CC BY
49ОТЗЫВЫ, РЕЦЕНЗИИ
УДК 94.(470.43-25)"1951/1917"
ГРНТИ 03.23.31
С.В. Любичанковский
Рецензия на кн.: Кобозева З.М. Мещанское сословие г. Самары в пространстве власти и повседневности (вторая половина XIX - начало XX вв.), или Рассказ о «душе с повинностями». Самара: Изд-во Самарский университет, 2013. 608 с.
В статье дан научный анализ и показаны дискуссионные моменты монографии З.М. Кобозевой о мещанском сословии в Самаре пореформенного периода. Отмечено, что рецензируемая монография является междисциплинарным исследованием, проведенным на стыке истории, культурологии, психологии, социологии и эстетики. Выбор объекта исследования объясняется интересом профессионала-историка к «судьбе маленького человека», каковым она считает представителя мещанского сословия, а также, как житель г. Самары и потомок самарских мещан, стремлением воссоздать ретроспективу жизни городских жителей вековой давности. Для реализации своего замысла исследователь взяла на вооружение новейшие методологические подходы, апробируемые в современной историографии «повседневности». Она решительно отмежёвывается от разделения городского населения по классовому принципу и от классовой теории в целом; скептически относится к сформировавшемуся в русской культуре «антимещанскому комплексу», в связи с чем выразила пожелание абстрагироваться от дискурса русской художественной литературы. Необходимость, с одной стороны, описания взаимодействия власти и сословия и обыденной жизни с ее «мелкими» повседневными заботами, с другой, побудили к сочетанию методов микро- и макроанализа. Правомерность такого сочетания историк доказывает, опираясь как на собственное мнение, так и на известную монографию А.Б. Каменского «Повседневность русских городских обывателей: исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII в.». Свое исследовательское поле повседневности она определила как мещанскую повседневность, охватывающую сословную повседневность, речевую, дискуссионную и эмоциональные повседневности. Сделан вывод о том, что З.М. Кобозевой удалось показать «многоликость» самарского мещанина, застигнутого в разных жизненных ситуациях. Определено место книги в современной историографии повседневности.
Ключевые слова: повседневность, мещане, историография, власть, Самара, пореформенный период, микроанализ, макроанализ, провинция.
© Любичанковский С.В., 2016
S.V. Lyubichankovskiy
Review of the book: Kobozeva Z.M. Bourgeois estate of Samara in space of the power and daily life (the second half of XIX -the beginning of the XX centuries), or the Story about "Soul with duties". Samara: Publishing house "Samara university", 2013. 608 p.
The article contains the scientific analysis and the debatable moments of the monograph of Z.M. Kobozeva about bourgeois estate in Samara of the post-reform period. It is shown that the reviewed monograph is the interdisciplinary research conducted on a joint of history, cultural science, psychology, sociology and an esthetics. The choice of object of this research is explained by interest of the professional historian in "destiny of the little person". The author has an aspiration to recreate a retrospective of life of city dwellers of century prescription. For realization of the plan the researcher adopted the latest methodological approaches approved in a modern historiography of "daily life history". She resolutely refuses from division of urban population according to the class principle and from the class theory in general; she is skeptical about the "an anti-bourgeois complex" created in the Russian culture. The author makes descriptions of interaction between a power and an estate, and ordinary life with her "small" daily cares, with another, induced to a combination of methods micro and the macroanalysis. The historian proves legitimacy of such combination, relying both on own opinion, and on the known monograph of A.B. Kamensky "Daily life of the Russian city inhabitants: historical jokes from provincial life of the XVIII century". The conclusion is drawn that Z.M. Kobozeva managed to show differentness of the Samara bourgeois overtaken in different life situations. The book place in a modern historiography of daily occurrence is defined.
Key words: daily life, bourgeois, historiography, power, Samara, post-reform period, microanalysis, macroanalysis, province.
Появившаяся в 60-е годы минувшего столетия новая отрасль исторического знания, направленная на изучение повседневной жизни людей, отдельных сообществ и общества в целом, в последнее время стало особенно популярной и востребованной. За полувековой период сформировались различные школы (французская школа «анналов», германо-итальянская школа «микроистории» и др.) и подходы к определению «истории повседневности» [1]. Последнее обстоятельство существенно осложняет труд исследователя, погруженного в изучение «повседневности» конкретного сообщества.
Книга доктора исторических наук, доцента Самарского университета Зои Михайловны Кобозевой «Мещанское сословие г. Самары в пространстве власти и повседневности (вторая половина XIX - начало XX в.), или рассказ о "душе с повинностями"» представляет собой исследование, социально и территориально локализованное в пределах мещанского сословия города Самары в позднеимперский период. Уже с
© Lyubichankovskiy S.V., 2016
первого взгляда внимание привлекает объем книги (608 с.) и масштабность затрагиваемых проблем. Издание снабжено великолепным иллюстративным материалом - фотографиями из семейных альбомов самарских мещан и фотокопиями архивных документов. Автор постаралась вместить в исследование весь спектр жизни и деятельности мещанина от колыбели до одра.
Выбор объекта исследования З.М. Кобозева объясняет интересом профессионала-историка к «судьбе маленького человека», каковым она считает представителя мещанского сословия, а также, как житель г. Самары и потомок самарских мещан, стремлением воссоздать ретроспективу жизни городских жителей вековой давности. Для реализации своего замысла исследователь взяла на вооружение новейшие методологические подходы, апробируемые в современной историографии «повседневности». Она решительно отмежёвывается от разделения городского населения по классовому принципу и от классовой теории в целом; скептически относится к сформировавшемуся в русской культуре «антимещанскому комплексу», в связи с чем выразила пожелание абстрагироваться от дискурса русской художественной литературы. Необходимость, с одной стороны, описания взаимодействия власти и сословия, и обыденной жизни с ее «мелкими» повседневными заботами, с другой, побудили к сочетанию методов микро- и макроанализа. Правомерность такого сочетания историк доказывает, опираясь как на собственное мнение, так и на известную монографию А.Б. Каменского «Повседневность русских городских обывателей: исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII в.». Свое исследовательское поле повседневности она определила как мещанскую повседневность, охватывающую сословную повседневность, речевую, дискуссионную и эмоциональные повседневности [2, с. 27].
Несомненно, перед нами междисциплинарное исследование, проведенное на стыке истории, культурологии, психологии, социологии и эстетики. Работа написана в отличном литературном стиле. Вероятно, ее междисциплинарный характер позволил автору обосновывать свое мнение ссылками на художественные произведения, которые педантичному историку могут показаться неуместными. Так, в описании проправительственного курса в деятельности Городской думы после принятия «Положения» 1870 г. З.М. Кобозева ссылается на сказку Дж. Радари «Чиполлино» [2, с. 236]. Однако нельзя не признать, что подобные вкрапления делают повествование более живым и запоминающимся.
Исследование проведено на основе материалов Центрального государственно архива Самарской области. Были задействованы документы из шести фондов. Многие из них, в первую очередь из фонда мещанской палаты, никогда ранее не фигурировали в научных публикациях. Обнаруженные в них сведения позволили З.М. Кобозевой счесть ошибочным представление о делопроизводстве данного сословного
учреждения как отражающего лишь его фискально-контролирующие функции. За традиционной номенклатурой дел она разглядела «удивительные истории - анекдоты из повседневности мещан-обывателей». Причем, собранного материала оказалось настолько достаточно, что исследователь даже не сочла нужным обращаться к такому, казалось бы, необходимому в исследовании повседневности источнику, как периодическая печать г. Самары пореформенного периода. Анализ архивного материала ограничился характеристикой только двух из шести фондов, что мешает формированию целостного представления о привлеченных архивных источниках. То же самое можно сказать и об опубликованных источниках и литературе, так как их список не прилагается, а историографический обзор, помещенный во введении, как-то больше напоминает методологический анализ истории повседневности. Собственно истории изучения взаимодействия городских жителей с властью в рассматриваемый период посвящена первая глава первого раздела книги
З.М. Кобозева предрекает своему исследованию непростое будущее, так как оценивать его будут историки старшего поколения, которые, как она пишет, «даже не сомневаются в неизбывности традиционной методологической парадигмы и, следуя древнейшей бинарной оппозиции «свой-чужой», силой изгоняют «чужаков» и «маргиналов» [2, с. 48]. И все потому, что в исследовании используются инновационные методы лингвокультурного анализа источников. После такого предупреждения как-то даже боязно переходить к чтению основных разделов книги. Вдруг что не так поймешь и станешь «ретроградом»...
Книга имеет логически выстроенную структуру. В первом разделе мещанское сословие рассматривается в пространстве власти. Привлечение литературы, описывающей сословную повседневность мещан в разных городах России, позволили автору посредством компаративного и ситуативного подходов обнаружить немало нюансов, отражающих своеобразие Самары и ее жителей. Вопреки сложившемуся мнению, что в первой половине XIX в. система городского самоуправления, дарованная городскому обществу в 1775 г., уже устарела, З.М. Кобозева доказывает, что в Самаре, напротив, период до 1870 г. как раз и был временем общественной сословной активности. «Именно в дореформенный период мещане и купцы города создали свою модель «городского гражданства», относясь к нуждам города как к своим собственным, с позиций трудовой этики и «психологии хозяина». После 1870 г. мещанство растворилось во всесословном городском самоуправлении. С введением всесословного городового положения заканчивается «золотой век» мещанства [2, с. 70, 95, 125].
Значительная часть повествования во 2-й главе первого раздела выстроена таким способом, что сначала излагается мысль из обобщающих работ А.И. Куприянова, В.В. Рабцевича и других исследователей, а затем они подтверждаются, уточняются или опровергаются ссылками на
производства по делам самарских мещан. В случае, если иллюстративного материала недостаточно, допускаются предположительные суждения. К примеру, на с. 148 приводится цитата из монографии Н.А. Ивановой и В.П. Желтовой, что в «19 городах наличие полного цехового устройства не сопровождалось записью в вечно-цеховое состояние...» [3, с. 481]. Основываясь на этом замечании, З.М. Кобозева делает вывод: «можно предположить, что в Самаре значительная часть ремесленников не была записана в вечно-цеховые, а продолжала сохранять принадлежность к мещанству».
Для целостного представления о мещанском сословии в исследовании явно не хватает статистики, причем представленной в динамике. Нет данных о численности мещанского населения в 1850-е гг. Без цифровых показателей ряд авторских утверждений выглядит как констатация факта, присущего любому развивавшемуся торгово-промышленному центру пореформенной России. В частности, это касается горизонтальной мобильности. «Самарское мещанство пополняли жители различных губерний империи». Далее приводятся несколько фамилий лиц, в 1858 г. ходатайствовавших о причислении в сословное общество самарских мещан [2, с. 156]. А может, это были единичные случаи? Или переселенцев было настолько много, что они оказывали давление на жизнь мещанского общества? Однако, возможно, что исследование истории повседневности может обойтись и без статистических нагромождений. В том, что исследователь все же не чуждается числовых показателей, убеждает указание, что в 1876 г. из Самарской губернии выселилось 140 мещан, а переселился из других губерний 121 чел. [2, с. 209]. Повторимся, более информативно эти данные могли бы смотреться во временном срезе.
Информационно-аналитический потенциал исследования существенно расширился за счет привлечения послужных списков мещан -членов Городской думы и использования лингвокультурного анализа. С принятием Городового положения 1870 г. представительство мещан в Думе сократилось, но, судя по послужным записям, от своих предшественников они отличались более высоким образованием, имущественной состоятельностью. На повышение их общественно-правового статуса указывает использование в написании отчества вместо прежнего -ов суффикса -ич.
Третья глава первого раздела служит иллюстрацией выдвинутой гипотезы на провинциальном самарском материале. В качестве гипотезы приводятся указания Б.Н. Миронова, что в пореформенный период «рядовые граждане были фактически отчуждены от управления и принятия решений. Им оставалась роль статистов» [4, с. 500]. Мещанские общества не имели будущего. «Формально мещанские общества прекратили свое существование в конце 1917 - начале 1918 г. с отменой сословий и закрытием сословных организаций. Но эта смерть была тихой и законо-
мерной» [4, с. 507]. В связи с последним указанием весьма убедительным выглядит подмеченное З.М. Кобозевой свидетельство, что «фактически круг вопросов мещанского сословного делопроизводства Самары в 1916 г. сужается до проблемы выдачи паспортов» [2, с. 202]. Вместе с тем хотелось бы заметить, что развернутая в последние годы довольно убедительная критика методологических и методических ошибок, содержащихся в работах Б.Н. Миронова, делает весьма проблематичным отношение к его выводам как к рабочим гипотезам, принимаемым просто «на веру» (см., например, материалы нашумевшей дискуссии о причинах русской революции, в ходе которой произошел нелицеприятный для Б.Н. Миронова разбор его трудов, на портале http://book.uraic.ru/elib/Authors/NEFEDOV/Science/Part2.html). Автору рецензируемой монографии следовало бы учесть это обстоятельство в своем анализе.
Емко и точно отражено в названии второго раздела «Душа с повинностями» его содержание. В нем повествуется о хозяйственной повседневности мещан, заботах об имуществе, отношении к налогам и повинностям. Автор будто проводит воображаемую инструкцию. Показывает читателю дома и подворья обывателей, рассказывает об их устройстве. Затем приводятся сведения о профессиональной деятельности мещан. Здесь же читатель узнает о поденной плате самарцев, работавших по найму, о ценах на товары, прямых и косвенных налогах и копившимся по ним недоимкам. В итоге получился достаточно расплывчатый портрет самарского мещанина. Состав сословного общества рознился по роду занятий, доходов и наличия имущества. Мещанин мог заниматься благотворительностью и стоять на паперти. З.М. Кобозева подчеркивает свойственные мещанской ментальности рационализм, материализм и прагматизм, обусловленные стихией рынка. По ее мнению, русский мещанин вполне мог превратиться в добропорядочного бюргера «если бы у него для этого оказалось чуть больше исторического времени, прерванного революцией, и чуть больше денег» [2, с. 305].
Затронутая в главе «Мещанин и война» рекрутская повинность мещан, в отличие от крестьянской рекрутской повинности, до сих пор не выделялась в качестве отдельно изучаемого объекта. В исследовании представлены различные стратегии, использовавшиеся мещанами. Подавляющее большинство из них были направлены на поиск возможностей уклонения от солдатского бремени. Мещанское общество и родители могли использовать рекрутскую повинность в качестве наказания за непослушание и проступки. И лишь в исключительных случаях мещане призывного возраста сами изъявляли желание записаться в рекруты. Если отношение мещан к рекрутчине и в целом к воинской повинности логически выстроено и конкретизируется примерами из мещанского делопроизводства, то об отношении тех же самарских мещан к войне не сказано ничего определенного.
Наиболее интимные вопросы повседневности человека, касающиеся любви и семейной жизни, телесных недугов, старости и смерти, рассматриваются в третьем разделе. На мещанскую семью З.М. Кобозева предлагает посмотреть «через сферу человеческой субъективности, через эмоциональные переживания, через родительскую любовь, страдания, ссоры и примирения» [2, с. 430]. Автором приводится много интересных фактов, связанных с возрастом и обстоятельствами вступавших в брак мещан, состава семьи и других вопросов семейной жизни. В основном они носят констатирующий, а порой и противоречивый характер. Так, о рождаемости говорится следующее: «детей рожали до тех пор, пока мужчина и женщина находились в репродуктивном возрасте... Многодетные семьи среди мещан не часто встречаются. Самое распространенное количество детей в семье - 2-3 ребенка» [2, с. 431-432]. Во-первых, из текста неясно, из каких статистических выкладок получены эти усредненные данные. Во-вторых, если мещанские девицы выходили замуж в возрасте 22-23 лет и рожали, пока позволяло здоровье, то отчего у них было так мало детей?
Поставленные автором задачи наиболее успешно реализуются через использование ситуативного подхода. Благодатный материал для его применения представляет исследование семейных отношений в их материальном проявлении. В книге они описываются посредством анализа конфликтных ситуаций между членами мещанских семей, ставших предметом разбирательства мещанской управы. В тех случаях, когда иллюстративного материала из Самарского архива недостаточно, как, например, для характеристики родительской любви в мещанской семье, З.М. Кобозева вынуждена использовать сюжеты из исторической и даже художественной литературы и по аналогии судить по ним об эмоциональной стороне отношений в семьях самарских мещан.
Главу, посвященную «телу» мещанина, предваряет ремарка, повествующая, что «тело мещанина - это тело, предоставленное болезням, старости и смерти». Для выявления заболеваний, которым были подвержены самарские мещане, З.М. Кобозева использует делопроизводственную документацию, содержавшую просьбы об освобождении от тех или иных повинностей на основании состояния здоровья. Однако более точную и статистически выверенную картину по видам заболеваний жителей Самары содержит датированный 1888 г. отчет Самарского городского покоя, выписка из которого приведена на 473 с.
Как и недуги, старость и смерть членов мещанского общества анализируются на основании делопроизводств, относящихся к городской богадельне, и ходатайств лиц, желавших в ней поселиться. Все это были люди немощные, не имевшие достаточных средств к существованию, а потому нуждавшиеся в общественном попечении. К той же категории одиноких, часто нищих людей относились мещане, чье имущество за неимением наследников поступало в распоряжение мещанского обще-
ства. Под впечатлением такого рода документальных свидетельств З.М. Кобозева заключает: «Все данные косвенно говорят только об одном общем для мещан факторе: о низком уровне жизни большинства представителей сословия. Не было денег лечить мещанское тело. Не было денег поддерживать мещанское тело в старости. Не на что было хоронить мещанское тело» [2, с. 484]. Возможно, вывод бы был не столь однозначным, если бы нашлись свидетельства о том, как заботились о своем бренном теле исправные налогоплательщики (сколько их было?), все эти лавочники, чиновники, мастеровые, которые, как это следует из книги, давали за своих дочерей тысячи рублей приданного.
Ряд интересных наблюдений представлены автором в главе, посвященной уголовной и политической преступности, в той ее части, где говорится о мещанах-революционерах. Работ, исследующих численность мещан, состоявших в начале XX в. в политических, в том числе революционных, партиях, до сих пор не написано. На примере агитаторов, террористов и законопослушных полицейских осведомителей выведен социальный и психологический портрет мещанина-революционера: молодой человек, чаще всего учащийся, недостаточно образованный, с ограниченным кругозором, страдающий юношеским максимализмом, а потому мечтающий о подвигах и легко подпадающий под влияние революционной агитации и лиц, ее распространяющих. Проявившиеся в годы первой русской революции политические и нравственные девиации исследователь справедливо определяет как неизбежное следствие репрессивного контроля над населением. Заключительный же вывод этой главы - «имперские сословные ритуалы спасали обывателя от революционной стихии» - звучит красиво и как-то даже поэтично, но не убедительно. Разве сословная градация российского общества не заключала оснований для недовольства?
В целом книга оставляет благоприятное, хотя и не однозначное впечатление. Посредством цитирования архивных документов, исходящих от исследуемого объекта, их культурологического, социологического и психологического анализа, З.М. Кобозевой удалось показать «много-ликость» самарского мещанина, застигнутого в разных жизненных ситуациях.
Рецензируемая монография, несомненно, может быть рекомендована для ознакомления и будет интересна широкому кругу ученых, занимающихся историей России XIX - начала XX вв.
Список литературы
1. Пушкарева Н.Л., Любичанковский С.В. Понимание истории повседневности в современном историческом исследовании: от школы анналов к российской философской школе // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А.С. Пушкина. - 2014. - Т. 4. - История. - №1. - С. 8-22.
2. Кобозева З.М. Мещанское сословие г. Самары в пространстве власти и повседневности (вторая половина XIX - начало XX вв.), или рассказ о «душе с повинностями». - Самара: Изд-во Самарский ун-т, 2013. - 608 с.
3. Иванова Н.А., Желтова В.П. Сословное общество Российской империи (XVIII -начало XX века). - М.: ИРИ РАН, 2010. - 620 с.
4. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.). - Т. 1. - СПб.: Дм. Буланин, 2000. - 680 с.
References
1. Pushkareva N.L., Lyubichankovskiy S.V. Ponimanie istorii povse-dnevnosti v sov-remennom istoricheskom issledovanii: ot Shkoly Annalov k rossiiskoi filosofskoi shkole [Understanding of history of daily occurrence in modern historical research: from School of the Annals to the Russian philosophical school] // Vestnik Leningradskogo gosudarstven-nogo universiteta im. A.S. Pushkina [Bulletin of the Leningrad State University named after A.S. Pushkin]. - 2014. - T.4. Istoriia [History]. - № 1. - P. 8-22.
2. Kobozeva Z.M. Meshchanskoe soslovie g. Samary v prostranstve vlasti i pov-sednevnosti (vtoraia polovina XIX - nachalo XX vv, ili rasskaz o «dushe s povinnostiami [Bourgeois estate of Samara in space of the power and daily life (the second half of XIX -the beginning of the XX centuries), or the Story about "Soul with duties"]. - Samara: Izd-vo «Samarskii universitet» [Publishing house "Samara university"], 2013. - 608 p.
3. Ivanova N.A., Zheltova V.P. Soslovnoe obshchestvo Rossiiskoi imperii (XVIII -nachalo XX veka) [Class society of the Russian Empire (XVIII - the beginning of the 20th century)]. - Moscow: IRI RAN, 2010. - 620 p.
4. Mironov B.N. Sotsial'naia istoriia Rossii perioda imperii (XVIII - nachalo XX v.) [Social history of Russia of the period of the empire (XVIII - the beginning of the 20th century)]. - T. 1. - St. Petersburg: Dm.Bulanin, 2000. - 680 p.
