CC BY
113
оперативно-розыскных мероприятий, должны иметь четкий механизм легализации.
В то же время в перечне видов доказательств, указанных в Уголовно-процессуальном кодексе, никаких, кроме как полученных при производстве следственных действий, доказательств не указывается. Мало того, закон говорит о том, что результаты оперативно-розыскной деятельности, изложенные в соответствующих материалах, могут служить основанием принятия решения о возбуждении уголовного дела, но ничего не говорит о том, что они могут быть доказательствами по уголовному делу. Простой пример. При проведении оперативных мероприятий в целях установления факта незаконного сбыта наркотического средства становится известным, что встреча фигурантов проверки произошла недалеко от бензозаправки, снабженной видеокамерой. Оперуполномоченный обращается к владельцу заправки с просьбой оказать содействие и выдать соответствующую видеозапись. Владелец заправки, как человек сознательный, готов её выдать. И тут встает вопрос - как оперуполномоченному в рамках закона получить видеозапись так, чтобы она впоследствии приобрела статус доказательства? Ответ прост - законным образом - никак. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством получить какие-либо предметы или документы на законном основании можно либо при производстве обыска, либо при производстве выемки, либо в ходе проведения осмотра места происшествия, изъяв их как следы или орудия преступления. Иных легальных способов получения чего-либо закон не дает. Проанализируем имеющиеся процессуальные возможности, которые есть у оперуполномоченного для получения необходимой видеозаписи.
Статья 86 УПК РФ гласит: «Собирание доказательств осуществляется в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, следователем, прокурором и судом путём производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных настоящим Кодексом» [1]. В части 1 статьи 144 УПК РФ указано, что «При проверке сообщения о преступлении дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа вправе получать объяснения, образцы для сравнительного исследования, истребовать документы и предметы, изымать их в порядке, установленном настоящим Кодексом...» [1], однако, что это за порядок, Уголовно-процессуальный кодекс не разъясняет. То есть - «истребовать» он их может, а получить не может.
До возбуждения уголовного дела производство обыска и выемки невозможно, поскольку закон не называет эти следственные действия в числе тех, которые разрешено проводить в ходе доследственной проверки. Изымать запись «протоколом осмотра места происшествия» неправильно с процессуальной точки зрения - место, где встретились два бандита, не является местом происшествия, и любой адвокат может потребовать исключения этой записи как недопустимого доказательства, ссылаясь, что она получена ненадлежащим способом, то есть с нарушением закона [2; 3].
Пункт 5 части второй статьи 74 УПК РФ устанавливает, что в качестве доказательств по уголовному делу допускаются «прото-
Бибилиографический список
колы следственных и судебных действий». Никаким «следственным действием» с составлением соответствующего протокола получить данный предмет при проведении оперативно-розыскных мероприятий нельзя, а любой другой составленный документ не будет являться допустимым доказательством при расследовании уголовного дела.
Закон допускает в качестве доказательств по уголовному делу «иные документы», казалось бы, приобщить видеозапись к материалам дела под видом «иных документов» можно, однако перед приобщением её всё-таки необходимо изъять, а это и представляет собой проблему. В результате оперуполномоченные, за неимением прямой и четкой законодательной нормы, вынуждены придумывать различные, не запрещённые законом, способы выполнения своей работы так, чтобы на стадии расследования уголовного дела, при всём многообразии источников информации и фактических данных, не остаться без доказательств по уголовному делу.
Таким образом, оперуполномоченный раскрывает преступление, но стать полноправным участником того самого процесса, который он инициировал, он не может, поскольку оперуполномоченный - лицо непроцессуальное. На наш взгляд, чтобы проверить разумность и обоснованность нормы закона, достаточно спросить - а зачем это нужно? Зачем нужно, чтобы оперуполномоченные искали обходные пути для получения документов, предметов, почему им нельзя проводить процессуальные действия по получению доказательств, почему возникает противоречие, с одной стороны, наличие постановления о возбуждении уголовного дела, и с другой стороны, - отсутствие в УПК РФ нормы, разрешающей использование результатов оперативно-розыскной деятельности в качестве доказательств по уголовному делу, то есть формальные основания, становятся препятствием в ряде случаев для привлечения виновных к уголовной ответственности?
Полагаем, было бы разумным закрепление в Уголовно-процессуальном законе норм, корреспондирующих иным законам, в том числе Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности», которые позволяли бы решить простым, легальным путем вопросы получения и сохранения доказательств, чтобы уголовный процесс не становился запутанной игрой, в которой выигрывает не тот, кто прав, не тот, кто пострадал, а тот, кто лучше может найти несоответствия и нарушения, как правило, именно формальные нарушения, в действиях должностных лиц органов внутренних дел. Закон принимается в интересах законопослушных граждан и не должен создавать трудности и препятствия при раскрытии и расследовании преступлений. В этой связи заметим, что непричастностью к совершенному преступлению считается, в том числе, недоказанная причастность, а недоказанная причастность может появиться в ситуации, когда доказательства виновности лица одно за другим, по разным причинам, признаются недопустимыми доказательствами, и следствием этого преступник избегает уголовной ответственности.
1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ.
2. Седых Т.В. Процессуальная деятельность следователя по взаимодействию с руководителем следственного органа. Мир науки, культуры, образования. 2014; 4 (47).)
3. Сопнева Е.В. Охрана прав подозреваемого лица. Мир науки, культуры, образования. 2014; 4 (47).
References
1. Ugolovno-processual'nyj kodeks Rossijskoj Federacii ot 18.12.2001 N 174-FZ.
2. Sedyh T.V. Processual'naya deyatel'nost' sledovatelya po vzaimodejstviyu s rukovoditelem sledstvennogo organa. Mir nauki, kul'tury, obra-zovaniya. 2014; 4 (47).)
3. Sopneva E.V. Ohrana prav podozrevaemogo lica. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2014; 4 (47).
Статья поступила в редакцию 27.01.15
УДК 347.1
Maljukov S.G., Cand. of Sciences (Law), senior lecturer, Department of Economics and Law, Altai Branch of Leningrad State University n.a. A.S. Pushkin (Barnaul, Russia), Е-mail: elektron999@mail.ru
THE REGULATORY NATURE OF A CIVIL CONTRACT. The article refers to the Treaty as one of the main ways of regulation of economic relations, the teaching of which is characterized by incomplete development and, above all, by the theory of contract law. The author argues that it is through agreements in the economic relations are subject to regulation by the participants is the most
efficient way of organizing economic activity. This means that civil contract as a legal phenomenon has regulatory entity. The article discusses the features of the contract as of the regulator are specified areas of its legal regulatory impact. In conclusion, the author emphasizes that the mission of a civil contract is its instrumental value, i.e. the value of "tools" and "means" solving problems and achieving the objectives of the parties. The article on the whole studies the theoretical development of the notion of a regulatory nature of a civil contract.
Key words: economic relations, civil contract, regulatory function, value characteristics of a contract, regulator of rela-
С.Г Малюков., канд. юр. наук, доц. каф. экономики и права Ленинградского государственного университета
им. А.С. Пушкина (Алтайский филиал), г. Барнаул, E-mail: elektron999@mail.ru
РЕГУЛЯТИВНАЯ СУЩНОСТЬ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОГО ДОГОВОРА
В статье говорится о договоре, в частности - о теории договорного права, как об одном из основных способов регулирования экономических связей, изучение которого характеризуется пока неполной разработанностью. Автор работы утверждает, что именно с помощью договоров экономические отношения подвергаются саморегулированию их участниками - наиболее эффективному способу организации хозяйственной деятельности. Это означает, что гражданско-правовой договор как правовое явление имеет регулятивную сущность. В статье рассматриваются функции договора как регулятора, уточняются направления его правового регулятивного воздействия. В заключении статьи автор подчеркивает, что миссия гражданско-правового договора состоит в его инструментальной ценности, т.е. ценности «инструмента», «средства» решения задач и реализации целей сторонами. Статья посвящена теоретической разработке такого понятия как регулятивная сущность гражданско-правового договора.
Ключевые слова: экономические отношения, гражданско-правовой договор, регулятивная функция, ценностные характеристики договора, регулятор отношений.
Гражданско-правовой договор всегда был одним из основных объектов исследования отечественной цивилистики, что обусловлено значением договора как важнейшего основания возникновения гражданских прав и обязанностей [1]. В последнее время активизировалось изучение договора с общетеоретических позиций, так как в российской юридической науке пока не сложилось устойчивого понимания договора, адекватно отражающего его юридическую природу.
Гражданско-правовой договор представляет собой основную, важнейшую правовую форму экономических отношений обмена. Это связано с тем, что имущественный (или иными словами гражданско-правовой) оборот как юридическое выражение товарно-денежных, рыночных экономических связей складывается из многочисленных конкретных актов отчуждения и присвоения имущества (товара), совершаемых собственниками или иными законными владельцами и в подавляющем большинстве случаев выражающих согласованную волю товаровладельцев.
В рыночном хозяйстве договор стал одним из основных способов регулирования экономических взаимосвязей, так как его участники, будучи собственниками, по своему усмотрению определяют направления и порядок использования принадлежащего им имущества: организуют производство и сбыт своей продукции (товаров, работ, услуг) путём заключения и исполнения договоров со своими контрагентами. В большинстве случаев условия договоров формируются самими сторонами и отражают баланс их частных интересов, учитывающий конкретную экономическую ситуацию.
Таким образом, как указывается в научной литературе, именно с помощью договоров экономические отношения подвергаются саморегулированию их участниками - наиболее эффективному способу организации хозяйственной деятельности. Это означает, что гражданско-правовой договор как правовое явление имеет регулятивную сущность. Парадоксально, но до сих пор эта сущность договора остается почти неизученной. Между тем для понимания договора как правового феномена необходимо выявить его регулятивные свойства.
Принято считать, что назначение гражданско-правового договора состоит в том, чтобы быть регулятором - определять, упорядочивать и охранять существующие отношения сторон.
Научные положения о договоре как «регуляторе» могут быть признаны вполне конструктивными. С этих позиций договор, стало быть, регулятор:
- нормативный, ибо, как отмечалось, договор нацелен на то, чтобы ввести в отношения начала упорядоченности между вступившими в него сторонами и начала признанности с не вступившими в него третьими лицами;
- ценностный, ибо договор является универсальной основой для того, чтобы действовать в соответствии с его условиями и
различать те или иные поступки сторон, которые совершены в соответствии, либо в отступление от его условий.
Даже в той плоскости, когда договор рассматривается только как регулятор отношений, его миссия является более широкой. Договор как средство (инструмент) регулирования взаимоотношений его участников предстает в виде согласованной сторонами и ставшей для них юридически обязательной программой их совместных действий по достижению определенного экономического (имущественного) результата.
В этом отношении представляется принципиально важным с необходимой строгостью очертить функции договора как регулятора. Это:
- утверждение нормативных начал во взаимоотношениях сторон;
- регулятивное правовое воздействие на отношения.
В настоящее время значение гражданско-правового договора как юридического регулятора отмечается на страницах многих научных и учебных изданий. Во многом такой подход к договору, когда он рассматривается в качестве «регулятора», связан с утвердившейся в современной науке теорией, в частности, с представлением о том, что договор как юридическое явление близок к закону, по своей юридической природе является правовым актом и в этом своём качестве регулирует правовые отношения сторон между собой или также с другими субъектами права, наделёнными правами по отношению к сторонам договора.
В действительности договор даёт своим участникам возможность свободно согласовывать взаимные интересы и цели, определять необходимые действия по их достижению. Вместе с тем он придает результатам такого согласования общеобязательную для сторон юридическую силу, при необходимости обеспечивающую принудительную реализацию.
Сама по себе миссия договора как регулятора уникальна. В этой плоскости оценка роли договора на «регулятивном уровне» во многом сводится к функциям по кантовским определениям «механического устройства» - такого «устройства», «которое, подобно гражданскому организму, сможет сохраняться автоматически» [2].
Для углубленного рассмотрения такой характеристики договора как «регулятора» необходимо всегда уточнять направления его правового регулятивного воздействия. Иначе можно неоправданно возвеличить назначение договора на «регулятивном уровне», представить его - чуть ли не в виде универсального средства решения всех проблем. Примечательно, но именно такое представление о договоре нередко культивируется в настоящее время (5). В действительности же договор - вовсе не всесильный «регулятор». Его регулятивное воздействие наряду с утверждением правил взаимодействия сторон ограничено строго определенными направлениями.
Главными из них вытекают из того решающего, что характеризует историческое предназначение договора, - быть обязательным для сторон договора и третьих лиц критерием поведения и в этом отношении оптимальной формой для определения и согласования их взаимодействий. То есть, в первую очередь, не из того, что нередко понимается под словом «регулировать», -не «предписывать», не властно направлять поведение сторон, не напрямую его регламентировать, а рассчитывать, прежде всего, на активность и инициативу, которые должны существовать и сохраняться в известных границах, но при этом ограничиваться императивными нормами гражданского законодательства.
Договор в той плоскости, в которой он выступает в качестве регулятора, реально пребывает, живет, функционирует в гуще фактических отношений, является для них особой «формой». Договор как эффективный регулятор (оптимальный и уникальный), является основным способом вносить в отношении нормативные начала и обладает в связи с этим рядом высокозначимых регулятивных свойств.
В этом отношении едва ли оправдано сдержанное отношение к договору как к выполняющему своего рода «механические» рутинные и прозаические функции. Ранее обращалось внимание на то, что характеристика договора как регулятора - не завершающий, не конечный пункт его постижения, а только начальная, стартовая его ступень, хотя и сама по себе существенно важная.
Подведем теперь некоторые итоги рассмотрения договора в качестве регулятора. В связи с развитием направления фи-
Библиографический список
лософской мысли, называемой аксиологией (учением о ценностях), стало возможным охарактеризовать договор как регулятор в современных категориях.
Договор - это не просто правовое средство регулирования правоотношений, но такое «средство», которое выступает как ценность.
Как правовой регулятор договор обладает гибкостью, причем гораздо большей, нежели закон. С помощью договора стороны могут доурегулировать свои отношения, не урегулированные законом, или даже в допускаемых пределах адаптировать к своим потребностям законодательное регулирование.
Если не идти дальше рассмотрения договора как регулятора, а ограничиться только этим, то его миссия состоит, прежде всего, в инструментальной ценности, т.е. ценности «инструмента», «средства» решения задач и реализации целей сторонами. Характеристики договора через категории аксиологии, т.е. в качестве самостоятельной ценности, углубили представления о значении договора как регулятора, разукрасили их современными определениями, многозначной философской лексикой.
Вместе с тем необходимо отметить, что само по себе освещение договора в качестве ценности - поскольку он рассматривается под углом его регулятивных функций - всё же не дает существенного углубления юридических знаний. Принципиально новые ценностные характеристики договора открываются только при анализе его значения, роли и оказываемого им функционального воздействия.
1. Казанцев М.Ф. Гражданско-правовое договорное регулирование: исходные положения концепции. Правоведение. 2003; 2: 90-102.
2. Малинова И.П. Философия правотворчества. Екатеринбург, 1996.
3. Гражданское право. Под ред. Е.А. Суханова. Москва, 1999; Т.2, Полутом 1: 150-152.
References
1. Kazancev M.F. Grazhdansko-pravovoe dogovornoe regulirovanie: ishodnye polozheniya koncepcii. Pravovedenie. 2003; 2: 90-102.
2. Malinova I.P. Filosofiya pravotvorchestva. Ekaterinburg, 1996.
3. Grazhdanskoe pravo. Pod red. E.A. Suhanova. Moskva, 1999; T.2, Polutom 1: 150-152.
Статья поступила в редакцию 26.12.15
УДК 34.342
Maljukov S.G., Cand. of Sciences (Law), senior lecturer, Department of Economics and Law, Altai Branch of Leningrad State University n.a. A.S. Pushkin (Barnaul, Russia), E-mail: elektron999@mail.ru
THE EVOLUTION OF THE CONSTITUTIONAL-LEGAL REGULATION OF THE HUMAN RIGHT TO SOCIAL SECURITY IN RUSSIA. The purpose of this article is to trace the main lines of the development of the constitutional-legal regulation of such industries as the right to social security on the basis of the analysis not only of the norms of the constitutions and legal acts, revealing and detailing declarative provisions of the Constitution, and to identify the nature of the modern constitutional law of social security. The author comes to the conclusion that the right to social security is rapidly improving and covers the area of relationship, which recently was beyond the scope of legal regulation. The law of social security is a kind of indicator of social policy. In the conclusion the author comes to the conclusion that the Constitutional formula of the modern law of social security was formed under the influence of both domestic and international law.
Key words: social rights of citizens, constitutional regulation of rights, Constitution, social welfare, social policy of a state.
С.Г. Малюков, канд. юр. наук, доц. каф. экономики и права Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина (Алтайский филиал), г. Барнаул, E-mail: elektron999@mail.ru
ПРОЦЕСС ЭВОЛЮЦИИ КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА НА СОЦИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ В РОССИИ
Целью данной статьи является проследить основные направления развития конституционно-правового регулирования такой отрасли права, как право социального обеспечения, на основе анализа не только норм конституций, но и правовых актов, раскрывающих и детализирующих декларативные положения конституций, и выявить природу современных конституционных основ права социального обеспечения. Автор приходит к выводу, что право социального обеспечения динамично совершенствуется и охватывает области отношений, которые совсем недавно находились за рамками правовой регламентации. Нормы права социального обеспечения служат своеобразным индикатором социальной политики государства. В заключении статьи автор приходит к выводу, что Конституционная формула современных основ права социального обеспечения сформировалась под влиянием как отечественного, так и международного права.
Ключевые слова: социальные права граждан, конституционное регулирование права, конституция, социальное обеспечение, социальная политика государства.
