CC BY
46
К А. Болдовский
Рецензия на книгу: Levis H. Sigelbaum, Leslie Page Moch «Broad is my Native Land: Repertoires and Regimes of Migration in Russia's Twentieth Century»
Болдовский Кирилл Анатольевич
кандидат исторических наук, заместитель директора, Фонд исследования проблем новейшей истории (Санкт-Петербург, Россия)
Профессор Университета штата Мичиган (США) Льюис Сигель-баум известен русскоязычному читателю по книге «Машины для товарищей. Биография советского автомобиля»1, в которой он исследует личный автомобиль как объект индивидуальных стремлений советского человека — своеобразное противопоставление господствующей коллективистской идеологии.
В своей новой книге «Широка страна моя родная: диапазон и правила миграции в России двадцатого века»2, написанной в соавторстве с Лесли Мох, он обратился к такой актуальной сегодня теме, как миграции населения в России и СССР.
Необозримые просторы Российской империи и СССР предполагали непрерывное движение внутри страны. События, происходившие в этом пространстве, почти всегда представляли собой перемещения: мирные и военные, добровольные и принудительные. С места на место переходили солдаты и крестьяне, чиновники и заключенные, рабочие артели и разбойничьи шайки. Знаменитые слова В. О. Ключевского о том, что «переселение, колонизация страны была основным фактом нашей истории, с которым в близкой или отдаленной связи стояли все другие ее факты», особенно справедливы для новейшей истории нашей страны.
Двадцатый век стал для России временем пика миграционных процессов. Тектонические сдвиги в социальной структуре, гигантские изменения всего жизненного уклада обусловили небывалые перемещения огромных групп населения — казалось, что вся страна постоянно переезжает с одного места на другое.
Авторы рецензируемой книги отказались от традиционного хронологического подхода к описанию событий. Они разделили свою монографию на главы в соответствии с причинами или движущими
© К. А. Болдовский, 2016
силами миграционных процессов. Каждый раздел посвящен одному из видов массовых перемещений населения: переселенцам, сезонным мигрантам, переездам из деревень в города, поездкам в поисках работы, беженцам и эвакуированным, депортациям и даже маргинальным группам населения (бродягам, нищим и т. д.). Разделение по причинам переездов, сделанное авторами, иногда представляется несколько искусственным. Например, в главе 4, посвященной «карьерным мигрантам», переезжавшим на новые места в поисках лучшей работы, рассказывается почему-то только о трех основных группах: руководителях сельского хозяйства (к которым авторы относят и знаменитых «двадцатипятитысячников»), молодых специалистах, выезжавших в места распределения и, как ни странно, о персонале тюрем и лагерей системы ГУЛАГа.
Некоторые положения, высказываемые авторами, представляются, по меньшей мере, дискуссионными. Например, они утверждают, что: «Целью сталинского государства стало рациональное распределение населения в соответствии с местонахождением природных ресурсов... Тщательно разработанная иерархия "режимных" и не режимных городов заменяла ценовую политику капиталистического рынка жилья, запрещая селиться одним категориям граждан и позволяя другим»3.
Конечно, советская управленческая практика представляла собой причудливую смесь политической и экономической целесообразности. Трудно отделить одни мотивы от других, тем более что в большинстве явлений они проявлялись совместно, образуя своеобразную амальгаму. Во всяком случае, различные ограничения, введенные для прописки в городах (так называемые «минусы» или стокилометровая зона вокруг крупных центров), в значительной мере были вызваны политическими соображениями, а не необходимостью регулирования рынка жилья. Можно также вспомнить и выселение из Ленинграда значительных контингентов после убийства С. М. Кирова, проводившееся на основании анкетных данных в целях «очистки города от чуждых элементов».
Другим спорным положением, проходящим красной нитью через всю книгу, является утверждение о полной преемственности советских и дореволюционных практик или, другими словами, о том, что «советское» по своей сути — продукт досоветских российских явлений. Невозможно отрицать, что многие явления, свойственные советской действительности в той или иной степени, встречались в Российской империи. Однако размах кампаний, их четкая политическая направленность, степень вмешательства государства в миграционные процессы, которые часто были прямым следствием действий этого же государства, всеохватывающая система регулирования и контроля перемещений человека — все это явления, характерные исключительно для сформировавшейся в ХХ в. системы управления. Авторы, избравшие названием своей монографии строчку из известной советской песни 1930-х гг., кажется, не обратили внимания на другие слова той же песни: «Я другой такой страны не знаю».
Важным и интересным является вывод авторов о значительной роли, которую миграция во всех ее проявлениях сыграла при формировании советской практики межнациональных отношений. Транснациональные переселения, взаимопроникновение различных национальных культур, формы и методы разрешения конфликтов, неизбежно при этом возникавших, — все это оказывало существенное влияние на практическое воплощение национальной политики.
При анализе причин, вызывавших миграционные процессы в СССР, проявляется характерное для «ревизионистского» направления в западной советологии стремление авторов подчеркнуть значительную, если не определяющую, роль объективных, в первую очередь экономических,
факторов. При этом преуменьшается, иногда искусственно, влияние политических и чисто административных решений. Вследствие этого авторы стремятся подчеркнуть добровольность при принятии жителями СССР решений о переселении, относя к насильственной миграции исключительно репрессивные кампании (депортации по национальному признаку в конце Великой Отечественной войны и в первые послевоенные годы или высылку «кулаков» во время коллективизации). Даже стремление крестьян вырваться из охваченных голодом районов они сводят к экономической миграции и к переезду в поисках более обеспеченного существования, в то время как для людей вопрос стоял не о более сытной жизни, а о необходимости эту жизнь просто сохранить. В качестве другого примера подобного рода можно привести кампанию 1970-х гг. по привлечению в крупные города (в первую очередь, в Москву и Ленинград) рабочих для обеспечения жилищного строительства (так называемых «лимитчиков»). Внешне этот процесс вполне укладывается в рамки урбанизации и стремления сельских жителей перебраться поближе к центру. С другой стороны, однако, дефицит рабочей силы в жилищном строительстве был вызван вполне конкретными управленческими решениями: недостатком капиталовложений в эту отрасль и вызванными этим низкими зарплатами и отсутствием механизации, при преобладании низкоквалифицированного труда.
Прошла мимо внимания авторов и такая важная для изучения миграционных процессов про -блема, как политика региональных властей, в первую очередь в национально-территориальных образованиях, по отношению к переселенцам. Дело в том, что далеко не всегда решения Центра выполнялись на местах полностью и безоговорочно, часто встречались случаи прямого саботажа или, например, более жесткого отношения к проведению депортаций, чем предписывалось Москвой.
Исследование базируется, в основном, на сведениях, содержащихся в уже опубликованных монографиях и статьях, при этом большинство из приведенных авторами фактов уже известны исследователям4. В качестве своеобразной компенсации за недостаток новых фактов авторы в каждом разделе постарались привести сведения из мемуарных источников, иллюстрирующие положения книги на уровне «микроистории». Это, безусловно, придает повествованию более живой характер. Одновременно, однако, возникают неизбежные в таких случаях вопросы о репрезентативности и достоверности приведенных в воспоминаниях сведений. Трудно, например, делать выводы о социальных характеристиках «двадцатипятитысячников» на основе биографических сведений только двух участников этой кампании.
Характеризуя рецензируемую монографию в целом, можно отметить, что она представляет несомненный интерес как обзор и описание основных миграционных процессов в России ХХ в. В этом качестве она станет полезным пособием для всех изучающих советскую историю.
1 СигельбаумЛ. Машины для товарищей. Биография советского автомобиля. М., 2011.
2 Sigelbaum L. H, Moch L. P. Broad is my native land: Repertoires and regimes of migration in Russia's twentieth century. Cornell University Press. Ithaca, London. 2014. 421 p.
3 Там же. С. 3.
4 См., например: Зайончковская Ж. А. Внутренняя миграция в России и в СССР в ХХ веке как отражение социальной модернизации // Мир России. 1999. № 4. С. 22-34; Максудов С. (Бабёнышев А. П.) Миграции в СССР в 1926-1939 годах // Cahiers du monde russe. 1999. Vol. 40. № 4. PP. 763-796.
Болдовский К. А. Рецензия на книгу: Levis H. Sigelbaum, Leslie Page Moch «Broad is my Native Land: Repertoires and Regimes of Migration in Russia's Twentieth Century» //
Новейшая история России. 2016. № 1 (15). С. 287-290.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ: кандидат исторических наук, заместитель директора «Фонда исследования проблем новейшей истории» (Санкт-Петербург); bold63@mail.ru
Boldovskiy K. A. Review on: Levis H. Sigelbaum, Leslie Page Moch «Broad is my Native Land: Repertoires and Regimes of Migration in Russia's Twentieth Century»
AUTHOR: Candidate of History, Deputy director of «Foundation for Research in Modern History» (St. Petersburg, Russia), bold63@mail.ru
REFERENCES:
1 Sigelbaum L. Mashiny dlya tovarishchej. Biografiya sovetskogo avtomobilya (Moscow, 2011).
2 Sigelbaum L. H., Moch L. P. Broad is my native land: Repertoires and regimes of migration in Russia's twentieth century (Ithaca, London, 2014).
3 Zajonchkovskaya Zh. A. "Vnutrennyaya migraciya v Rossii i v SSSR v XX veke kak otrazhenie socialnoj modernizacii", Mir Rossii, no. 4, 1999.
4 Maksudov C. (Babyonyshev A.P.) "Migracii v SSSR v 1926-1939 godah", Cahiers du monde russe, no. 4, 1999. Vol. 40.
