзя надеяться на слишком долгое существование благоприятных для нас общественных условий; хотя тихо и вяло, но все же мы кое-как подвигаемся по пути экономического развития. А это развитие подчинено тем же законам, и совершается в том же направлении, как и экономическое развитие западноевропейских государств. Община уже начинает разлагаться; правительство употребляет все усилия, чтобы уничтожить и разорить ее вконец; в среде крестьянства вырабатывается класс кулаков... - мужицкая аристократия. Свободный переход поземельной собственности из рук в руки с каждым днем встречает все меньше и меньше препятствий, расширение земельного кредита, развитие денежных операций с каждым днем становятся все значительнее. Помещики поставлены в необходимость вводить усовершенствования (действительно, какая жалость, - Е.Ц.) в системе сельского хозяйства. А прогресс сельского хозяйства идет обыкновенно рука об руку с развитием туземной фабричной промышленности, с развитием городской жизни»29. Подобный расклад вещей действительно служит естественным страхованием от социальных мятежей, стабилизируя ситуацию в плюс, утверждая порядок и, тем самым, оставляя не у дел хаотизаторов, вроде Ткачева. Именно поэтому воплем звучит его голос: «Вот почему мы не можем ждать. Вот почему мы утверждаем, что революция в России настоятельно необходима и необходима в настоящее время!»30.
Именно в политических памфлетах Ткачева как нельзя более выпукло выразился принцип «чем лучше, тем хуже», ставший с его подачи весьма эффективной технологией разрушения и торможения истории на одной шестой части суши. Думается, что и сегодня эти технологии могут использоваться определенными силами в своих прагматических интересах, но уже в планетарных масштабах. А реализовывать эти планы могут те же маргиналы, выброшенные, по Бодрийару, на помойку и сгорающие от нестерпимой ненависти к человечеству.
Список литературы
1. Аксаков К.С. Государство и народ. / Составление и комментарии А. В. Белова, предисловие А. Д. Каплина / Отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2009. — С. 237 - 238.
2. Аникин А.В. Путь исканий: Социально-экономические идеи в России до марксизма / А.В. Аникин. - М.: Политиздат. - 1990. - 415 с.
3. Вежновец Е.Н. «Город и ненависть» / Е.Н. Вежновец // Новейший философский словарь. Постмодернизм. - Мн.: Современный литератор. - 2007. - С. 99.
4. Герцен А.И. Письма из Франции и Италии 1847-1852 / А.И. Герцен // Собрание сочинений в тридцати томах. - М.: Издательство Академии Наук СССР. - 1955. - Т. 5.
5. Герцен А.И. Русский народ и социализм / А.И. Герцен // Сочинения в двух томах. - М.: Издательство «Мысль». - 1986. - Т. 2.
6. Ленин В.И. От какого наследства мы отказываемся? / В.И. Ленин // Ленин В.И. Избранные произведения в трех томах. - М.: Издательство политической литературы. - 1969. - Т. 1. - С. 44-79.
7. Малиа Мартин. Александр Герцен и происхождение русского социализма. 1812 - 1855 / Мартин Малиа / Пер. с англ. - М.: Издательский дом «Территория будущего». - 2010.
8. Ортега-и-Гассет Х. Размышления о технике / Х. Ортега-и-Гассет // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. - Перевод с исп. - М.: Издательство «Весь мир». - 2000. - С. 164-233.
28 Ткачев П.Н. Задачи революционной пропаганды в России (письмо к редактору журнала «Вперед!») / П.Н. Ткачев // П. Н. Ткачев. Сочинения в двух томах. М.: Издательство «Мысль». 1976. Т. 2. С. 18.
29 Ткачев П.Н. Указ. соч. С. 22-23.
30 Там же. С. 23.
108
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 3(7) 2015
9. Отто Рудольф. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным / Пер. с нем / Рудольф Отто. - СПб.: АНО «Изд-во С-Петерб. ун-та». - 2008. - 272 с.
10. Пустарнаков В.Ф., Шахматов Б.М. П.Н. Ткачев - революционер, публицист, мыслитель / В.Ф.
Пустарнаков // Петр Никитич Ткачев. - Сочинения в двух томах. - М.: Издательство «Мысль». - 1975. - Т. 1.
11. Прокофьев В.А. Герцен / В.А. Прокофьев. - М.: Мол.гвардия. - 1979. - 436 с.
12. Струмилин С.Г. Очерки экономической истории России и СССР / Струмилин С.Г. - М.:
Издательство «Наука». - 1966. - 531 с.
13. Ткачев П.Н. Задачи революционной пропаганды в России (письмо к редактору журнала «Вперед!») / П.Н. Ткачев // Петр Никитич Ткачев. - Сочинения в двух томах. - М.: Издательство «Мысль». - 1976. - Т. 2.
14. Тоффлер Э. Третья волна / Э. Тоффлер. - М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ». - 1999. - 784 с.
15. Хренов Н.А. Урбанизационные аспекты перехода в истории культуры / Н.А. Хренов // Город в процессах исторических переходов. Теоретические аспекты и социокультурные характеристики. - М.: Наука. - 2001. - С. 343-380.
16. Циолковский К.Э. Воля вселенной. Космическая философия / К.Э Циолковский. - М.: ЭКСМО. - 2015. - 480 с.
17. Чернышевский Н.Г. Критика философских предубеждений против общинного владения / Н.Г. Чернышевский // Сочинения в двух томах. - М.: Издательство «Мысль». - 1986. - Т. 1.
18. Швейцер А. Культура и этика. - М., 1973.
19. Шпенглер О. Закат Европы / О. Шпенглер. - М.: Издательство «Наука». - 1993. - 592 с.
20. Экштут С.А. Повседневная жизнь русской интеллигенции от эпохи великих реформ до Серебряного века / С.А. Экштут. - М: Молодая гвардия. - 2012. - 426 с.
21. Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция) / А. Эткинд. - М.: Новое литературное обозрение. - 1998. - 688 с.
REVOLUTIONARY-LIBERATION STRUGGLE IN RUSSIA AS THE MEANS OF THE PROGRESS SLOWDOWN IN THE MID-19th CENTURY (SOCIO-PROJECTIVE ASPECT)
E.A. Tsukhanov1), I.V. Tsukhanova2)
Belgorod state institute of arts and culture 1,2)e-mail: tsukanov@rambler.ru
The work deals with the problem of the civilized conversion of the Russian society from the agrarian to industrial paradigm. The author analyses the specificity of the revolutionary pathos of the first generations of the Russian democrats, from Gercen to Tkachev, and comes to a conclusion that their negation of the capitalistic way of the development via propaganda of the collegiality was a peculiar slowdown technology of the development of Russia, that was beneficial for our geopolitical competitors. Moreover, revolutionary preMarxist philosophy of the westernists, the slavophiles and the narodniks bore the stamp of the fading civilization of the First wave, that desperately resisted the new trend, resorting to terrorist methods as well.
Keywords: civilization, society, social and cultural activity, projecting, terror, narodnik movement, communal socialism, revolutionary democrats, liberalism .
