CC BY
64
Вестник ПСТГУ
IV: Педагогика. Психология
2009. Вып. 3 (14). С. 43-54
Ректорское попечение об условиях воспитания
В ДУХОВНОЙ СЕМИНАРИИ (на примере служения святителя Филарета (Амфитеатрова))
А. А. Горячева
Духовная семинария в России в ХУШ—Х1Х вв. — это учебное заведение, имеющее своей первоочередной целью воспитание пастыря, или, по именованию первого Устава семинарий, служителя слова Божия1. Основная ее деятельность — воспитательная, поэтому ни одна часть содержания обучения в семинарии не давалась вне ее воспитательного влияния на обучающихся, без учета ценностного содержания материала. В жизнедеятельности такого учебного заведения чрезвычайно важной и ответственной становится роль руководителя, ректора, особо подчеркивается в этой статье.
Руководство учебным заведением — школой, по современным представлениям, — это деятельность руководителя, то есть «воспитателя-организатора», по внесению «нормативного содержания» в жизнедеятельность организации, «в соответствии с функциями той или иной воспитательной организации» (А. В. Муд-рик)2. С представлением о руководстве тесно связано понятие управления воспитательной организацией. Социальное управление предполагает воздействие на общественную организацию с целью «упорядочения, сохранения качественной специфики и развития»3. Руководитель учебного заведения использует отношения власти, материальные, организационные, научные и личностные ресурсы для наиболее эффективного решения задач по достижению воспитательных целей. Управление включает в себя владение информацией, проектирование и планирование на основе анализа всего происходящего в учебном заведении. И хотя в школе XIX в. отсутствуют существующие ныне термины, но суть управления и руководства была та же — упорядочение учебно-воспитательного процесса через разработку решений и инструкций, через совершенствование форм внутришкольного взаимодействия.
Попытаемся охарактеризовать основные направления трудов ректора в духовной школе XIX в., представить себе картину приложения его сил, чтобы понять значимость деятельности и самой личности ректора для успешной работы семинарии, а в конечном счете — для уровня, качества духовного образования в
1 Проект Устава духовных семинарий. Ч. 1, 2. СПб., 1810.
2 Мудрик А. В. Социальная педагогика. М. : Академия, 2007. С. 156.
3 Советский энциклопедический словарь. М. : Сов. энцикл., 1988. С. 1388.
то время. Для образца мы взяли ректорскую деятельность святителя Киевского Филарета (Амфитеатрова, в схиме Феодосия, 1779—1857), память которого празднуется среди сонма святых, в земле российской просиявших.
Характер усиленной средней школы в XIX в. был предопределен неудачами
XVIII в., когда потерпели крах многие начинания Петра I. Как отмечают сегодня историки, «совершенно вымороченными оказались цифирные школы Петра I»4. Средняя школа, призванная в конечном счете обеспечить успех высшей, влачила жалкое существование: в гимназию при Петербургском университете и Академии наук некоторое время вообще не поступали русские ученики; несколько лучше были дела в военных и духовных учебных заведениях, которые, хотя и были специальными, но имели достаточно широкий общеобразовательный курс. Последние, готовя священнослужителей и церковнослужителей (в т. ч. законоучителей для всех видов учебных заведений), а также преподавателей древних и новых языков, в целом имели влияние на духовно-нравственное состояние населения империи. На ее просторах в Х^П—ХГХ вв. вырастают десятки духовных школ (в 1807 г., по статистике И. Смолича, в России 46 духовных семинарий и 4 академии)5, чрезвычайно разнящихся друг от друга, — и по количеству обучаемых, и по уровню материальной обеспеченности, часто имеющих специфический региональный акцент в характере подготовки священнослужителей.
Общее управление духовными учебными заведениями осуществлял Святейший Синод, а управление деятельностью учебно-духовных епархиальных школ было в ведении епархиального архиерея, местной духовной консистории и администрации самих учебных заведений. В 1808 г. в связи с проведением реформы духовного образования для непосредственного централизованного управления была составлена Комиссия духовных училищ. Непосредственное руководство самой семинарией со всей вытекающей отсюда ответственностью осуществлялось ректором при участии Правления семинарии. При одинаковости позиций по воспитательной работе в Уставах на практике процесс менялся — главным образом за счет организации среды. Руководитель должен был, имея перед собой разработанный в кабинетах Устав, реализовать высокую цель духовной школы, исходя из наличного штата преподавателей, невзирая на скудость материальной базы и отсутствие кадров, а иногда и элементарных санитарных условий для обучения и проживания семинаристов. И это при наполненности класса иногда до 200 человек, разновозрастных учебных группах, при очень разной стартовой подготовленности поповичей и причетнических сыновей. Получив очередное назначение, ректор должен был подчас рассчитывать лишь на собственные силы — на свою хозяйственно-экономическую грамотность, собственные наличные средства, коммуникативные и предпринимательские умения для школьного строительства. Важны были образованность (чтобы при случае заменить любого недостающего преподавателя), способность к усвоению инородческих языков и миссионерский талант, а также крепкое здоровье. Для этого подвига
4 Любжин А. И. Очерки по истории российского образования императорской эпохи. М. : Моск. культуролог. лицей, 2008. С. 25.
5 Смолич И. К. История Русской Церкви (1700—1917). Ч. 2. М. : Изд-во Спасо-Преобра-женского Валаамского монастыря, 1996.
он и был более или менее успешно подготовлен в родной семинарии и академии с неизменной адаптацией к бурсе, воспитан на православной догматике и аскетическом опыте святых отцов. Среди ректоров-подвижников много личностей незаурядных, вошедших в ряд выдающихся деятелей не только истории Русской Церкви, но и в целом русской православной педагогической культуры. Имя митрополита Киевского Филарета (Амфитеатрова) — из этого ряда.
Краткое перечисление мест проживания и служебных перемещений дает представление об особенностях жизни руководителя школы прошлых веков: мы получим картину многочисленных переселений, почти что скитаний, близкую по духу к военному, при необходимости добротного обустройства вовсе не личного быта, а вверенной ему очередной школы.
Феодор Георгиевич Амфитеатров родился в 1779 г. в Орловской губернии, в потомственной духовной семье, и обучался первоначально дома дедом-священником. В 10 лет мальчик, не только читающий Псалтырь на церковнославянском, но понимающий и латинские тексты, был принят сразу во второй класс Орловского семилетнего духовного училища. С 16 лет он воспитанник Севской семинарии, где в 1795 г., на третьем курсе, принимает монашеский постриг. Через год Филарет (получивший в постриге имя в честь Филарета Милостивого) — иеромонах, в 23 года — уже игумен и ректор родной Севской семинарии, в 25 лет — архимандрит, настоятель монастыря в Уфе и ректор-основатель (1804— 1810) расположенной там Оренбургской семинарии. (По словам самого Филарета, это было состояние Иосифа во рве, так осложнена была его деятельность предвзятым отношением местного епархиального начальства.) Через 6 лет состоялся переезд еще дальше, в Сибирь, там он ректор первой российской крупной провинциальной семинарии — Тобольской, ведет большое строительство и, как настоятель монастыря, ежедневно служит любимые ранние литургии. Всего через 3 года труды по благоустройству прервал неожиданный вызов в Санкт-Петербург, и с 1814 г. Филарет — настоятель Иосифо-Волоколамского монастыря, инспектор Санкт-Петербургской духовной академии, здесь же он становится доктором богословия. В том же году он переведен в Москву инспектором, затем ректором Московской духовной академии (1814—1819), после Отечественной войны вновь открытой в Троице-Сергиевой Лавре.
Мысли Филарета (Амфитеатрова) о воспитании под влиянием веры становятся оформленной педагогической концепцией, ему вручена Филаретом Московским панагия за ректорский подвиг — оценка уникальная. Тем не менее, почти сразу, в 1820 г., независимый характер и консервативный настрой Филарета (Амфитеатрова) подвигает его на написание «7 тезисов» против филаретовской Русской Библии. Он решительный противник чтения священных текстов на русском языке, ибо современный язык, по его пониманию, не мог передать духа Писания со всей силой и верностью. И хотя эти тезисы были осуждены митрополитом Филаретом Московским, мнение которого было принято Священным Синодом, но владыка Филарет (Амфитеатров) остался при своем мнении до конца своих дней.
По истечении 5 лет, проведенных в Московской академии, его ждет епископство: Калужская кафедра и попечение об Оптиной Пустыни и духовных школах епархии (1819—1825) — 6 лет. Далее следовал еще целый ряд перемеще-
ний по стране, в т.ч. архиепископство в Казани в течение 8 лет, пока в 1837 г. он не получил новое назначение: с этого времени и до конца своих дней (20 лет) он становится митрополитом Киевским и с неослабевающим тщанием опекает систему вверенных ему духовных школ.
Деятельность государства по организации духовных школ периода царствования Александра I была направлена на претворение в жизнь идеала ученого и просвещенного духовенства. Уже в начале века было начато преобразование духовных семинарий, связанное также с общей реформой системы образования в стране. Задача повышения качества образования требовала хороших учебных помещений, квалифицированных педагогических кадров. Между тем и благоустройство быта семинаристов, и материальное положение преподавателей зависело от источников дохода самих семинарий. С 1780 г. преподаватели получали регулярные денежные оклады, но при скудости государственного финансирования доход и ректора, и учителя состоял, помимо жалованья за должность и учебную нагрузку, из платы за церковно-монашеское служение и единовременных премий от епархиальных властей, которые составлялись из хлебного и денежного сбора с церквей и монастырей, штрафов и частных пожертвований. Твердые размеры жалованья были установлены только в ходе реформы 1808—1814 гг., но они были крайне недостаточны, кроме разве что столичных школ. Поэтому императором Александром I для улучшения положения духовных учебных заведений был утвержден законопроект, предусматривающий новый источник финансирования — доход от продажи свечей. О низком размере доходов свидетельствует неблагоустроенность казенных и съемных квартир преподавателей. Несмотря на все трудности, Филарет всегда следовал примеру своего святого, Филарета Милостивого, и попечение о бедных студентах духовного звания и их семьях было предметом постоянных его ректорских и епископских забот.
Так, с самого начала служения (20-е гг. XIX в.) молодой ректор Севской семинарии игумен Филарет оказывал возможное вспомоществование бедным учащимся, способствовал их размещению в общежитии за казенный счет («на казенный кошт»). Для этого общежитие — бурсу — надо было построить, причем место выбрать в соответствии с буквой закона, ибо петровский Духовный регламент предписывал содержать школы в сельской местности, подальше от шума и соблазнов: «Место академии не в городе, но в стороне, на веселом (т. е. живописном. — И. С.) месте, угодное, где не есть народного шума, ниже частой оказии, которые обычно мешают учению и прилежное учение возмущают (правило 19)»6. Живописная территория, к сожалению, не всегда была благоприятна с точки зрения школьной гигиены. «Больно даже и вспоминать о Севской семинарии! В ней воспитывалось более тысячи детей. Семинария эта была на расстоянии от города около двух верст, окруженная со всех сторон болотами, в то время непроходимыми, с свирепствовавшими там лихорадками и сильными горячками. Сколько детей здесь померло! Сколько вышло их с хроническими болезнями!»7 Причина бедственного положения была в скудном
6 Цит. по : Смолич И. К. Указ. соч. С. 392.
7 Аскоченский В. И. Амфитеатров, ординарный профессор Киевской духовной академии. Киев, 1857. С. 2.
финансировании духовных школ. Для их содержания правительство предписывало брать двадцатую долю хлеба с монастырей и тридцатую — с церковных земель. Нежелание тратить на просвещение государственные деньги было свойственно не только авторам Духовного регламента, но и императрице Екатерине II, в «просвещенное» царствование которой так бедствовали духовные школы. Найденные Филаретом средства для строительства общежития как нельзя более пригодились. Хотя помещение воспитанников в общей бурсе не избавляло их от вредной для здоровья болотистой местности, но уже не надо было мерить версты походами на уроки из города по болоту. Отчетливо понимая недостаточность одной названной меры (общежития) для сохранения здоровья детей, ректор хлопотал о переводе семинарии из Севска в Орел, но этому воспротивился преосвященный владыка Досифей, который предпочел расстаться с неугодным ректором, раскритиковав его перед начальством за излишнюю инициативность.
В бытность свою архиепископом Казанским Филарет вносил большие пожертвования в пользу учебных заведений и призывал к этому местных меценатов, заботился о строительстве зданий для духовных школ, а также в обязательном порядке оказывал поддержку беднейшим ученикам. Так, в 1830 г. в Казанской семинарии всех воспитанников было 585, из них полноказенных бурсаков — 215 вместо положенных 100 по штату (штат — 12 000 р., то есть по 120 р. на бурсака, здесь получалось меньше 50!). В 1827 г. учеников в семинарии — 378, в 1828 — 441, в 1830 — 585. В этих условиях Филарет не только ходатайствует об увеличении штатной суммы, но и самостоятельно организует «Комитет для вспомоществования беднейшим ученикам Казанской семинарии». В Комитет он привлек благотворителей не только из немногочисленного обеспеченного духовенства, но и из богатых светских лиц епархии, пробудив в них яркими проповедями, а более всего, личным примером ревность к просвещению и сочувствие к материальным нуждам семинарии. При этом он заповедовал им творить помощь, по словам архимандрита Сергия (Василевского), «со всевозможным тщанием и без всякой медлительности», «как пред очами Господа». От себя в 1831 г. Филарет жертвует, например, кроме ежегодного взноса в 500 р., еще 2000 р., подавая таким образом действенный пример милосердного служения для многих монастырей Казанской епархии. Следует отметить новаторство Филарета в этом начинании, т. к. попечительства для вспомоществования бедным ученикам духовных школ стали учреждаться в России только спустя 50 лет.
В 1833 г. собственные средства были использованы Филаретом и на строительство второго удобного здания для Казанских духовных школ, т. к. Казанская семинария (378 учеников в 1828 г.), год от года возраставшая, соединилась с контингентом уездного и приходского училищ (852 ученика), и всего в Семинарском доме было уже 1230 человек. Ввиду стесненности один из классов помещался в столовой, два — в совершенно темных служительских помещениях. На покупку двухэтажного каменного здания Филарет исходатайствовал у Комиссии духовных училищ, способствовавшей инициативе руководителей на местах, 60 434 руб., а рядом он на свои деньги и по своему плану (!) построил еще один, двухэтажный, дом для семинарии. В 1833 г. ревизор Казанской семинарии от-
мечал в отчете, что Филарет, кроме того, содержит на собственном капитале, из ревности ко благу духовного юношества, 20 учеников семинарии.
Характер жизни в бурсе определялся дисциплинарными требованиями общих правил и требовал немалого мужества от семинариста. Цитируемый далее автор архимандрит Сергий Василевский, сочувственно изображая духовные школы, в отличие от воинствующе-атеистических авторов типа Помяловского и Ростиславова, известных своими «обличениями» бурсы8, все же оценивает картину воспитательного пространства как невеселую. «Строгость взысканий начальства и учителей с учеников, телесные наказания, скудость в пище и бедность в одежде не отрадны были для учащихся. Впрочем, говоря это, мы отнюдь не разумеем тех описаний, в роде Помяловщинских и К°, где представлено состояние указываемых заведений в известных карикатурных картинах и в каком-то затаенно-злорадостном смысле и тоне...», — добавляет он, вспоминая о пережитом в семинарии9.
Быт семинаристов оставлял желать лучшего. Единообразия в одежде не было, ученики ходили кто в чем, в зависимости от благосостояния родителей. Хотя, по инструкции, «следовало шить на два года каждому казенному ученику семинарии шлафрок из тику, для зимы панталоны и жилет с рукавами суконные, для лета панталоны и жилет. — перечисляет в Приложении Устав семинарий, — овчинный нагольный тулуп для словесников, казакин, подпоясанный кушаком. шейный левантиновый или миткалевый платок, простого товару сапоги с подбитыми гвоздями, зимой валенки и проч. Форменной одежды не было ни у бурсаков, ни у квартирных учеников»10. И далее: «Белье на учениках было совершенно грязное и, большей частью, с жильцами на складках его; другого же рода жильцы расходились в достаточном количестве в кроватях. Кроме того, особенно летом и в начале осени, разводилось в комнате и помещалось на полу, в постелях, белье и одежде многое множество прыгающих паразитов. У учеников придуманы были даже разные названия для этих насекомых; первые назвались пехотою, вторые артиллерией, а третьи кавалерией. Начальство знало об этих воинствах, но не любило придумывать мер по истреблению их. Один ректор на лекциях в богословском классе даже доказывал, что те паразиты созданы с благою целью, что они ленивым не дают долго залеживаться в постелях, а неленивых приучают к терпению»11.
Пока общий Устав, регламентирующий внешний вид семинаристов, не был принят, форма одежды устраивалась по мере материальных возможностей и согласно вкусу начальствующих. Соответственно и выглядели воспитанники, вынужденные этому вкусу подчиняться. Воспоминания бывших бурсаков о той же Севской семинарии иногда полны юмора: «Акинф Николаевич (префект того периода) ввел особую форму для учеников всех классов и строго смотрел за исполнением ученической дисциплины: так, например в галстухах: лучшие уче-
8 Георгий Флоровский, прот. Пути русского богословия. Минск : Харвест, 2006. С. 227.
9 Сергий (Василевский), архим. Святитель Филарет (Амфитеатров), митрополит Галицкий, и его время. Т. 1, 2. М. : Сретен. монастырь, 2000. С. 36—37.
10 Там же. Т. 2. С. 224.
11 Сергий (Василевский), архим. Указ соч. Т. 2. С. 225.
ники имели право носить галстухи с бантом, а худшие нет. При нем ученики пудрили свои волосы, что делалось с помощию квасу и муки; волосы на затылке связывались снурком. Вспоминаю, как на Духов день, раз, все ученики были напудрены... Однообразия в костюме не было: ученики ходили и в сапогах, но большею частию в лаптях, особенно в зимнее время»12.
Не самую отрадную картину представляла семинарская трапеза. Рацион был сносным, но санитарное состояние не выдерживало никакой критики. Обедали чаще всего без скатертей. Тарелок почти не знали, ели из огромных деревянных или глиняных чаш. Ложки были обычно деревянные и не совсем чистые, т.к. ученики часто держали их под подушкой. Только в храмовый и светлые праздники стол украшался: выдавали посуду оловянную, скатерти и тарелки для всего контингента воспитанников. В дождь и снег в столовую ходили через двор в халатах. Внутри семинария также не отличалась чистотою. Полы мылись всего лишь четыре раза в году: перед учением в августе, перед семинарским праздником 25 сентября, на Рождество и перед Пасхой; в остальное время на полу лежала грязь. В спальнях на сосновых и дубовых кроватях лежали мочальные тюфяки. Постельное белье меняли через месяц. Комодов и шкафов не хватало, а потому, сняв с себя белье, семинаристы клали его под тюфяк. Несмотря на перечисление бедствий семинарского быта, авторы того времени отмечали, что скудость и теснота неприхотливым сыновьям духовенства в то время казались привычными: «На все эти неудобства воспитанники не обращали особого внимания»; «житье-бытье в бурсе против нынешнего времени было грязненько, но, по тогдашнему времени, очень хорошо. Слава Богу! .В молодости все переносится легче; мы же не избалованы были и домашней жизнью. Зато не было тогда завиральных идей, какие ныне засели в учебных заведениях, особенно высших. Ныне каждый отец трепещет за своего сына, если он в учебном заведении»13.
О квартирах свидетельства современников не лучше. Жильем были часто тесные каморки или подвальные комнаты, чуланы, углы в хозяйских кухнях, чуждые гигиеническим требованиям. Ученики учили уроки, часто все десять человек, составляющие «товарищество» во главе с официально назначенным старшим, вместе, за одним столом, иногда при свете одной единственной свечки. Нередко такое квартирное товарищество было даже в худшем положении, чем бурсаки. «У каждого бурсака была своя кровать с тюфяком, с подушкой и одеялом; это уже огромная роскошь; большинство же квартирных учеников спали на лавках, полатях, нарах, на печках, подкладывая под голову подушку или просто кафтан. Бедное духовенство, особенно причетничество и пономарство, в большинстве сами из домов привозили в запас огромные хлебы, масло, толокно, гусей, свинину, грибы в сметане, огурцы, капусту, редьку и т.п., которые хранились, в большинстве, в утлых ученических же помещениях»14.
Деятельность ректора семинарии подразумевала, помимо управления экономического, поставленного в Уставе духовных семинарий на 3-е место, управ-
12 Андреев С. Н. Нечто из воспоминаний об орловской семинарии в городе Севске (1799— 1801 гг.) // Орловские епархиальные ведомости. 1868. № 1. С. 39-43.
13 Сергий (Василевский), архим. Указ. соч. Т. 2. С. 227.
14 Там же. С. 228.
ление нравственное (1-е) и управление учебное (2-е), в соответствии с Духовным регламентом. Рассмотрим управление учебное и руководство им.
Семинария, будучи средним учебным заведением, давала успешным выпускникам солидную гуманитарную подготовку. Содержание учебных курсов и программ в начале XIX в. было подчинено цели духовного воспитания юношества и имело две неравнозначные части: основные (ординарные) предметы (богословие, священная история, риторика, пиитика, классические языки) и вспомогательные (экстраординарные) дисциплины (общая история, современные языки, математика, география, физика). Состав последних варьировался — от медицины и агротехники до сектоведения, в зависимости от социального заказа. С течением времени в семинариях происходят расширение программ и углубление изучения богословских предметов, семинарское образование приобретает универсальный, энциклопедический характер, что в сочетании с религиозной спецификой учебного заведения могло быть обеспечено только высокой квалификацией преподавательского корпуса. Так, учителями во вновь открытых после войны в Сергиевой Лавре Московских духовных школах стали 8 лучших выпускников-бакалавров академии и несколько ее преподавателей.
Студентов к открытию было 70; учение начали они с жаром, не довольствуясь классными занятиями, 24 из них организовали общество «Ученые беседы», где за три месяца было обсуждено 20 сочинений на богословские темы. «Как дорожили они временем самого досуга! Как заняты были насущными вопросами науки!» — пишет Сергий (Василевский), подчеркивая, что такое «благоприятное движение науки вызвано было деятельностью первых наставников академии»15. Велика была роль самого Филарета: он знал уже по Санкт-Петербургской духовной академии, что в низшем отделении, где не читается богословие, при чрезвычайно яркой личности преподавателя начинается некритичное увлечение западной философией, причем в духе мистическом, характерном для первой четверти
XIX в. В частных устных беседах с питомцами Филарет старался убедительно показать им ложность модных понятий об одном лишь внутреннем благочестии, подчеркивал важность церковного богослужения, необходимость постов и т. д. Вероятно, наиболее действенным было введение на первых курсах, параллельно с философией, филаретовских лекций по герменевтике Священного Писания, которые отличались простотой, емкостью и ясностью; проходили они в максимально заполненных студентами аудиториях.
Велико значение личного усердия ректора по оптимизации учебно-воспитательного процесса. Так, в бытность свою инспектором, а потом и ректором С.-Петербургской академии, Филарет проявил себя и наставником, и великолепным преподавателем. Его лекции по догматике отличались краткостью, доступностью и охотно посещались студентами. По словам слушателей, в этих лекциях слышалось что-то вроде благовествования, а потому и вызывали они ответное благоговение. На их основе впервые в русских духовных школах была составлена система догматического богословия, и многим поколениям семинаристов этот предмет читался по конспектам лекций архимандрита Филарета.
15 Сергий (Василевский), архим. Указ. соч. Т. 1. С. 185—186.
50
Совокупность методов обучения (объяснение, пример, повторение, заучивание — знаменитые «проучки» и «зады»), форм (устные и письменные упражнения, домашние задания), приемов проверки знаний (от текущего контроля до годичных и выпускных испытаний) и нехитрых технических средств обеспечивала соответствующее качество знаний. Оно было разным в столичных и губернских семинариях и чрезвычайно неоднородным внутри одной семинарии, где учились вместе и будущие пономари, и будущие патриархи. Устав называл общей целью «духовного учения» воспитание юношества как «образование нравственных и физических способностей», а особенной — «образовать благочестивых и просвещенных служителей Слова Божия». Следовательно, семинария была призвана в первую очередь воспитывать. Воспитание, согласно Уставу, решало задачу «раскрытия собственных сил» учащихся, через привитие интереса и любви к познанию, через учебно-научное творчество. В этом процессе важнейшее место занимало сообщение духовно-нравственных качеств через личный пример. В целом это и было то самое «управление нравственное», которое Устав ставил на первое место, перечисляя функции преподавателей и руководства духовной семинарии.
В служение Филарета еще инспектором С.-Петербургской духовной академии, продолжавшееся всего полгода, он был удостоен степени доктора богословия. Степень была присвоена ему в значительной степени не за научные труды, а по результатам успешно исправляемой должности и за безукоризненный образ жизни. Докторство назначалось тогда не за одни ученые достоинства, не за «совершенство сочинения», а как докторский крест начальствующего, по Евангелию: «Иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небесном» (Мф 5.19). Согласно Уставу, «никакое совершенство сочинения не должно доставлять звания доктора богословия тому, кто чистым и неукоризненным образом жизни не засвидетельствовал о себе вышнего звания быть учителем хрис-тианским»16. Преподаванием педагогическое воздействие не ограничивалось. Сергий (Василевский) отзывается о наставниках академии, много способствовавших принятию студентами монашества, что они «своим воспитательным руководством и влиянием содействовали проведению и восприятию сего духовного озарения в юных душах своих питомцев» — ибо «здесь в тиши уединения юные души питомцев питались не одною пищею науки, но и святыми помыслами о жизни духовной»17. Один из воспитанников, впоследствии архиепископ Ярославский Евгений, так комментировал академическую педагогику: «Здесь была тайна тогдашнего воспитания и влияния тогдашних воспитателей не как пестунов-педагогов, но как отцов. Воспитывавшиеся тогда в духовно-учебных заведениях воспитывались не под руководством лишь науки о вере, а под влиянием самой веры, изучали не книги только о Священном Писании, но глубоко знали самое Писание, они читали в подлинниках великих истолкователей Писания, святых отцов; они изучали историю Церкви не по сухим учебникам, а по первоначальным живым памятникам и источникам и здесь-то почерпали они и
16 Сергий (Василевский), архим. Указ. соч. Т. 1. С. 167.
17 Сергий (Василевский), архим. Там же. Т. 1. С. 226.
вдыхали в себя и дух веры и ревность благочестия. Отсюда-то дух аскетизма жил в сердцах их; и им отличались воспитанники и в белом духовенстве»18.
Предметом особого внимания Филарета были семинарские библиотеки. Во время уфимского служения книги заказывались им и доставлялись из Москвы, средства поступали от жертвователей. Недостаточность собственных семинарских средств сказывалась на скудости приобретений. В лучшем положении оказалась библиотека Московских духовных школ, получившая еще с основания богатое собрание самого митрополита Платона (Левшина) и книжный фонд СГЛА. Впрочем, и в целом условия жизни студентов здесь были куда лучше, чем в Севске или Тобольске. Академия расположилась в Сергиевой Лавре на месте бывшей семинарии и в чертожных палатах. Хотя устроение быта пышностью не отличалось (студенты жили по 8—10 человек в комнате, занимались и отдыхали там же, где и спали), но все учебное оборудование и кабинеты были в должном порядке. Особенное попечение прилагалось к библиотеке, устроением ее занимался специально назначенный соборный иеромонах Гермоген. Особо пристрастной личной цензуре был подвергнут Филаретом библиотечный фонд и каталоги отделов, «дабы не было лишнего балласта, и, тем паче, чтобы не находилось книг не рекомендательного содержания»19. Сочинения же некоторых модных философов вроде Спинозы были им решительно отправлены в дальний угол, «чтобы истлели сами», а писания Вольтера преосвященный лично отправил в печь и поворошил тростью, чтобы сгорели дотла.
Воспитательная деятельность семинарий начала XIX в. осуществлялась в контексте педагогических идей эпохи Просвещения, идеальной моделью образования виделось закрытое учебное заведение с тщательно продуманной средой жизнедеятельности воспитанников-мальчиков. Как видим, духовные школы лишь отчасти были такими. Тем не менее, среди принципов организации воспитания предусматривалась свойственная закрытым школам регламентация жизни воспитанников, контроль за их поведением, требование непреложного исполнения учебных обязанностей для учащихся и должностных — для обучающих, подразумевалась строгая дисциплина.
Важной стороной жизнедеятельности семинарии виделись проблемы надзора за благовоспитанностью учащихся. Ректор вместе с инспектором осуществляли надзор за поведением. Архимандрит Филарет снискал при этом заслуженное уважение, проявляя мягкосердие, прямоту и открытость в отеческом попечении над воспитанниками. По воспоминаниям, он проявлял «благоразумную строгость», не хваля и не щадя столичные привычки некоторых студентов. Он брал таких, например, с собой в Москву, а по дороге затевал какой-нибудь диспут, доброжелательностью вызывая спутника на откровенность. «Не столько нравоучения этого мудрого педагога падали мне на душу, сколько его назидательное обращение со мной», — пишет один из воспитанников, бывший озорник20. Характерный случай — извинение, искренне принесенное инспектором Филаретом в Московской духовной академии после чрезмерного наказания за
18 Сергий (Василевский), архим. Указ. соч. Т. 1. С. 228.
19 Сергий (Василевский), архим. Указ. соч. Т. 2. С. 231.
20 Сергий (Василевский), архим. Указ. соч. Т. 1. С. 211.
веселые именины в виде студенческой пирушки. Начальство тогда не только «не стесняло формальностью» студентов, но и всемерно поощряло полезный и творческий досуг. В других случаях позиция владыки Филарета была принципиально жесткой и непреклонной. Вообще надзор за поведением учеников семинарии, особенно до 1832 г., виделся современникам крайне недостаточным и чрезвычайно необходимым. Нужна была изоляция от дурных влияний, ведь, по евангельскому слову, «дурные сообщества развращают добрые нравы». Из донесения инспектора Правлению семинарии: сосланные за неуспешность из казенного общежития трое студентов не только не исправились, но живут на неизвестной и «удобной для укрывательства» квартире и «делают открыто на улице в пьяном виде различные буйства и непристойности; постоянно, со времени проживания в квартирах, не ходя в класс, занимаются срамными песнями и плясками, имеют зазорное общение с непотребными и распутными женщинами, учатся на квартирных дворах военному маршу, закладывают в кабаках казенную одежду и умышляют своим начальникам и наставникам сделать различные обиды и огорчения». Семинарское правление в таком случае определило самую строгую меру пресечения: «исключить из семинарии для передачи через Консисторию в военную службу с худым свидетельством». Высокопреосвященный Филарет утвердил определение. Более мягким наказанием было определение «трудновоспитуемых» в служители семинарии же, на длительное время, до 8 лет, чтобы при честном и усердном служении вернуть им возможность дальнейшего отбытия на приход для служения «в духовном состоянии»21.
Таким образом, на примере ректорского служения митрополита Филарета (Амфитеатрова) не только в решении административно-организационных, но и учебных, а также собственно воспитательных задач очевиден высокий уровень профессионального мастерства, личной инициативности и ответственности ректора духовной семинарии. Благоустроенные им семинарии времен Александра I начали крепнуть, хотя их положение стабилизировалось ненадолго: в начале царствования императора Николая I отношение к образовательным реформам 1808—1814 гг. и деятельности самой Комиссии духовных училищ, в которую с 1826 г. входил и Филарет, становится критическим. Комиссия была упразднена вместе с разрушением прежнего школьного уклада. Новый обер-прокурор Синода граф Н. А. Протасов настаивал на ином идеале духовных школ, целью их он видел не «ученость», как гласил Александровский Устав семинарий, а «общена-родность» и профессионализм будущего священника — в смысле приобщения его к делам житейским и даже обучения сельскохозяйственным знаниям. «На духовные училища смотрю я как на прекрасное растение, которое, благодатию Божиею и милостию монаршею было согреваемо и поливаемо, начинало только расцветать и обещало дать обильный плод, но вдруг засуха, Бог весть откуда повеял засушительный ветер, и когда он перестанет, и что будет с сим растением», — с грустью писал о происходящем митрополит Киевский Филарет святителю Филарету Московскому22, видя разрушения наступившей эпохи.
21 Сергий (Василевский), архим. Указ. соч. Т. 2. С. 229.
22 Цит. по : Смолич И. К. Указ. соч. С. 423.
Деятельность по управлению духовными школами, непростая по сути своей, осложнялась объективными трудностями в виде отсутствия материальной помощи государства и своеобразным подходом самого духовного ведомства к ректорским кадрам (политика их перемещения, перетасовки), что вряд ли было всегда оправданно. Успех в образовательно-управленческой работе ректора, а затем митрополита Филарета (Амфитеатрова) оказался возможным благодаря высокой профессионально-богословской и педагогической квалификации, а также вследствие неутомимой работы по шлифовке собственного духовного устроения, характерной для монашеского подвига. Митрополит Филарет успешно занимался научными трудами в степени доктора богословия (его беседы на темы Евангелия до сих пор изучаются в духовных семинариях), поощряя к нему преподавателей и юношество, он проявил талант не только руководителя, но и архи-тектора-строителя духовных школ. Благодаря своим творческим способностям и общительности, посредством искусства живой импровизированной проповеди и живым личным примером он располагал общество к благотворительности в пользу беднейших учеников и сирот духовного звания, а также к пожертвованиям в фонд строительных капиталов для семинарий. Любовь к духовной школе, деятельную ревность о ее благоустройстве Киевский святитель объяснял просто — своим воспитанием в обычной священнической семье, с ее православными традициями и преданностью пастырскому служению.
Ключевые слова: духовная семинария, духовное воспитание в ХУШ—ХГХ вв., духовное образование, святитель Филарет (Амфитеатров), история образования, бурса, ректорство, история РПЦ.
Rector’s care about moral education
IN SEMINARIES (the example of Metropolitan Philaret (Amfiteatrov)
A. A. Goryatcheva
The primary goal of a Russian seminary in the XVIII and XIX centuries was to educate a pastor, or, in the words of the first seminary Statute, a minister of God’s word. The seminary’s major calling is moral education, therefore not a single part of the seminary studies was designed neglecting its moral impact upon the students and the axiological significance of the subject. In such institutions the role of the administrator, the rector, is always extremely important and responsible, the article emphasises.
Keywords: seminary, spiritual education in the eighteenth and nineteenth centuries, Metropolitan Philaret Amfiteatrov, the history of education, rectorship, the history of the ROC.
