CC BY
44
УЧЕНЫЕ
ЗАПИСКИ
Е.В. ПАВЛОВА, кандидат филологических наук, доцент кафедры гуманитарных и естественнонаучных дисциплин, заместитель директора по учебной и научной работе Калужского института туристского бизнеса филиала Российской международной академии туризма
E-mail: pavlovaelen@yandex.ru
РЕКОНСТРУКЦИЯ ЭЛЕМЕНТОВ ЭТНИЧЕСКОЙ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ НА ОСНОВЕ АНАЛИЗА ЯЗЫКОВЫХ МОДЕЛЕЙ ПОВЕДЕНИЯ
В статье отражены способы реконструкции древнейших элементов народного знания о мире посредством ситуативного анализа моделей поведения, получающих языковую реализацию в фольклорных текстах.
В этом случае семантический (символический) язык фольклора рассматривается как особый язык, единицей которого является не слово, а типизированный традиционный смысл, включающий в себя этнически маркированные признаки. При этом используется методика соотнесения фольклорных данных с общекультурным контекстом: от анализа фольклорного материала - к фактам этнической действительности, в частности - рассматриваются общие и ареальные различия в представлении такого элемента севернорусской народной культуры, как брачный выбор.
К анализу привлекаются фольклорные тексты «закрытых», труднодоступных территорий Пинеги, Кулоя, Печоры, а также тексты, записанные на побережье Белого моря, землях, издавна подверженных западному влиянию.
Ключевые слова: язык фольклора, элементы традиционной этнической культуры, языковая модель поведения, ситуативный анализ, этнически маркированный смысл.
Практически все современные интерпретации культуры выделяют ее этнический компонент. Этническая культура представляет собой «образ мира, упорядоченную и сбалансированную схему космоса, ту призму, через которую человек смотрит на мир», своеобразный образ мироздания, который находится в области бессознательного и осмысливается членами этноса фрагментарно. Вся культура человечества представляет собой совокупность этнических культур, которые отличаются от культур национальных. Различие это строится на несовпадении определений этноса и нации. В настоящее время этот вопрос решается в науке неоднозначно. Среди различительных признаков, положенных в основу характеристики этих понятий, для нас важным является следующий: «нация предполагает государственно-правовое регулирование, общее и одинаковое для всех граждан», тогда как «локальный этнос не нуждается в государственности, поскольку этническое единство... исходно основывается на самобытных, стихийно сложившихся обычаях и бессознательных представлениях - архетипах» [2, с. 112-113]. Мы опираемся на тезис, согласно которому регулирующую и регламентирующую функции внутри этноса выполняет не государственность, а традиционная духовная культура.
К наследуемым фактам духовной культуры можно отнести идеи, верования, эмоции, отношения, а также нравы, обычаи, особенности общения и социального поведе-
© Е.В. Павлова
ФИЛОЛОГИЯ
Ейсш
ния людей, то есть «все свойственные данному народу способы видения, понимания и преобразования мира» [4 с. 16]. Перечисленные элементы этнической духовной культуры содержат в себе своеобразные предписания, руководства к действию, которые принимаются всеми членами этноса и фиксируются в различных формах духовной культуры - акциональных (обряды и ритуалы), ментальных (верования и представления) и вербальных, в том числе и в языке фольклорных текстов.
В этнографии и культурологии, а также в современной этнолингвистической практике выявление этнокультурной информации наиболее часто осуществляется путем анализа акциональных и ментальных форм. Однако Э. Сепир утверждал, что большая часть культурного фонда сохраняется в более или менее четко определенной языковой форме. Он писал: «само собой разумеется, что содержание языка неразрывно связано с культурой». Пословицы, заклинания, стандартизированные молитвы, народные предания, песни, родословные - это лишь некоторые из внешних форм, используемых языком как средства сохранения культуры [6, с. 243]. Таким образом, важным источником реконструкции элементов духовной культуры являются лексика, фразеология, па-ремиология, фольклорные тексты, отражающие язык этноса.
Достаточно актуальной и практически неразработанной является методика этнолингвистичес-чкого описания фольклора, предполагающего семантический анализ языковых фактов и их этнокультурную интерпретацию, то есть выявление определенной совокупности смыслов, которые имеют ценностную маркированность в рамках данной этнической культурной традиции.
По мнению Л.Н. Виноградовой, при реконструкции древней славянской духовной культуры фольклор должен рассматриваться не как искусство слова, а как элемент традиционной культуры, то есть в этом случае необходим «семиотический подход к фольклорным фактам, учитывающий их внетекстовые связи, ритуально-магические и социально-бытовые функции» [3, с. 102].
В русле этнолингвистического направления фольклорный язык рассматривается как особый язык, единицей которого является не слово, а традиционный смысл. «Семантический язык фольклора, - пишет П.П. Червинский, - это язык тради-
ционных смыслов. Смысл, передаваемый словом (дуб, дорога...), в модели мира, обряде.., лирической песне - всякий раз иной и вместе с тем единый традиционный смысл». Смысл в данном случае понимается не как значение, а как отраженный в слове волевой импульс (В. Тэрнер), акт-деяние (Н. И. Толстой), элемент модели мира (В.Н. Топоров) [8, с. 26]. Эти типизированные традиционные смыслы включают в себя этнически различительные признаки, позволяющие делать вывод об этнокультурном своеобразии тех или иных народных представлений. Однако на основании фольклорных фактов система традиционных представлений этноса может быть воссоздана лишь условно, поскольку фольклорная картина мира -это «особая фольклорная реальность, выраженная с помощью языка традиционного народного творчества» [5, с. 15], и поэтому она может не совпадать в полной мере «с системой значений всего этнографического комплекса» [3, с. 106]. Осознание этого позволяет Н.И. Толстому, Л.Н. Виноградовой и другим ученым рассматривать фольклор как вторичный источник для реконструкции древнеславянской духовной культуры (первичными, по мнению Н.И. Толстого, являются обряды, верования, представления). В связи с этим результаты лексико-семантического анализа языка фольклора требуют соотнесения с историческим фоном, с результатами культурологических и этнографических исследований. Л.В. Виноградова пишет о двух методиках соотнесения фольклорных данных с общекультурным контекстом: поиск связей в направлении от этнографической реальности к интерпретации фольклорного текста и обратнонаправленный поиск, который осуществляется реже [3, с. 106]. Нами реализуется второй подход: от анализа фольклорного материала - к фактам действительности.
Реконструкция элементов этнической духовной культуры Русского Севера осуществляется нами на материале «Пятиречия» О.Э. Озаровской (первая его публикация состоялась в 1931 году), кото -рое представляет собой единое художественное произведение со своеобразной пятичастной организацией материала. «Пятиречие» включает 50 подлинных фольклорных текстов разных жанров, записанных О.Э. Озаровской в ходе экспедиций в Архангельскую губернию в 1921-1925 годах. Все произведения сборника распределены по пяти темам: «Сказки о верной любви», «Любовные изме-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
1>сш
ны и утехи», «Волшебные сказки», «Сказки о матери», «Сказки о труде». Героями произведения являются пять сказителей, волею судьбы встретившиеся на берегу северной реки Пинеги и в течение пяти дней вынужденного ожидания парохода развлекавшие собравшихся на берегу людей сказками, песнями, былинами. Каждый сказитель (их подлинные имена О.Э. Озаровская приводит в научном комментарии к сборнику) - уроженец одной из пяти севернорусских территорий: Поморья, Пинеги, Кулоя, Мезени и Печоры. По замыслу Озаровской, каждый сказочник представляет фольклор своей территории с его этноспецифическими чертами и особенностями мировидения коренных жителей.
Важным в этом случае представляется выявление связи фольклорного языка с реальными представлениями жителей Русского Севера начала XX века. На основе текстов «Пятиречия» предпринята попытка выделения таких значимых фрагментов духовной культуры, как «жизнь девушки от рождения до замужества», «брачный выбор», «семейная жизнь» и других. Выявление смыслов и их интерпретация осуществляется путем анализа частотных лексем, обладающих антропокультур-ной и этнокультурной маркированностью, а также путем выявления языковых моделей поведения, зафиксированных в фольклорных текстах.
Под моделью поведения мы понимаем совокупность характерных для представителей этноса действий, оценочных суждений и отношений применительно к значимому фрагменту традиционной духовной культуры. Мысль Б.Л. Уорфа о том, что «поведение людей.., очевидно, многими путями соотносится лингвистически обусловленным микрокосмом» [7, с. 64], позволяет заключить, что поведенческие модели могут быть выявлены и описаны не только этнографическими или психологическими методами, но и методами лингвистики. С точки зрения лингвистического понимания, модель поведения (языковая модель поведения), определяется нами как совокупность типичных, традиционно регламентированных ситуаций (признаковых, субъектно-объектных, предикатных, оценочных), реализующих в тексте ту или иную микротему.
Рассмотрим такой элемент традиционной народной культуры, как брачный выбор, и выделим те его этнические признаки, которые характерны для пяти севернорусских территорий, представлен-
ных в «Пятиречии». Мотив выбора суженого встречается в «Пятиречии» в двадцати двух текстах из пятидесяти. Наиболее частотным данный мотив оказывается в текстах «закрытых», труднодоступных территорий (кулойских, пинежских, печорских).
К описанию были привлечены все тексты «Пятиречия» с микротемой «выбор жениха/невесты» независимо от их жанровой принадлежности, включая авторский текст сборника.
Указанный фрагмент духовной культуры представлен в произведении в нескольких вариантах, на основе которых выделен ряд поведенческих моделей. При их определении учитывались следующие параметры: кто выбирает? (субъект выбора) и на основании каких условий выбирает? (критерии выбора). Субъектами выбора жениха/ невесты в «Пятиречии» являются родители, сын, дочь, «вольный человек» (как правило, им является социально значимая личность: богатый купец, царь, князь, царевич, «королевишна»), а также некая божественная сила - предопределение. К критериям выбора относим сословную принадлежность и материальную обеспеченность, личные качества человека (внешнюю привлекательность, трудолюбие, хозяйственность, верность) и характер отношений (любовь, взаимную симпатии под.).
В текстах «Пятиречия» представлены следующие модели поведения при осуществлении брачного выбора:
1. «Выбор осуществляется по воле родителей на основе критерия сословной принадлежности».
2. «Суженый или суженая даются по божественному предопределению».
3. «Жених (социально значимая личность -царь, царевич, князь, богатый купец) выбирает себе невесту за ее личные качества».
4. «Сын или дочь делают свой выбор самостоятельно без учета мнения родителей».
Коротко опишем последовательность действий по реконструкции данного фрагмента духовной культуры.
На первом этапе определяется база анализа, то есть вычленяются все тематически закрепленных контексты и в их пределах выявляются ситуации, соотносимые с действиями, оценками, объектносубъектными отношениями.
Так, в мезенской сказке «Укрощение строптивой» представлена четвертая поведенческая модель: «Сын самостоятельно выбирает себе неве-
ФИЛОЛОГИЯ
сту без учета мнения родителей». Эта модель реализуется следующими ситуациями:
- ‘намерение сына’: Нать мне жона и работница в хозейсво;
- ‘намерение матери’: Я тебе, Ванюшко, невесту приберу-то;
- ‘сопротивление сына’: Нет, маменька, это уж оставьте.
- ‘волеизъявление сына’: Мне жить, мне и выбирать. Сам выберу!;
- ‘сопротивление матери’: Да как?! Стары люди всегда уж так делывали. Можешь ле выбирать?;
- ‘убеждение (мать убеждает сына)’: Понимает ле мушшина обиходну роботу? Нать, штоб была и пряха, и ткея, и жнея, и в дому обиходна, и к людям уцлива, и тебе повинна, и мне починна;
- ‘волеизъявление матери’: Я выберу!;
- ‘сопротивление сына и преодоления запрета’: Нет, маминька, я сам. Не люблю я из чужих рук смотрять!;
- ‘смирение матери’: Мать и перечить боле не стала.
Отдельно выделены ситуации с оценочным значением:
он был нравной; бедну сам не возьмешь; ты ведь бедной (о сыне);
богата; дак не на радось!; она робить нице не хочет: ни пресь, ни ткать, ни жать, ни ко -сить, ни корова обредить, ни трава носить. Только знат на своем поставить (о нерадивой невесте),
а также ситуация ‘предостережения’:
Ты с ей напозоришься!.
Подобное выделение ситуаций осуществлялось и на основе других текстов, содержащих рассматриваемую модель.
Далее составляется типизированный сценарий, единый для всех текстов с данной микротемой и выявляются ситуации общие, которые являются моделеобразующими, типичными, и ситуации вариативные. Наличие дополнительных ситуаций, а, следовательно, и дополнительного прагматического содержания в том или ином произведении позволяет выявлять дифференциальные смыслы, различающие реализацию поведенческой модели в текстах разных территорий.
Дальнейшая реконструкция предполагает семантический анализ выявленных ситуаций, в ре-
зультате которого осуществляется лингвокультурная интерпретация полученных сведений.
Так, в сказке «Укрощение строптивой» ситуации сопротивления матери и ее попыток удержать сына от самостоятельного выбора реализованы тремя видами предложений:
- двусоставными с обобщенным значением: Стары люди всегда уж так делывали;
- сложноподчиненными со значением долженствования, вводимого модальным словом «нать»: Нать, штоб была и пряха, и ткея, и жнея, и в дому обиходна, и к людям уцлива, и тебе повинна, и мне починна;
- вопросительными предложениями риторического характера со значением убеждения либо предостережения: Да как?! Можешь ле выбирать?; Понимает ле мушшина обиходну роботу?
Особенностью этих предложений является либо безличность, бессубъектность («нать, штоб ...»), либо наличие или предполагание абстрактного субъекта со значением «каждый», «любой»: (стары люди, мушшина). Значение обобщенности подчеркивается употреблением наречия времени всегда, словоформой делывали (вместо делали), где суффикс -ыв- имеет значение типичного, неоднократно повторяемого действия, и другими языковыми маркерами. Перечисленные языковые факты формируют смысл некой изначальной установленности, зафиксированного в сознании предписания, которое не может быть оспорено и которому нужно следовать. Твердое намерение матери придерживаться установленных правил реализуется в ее прямом позиционировании, выраженном посредством употребления форм 1-ого лица: Я выберу! При этом восклицание формирует дополнительную экспрессию высказывания.
Те культурные смыслы, которые транслируются через рассматриваемые ситуации, могут быть «раскодированы» также с помощью «развертывания» неполных предложений. Например, придаточные предложения тебе повинна, мне починна могут быть восполнены так: хорошая жена должна быть послушна мужу и почтительна по отношению к свекрови.
Вопросительные предложения Можешь ле выбирать?; Понимает ле мушшина обиходну роботу? эксплицитно представляют следующую информацию: в обязанности мужчины не входит работа по дому, а значит, он не может сам выб-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
рать себе невесту, поскольку не сможет определить ее способности в этой области.
Ситуации с подобным прагматическим содержанием характерны для большинства пинежских и печорских текстов «Пятиречия». В них волеизъявление и запрет родителей в выборе невесты или жениха, как правило, не преодолеваются детьми. Реализация рассматриваемой языковой модели в поморских и мезенских текстах (мы относим их к «открытым», подверженным западному влиянию территориям) значительно отличается: в них широко представлены ситуации намерения детей и преодоления родительского запрета. Особенностью языковой реализации этих ситуаций в мезенских текстах является совмещение бессубъектных форм («Мне нать, мне жить, мне выбирать») и форм 1-ого лица («Я сам. Не люблю я из чужих рук смотрять»). Следует отметить что текстам «закрытых» территорий свойственны ситуации с бессубъектным представлением намерения детей, для поморских текстов характерно прямое обозначение модуса говорящего. Из этого следует, что мезенские тексты фиксируют промежуточную ситуацию: несмотря на то, что дети стремятся выйти за рамки социально предписанного поведения («Нет, маменька, это уж оставьте») влияние традиционных представлений на их сознание остается достаточно сильным.
Анализ других моделей поведения показал, что фольклорные тексты реализуют не только традиционно положительные поведенческие модели-образцы, но и антимодели, демонстрирующие схемы недопустимого поведения, что особенно характерно для поморских текстов. Следует отметить, что модели «неправильного» поведения постепенно могут становиться нормой под влиянием меняющихся социальных условий. Таким условием, отраженным в поморских и мезенских текстах, можно считать возрастающую к концу XX века ориентацию на личность и ее индивидуальные потребности.
В результате этнолингвистического анализа «Пятиречия» было установлено, что в языке рассмотренных текстов зафиксированы следующие смыслы: определяющая роль родителей в судьбе детей, большая зависимость дочери по сравнению с положением сына (в пинежских и кулойских текстах); вера в божественное предопределение выбора суженого (в кулойских текстах); возможность самостоятельного выбора невесты (но не жениха) без учета мнения родителей (в поморских и мезенских текстах). Эти смыслы являются достаточно устойчивыми для текстов, записанных на одной территории. Однако следует отметить, что признаком поведенческой модели является не только устойчивая повторяемость, но и ее массовое приятие [ 1, с. 9]. В «Пятиречии» мы сталкиваемся с тем, что люди старшего поколения (родители) преимущественно воспринимают транслируемые стереотипы в качестве нормы, тогда как люди молодого возраста (дети) часто выражают неприятие этой нормы. При этом факты, зафиксированные в фольклорных текстах сборника, свидетельствуют, что на рубеже XIX-XX веков осуществлялся общий отход от прежних норм и установление новых. Наиболее ярко это отражено в поморских текстах. В частности, анализ языковой реализации моделей брачного выбора, выявленных на фольклорном материале «Пятиречия», отражает начавшийся процесс смены традиционных представлений о выборе невесты и жениха. Если в более ранние периоды к таковым можно было отнести послушание, подчинение старшим, то в начале XX века ценностными приоритетами становятся свобода выбора, самостоятельность решений, внимание к эмоционально-чувственной сфере человеческих отношений.
Таким образом, в фольклорных текстах «Пятиречия» зафиксированы общие черты и ареальные различия в отношении севернорусского крестьянства к значимым фрагментам духовной культуры.
Библиографический список
1. Байбурин А.К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения / Под. ред. А.К. Байбурина. - Л.: Наука, 1985.
2. Бородай Ю. От этнического многообразия к национальному единству // Россия на новом рубеже. - М., 1995.
3. Виноградова Л.Н. Фольклор как источник для реконструкции древней славянской духовной культуры // Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянкой духовной культуры: источники и методы. - М.: Наука, 1989.
4. Червинский П.П. Семантический язык фольклорной традиции. Ростов, 1989.
ФИЛОЛОГИЯ
Escs
5. Маслова В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений. - М.: Издательский центр «Академия», 2001.
6. Петренко О. А. Этнический менталитет и язык фольклора. - Курск, 1996.
7. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи / Под ред. А.Е. Кибрика. - М.: Прогресс, 1993.
8. Уорф Б. Л. Отношение норм поведения и мышления к языку // «Зарубежная лингвистика». Вып. I. - М., 1999.
E. PAVLOVA
RECONSTRUCTION OF THE ETHNIC ELEMENTS OF SPIRITUAL CULTURE BASED ON THE ANALYSIS OF LINGUISTIC BEHAVIOR
The article describes the ways of reconstruction of the ancient elements of folk knowledge about the world through a situational analysis of behavior. The described models of behavior receive language implementation in folklore texts.
In this case, the unit of the semantic (symbolic) language of folklore, considered as a special language, is not a word but the typified traditional sense, which includes ethnically-marked indications.
Here we use the technique of correlating folklore data with a common cultural context: thus the general and areal distinctions in representation of such element of the north Russian national culture as marital choice are considered.
Folklore texts of the «closed», remote territories of Pinega, Kuloja, Pechora, and also the texts which have been written down at the coast of the White Sea, the territories which have been influenced by Western culture for a long time, are under the analysis.
Key words: folklore language, elements of traditional ethnic culture, language model of behavior, the situational analysis, ethnically marked sense.
