CC BY
394
К 410-летию «Ratio studiorum»
Д. В. Шмонин regulae professoribus, или как иезуиты учили философии
Общество Иисуса не только дало миру многих католических религиозных деятелей — миссионеров, просветителей, теологов, философов, литераторов, ученых; оно создало универсальную систему образования, пережившую свой расцвет в конце XVI-середине XVII века, широко распространенную в Европе вплоть до 1773 года1, сохраненную в российских землях, восстановленную после 1814 года2 и до сих пор существующую, хотя и в сильно измененном, осовремененном виде.
Цель настоящей статьи — показать место схоластической философии в педагогической системе, соединившей традиции средневековой учености и новые прагматичные подходы к образованию и воспитанию.
В основу этой системы легла тщательно продуманная педагогическая модель3, сложившаяся в начальные полвека образовательной деятельности ордена, с момента открытия иезуитской коллегии в итальянской Мессине в 1548 году и до публикации в 1599 году официального текста педагогического устава «Ratio Studiorum», некоторым элементам которого и посвящена настоящая статья4.
1 В 1773 г. папа Климент XIV в своем бреве «Dominus ac Redemptor» запретил деятельность ордена.
2 Булла папы Пия VII «Sollicitudo omnium ecclesiarum» восстановила Общество Иисуса после 40-летнего перерыва в его деятельности, которая не прекращалась лишь в России. См. об этом: Инглот М. (S. J.) Общество Иисуса в Российской империи (1772-1820 гг.) и его роль в повсеместном восстановлении Ордена во всём мире. М., 2004; Россия и иезуиты. 1772-1820 / Отв. ред. М. Инглот (S. J.), Е. С. Токарева. М.: Наука, 2006.
3 Под системой образования мы понимаем и всю институциональную сеть учреждений ордена, связанных с образованием и воспитанием, организационный и кадровый ресурс, методическое обеспечение учебного процесса; педагогической моделью — теоретическую составляющую этой системы, существо и, одновременно, схема которой нашли свое выражение в «Ratio Studiorum».
4 Работа, выполненнаяпри поддержке РГНФ, проект № 08-03-00636а, продолжает исследования иезуитской системы образования и места в ней философии, которые выполнялись ранее: Шмонин Д. В. «Ratio studiorum» и парадоксы иезуитского образования // Записки Горного института.— Т. 152.— СПб., 2002.— С. 266-268; Цыпина Л. В., Шмонин Д. В. Образовательная модель ордена иезуитов и становление педагогической культуры Нового времени // Вестник Русской христианской
84
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2009. Том 10. Выпуск 4
То, что модель, разработанная иезуитами, не была абсолютно оригинальной,
вряд ли подлежит сомнению. Протестантский теолог и педагог Иоганн Штурм уже в 1565 году высказал мнение, что иезуиты строят свое образование, заимствуя его разработки: «Ut a nostris fontibus derivata esse videtur»5. И хотя подобные намеки (а иногда и прямые обвинения) строятся на целом ряде программных и методических совпадений, не стоит, однако, говорить о том, что иезуиты «бесхитростно» воспользовались протестантскими разработками: хорошо известно, что традиции образования в Европе имеют гораздо более глубокие — нежели Реформация,— корни, да и самих реформаторов, свою очередь, трудно назвать первооткрывателями новых педагогических технологий и прогрессивных методик6.
Не следует забывать, что в течение всего XV столетия динамично развивалось университетское образование. К началу XVI века к почтенным университетским центрам — Парижу, Оксфорду, Кембриджу, Болонье, Саламанке, Праге, Вене и др.— присоединились несколько десятков новых. Открываются университеты в Германии (Лейпциг, Тюбинген, Мюнхен и др.), Швеции (Упсала), Дании (Копенгаген), Шотландии (Глазго, Эбердин), Голландии (Лувен). На Пиренейском полуострове в первые годы XVI века, помимо Саламанкского университета, который называли «Испанскими Афинами»7, существовали более десятка высших учебных заведений, в том числе ведущий португальский учебный центр — Университет Коимбры, а в Испании работали университеты в Гранаде, Толедо, Севилье, Валенсии и нескольких других крупных городах. Вторым после Саламанкского считался университет, основанный в 1500 году в городе Алкала-де-Энарес8. Кроме коллегии св. Ильдефонсо, ставшей ядром учрежденного университета, особую роль приобретает Collegium Trilingue — Коллегия трех языков — латинского, греческого и еврейского, которая уже в первые два десятка лет своей работы приобрела известность и уважение как центр изучения языков и библеистики; по образцу Алкалы латино-греко-еврейская коллегия была основана и в Лувене. В Алкале в 1526 году (в Саламанке годом позднее) слушал лекции Игнатий Лойола.
Неудивительно, что университетские традиции Саламанки, Алкалы и, конечно, Парижа, оказали воздействие на формирование иезуитской модели образования и ста-
гуманитарной академии. 2005.— Т. 6. С. 261-276; Шмонин Д. В. Схоластика и педагогика (Об иезуитской модели образования и некоторых причинах ее успешности в XVI-XVII вв.) II Религиозное образование в России и Европе в конце XVIII — начале XIX в. I Под ред. М. Инглота, Е. С. Токаревой.— СПб., 2009.— С. 7-15. О философии иезуитов эпохи Контрреформации и развитии схоластики в XVII в. см. подробнее: Шмонин Д. В. В тени Ренессанса. Вторая схоластика в Испании. СПб., 2006; Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII в.— М., 2009.
5 «Это выглядит как заимствованное из наших источников» (См.: Schwickerath, Robert. Jesuit Education, Its History and Principles, Viewed in the Light of Modern Educational Problems. St. Louis, 1903. P. 19.
6 Можно вспомнить об итальянских педагогах Витторино да Фельтре (1378-1446) и Гуарино Гуарини (1374-1460), которые внесли существенные изменения в практику преподавания тривия и квадривия, организовав (независимо друг от друга) школы, в которых обучение и воспитание строились на принципах христианского благочестия и гуманистических идеях, о папах-гуманистах, таких, например, как Николай V и Пий II.
7 Известно, что Коперниканская модель Солнечной системы одну из первых апробаций проходила в аудиториях Саламанкского университета.
8 Этот город возник в свое время на месте римского Комплутума, поэтому университет стал именоваться Universitas Complutense.
новление системы, которая найдет свое отражение в педагогическом уставе ордена «Ratio atque Institutio Studiorum Societatis Iesu».
По мнению историков ордена, важное влияние на этот процесс оказала и гуманистическая атмосфера голландской школы, с наибольшей силой проявлявшаяся в университетской жизни Лувена9. Следует добавить, что востребованность и успешность иезуитского образования возрастали на фоне упадка университетов в протестантских землях, где религиозный реформаторский дух нередко вступал в противоречие с рационально-схоластической университетской традицией, что приводило к увольнению профессоров, падению числа студентов, даже закрытию факультетов.
Если же вернуться к школьному образованию, то любые разговоры о заимствованиях теряют смысл, когда мы начинаем сравнивать масштабы применения педагогических новаций у протестантов и иезуитов: против «штучных» школ, как у того же И. Штурма, Общество выставляло сотни разноуровневых учебных заведений в различных частях Европы и за ее пределами.
Основы стратегии иезуитского образования намечены в написанных Игнатием «Конституциях» (1547-1563), над которыми он продолжал работать вплоть до своей кончины в 1556 году.10 Просвещению и воспитанию посвящена 4-я, самая пространная, из 10 частей этого документа. О том, что это были именно общие принципы, свидетельствует указание на необходимость дальнейшей разработки свода правил, призванных регулировать построение системы образования11. Последующие генеральные конгрегации закрепили особое отношение ордена к учебной и воспитательной деятельности, которая стала считаться «особой и характерной обязанностью Общества»12. При этом Общество опиралось на идею Игнатия о целостном воспитании личности человека, его интеллекта и религиозности, максимальном развитии всех его способностей13.
Быстрый рост учебных заведений Общества требовал унификации образовательной деятельности, выработки общей методологической базы и разработки учебных планов и программ. Одним из первых иезуитов, посвятивших себя этой работе, стал о. Наталис (Херонимо Надаль), получивший образование и преподававший в Парижском университете, а затем приглашенный, или, лучше сказать, назначенный на должность ректора в упоминавшуюся нами первую иезуитскую коллегию в Мессине. Там он со-
9 Недаром ряд иезуитских педагогов первого ряда — выходцы из Нидерландов Достаточно упомянуть таких, как Петер Канизий, Петер Бузеус (Пьер Бюсе), Франц Костер и др. (См.: Schwickerath R. Jesuit Education... P. 138.)
10 Ganss G. Е. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University: A Study in the History of Catholic Education. Milwaukee, 1956. Р. 201-202.
11 Conststitutiones. P. IV. Cap. XIII. Decl. A: «De statutis, inquiunt, lectionum horis, ordine, ac modo, et de exertitationibus tam compositionum (quas a Magistris emendari oportet) quam disputationum in omnibus facultatibus, et pronunciandi publice orationes et carmina, speciatim in quodam tractatu per Generalem Praepositum approbatoagetur seorsum, ad quem haec Constitutio nos remittit; id dumtaxat momendo, illa locis, temporibus etpersonis accommodari oportere, quamuis ad illum ordinem accedere, quoad fieri potest, conueniat» // Monumenta Germaniae Paedagogica. Schulordnungen Schulbücher und pädagogische Miscellaneen aus den Landen deutcher Zunge. Berlin: A. Hofmann & Comp., 1887. Band V. Ratio studiorum et Institutiones scholasticae Societatis Jesu — 2. S. 26.
12 Эта формулировка 8-го декрета 8-й Конгрегации (Decreta Congregationum Generalium. Congr. 8., Decr. 8.) // Monumenta Germaniae Paedagogica. Band II. Ratio studiorum et Institutiones scholasticae Societatis Jesu — 1. S. 70-125.
13 Ganss G. Е. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University. Р. 192-193.
ставляет первый сборник правил, а точнее, педагогический трактат «De Studiis Societatis Jesu», который спустя несколько лет14 был принят за основу в открывшемся в 1551 году «головном» учебном заведении иезуитов — Римской коллегии, получившей известность как Григорианский университет («Ratio studiorum Collegii Romani», 1558)».
Свой вклад в создание новой образовательной модели внес о. Ледесма, который, пройдя путь обучения в Алкале, Париже и Лувене, вскоре после вступления в Общество в 1557 году был приглашен профессором, а затем стал префектом студий Римской коллегии, в которой и проработал до своей смерти в 1575 году. Его разработки легли в основу раздела Ratio Studiorum, посвященного правилам для профессоров классических языков15.
Эти и другие разработки16, а также то, что свои планы занятий формировали «снизу» коллегии в Испании, Италии и Германии, свидетельствовали о настойчивом желании ректорского корпуса и преподавательских корпораций иметь в своем распоряжении подробные методические и педагогические правила, разработанные и утвержденные в Обществе. Подобного мнения придерживалось и руководство ордена. Известен такой основополагающий документ, как изданный генеральным настоятелем17 ордена Франческо Борджиа («Ratio studiorum Borgiana», 1569). Но завершение эта обширная систематизирующая работа получила при генеральном настоятеле Клаудио Аквавиве.
Аквавива, руководивший Обществом Иисуса с 1581 по 1615 год, заслуживает в связи с его вкладом в становление иезуитской системы образования отдельного рассмотрения, которое не может быть дано в этой статье. Упомянем лишь, что это был талантливый человек, выходец из знатной семьи, имевший хорошее светское образование (гуманитарные науки, право, философия), священник, хорошо ориентировавшийся в папском окружении, преподаватель философии в изезуитской коллегии в Неаполе, ректор, провинциал Неаполя, а затем Рима. В 37 лет Аквавива стал генеральным настоятелем ордена, которым управлял почти три с половиной десятилетия. Ему удалось сохранить дух и идеалы Общества, заложенные св. Игнатием, укрепить единство и усилить мошь организации (приведем несколько цифр из «Истории Общества Иисуса» В. Банджерта18): число членов ордена за время правления Аквавивы увеличилось с 5 до 13 тысяч, учебных заведений со 144 до 372, резиденций с 33 до 123, провинций с 21 до 3219.
Вскоре после своего избрания (февраль 1581) IV Генеральной конгрегацией на высший пост в Обществе Аквавива создал комиссию из 12 профессоров, представлявших 6 национальностей и, соответственно, различные национально-культурные традиции и особенности организации занятий в педагогических учреждениях иезуитов на местах,
14 Litterae Quadrimestres // Monumenta Paedagogica, Madrid, 1901-1902. Vol. I. Р 349-358. (Monumenta Paedagogica — 2 тома многотомного изданияMonumenta Historica Societatis Jesu, выходившего с 1894 по 1903 г. Не следует путать его с используемым нами не менее фундаментальным изданием Monumenta Germaniae Paedagogica отца Пачтлера.)
15 Ganss G. Е. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University. Р 208.
16 О других документах, проектах, набросках педагогического устава см.: Ganss G. Е. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University. Р 202-208.
17 Чаще генеральных настоятелей называют генералами.
18 Bangert W. A History of Society of Jesus. 2-nd ed. St. Louis, 1986. Об Аквавиве и развитии ордена в период его правления см. главу 3. Р 97-175.
19 Bangert W. A History of Society of Jesus. Р 97.
ad conficiendam formulam studiorum sequentes Patres (перечислим их в том порядке и в том написании, как они даются в «Monumenta Germaniae Paedagogica»):
Petrus Fonseca (Педро да Фонсека, Португалия),
Franz Coster (Франц Костер, Германия20),
Nicolaus Clerus (возможно, Николя Клер, Франция),
Sebastian Morales (Себастьян Моралес, Португалия),
Franz Adorno (Франческо Адорно, Италия),
Alfons Deza (Альфонсо Деса, Испания),
Johannes Maldonat (Хуан Мальдонадо, Испания),
Achilles Galiardus (Акилле Гальярди, Италия),
Jakob Acosta (Хакобо Акоста, Испания),
Franz Ribera (Франсиско Рибера, Испания),
Ägidius Gonzalez (Хиль Гонсалес, Испания),
Benedikt Sardi (Бенедетто Сарди, Неаполитанское королевство)21.
Более 3 лет работа комиссии была посвящена отбору и систематизации педагогического материала, который собирался в Риме, начиная с открытия первых иезуитских коллегий. Именно этот практический опыт, выраженный в докладах, письмах, прошениях, разрешениях, инструкциях, хранившихся в архиве генералов ордена, должен был лечь в основу кодификации образования, помочь выработке методики и содержания преподавания.
Деятельность подготовительной комиссии, от которой не осталось каких-либо законченных документов, завершилась, когда в декабре 1584 года по инициативе Ак-вавивы отобранные материалы были переданы новой группе разработчиков — приглашенных им в Рим ex varii provinciis sex Patres22. Эти «шестеро отцов из различных провинций», уважаемые, опытные профессора, были призваны для консультаций по поводу составления свода правил, которые смогли бы упорядочить все стороны жизни иезуитских учебных заведений. Их имена23:
Juan Azor (Хуан Асор, Испания),
Gaspar González (Гаспар Гонсалес, Португалия),
Jakob Tirius (Жакоб Тири, Франция24),
Petrus Busäus (Busée, Петер Бюсе, Австрия25),
20 Франц Костер (1531, Мехельн — 1619, Брюссель), которого мы назвали в примеч. 9 голландцем, здесь упоминается как представитель Германской провинции ордена, поскольку с 1556 г. преподавал математику и теологию в Кёльне, был ректором и провинциалом Германии. См. о нем: Monumenta Germaniae Paedagogica. Schulordnungen Schulbücher und pädagogische Miscellaneen aus den Landen deutcher Zunge. Berlin: A. Hofmann & Comp., 1887. Band II. Ratio studiorum et Institutiones scholasticae Societatis Jesu — 1. S. 140-141.
21 Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 7.
22 Claudius Aquaviva. Epistola ad P. Oliverium Manareum Visitatorem. Ratio studiorum examinanda
II Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 9.
23 «Ex Hispania venit P. Joannes Azor, ex Lusitania P. Gaspar Gonzales, ex Gallia P. Jacobus Tirius, ex Austria P. Petrus Busaeus, ex Germaniae superiore P. Antonius Guisanus, Romae commorabatur P. Stephanus Tuccius, omnes administrandarum scholarum vsu praediti, et omnibus pene facultatibus versati.» (Acta Congregationis quae anno 1584. habita est de ratione studiorum instituenda II Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 27.)
24 По мнению Р Швайкерета, это шотландец по происхождению James Tyrie (Джеймс Тири).
25 Р. Швайкерет полагает, что это голландец Пьер Бюсе.
Anton Gussanus (Антон Гузе, Южная Германия26),
Stephan Tucci (Стефано Туччи, Италия).
«Комиссия шестерых отцов» ежедневно собиралась на трехчасовые дискусии и регулярно представляла результаты своей работы другой группе экспертов — шестерым ведущим профессорам Римской коллегии, которые просматривали работу первых и давали свои оценки их выводам и предложениям27. К этой группе принадлежали Роберто Беллармино и Франсиско Суарес28.
Летом 1585 года Аквавиве был представлен подготовленный таким образом «черновой» свод правил. Это был обширный «Ratio atque Institutio Studiorum, Per Sex Patres Ad id iussu R. P Praepositi Generalis deputatos conscripta»29, включавший указания и комментарии по преподаванию как высших, так и низших дисциплин, различных видах занятий, длине учебного года, дневном расписании, каникулах, дисциплине и прочим вопросам организации жизни учебных заведений. Начинался «Ratio» с теологии, преподавание которой должно было осуществляться с опорой на «Сумму теологии» св. Фомы Аквинского; в него входил список теологических и философских вопросов («De Opinionum Delectu»), которые, по мнению разработчиков, следовало исключить из преподавания или отнестись с осторожностью к трактовкам, не вполне согласующимся, по мнению докторов-иезуитов, с Писанием и Преданием30. В этом проявлялась поощряемая Аквавивой известная академическая свобода — свобода не от традиции, но от некоторых штампов и стереотипов школы, требующих буквального следования трактовкам «Суммы теологии», которые стремились преодолеть профессора — разработчики «Ratio».
По распоряжению Аквавивы документ был напечатан небольшим тиражом и «на правах рукописи» разослан в провинции с предписанием, чтобы провинциалы учредили собственные комиссии из числа наиболее уважаемых прелатов, которые сначала должны были составить каждый свое мнение о тексте, а затем в совместных дискуссиях выработать замечания и предложения. Таким образом, направленный в 1586 году в провинции текст не являлся нормативным документом, и поскольку руководство учебными заведениями Общества генеральный настоятель продолжал осуществлять практически «в ручном режиме»31, сбои в процессе обсуждения текста, которые иногда происходили на местах, вызывали его раздражение.
26 По Р. Швайкерету — Anthony Ghuse (Антони Гузе) из Фландрии.
27 Acta Congregationis quae anno 1584. habita est de ratione studiorum instituenda II Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 30.
28 Полный список группы экспертов: Benedictus Sardi (Бенедетто Сарди), Benedictus Giustiniani (Бенедетто Джустиниани), Petrus Parra (Педро де Парра) и Benito Pereira (Бенито Перейра). Сохранилась внушительная пачка рукописей, содержащих критические замечания профессоров Римской коллегии на труды своих коллег из «комиссии шестерых отцов». (См. об этом: Fichter J. H. Man of Spain. Francis Suarez. New-York, 1940. P. 133-134.)
29 Ratio atque Institutio Studiorum, Per Sex Patres Ad id iussu R. P. Praepositi Generalis deputatos conscripta Monumenta Germaniae Paedagogica. Schulordnungen Schulbücher und pädagogische Miscellaneen aus den Landen deutcher Zunge. Berlin: A. Hofmann & Comp., 1887. Band V. S. 25-217.
30 См. об этом: Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 18-19;
31 Аквавива сам был вынужден отвечать на письма провинциалов по учебным вопросам и высылать им разъяснения и временные правила, как, например, «De ratio studiorum» с рекомендациями по организации учебного процесса и преподаванию отдельных дисциплин, в том числе философии и теологии. (Опубликовано Г. М. Пачтлером: Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 12-14.)
Примером дискуссии, которую некоторые негативно настроенные к нововведениям прелаты попытались перевести из академической плоскости в плоскость юридическую, может служить «испанская история» (как ее назвал Г. М. Пачтлер), возникшая именно вокруг включенного в «Ratio» списка «Delectus opinionum», то есть вокруг преподавания теологии. Речь шла о том, что не все рассуждения и мнения Фомы Аквинского, по мнению составителей, следовало принимать за абсолютно истинные; в некоторых спорных случаях от них предлагалось отступать. Это был скользкий момент, поскольку написанные св. Игнатием и утвержденные «Конституции» Общества провозглашали св. Фому официальным автором для обучения во всех иезуитских школах. Некий о. Энрикес, иезуит, профессор теологии, возмутившись тем, что сомнению подвергаются положения св. Фомы, вместо того чтобы представить свои предложения провинциалу, направил свой мемориал в Священную испанскую инквизицию. Критику поддержали доминиканские теологи, без восторга относившиеся к иезуитам. Возглавлявший инки-визиционный трибунал великий инквизитор кардинал Гаспар де Кирога распорядился изъять копии «Ratio» до окончания расследования, в адрес иезуитов последовали обвинения в отступлении от веры, в тюрьме оказался провинциал Толедо о. Антонио Марсен, двое профессоров из иезуитской коллегии в Монтерее и о. Рипада, ректор коллегии города Вильягарсиа. Скандал вышел за пределы Испании, когда по представлению кардинала Кироги король Филипп II запретил простым иезуитам и супериорам Общества покидать пределы страны без разрешения инквизиции32.
«В этом затруднительном положении генерал Аквавива обратился непосредственно к папе Сиксту V, который был глубоко возмущен испанскими делами, немедленно дал своему нунцию необходимые указания и с ним же переслал кардиналу энергичное письмо, в котором предлагалось безотлагательно вернуть трактат (“Ratio”.— Д. Ш.) в Общество Иисуса.»33
Интенсивная «церковно-дипломатическая» работа, которую инициировал Аквавива, возымела действие: предупрежденный о возможности лишения кардинальского сана великий инквизитор ослабил давление на иезуитов, чему способствовала и позиция короля Филиппа, который довольно быстро разобрался в существе дела и не стал препятствовать обсуждению в Испании педагогических новаций Общества.
После получения заключений и поправок с мест в Риме продолжилось редактирование текста «сводной командой» профессоров, в которую вошли Асор, Гонсалес, Туччи, Беллармино, Сарди, Джустиниани, Парра, Перейра, а также Франческо Бенчи, Горацио Торселлини и Фульвио Кардуло34. Работа завершилась в 1591 году, и первое официальное издание документа, с титулом «Ratio atque Institutio Studiorum S. J., Romae, in Collegio Soc., anno 1591»35, было разослано в ведущие учебные заведения в каждую из провинций ордена, теперь уже для полноценной апробации. Аквавива сделал это,
32 Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 18.
33 Ibid. S. 19.
34 The Ratio Studiorum. The Official Plan for Jesuit Education / transl. and comment. by Claude Pavur. St. Louis, 2005. P 219.
35 «Иногда говорят, что словосочетание Ratio Studiorum неправильно, поскольку не предлагает образовательных принципов. Однако, как заметил годы тому назад отец Айр (Eyre, S. J.), Ratio, приложенное к занятиям, более естественно значит метод, чем принцип, и Ratio Studiorum есть по сути практический метод или система обучения» (Schwickerath R. Jesuit Education. P 111-112). В немецком переводе в издании Г. М. Пачтлера название выглядит так: «Система и план занятий в Обществе Иисуса» — «System und Plan der Studien in der Gesellschaft Jesu».
опустив, однако, камень преткновения, «Delectus opinionum», и обосновав это в предисловии: «Verum quoniam... Societatem». Этим шагом большой знаток людей достиг двух целей: во-первых, выказал величайшую почтительность в отношении грозных «следователей» в Испании, которым вместе с тем навел золотой мост для отступления; во-вторых, не потерял собственного лица и чести своего ордена, так как выразил намерение следом в ближайшие дни («propediem») переслать и «Delectus opinionum»36. Впрочем, в Испанию этот список вопросов отправлен не был. Более того, испанцы получили исключительное право не применять в своей педагогической деятельности это вызвавшее споры и сомнения «приложение»37.
В такой избирательности к применению столь долго и трудно вырабатываемого документа проявился иезуитский дух, выраженный еще св. Игнатием в «Конституциях»38, требовавшим, чтобы предлагаемые схемы образования согласовывались с местными традициями, особенностями, максимально учитывали состав учащих и учащихся, настроение духовенства и властей и прочие моменты39.
В течение 3 лет «Ratio Studiorum» проходил практическую проверку в иезуитских коллегиях, в ходе которой профессора также высказывали свои замечания. В частности, в той же Испании родились возражения прелатов против излишне детализированных методических указаний и чрезмерной формализации учебного процесса40. В итоге этой апробации и последующей систематизирующей работы схема образовательного процесса, описанная в «Ratio Studiorum», была утверждена и официально опубликована в 1599 году. Отточенность формулировок, тщательность и детальность проработки «Ratio» показывает, что этот завершенный 410 лет тому назад документ действительно является одним из значительных памятников педагогической мысли, не только определивший направление в развитии школьной и университетской педагогики, но и ставший важным этапом в развитии системы образования.
Обратимся к 4 разделу «Ratio Studiorum», излагающему regulae professoribus superiorum facultatum — правила для профессоров высших дисциплин, который следует после правил для провинциалов (раздел 1), ректоров (раздел 2) и префектов по учебе41 (раздел 3).
Первым общим правилом для всех профессоров высших предметов (и для всех преподавателей «низших» — грамматико-филологических — классов) является забота о воспитании в учащихся любви к Богу: «Наставник прикладывает особые усилия — и на лекциях, когда выпадает случай, и помимо них,— чтобы подвигнуть своих студентов слушаться Бога и любить Его, а также любить те добродетели, которыми нам следует Ему подражать; и чтобы все студенты стремились к этой цели»42. Принцип единства обучения и воспитания, реализуемый иезуитами, заключается в том, что
36 Monumenta Germaniae Paedagogica. Band V. S. 19.
37 Fichter J. H. Man of Spain. Francis Suarez. New York, 1940. P. 141.
38 Напр.: Constitutiones. Pars IV. Cap. 4. Num. 3. См. Об этом: Ganss G. E. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University P. 196.
39 Ganss G. E. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University. P. 196-198.
40 Fichter J. H. Man of Spain. Francis Suarez. New York, 1940. P. 144.
41 Prefectus studiorum — должность, аналогичная нашим современным должностям проректора по учебной работе в вузе или заместителя директора по учебной работе в среднем учебном заведении (по старой памяти до сих пор нередко называемого «завучем»).
42 Ratio Studiorum. Regulae communes omnibus professoribus superiorum faculatum. [H 4. 129.] Regula 1.
систематические наставления должны подкрепляться примерами собственной добродетельной жизни, достойной христианина, и смирением профессора по отношению к старшим, а в преподавании — к авторитетам43.
Правила сохраняют в учебных планах почетное высшее место за теологией, задача которой — свидетельствовать об истинах веры.
Но для тех, кто еще не готов в силу возраста, недостаточной религиозности или недостаточной подготовки принять Откровение, схоластическая философия — основной источник рационального познания Бога и моральной жизни, то есть католического мировоззрения44.
Путь к философии в коллегиях иезуитов лежал через грамматические и филологические дисциплины (studia humaniora), заслуживающие отдельного описания и анализа45. Они готовили учащихся к восприятию дисциплин тривиума и квадривиу-ма. Трехлетний же цикл философских наук или «свободных искусств» fertes liberals), которые в «Правилах» также называются естественными науками (artes vel scientiae naturales), представлял собой сложное и детально проработанное соединение различных курсов, важность которых представлялась разработчикам «Ratio» очевидной:
«Поскольку естественные науки развивают способности к теологии, служат ее глубокому познанию и использованию (perfectam cognitionem et usum), да и сами по себе способствуют [достижениию] той же самой цели, то пусть наставник так их трактует — с надлежащим старанием и во всем искренне ища славы и чести для Бога, дабы приготовить своих студентов, в наибольшей мере наших46, к теологии и как можно сильнее побудить их к познанию своего Творца»47.
Философско-гуманитарный цикл занимал «не менее чем три года, по 2 часа каждый день — один до полудня, другой пополудни»48. (Место в расписании, впрочем, могло варьироваться в зависимости от складывавшихся в каком-либо университете собственных традиций или местных условий.)
На первом году цикла изучалась логика, причем вначале профессор читал двухмесячный вводный курс, «не столько диктуя, сколько поясняя то, что будет казаться необходимым, из Толедо или Фонсеки49»50. Логику вообще предписывалось изучать преимущественно в практическом ключе как инструмент организации диспутов51, оставляя в стороне вопросы с философским содержанием: «.пусть [профессор] отнесет полное обсуждение универсалий к метафизике, тут удовлетворившись лишь
43 Ratio Studiorum. Regulae communes omnibus professoribus superiorum faculatum. [H 4. 131-135.] Regulaa 3-7.
44 Ganss G. Е. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University: A Study in the History of Catholic Education. Р. 193-194.
45 Шмонин Д. В. Схоластика и педагогика (Об иезуитской модели образования и некоторых причинах ее успешности в XVI-XVII вв.) II Религиозное образование в России и Европе в конце XVIII — начале XIX в. С. 13-14.
46 Речь идет об учениках, готовящихся к вступлению в Общество.
47 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [207.] Regula 1.
48 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [213-214.] Regulaе 7-8.
49 Имеются в виду логические сочинения Франсиско де Толедо: «Введение в диалектику Аристотеля» («Introductio in dialecticam Aristotelis», 1561) и Педро да Фонсеки «Основания диалектики («Institutionum dialecticarum»,1564).
50 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [215.] Regula 9.1.
51 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [217.] Regula 9.3.
подачей общих сведений о них. Также и о категориях пусть подает то самое простое, чего в большей степени касается Аристотель, а остальное — отложит до следующего года; однако об аналогии и отношениях, поскольку они наиболее часто встречаются в диспутах, пусть достаточно ведет речь еще в [курсе] логики»52. «Вторую книгу Об истолковании53 и обе [книги] Первой [аналитики], кроме первых восьми — девяти глав первой [книги], пусть дает бегло, в сжатом изложении54.
Дальнейшее знакомство учащихся с философией происходило через изучение естественнонаучных трактатов Аристотеля, точнее, его физики с элементами космологии и астрономии. В конце первого года профессор должен был сделать обзор физики в контексте аристотелевской классификации наук, включая обсуждение различий между математическим знанием и знанием физическим55, и представить основополагающие понятия, такие как начало, природа, движение. Весь второй год посвящался изучению всей «Физики», книг «О небе» и первой книги «О возникновении и уничтожении»56. Из восьми книг «Физики» в сжатом изложении предлагалось подавать текст шестой (где речь у Аристотеля идет о непрерывности и критически разбираются апории Зенона Элейского) и седьмой, а также той части первой книги, в которой Аристотель дает «утративший актуальность» обзор «мнений древних». Ответ на вопрос о том, почему различные трактаты, книги и даже главы предписывается давать с разной степенью подробности, а некоторые — вообще опускать при рассмотрении, содержится в наставлении по изучению последней книги «Физики»: «В восьмой книге ничуть не распространяться ни о числе интеллигенций, ни о свободе, ни о бесконечности перводвигателя: это следует обговаривать в метафизике и только согласно учению Аристотеля»57. Такого же рода указания касаются трактатов «О небе»
52 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [216-217.] 9.2-9.3.
53 Не вполне понятно, что имеется в виду под второй книгой трактата «Об истолковании». Как известно, этот аристотелевский трактат, посвященный суждению как форме мысли, делится на три смысловых части: в первой части (главы 1-4) рассматриваются составные части суждений, во второй (главы 5-11; к ним примыкает глава 14) — анализируются предложения, противоречащие и противоположные суждения, в третьей — рассматривается модальность суждений. По-видимому, в преподавании логики на первом году философского цикла не предполагалось детальное изучение примеров противоречия и противоположности на различных видах суждений; профессору следовало сосредоточиться на общих рассуждениях о том, что есть слово, речь, истина (и ложь), а также на понимании связи языка и мышления.
54 Обобщенным, кратким было также знакомство с «Топикой» и «Софистическими опровержениями» (Regulae professoris philosophiae. [220.] 9.6.). Особенно обращалось внимание на то, что содержательные, связанные с философией и теологией, проблемы следует отложить до изучения соответствующих курсов. Например, профессор должен был упомянуть «о причинности (contingentia) — как можно более кратко» и ничего не говорить о свободном выборе (Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [218.] 9.4).
55 «Чтобы весь второй год посвятить физическим темам, в конце первого года нужно включить полное обсуждение науки; туда же приложить большую часть вступления к Физике» (Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [219.] 9.5).
56 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [218.] 9.4.
57 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [221.] 10.1. Возможно, беглое прочтение шестой книги «Физики» также связано со сложностью понятия непрерывности и бесконечной делимости непрерывного, иллюстрируемой к тому же схематическими рисунками, а седьмой — с пу-таностью ее содержания, посвященного динамике.— См. об этом вступ. статью И. Д. Рожанского к 3-му тому Аристотеля: Аристотель. Соч.: в 4 т. М., 1976-1983.— Т. 3. С. 26-28.
и «Метеорологика»58. То есть, как мы видели и в отношении к логике, предлагается опускать то, что, с точки зрения докторов-иезуитов, либо не имеет принципиального значения, либо пока недоступно адекватному пониманию учащихся и подлежит рассмотрению на последующих этапах обучения. Другими словами, «Правила» дают образец детальной методической проработки подачи материала, увязанной с ключевой идеей иезуитского образования — идеей постепенного интеллектуального (и нравственного, поскольку это одновременно реализуются и воспитательные задачи) восхождения учащегося через логику и натурфилософию к метафизике и, далее, к теологии, то есть к построению непротиворечивого и целостного теологического мировоззрения. Именно для создания оптимальных условий изучения материала необходима была работа профессорских комиссий, апробация в коллегиях и вся прочая разнообразная деятельность, о которой мы говорили в начале статьи.
На третьем году изучались метафизика, психология и этика. Математика читалась параллельно философским курсам, причем отнюдь не по остаточному принципу. Знание математики — путь к корректному постижению философии, а также «дополнение и украшение всех прочих учений»59. Также параллельно заканчивалось изучение второй книги «О возникновении».
При анализе книг «О душе» профессору предлагалось, «бегло подытожив мысли древних философов», излагать основы чувственного познания, но без отклонений в анатомию и другие медицинские предметы60. В «Метафизике» он должен был опускать вопросы о Боге и об интеллигенциях, поскольку они или целиком, или в большой мере должны зависеть от истин, данных в Божественной вере. При этом профессор был сам вправе выбирать какие-то важные тексты, «являющиеся основой для вопросов, которые принадлежат метафизике»61.
Особой задачей преподавателя было придание текстам Аристотеля наибольшей весомости:
«Пусть изо всех сил старается хорошо толковать аристотелевские тексты, и прикладывает к этому не меньшие усилия, чем к вопросам62. Также пусть убеждает студентов, что если не будут принимать это за стоящее усилий, то их философия будет полностью искалеченной и неполноценной»63.
Интересны и методические рекомендации относительно дискуссионных тем. Так, при толковании общеизвестных текстов следовало ориентироваться на наиболее известные мнения, чтобы можно было понять, чему и перед чем давать преимущество,— понять или из оснований и выводов, или из значения греческих выражений,
58 «Тексты второй, третий, четвертый [трактата] О небе проводить бегло, а большую часть его — [вообще] опустить. В этих книгах трактовать. вопросы об элементах, о небе же — лишь постольку, поскольку будет речь о его субстанции и влияниях; остаток оставить профессору математики или привести в сжатом изложении» (Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [222.] 10.2). И далее: «Касательно Метеорологики, то ее [следует] бегло излагать в летние месяцы в последний пополуденный школьный час; это следует делать или ординарному профессору — если сможет,— или экстраординарному, разве что покажется целесообразным сделать иначе» (Ibid. [223.] 10.3).
59 Schwickerath R. Jesuit Education. P. 133.
60 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [224.] 11.1.
61 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [225.] 11.2.
62 Текст Аристотеля становится не менее важным предметом сам по себе; не только как объект, но и как предмет.
63 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [226.] 12.
или из обозрения других мест, или из авторитета известных комментаторов, или, наконец, из веса доказательств. Только тогда, разобравшись сам, что говорит Аристотель, и что по поводу его мнения пишут лучшие из комментаторов, профессор имел право переходить к спорным вопросам, которые выносятся на диспуты.
Вопросы, касающиеся вещей, над которыми размышляет Аристотель, не следует трактовать до тех пор, пока не будут пояснены все тексты по данной теме. При этом не следует обсуждать то, что не вмещается в одну-две лекции. Если же они растянутся на большее — например, как вопросы о началах, причинах, движении,— то не следует ни давать им подробной трактовки, ни ставить общую совокупность аристотелевских текстов перед вопросами, а вместо этого соединять темы так, чтобы после определенной серии текстов были вплетены вопросы, которые вытекают из нее.
Естественно, что во всех сколько-нибудь важных вещах профессору философии предписывалось не отступать от Аристотеля, «разве что встретилось бы что-то чуждое тому учению, которое всюду одобряют академии, а тем более — если бы оно противоречило ортодоксальной вере» 64. Другими словами, верность Аристотелю не может быть абсолютной; в тех случаях, когда он вступает в противоречие с теологией, его аргументы следует отводить, как этого требуют декреты Латеранского собора65. Что же касается других философов, то они рассматриваются преимущественно как толкователи Аристотеля; их нужно «излагать очень избирательно» и следить, «чтобы ученики к ним не приохотились»66.
Примером могут служить рекомендации по поводу Аверроэса — Ибн Рушда, получившего на латинском Западе имя Комментатора67, что, как известно, закрепляло за ним особое место в числе «толкователей» Аристотеля. «Правила» предписывали професору философии не рассматривать Аверроэса в отдельном изложении (tractatus), но если требовалось «изложить что-то хорошее из его [мыслей]», то необходимо было делать это «без похвалы», показывая, «что Аверроэс позаимствовал это где-либо еще»68 (sic!). Естественно, что такое прямое, открытое указание было связано не только с «отступлениями» Аверроэса от аристотелевской философии, но и с неприятием аверроизма иезуитами, которые, как отмечалось выше, в связи с «испанской историей», считали себя последовательными томистами. Аверроисты, имевшие существенные расхождения с томизмом, называются в «Правилах» сектой69; подобная же аттестация дается и «александрийцам», то есть последователям Александра Гальского. Относительно оппонентов томизма профессору вменялось в обязанность не стесняться в выявлении их ошибок и заблуждений, подрывая тем самым их авторитет70.
Что же касается Фомы Аквинского, то относительно него профессору философии предписывалось следующее:
64 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [208.] 2.
65 Имеется в виду Пятый Латеранский собор 1513 г., внесший запрещение учить тому, что противоречит принятым истинам веры. (См. примеч. 124, сделанное о. Клодом Пово: The Ratio Studiorum. P. 99.)
66 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [209.] 3.
67 В то время как сам Аристотель именовался Философом.
68 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [210.] 4.
69 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [211.] 5.
70 Ibid.
«О св. Фоме, наоборот, нужно говорить только с почетом, и каждый раз, когда будет уместно, с дорогой душой идти за ним; а если [у св. Фомы будет найдено] что-либо менее подходящее — то отступать от него с уважением и грустью»71. Этот пункт развивает ранее сформулированное для профессоров схоластической теологии положение о том, что за св. Фомой нужно следовать и защищать его:
«Пусть во всем придерживаются учения Святого Фомы и принимают его за собственного доктора; и прикладывают все усилия, чтобы и студенты относились к нему наилучшим образом. Однако следует понимать, что они не должны быть так уж привязаны к св. Фоме, чтобы ни в чем ему не уступать — ведь и те, которые признают себя наибольшими томистами, иногда все-таки отступаются от него; а нашим не следует привязываться к святому Фоме теснее самих томистов»72.
Следует заметить, что «Правила», при всей, казалось бы, детальной регламентации содержания дисциплин, позиций по отношению к Аристотелю, Фоме Аквинскому, другим авторам, и методических приемов, применяемых в преподавании, оставляли профессору достаточно широкое поле для собственных интерпретаций. Разумеется, далеко не всем преподавателям это было по плечу, и в этом, «массовом», варианте преподавания, «Правила» выступали прямым руководством к действию (что читать и как интерпретировать) и ограничителем (каких интерпретаций и текстов избегать). Вместе с тем они не только не создавали помех к появлению единичных оригинальных и самостоятельных трактатов, но и стимулировали формирование фундаментальних лекционных «философских курсов», которые начали складываться в период подготовки «Ratio studiorum», но сложились как особый жанр к середине XVII столетия73. Разрабатываемые в русле заложенных педагогическим уставом Общества, они составили философско-педагогическое наследие иезуитов, актуальность которого не исчерпана и в начале XXI века.
К числу доступных российскому читателю примеров «отдельных» тематических трактатов следует отнести сочинения наиболее известного философа-иезуита описываемого времени, имевшего к тому же, как мы уже замечали выше, прямое отношение к работе над «Ratio studiorum» — Франсиско Суареса74. Мы имеем в виду «Метафизические рассуждения» («Disputatitiones metaphysicae»), которые сложились на основе суаресовского курса по «Метафизике» Аристотеля75. Курс читался Суаресом еще в 1570-е годы в иезуитской коллегии в Сеговии, но «Рассуждения» увидели свет лишь в 1597 году, то есть после участия Суареса в обсуждении «Ratio studiorum» в бытность профессором Римской коллегии и апробации варианта 1586 года в провинциях ордена; это было в последние месяцы «доводки» окончательного текста документа.
71 Ratio Studiorum. [H 19.] Regulae professoris philosophiae. [212.] 6.
72 Ratio Studiorum. [H 7.] Regulae professoris scholasticae theologiae. [175.] 2.
73 Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. С. 16.
74 См.: Суарес Ф. Метафизические рассуждения. Рассуждения I-V I Пер. с лат. Г. В. Вдовиной, вступ. статьи Г. В. Вдовиной, Д. В. Шмонина; Шмонин Д. В. Фокус метафизики: порядок бытия и опыт познания в философии Франсиско Суареса. СПб., 2002; Вдовина Г. В. Метафизические рассуждения Франсиско Суареса II Вопросы философии. 2003. № 10. С. 128-139; Вдовина Г. В. Франсиско Суарес о метафизике и метафизическом познании II Историко-философский ежегодник. 2004.— М., 2005.— С. 68-98.
75 Полное название трактата: «Metaphysicarum Disputationum, in quibus universa naturalis theologia ordinate traditur, et quaestiones ad omnes duodecim Aristotelis libros pertinentes accurate disputantur».
В настоящей статье мы не касаемся содержания этого обширного лекционного курса и, одновременно, философского трактата. Приведем лишь две цитаты из Суареса, раскрывающие понимание автором связи философии и теологии в процессе образования:
«Нельзя стать совершенным теологом, не заложив сначала прочного метафизического фундамента» — такими словами Суарес начинает трактат76, чтобы далее уточнить, что он излагает здесь философию философскими методами, лишь изредка, «словно пальцем», указывая читателю, «каким образом метафизические начала соотносятся с богословскими и утверждают их»77. Аналогичным образом Суарес поступает и при комментировании аристотелевского трактата «О душе» 78 и в других своих произведениях, внятно определяя цели, задачи и методы каждого курса и выстраивая изложение материала в соответствии с ними79.
В то же время, когда Суарес работает над своими трактатами, в Португалии, профессорами иезуитской коллегии в Коимбре создается так называемый «Cursus conimbricensis», основными создателями которого являются: Мануэль де Гоес, Косме де Магаланьш, Бальтасар Альварес и Себастиан де Коуто. «Автором идеи» курса был Фонсека, под общей редакцией которого и стали выходить в свет тома коимбрского корпуса. Первым изданием, опубликованным под названием «Комментарии Коимбрской коллегии Общества Иисуса» («Commentarii Collegii Conimricense Societatis Jesu»), стал лекционный курс, посвященный аристотелевской «Физике» («In octo libros Physicorum Aristotelis Stagiritae», 1591). Далее, в период с 1591 по 1606 год были опубликованы комментарии к трактатам: «О небе» («De caelo», 1592), «Метеорологика» («Meteorum», 1592), «Никомахова этика» («Ethicorum», 1593), к малым естественнонаучным сочинениям («Parva Naturalia», 1595), к двум книгам «О возникновении и уничтожении» («De generatione et corruptione», 1597), к трем книгам «О душе («De anima», 1598). Последний труд вышел под редакцией Магаланьша с приложением его собственного трактата «О некоторых проблемах, касающихся пяти чувств» и трактата Альвареса «Об отделенной душе».
Перечисленные курсы-трактаты полностью соответствовали принципам иезуитской педагогики, но этапным моментом стала публикация в 1606 году «Комментария к диалектике Аристотеля» (1606)80, по праву считающиеся высшим достижением коимбрских схоластиков и первым философским курсом нового XVII столетия, воплощающем дух «Ratio studiorum»81. «Комментарий к диалектике.» рассматривал основные понятия и проблемы аристотелевской логики; при этом каждый раздел
76 Суарес Ф. Метафизические рассуждения. С. 221.
77 Там же. С. 222.
78 См. об этом: Шмонин Д. В. В тени Ренессанса. Вторая схоластика в Испании. С. 227-263.
79 Как заметил испанский исследователь Г. Фрайле (с которым можно согласиться), «Суарес не подчиняется порядку аристотелевских книг и отказывается от традиционной формы комментария. Он впервые вплотную подходит к изложению вопросов, упорядоченных в виде систематического трактата, открывая серию философских курсов, которые после него получат распространение в последующие столетия. “Disputationes metaphysicae” представляют собой самостоятельные трактаты, каждый из них — с различными разделами и подразделами» (Fraile G. Historia de la filosofia española. Madrid, 1971. P. 365.)
80 Трактат «In Universam Dialecticam Aristotelis» был опубликован под редакцией де Коуто.
81 O значении «Коимбрского курса» кроме монографии Г. В. Вдовиной «Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века» см., напр., статью Джона Дойла в русском переводе:
включал в себя греческий текст, его перевод на латинский, а также заключение авторов, в котором резюмировалось мнение Аристотеля; только затем следовал собственно комментарий, с постановкой вопросов и их подробным обсуждением82. Как замечает Г. В. Вдовина, логический курс коимбрцев стал поворотным пунктом в плане стилевого и содержательного освобождения от комментаторской традиции. Дальнейшее развитие философских курсов идет по пути замещения комментариев «сериями свободных авторских трактатов», которые «скреплялись между собой не только общими рамками ученого плана, но и смысловыми связями, созидающими из этих блоков целостные философские системы»83, и новые — междисциплинарные — направления исследований (логико-психологические, философско-лингвистические и др.)84.
Завершая обзор того, как, чему и для чего в иезуитских коллегиях учили «свободным искусствам», отметим, что, хотя в соответствии с Планом занятий Общества Иисуса, трехлетний философский цикл был для некоторых учащихся завершающим образование этапом, а для других («для наших», как говорилось в «Ratio») — фундаментом обучения на теологическом факультете, вне зависимости от последнего обстоятельства, эта продуманная система обеспечивала единство преподавания и изучения логики, натурфилософии, метафизики, этики85, имевших собственную образовательную ценность. Специфика иезуитской педагогики, как мы постарались показать в статье, состояла также в том, что предельная регламентация формы, необходимая «в целом», не препятствовала свободе творческого философского мышления86. Давно подмечено, что успешность системы образования иезуитов стала результатом интенсивной и продуманной работы, исток которой — в осознании орденом своей исключительной роли спасителя Церкви87, а их учебные заведения, оставаясь, подобно университетам того времени, преимущественно центрами обучения и передачи современному поколению интеллектуального наследия прошлого (главное в котором — теологическое мировоз-
Дойл Дж. П. Коимбрские схоластики о семиотическом характере зеркальных отражений II Verbum. Вып. 5. Образы культуры и стили мышления: иберийский опыт. СПб., 2001.— С. 93-109.
82 Примерами такой организации текста могут служить издания, доступные российскому читателю: Commentarii Collegii Conimbricensis Societatis Jesu in libros de generatione et corruptione Aristotelis Stagiritae. Moguntiae, 1601; Collegii Conimbricensis Societatis Jesu Commentarii in universam dialeicam Aristotelis. En 2 vols. Lugduni, 1607.
83 Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII века. С. 10-11.
84 Раскрытию этих новых для нас направлений в схоластике XVII в. и посвящена замечательная книга Г. В. Вдовиной.
85 В отличие от современного образования в университетах, где множество предметов, соответствующих государственным стандартам, часто кажутся студенту (да и преподавателю) не связанными друг с другом.
86 Можно отметить еще одно обстоятельство, которое мы не ставили задачу рассматривать в этой статье. Дело в том, что влияние светского ренессансного гуманизма, как и христианского гуманизма Эразма и Вивеса, привнесло в философское образование — и иезуиты понимали всю важность этих процессов — отчетливо выраженную литературно-языковую составляющую, критический исследовательский дух. Вместе с тем создаваемый иезуитами тип христианского философского мышления отличался от типа мышления гуманистов отсутствием тщеславия по поводу «свободы и достоинства человеческой природы», заместить которое предполагалось скромностью, основанной на принципах веры.
87 Paulsen Frederick. Geschichte des gelehrten Unterrichts auf den deutschen Schiilen und Universit&ten vont Ausgang des Mittelalters bis zur Gegenwart. Leipzig, 1885, p. 281 foil. (2. ed. I, p. 408.)
зрение), пробудили исследовательский дух целого ряда ярких мыслителей, чей вклад в философию, психологию, науки о языке, о праве, об обществе, теорию и методику образования актуален и сегодня88.
литература
1. Вдовина Г. В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII в.— М., 2009.
2. Вдовина Г. В. Метафизические рассуждения Франсиско Суареса II Вопросы философии. 2003. № 10.— С. 128-139.
3. Вдовина Г. В. Франсиско Суарес о метафизике и метафизическом познании II Историкофилософский ежегодник. 2004.— М., 2005.— С. 68-98.
4. Дойл Дж. П. Коимбрские схоластики о семиотическом характере зеркальных отражений II Verbum. Вып. 5. Образы культуры и стили мышления: иберийский опыт.— СПб., 2001.— С. 93-109.
5. Цыпина Л. В., Шмонин Д. В. Образовательная модель ордена иезуитов и становление педагогической культуры Нового времени II Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2005.— Т. 6.— С. 261-276; см. подробнее.
6. Шмонин Д. В. Фокус метафизики: порядок бытия и опыт познания в философии Франсиско Суареса. СПб., 2002;
7. Шмонин Д. В. В тени Ренессанса. Вторая схоластика в Испании. СПб., 2006.
8. Шмонин Д. В. «Ratio studiorum» и парадоксы иезуитского образования II Записки Горного института.— Т. 152.— СПб., 2002.— С. 266-268.
9. Шмонин Д. В. Схоластика и педагогика (Об иезуитской модели образования и некоторых причинах ее успешности в XVI-XVII вв.) II Религиозное образование в России и Европе в конце XVIII — начале XIX в. I Под ред. М. Инглота, Е. С. Токаревой.— СПб., 2009.— С. 7-15. О философии иезуитов эпохи Контрреформации и развитии схоластики в XVII в.
10. Bangert W. A History of Society of Jesus. 2-nd ed. St. Louis, 1986.
11. Ganss G. Е. Saint Ignatius’ Idea of a Jesuit University: A Study in the History of Catholic Education. Milwaukee, 1956.
12. Litterae Quadrimestres II Monumenta Paedagogica, Madrid, 1901-1902. Vol. I. Fp. 349358.
13. Fichter J. H. Man of Spain. Francis Suarez. New York, 1940.
14. Fraile G. Historia de la filosofia española. Madrid, 1971.
15. Monumenta Germaniae Paedagogica. Schulordnungen Schulbücher und pädagogische Miscellaneen aus den Landen deutcher Zunge. Berlin: A. Hofmann & Comp., 1887. Band II. Ratio studiorum et Institutiones scholasticae Societatis Jesu — 1.
16. Monumenta Germaniae Paedagogica. Schulordnungen Schulbücher und pädagogische Miscellaneen aus den Landen deutcher Zunge. Berlin: A. Hofmann & Comp., 1887. Band V. Ratio studiorum et Institutiones scholasticae Societatis Jesu — 2.
17. Schwickerath Robert. Jesuit Education, Its History and Principles, Viewed in the Light of Modern Educational Problems. St. Louis, 1903.
18. The Ratio Studiorum. The Official Plan for Jesuit Education I transl. and comment. by Claude Pavur. St. Louis, 2005.
88 Ganss G. E. Saint Ignatius' Idea of a Jesuit University. P 195.
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
К выступлению профессора В. Н. Сагатовского
27 февраля 2009 года на заседании семинара «Русская мысль» профессор Санкт-Петербургского государственного университета В. Н. Сагатовский выступил с докладом «Есть ли будущее русской философии?», вызвавшим живую реакцию у слушателей. Он был опубликован в 10(1) номере нашего журнала за текущий год. В свою очередь, один из участников семинара, доцент Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена А. Н. Муравьев, на следующем заседании, оппонируя В. Н. Сагатовскому, высказался в целом о природе философского знания. Редакция журнала попросила участников семинара продолжить обсуждение вопросов, затронутых в обоих выступлениях. В этом номере наряду с докладом А. Н. Муравьева редакция печатает два поступивших отклика.
А. Н. Муравьев О ФИЛОСОФИИ, ФИЛОСОФАХ И ФИЛОСОФСКОЙ ЗАДАЧЕ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Одной из важнейших проблем, обсуждаемых сегодня в нашей стране, является проблема развития философии на русской почве. Правда, формулируется она, за редчайшими исключениями, как проблема развития именно русской философии, что сводит её обсуждение к спору об особенностях русской формы философствования, то есть о том, что отличает русских философов от всех других, делая их специфически русскими. Но даже если в ходе такой полемики выдвигается и аргументируется тезис о мировом значении русской философской мысли, без рассмотрения остаётся то всеобщее философское содержание, наличие которого в любой особенной форме философствования только и делает её реальной формой философии как таковой. Чтобы привлечь внимание к этому содержанию, в заглавии настоящей статьи сознательно опущено слово «русский», хотя есть веские основания считать, что философская задача нашего времени, о которой в ней пойдет речь, скорее всего, будет решена именно русскими философами.
Слово «русский» в сочетании со словом «философ» недаром есть не существительное, а лишь прилагательное. Поскольку философами, как и солдатами, не рождаются, а становятся, постольку для того, чтобы стать русским философом, отнюдь не достаточно родиться этнически русским или быть воспитанным в русском духе. Главное, что для этого требуется,— стать философом. Но что значит быть философом? Это следует определить как можно точнее хотя бы потому, что философами называют сегодня, очевидно, слишком многих. В англоязычных странах все доктора наук до сих пор именуются РЬБ, то есть докторами философии. В России же философами считаются теперь не только получившие высшее профессиональное образование по специальности «философия» и обладатели учёных степеней в области философских наук, но и некоторые из тех, кто никогда специально философию не изучал (например,
100
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2009. Том 10. Выпуск 4
