CC BY
97
НАСЛЕДИЕ
УДК 18
РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕАСПЕКТЫ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО СИМВОЛИЗМА
© Анна Анатольевна КАЗЕНИНА
Московский городской педагогический университет, г. Москва, Российская Федерация, кандидат философских наук, преподаватель общеуниверситетской кафедры философии и религиоведения, e-mail: anna090970@yandex.ru
Культура Серебряного века является наиболее ярким и многозначным периодом в истории отечественной культуры, актуальность и целесообразность исследования которого обусловлена возможностью проведения параллели с современной культурой, а анализ изменений, происходящих в русской культуре в этот период, позволяет понять причины изменений и метаморфоз в культуре на рубеже XX-XXI вв. В эти переходные эпохи для мировосприятия отдельно взятого человека и общества в целом свойственно ощущение глубочайшей исчерпанности традиционных понятий, наблюдается тенденция стремления к «иному», новому. Русский литературный символизм, имеющий серьезное философско-религиозное обоснование, представляет собой наиболее сложное и влиятельное направление культуры исследуемого периода. Раскрыта проблема понимания природы творчества представителями этого направления, сложившегося под влиянием софиологических идей Владимира Сергеевича Соловьева (учение о красоте) и представления Николая Александровича Бердяева о творчестве как сфере свободы, приводится обоснование того, что идеи теургии, религиозно-мистического преобразования человечества, необходимости созидания абсолютной красоты составили основу их творчества. В русском литературном символизме творчество выходит за границы чисто художественной деятельности, приобретая всеобъемлющий характер, представляет собой путь к высшему, синтезирующему познанию мира и, что имеет особую значимость, является пространством, в рамках которого могут происходить процессы возрождения культурного наследия. Особое внимание уделено рассмотрению понимания природы творчества и сущности творческой личности лидером русского литературного символизма В. Ивановым.
Ключевые слова: культура; русский литературный символизм; творчество; искусство; красота; свобода.
Как новое направление в европейской литературе, для которого неприемлемы дидактика, «фальшивая чувствительность» и объективные описания, символизм формируется в 1870 гг. во Франции и затем распространяется в Германии, Дании, Англии, Чехии, России и других странах. Для французского символизма были важны не столько философские, сколько художественные принципы, в то время как для имеющего религиозно-философскую, неоромантическую основу русского символизма творчество представляет собой нечто большее, чем приверженность определенному языку или художественному методу. Изначально внимание русских символистов, испытавших влияние марбургской и фрейбургской школ нео-
кантианства, интуитивизма А. Бергсона, было приковано к вопросам гносеологии, что, по мнению В. Гофмана, зафиксировано в таких устойчивых словосочетаниях, как «кризис сознания», «смысл познания», «эмблематика смысла», «дуализм науки и религии» [1, с. 55]. Символизм в России - «это и теория символического выражения духовного мира в искусстве, и путь в этот духовный мир, в конечном счете - к самому Перво-Символу, это и некое промежуточное бытие между материальным и духовным мирами» [2, с. 84].
По мнению А. Хансен-Леве, именно в русском литературном символизме начала XX в. наступает самый радикальный случай эстетизации религии, «искусство становится религией, все эстетические функции, худо-
жественные структуры и вообще язык, особенно семантический мир поэзии, уступают место религиозно-мифическим функциям и мотивам» [3, с. 29]. В этом смысле В. Вейдле отмечает, что «один из парадоксов искусства (области насквозь парадоксальной) заключается в том, что хотя оно и человеческое дело на земле, но не такое, над которым человек был бы до конца и нераздельно властен» [4, с. 287]. Парадоксальность природы искусства, по его мнению, определяется уже тем, что оно «ни в какие времена не отвечало одной лишь эстетической потребности» [4, с. 279]. Такое отношение к искусству как сфере божественного бытия значительно расширяет грани художественного творчества и обусловливает глубину духовных достижений всей культуры Серебряного века. Автор произведения выступает в роли («маске») представителя религии, а в некоторых случаях даже творца мира, он - «сам бог без мира или, вернее, бог собственного мира», а поэзия символизма в целом представляет собой путь к высшему, синтезирующему познанию мира [4, с. 30]. Отрицая позитивистские, дискур-сивно-логические методы в искусстве, его представители обращаются к таинственным и прихотливым связям и соответствиям явлений и идей.
Особого внимания заслуживают и характер личностей, которые создавали «философское лицо» эпохи, их масштаб и личная одаренность, часто проявляющаяся в необычайной энергетике, привлекательности, способности воздействовать на слушателя. Наиболее яркими представителями русского литературного символизма, чье творчество составило основу философских и художественно-эстетических идей этого направления, являются А. Блок, А. Белый, В. Брюсов, Д. Мережковский, К. Бальмонт, Ф. Сологуб, Вяч. Иванов, Ю. Балтрушайтис, А. Добролюбов, З. Гиппиус. В их творчестве прослеживаются мировоззренческие и религиозные основы, наличие глубоких связей с романтической традицией, идеалистической линией античной и немецкой классической философии, творчеством В.Ф. Одоевского, Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского.
Особое влияние на формирование русского литературного символизма оказали философско-эстетические идеи представителей русского религиозного ренессанса, в ча-
стности, В.С. Соловьева. Им была близка мистическая направленность его философии, идеи теургии, единения человека и Творца. Эстетика, отраженная в стихах, сам образный строй, тон и стиль философской лирики В.С. Соловьева были восприняты и претворены в русском литературном символизме. Вяч. Иванов, считавший В.С. Соловьева своим учителем, посвятил ему множество стихов, в которых подчеркивал его определяющую роль в развитии теории и практики русского символизма. «Вмещен был узкою могилой, / Кто мыслию ширококрылой / Вмещал Софию. Он угас: / Но все рука его святая, / И смертию не отнятая, / Вела, благословляя, нас» (Римский дневник 1944 г.).
Для формирования теории символизма огромное значение имело представление В.С. Соловьева о красоте как идеальной форме существования материи. Согласно его теории, «красота нужна для исполнения добра в материальном мире, ибо только ею просветляется и укрощается недобрая тьма этого мира» [5, с. 71]. Именно красоте, помимо: присутствия «свободы или автономии бытия; полноты содержания или смысла; совершенства выражения или формы», свойственна «специально-эстетическая форма» [6, с. 216]. По мнению П.П. Гайденко, символисты «в своем культе красоты, основанном на убеждении в том, что красота, эстетическое начало составляют саму сущность мира, видели в В.С. Соловьеве духовного предтечу...» [7, с. 365].
В то же время идея В.С. Соловьева о неполноте красоты в природе вызывает представление об избранности творческой личности, способной с помощью искусства довести работу по устройству мира до конца. По мнению философа, для настоящей реализации добро и истина должны стать творческой силой в субъекте. Художник-творец не только отражает действительность (реализм в искусстве), но и преобразовывает ее (одухотворение материи в искусстве и перевод мира в новое качество). Красота идей становится «действительно осуществляемой, воплощаемой прежде всего в мире человеческого духа, и это ее воплощение не менее реально и гораздо более значительно (в космогоническом смысле), нежели те материальные стихии, в которых она воплощается» [8, с. 214]. Самым совершенным воплощением красоты
В.С. Соловьев считает человека, выделяя при этом его духовную красоту как «лучшую половину нашего реального мира». Именно духовная красота в его понимании «есть полная свобода составных частей в совершенном единстве целого» [8, с. 215].
Основной задачей искусства, по мнению В.С. Соловьева, является созидание абсолютной красоты, ее одухотворение и материализация. В этом процессе художник, осознавая теургическую роль своего творчества, продолжает в искусстве дело, начатое природой. Особое место философ уделяет присутствию творческого вдохновения у художника, благодаря которому «...эстетический элемент природных явлений, пройдя через сознание и воображение художника, очищается от материальных случайностей и таким образом усиливается, выступает ярче.» [8, с. 246]. Художественное произведение, таким образом, представляет собой «ощутительное изображение какого бы то ни было предмета и явления с точки зрения его окончательного состояния, или в свете будущего мира» [9, с. 134]. В.С. Соловьев обозначает процесс создания произведения искусства как моделирующую деятельность человека, поскольку, воплощая в реальности высший творческий замысел, художник воспроизводит не чистое, идеальное бытие, а преобразованную человеческим сознанием модель.
Важно отметить, что, с позиции В.С. Соловьева, художник в творчестве не является «соперником» Бога, а воплощает в «ощутительных образах тот самый высший смысл жизни» [10, с. 287]. В этом состоит отличие концепции свободного творчества В.С. Соловьева от видения сущности искусства И. Кантом, согласно которому «искусством по праву следовало бы называть только созидание через свободу, т. е. через произвол, который полагает в основу своей деятельности разум» [11, с. 318].
Связь творчества со свободой, традиционно идущую от Платона, разрабатывал в своих исследованиях и Н.А. Бердяев. С его точки зрения, идеальная направленность творчества человека является первичной в сравнении с его отношением к культурным ценностям и самой культуре. Для осуществления творческого акта необходимо наличие свободы, не детерминированной условиями окружающей действительности и находя-
щейся «вне каузальных отношений, которым подчинено бытие и без которых нельзя мыслить бытия» [12, с. 195]. В понимании философа творческий акт является «трансценди-рованием, выходом за границу имманентной действительности, прорывом свободы через необходимость» [12, с. 205].
Особое внимание Н.А. Бердяев уделяет необходимости присутствия творческого подъема, для возникновения которого человек должен пребывать в состоянии, отличном от переживания греховности, понятого как единственное и всеобъемлющее состояние духовной жизни. С его точки зрения, для творческого подъема необходимо состояние радости, озарения, направленное на возрождение жизни. В то же время присутствие элемента духовной активности и творчества необходимо как для автора произведения искусства, так и для зрителя как равноправного участника творческого процесса. Так же как и автор произведения, зритель, погружаясь в мир искусства, реализует свое стремление в самопознании и самосовершенствовании.
По убеждению Н.А. Бердяева, именно в символизме творчество выходит за границы искусства и стремится к иному бытию. Его определение символизма наиболее точно характеризует культурологическую ценность этого направления: «Символизм есть жажда освободиться от символизма через осознание символической природы искусства. Символизм есть кризис культурного искусства, кризис серединной культуры» [13, с. 276]. В то же время он обращает внимание на то, что свободное творчество в условиях «падшего мира» становится зависимым от существующих социальных условий и создает «не новую жизнь, а культурные продукты большего или меньшего совершенства.» [12, с. 200].
Таким образом, сближение искусства, особенно поэзии, с религией являлось основным признаком русского символизма начала XX в. По мнению теоретиков символизма (Вяч. Иванова, А. Белого, Д. Мережковского, В. Брюсова), только религиозная направленность, а именно некое мистическое озарение позволяет познать глубины бытия и его сокровенные тайны. Одним из основных законов творчества становится создание вечного, преображенного мира, в котором, в отличие от природного мира, царствует красота и гармония.
Особый интерес представляет понимание природы символизма признанным лидером и теоретиком этого направления Вяч. Ивановым. Опираясь на идею В.С. Соловьева о со-фийной природе творчества, он видит сущность символизма в раскрытии в вещах и явлениях символов, знаменующих существование «иной» реальности. Тем самым он приближает искусство к области религии. В статье «Заветы символизма» поэт рассматривает символизм как «упреждение той гипотетически мыслимой, собственно религиозной эпохи языка». По его мнению, язык поэзии символизма объединяет две раздельные речи: «речь об эмпирических вещах и отношениях и речь о предметах и отношениях иного порядка, открывающегося во внутреннем опыте, - иератическую речь пророчествования» [14, с. 594]. Балансирование на грани между реальным и нереальным миром и одновременное пребывание в них возможно только в пространстве творчества.
Определяя сущность творческой личности как «Вечности обеты в лазури Красоты» («Поэты духа»), «Творящей Матери наследник» («Кормчие звезды»), Вяч. Иванов подчеркивает софиологический аспект творчества. Тайны мироздания приоткрываются поэту через поэтическое вслушивание в потаен-ность бытия, в связи с чем он замечает: «Поэтом тот родится, с кем / София вечная играла» («Римский дневник. Август»). Ведомый вечной Софией, поэт способен в земном увидеть проявление Божественного, рассмотреть природу вещей и явлений, раскрыть соборность и храмовость мира. В творчестве поэту открывается «двойное зрение», игра его воображения соединяет в себе Макрокосм и Микрокосм.
Однако в понимании Вяч. Иванова символизм представляет собой неоднородное явление. Он разделяет это направление в искусстве на реалистический и идеалистический символизм. Сравнивая два направления символизма, Вяч. Иванов отдает предпочтение реалистическому символизму, т. к. «идеалистический символизм обращается к впечатлительности», в то время как реалистический символизм, в своем последнем содержании, предполагает ясновидение вещей в поэте и постулирует такое же ясновидение в слушателе» [14, с. 594]. Только его символ, проникая в «глубинные слои» дейст-
вительности, способствует познанию «глубочайшей истинной реальности вещей, геаНатгеЬш» [14, с. 594].
Так же как и Вяч. Иванов, трактовал язык поэзии символизма как особый литургический язык посвященных и жрецов, чуждый всякой обыденности И. Коневский: «Чтобы осуществить свой замысел о сотворении мира вне человеческих чувств и вне человеческого ума, человеку оставалось выбрать как наиболее целесообразный путь цельное тайновиденье и тайнодействие, упражнение в тех состояниях иного сознания, которые были известны чистым мистикам всех веков. а в обителях восточного христианства производились под названием «умного деланья» [15, с. 594].
Для выполнения теургической, мироуст-роительной функции искусству символизма был необходим особый язык. Словотворчество символизма направлено на создание нового мира и представляет собой космогонический процесс. Язык символизма отрицает «мертвые слова и понятия», «здравый смысл» обыденной речи, который оборачивается абсурдом в мире поэзии, они обращаются к игре символами, в ходе которой происходит «оживление корнеслова», наполнение «омертвевшей» понятийной ткани речи звуковой энергией, которая наделяет ее особым образным смыслом. Именно такая речь способна освободить магическую силу языка, с помощью которой искусство способно воздействовать на мир. Особое значение символисты придавали единению в слове природы и духа, в процессе которого происходит восстановление живой связи звука и значения («этимологическая очевидность»). Такой язык, принципиально отличный от обыденного и научного, логического, представляет собой особую смысловую игру, олицетворяющую систему тайных иератических знаков и имеющую самостоятельное содержание и собственный смысл. В данном контексте познание мира становится неким словесным актом, в котором язык играет гносеологическую и в некоторых случаях онтологическую роль.
С этой позиции особый интерес представляет рассмотрение А. Белым символа как носителя энергии архетипов. В понимании поэта название предмета есть утверждение его онтологической реальности. Отмечая
значимость языка как «могущественного орудия творчества», он обращает внимание на то, что посредством символов создается «третий мир», существующий наряду с внешним и внутренним мирами человека и соединяющий их на некоем сущностном уровне. Оказывая влияние на каждый из этих миров, «мир звуковых символов» обладает реальной магической силой [2, с. 91].
По мнению А. Белого, обладание «живой речью» как «речью в собственном смысле» доступно только истинным поэтам [3, с. 230]. Считая, что «цель поэзии - творчество языка; язык же есть само творчество жизненных отношений», поэт тем самым указывает на выход творчества за границы искусства. В этом смысле поэзия символизма оказывается уже не «бесцельной игрой словами», а игрой, полной смысла, в которой происходит «соединение слов, безотносительно к их логическому смыслу», она становится средством, с помощью которого «человек защищается от напора неизвестности». Придавая особое значение новой символической поэзии, А. Белый обращает внимание на ее роль в процессе зарождения новой культуры. В его понимании, «игра словами - признак молодости; из-под пыли обломков разваливающейся культуры мы призываем и заклинаем звуками слов. Человечество живо, пока существует поэзия языка.» [3, с. 234].
Таким образом, русский литературный символизм в силу своей мировоззренческой и религиозной основы вышел за пределы художественного феномена. Его представителями была предпринята попытка преодоления кризиса культуры путем придания искусству религиозных функций (соборное единение человечества), что предполагало выход искусства за «границы рампы». Творчество в этом случае являлось тем пространством свободы «велений духа», в котором могли происходить процессы преобразования действительности и создания на этой основе нового уровня бытия, ориентированного на высшие духовные ценности. Как наиболее цельное и влиятельное художественное направление культуры Серебряного века русский литературный символизм оказал воздействие на другие известные течения (акмеизм, футуризм) и сферы искусства (например, на живопись) этого периода.
Список литературы
1. Гофман В. Поэты-символисты. Мюнхен,
1970.
2. Бычков В.В. Эстетические пророчества русского символизма // Полигнозис. 1999. № 1 (5). С. 83-104.
3. Хансен-Леве А. Русский символизм: Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб., 1999.
4. Вейдле В.В. Умирание искусства // Самосознание европейской культуры XX в. М., 1991.
5. Соловьев В.С. Смысл любви: Избранные произведения. М., 1991.
6. Соловьев В. С. Россия и Вселенская Церковь // В.С. Соловьев. Собрание сочинений: в 18 т. М., 1911. Т. 11.
7. Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001.
8. Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве. Статьи. Стихотворения и поэмы. Из «Трех разговоров»: краткая повесть об Антихристе. СПб., 1994.
9. Соловьев В. С. Сочинения: в 2 т. М., 1990. Т. 2.
10. Соловьев В.С. Стихотворения. Эстетика. Литературная критика. М., 1990.
11. Кант И. Сочинения: в 6 т. М, 1966. Т. 5.
12. Бердяев Н.А. Самопознание (опыт философской автобиографии). М., 1990.
13. Бердяев Н.А. Смысл творчества. Опыт оправдания человека. М., 2007.
14. Иванов Вяч. Собрание сочинений: в 4 т. Брюссель, 1971. Т. 2.
15. Коневский И. Собрание сочинений. München,
1971.
References
1. Gofman V. Poety-simvolisty. Myunkhen, 1970.
2. Bychkov V.V. Esteticheskie prorochestva russkogo simvolizma. Polignozis, 1999, no. 1 (5), pp. 83-104. (In Russian).
3. Khansen-Leve A. Russkiy simvolizm: Sistema poeticheskikh motivov. Ranniy simvolizm. St. Petersburg, 1999. (In Russian).
4. Veydle V.V. Umiranie iskusstva. Samosoznanie evropeyskoy kul'tury XX v. Moscow, 1991. (In Russian).
5. Solov'ev V.S. Smysl lyubvi: Izbrannye proizve-deniya. Moscow, 1991. (In Russian).
6. Solov'ev V.S. Rossiya i Vselenskaya Tserkov'. V.S. Solov'ev. Sobranie sochineniy: v 18 t. Moscow, 1911, vol. 11. (In Russian).
7. Gaydenko P.P. Vladimir Solov'ev i filosofiya Serebryanogo veka. Moscow, 2001. (In Russian)
8. Solov'ev V.S. Solov'ev V.S. Chteniya o Bogo-chelovechestve. Stat'i. Stikhotvoreniya i poemy. Iz "Trekh razgovorov": kratkaya povest' ob An-tikhriste. St. Petersburg, 1994. (In Russian).
9. Solov'ev V.S. Sochineniya: v 2 t. Moscow, 1990, vol. 2. (In Russian).
10. Solov'ev V.S. Stikhotvoreniya. Estetika. Literaturnaya kritika. Moscow, 1990. (In Russian).
11. Kant I. Sochineniya: v 61. Moscow, 1966, vol. 5. (In Russian).
12. Berdyaev N.A. Samopoznanie (opyt filosofskoy avtobiografii). Moscow, 1990. (In Russian).
13. Berdyaev N.A. Smysl tvorchestva. Opyt oprav-daniya cheloveka. Moscow, 2007. (In Russian).
14. Ivanov Vyach. Sobranie sochineniy: v 4 t. Bryussel', 1971, vol. 2. (In Russian).
15. Konevskiy I. Sobranie sochineniy. München, 1971. (In Russian).
Поступила в редакцию 25.01.2016 г. Received 25 January 2016
UDC 18
RELIGIOUS AND PHILOSOPHICAL ASPECTS OF RUSSIAN LITERARY SYMBOLISM
Anna Anatolevna KAZENINA, Moscow City Teacher Training University, Moscow, Russian Federation, Candidate of Philosophy, Lecturer of General University Philosophy and Religion Studies Department, e-mail: anna090970@yandex.ru
The culture of the Silver age is the most striking and ambiguous period in the history of Russian culture, the relevance and the feasibility study which is due to the possibility of parallels with modern culture, and the analysis of changes taking place in Russian culture in this period, allows to understand the reasons for change and metamorphosis in the culture at the turn of XX-XXI centuries. In the transitional era of the worldview of the individual person and society as a whole peculiar feeling of profound exhaustion of the traditional concepts there is the tendency of the desire for "another", new. Russian literary symbolism, with serious philosophical and religious grounds is the most complex and influential cultural study period. The problem of understanding the nature of creativity in this direction is revealed, developed under the influence sophiologi-cal ideas of Vladimir Sergeyevich Solovyov (the study of beauty) and the ideas of Nikolai Alexandrovich Berdyaev about the work as the area of freedom, provides a justification that the ideas of Theurgy, the religious-mystical transformation of humanity, the necessity of creation of absolute beauty formed on the basis of their creativity. In the Russian literary symbolism, the creative work goes beyond purely artistic activities, gaining a comprehensive manner, is a path to a higher, synthesizing knowledge of the world and what is of special importance, it is the space within which can occur the process of revival of cultural heritage. The special attention is paid to the understanding of the nature of creativity and the essence of the creative personality of the leader of the Russian literary symbolism of V. Ivanov.
Key words: culture; Russian literary symbolism; creativity; art; beauty; freedom.
