CC BY
179
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ И ПРИКЛАДНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 130.2
РЕГИОНАЛЬНАЯ СПЕЦИФИКА СВАДЕБНОЙ ОБРЯДНОСТИ: ОПЫТ ФОЛЬКЛОРНО-ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ ИЗЫСКАНИЙ
М.С. ЖИРОВ1), О.Я. ЖИРОВА2)
^Белгородский государственный национальный исследовательский университет 2)Белгородский государственный институт искусств и культуры e-mail: knarhor7@mail.ru
В статье представлены материалы полевых исследований свадебной обрядности края, осуществленные авторами на территории Белгородской области в последние десятилетия, обработанные, систематизированные и изложенные в соответствии с ходом трех основных этапов: предсвадебного, собственно свадебного, послесвадебного в совокупности ритуальных действий, элементов материальной, художественно-духовной культуры и музыкального фольклора. Информаторами выступили коренные сельские жители, народные певцы и музыканты.
Ключевые слова: свадебный обряд, музыкально-этнографический анализ, традиция, совокупность ритуальных действий, элементов материальной культуры, песенный, инструментальный, хореографический, обрядовый, словесно-поэтический фольклор.
Свадебная обрядность Белгородчины - явление сложное и многогранное, требующее изучения, осмысления и анализа в аспекте философско-этических, духовно-нравственных, эстетических, социально-бытовых факторов. Представляется целесообразным рассмотрение ее как особой национально-региональной модели празднично-обрядового комплекса семейно-бытового назначения, включающей:
• совокупность ритуальных действий магического, символического и игрового характера;
• совокупность элементов материальной культуры (одежда, украшения, приданое, убранство жилища, свадебного «поезда»);
• совокупность художественно-духовной культуры (песенный, инструментальный, хореографический, обрядовый, словесно-поэтический фольклор).
Традиционный свадебный обряд края выходит за рамки понятия как элемента художественной культуры, поскольку в нем воплотились, отразились и переплелись категории философского и нравственно-этического порядка.
Следует подчеркнуть, что каждый район Белгородской области имеет свои характерные особенности отправления свадебного обряда. Более того, на территории исследуемого региона нельзя назвать какого-то яркого локального очага, традиции которого подчинили бы обрядовую культуру прочих деревень. Где-то ярче сохранился один элемент свадебной игры, в других местах - другой. Однако свадебная обрядность края - это определенная традиция, сформированная синтезом этнических, исторических, социальных, хозяйственных, культурных факторов. Именно они, в конечном итоге, дали нам такой многоликий и многогранный «образ» свадебного спектакля, в котором слилось воедино старое с новым, православное с народным, грустное с веселым. Ввиду этого региональная специфика свадебной обрядности находит свое яркое проявление как в самой ее конструкции, так и в особом колорите ритуальных действ, их духовно-нравственной сути и содержании.
В ходе исследования выявлено, что даже в пределах одного локуса - это яркое музыкально-обрядовое представление всегда имело вариативную форму, которая всецело определялась творческим началом основных действующих лиц свадьбы: свашек, дружки, подружья, игриц, а также уровнем материального благосостояния и социально-общественным статусом родителей молодых. Совершенно очевидно, что особенности «игры» в каждой свадьбе в полной мере определялись этими факторами, в соответствии с которыми свадебный обряд мог длиться от трех до семи дней, иногда дольше, являя нам эксклюзивный образец музыкально-поэтической импровизации на заданную тему. Нередко конкретные бытовые ситуации вносили свои коррективы в свадебную игру, принимавшую форму «самокрутки» (спешной). Поэтому для нас вполне очевидно, что рассматривать свадебную обрядность региона необходимо не абстрактно, а соблюдая её приуроченность к конкретному месту, времени и сословию.
Существенный признак традиционного свадебного обряда края - присутствие типичных для южнорусской свадьбы трех этапов:
• предсвадебный (сговор, сватовство, пропой, смотрины, девишник, парниш-ник, выкуп приданого);
• свадебный (выпечка свадебных караваев, утро свадебного дня в доме невесты, сборы свадебного поезда в доме жениха, приезд поезжан, выкуп невесты, ее косы и места для жениха, родительское благословение, отъезд молодых к венцу, встреча новобрачных в доме жениха, повивание, одаривание, свадебный пир с величанием невесты, жениха, родителей, бояр, гостей);
• послесвадебный (бужение молодоженов утром, «позывание» гостей, их ряжение, «умыкание» молодухи, катание родителей по улицам, свадебный обед, «рас-пущение» свадьбы, послесвадебные визиты молодой четы).
Следует отметить, что каждый из вышеназванных элементов свадебного обряда (а их порядка 30) имеет свои «местные» названия. К примеру, сговор в ряде районов области именуют «приглядками», «спрашиванием»; пропой - «своднушками»,
«пропойцами», «пропитушками», «рукобитьем»; смотрины - «оглядинами», «погля-душками», «двороглядием»; девишник - «вечаринами», «вечерками»; окончание свадьбы - «распущением», «забиванием кола», «сжиганием пана», «тушением овина».
Согласно полученным данным, первые браки, как правило, заключались с соблюдением всех традиционных обычаев и обрядов свадебного ритуала. Аналогичным образом праздновались свадьбы вдовых молодых мужчин с девушками. Иначе проходило действо свадьбы только в том случае, если замуж выходила сирота. А если замуж выходила вдова, то свадьба вообще не «игралась».
Время для свадеб определялось земледельческим календарем: осенью - в осенний мясоед (октябрь - ноябрь), зимой - в рождественский мясоед (январь), а также после окончания весенних полевых работ - от Красной Горки до Троицы. Однако свадьбы, приходящиеся на осенне-зимний период, отличались большим размахом веселья, обилием свадебного пиршества и проходили «кучно» (много) и «грудно» (чаще). Существенное значение имел и церковный календарь, согласно которому белгородцы, почитавшие обычаи и традиции своих предков, не играли свадьбы в продолжение всех постов, в храмовые и великие праздники.
Безусловно, сегодня вряд ли возможно реконструировать свадебный обряд региона в глубинном «корневом» значении всех составляющих его элементов. Однако музыкально-этнографические материалы, полученные в ходе фольклорных экспедиций, позволяют воссоздать наиболее важные и ключевые ее части. Более того, образцы обрядового фольклора в виде ритуальных и величальных песен, плачей и причитаний, присловий и поговорок, примет и заговоров, слов-оберегов, зафиксированных нами, свидетельствуют об их неразрывной связи с единым некогда комплексом славяно-русской обрядности: архаичными элементами языческой культуры и элементами двоеверия.
Музыкально-этнографическая работа позволила нам выявить рудименты ряда этих обрядов в регионе. Наиболее отчетливо они проявились в традиции межсельских игр, плясок, вождения танков и карагодов на «гранях», текстах хороводных весенних песен-игр: «А мы просо сеяли», «Что не йдуть?», «Король по городу ходя»:
.. .А нам надо девушку, девушку, ой, дид - ладо, девушку, девушку...
(село Шаталовка Старооскольского района);
.Лови, лови, волче, сераю гусыню за белаю шейку.
(село Большбыково Красногвардейского района);
.Король девок выбирает.
Король, которую любишь, король, ту и поцелуешь
(село Почаево Грайворонского района).
Похищение невесты со свадебного пира, бытующее в крае до сих пор, является, на наш взгляд, отголоском древнего обычая похищения девиц.
Отголоски «умыкания» невесты по предварительному сговору мы склонны усматривать в обычае досвадебных интимных отношений молодых. Так, уже после сговора или рукобитья жениху разрешалось ночевать у невесты (села Корочанского, Новооскольского, Шебекинского районов). Однако в большинстве регионов края к обычаям такого рода сельское общество даже в наши дни относится крайне отрицательно. Девушка до самой свадьбы обязана «блюсти свою честь». Не случайно, видимо, в Ва-луйском районе нам поведали об обычае осмотра постели молодых свахой после первой брачной ночи. Руководствуясь результатами такого осмотра, дружко вручал матери невесты или подарок, или ложку с дырой. В ряде мест, если невеста оказывалась «худой», ее родителям надевали на голову лошадиные хомуты. Красная ленточка над
воротами дома свидетельствовала о девичьей чести молодой, ее безупречном нравственном облике, и зять принародно целовал тещу под величальные песни:
.Снесла пава два яица, а вывела пава два дитя.
Два дитя хорошие, славные, пригожие.
(село Хомутцы Ивнянского района);
. Она умного батюшки, разумной матушки.
То - то честь хвала, что родимый батюшка.
Ой, то-то другая, что родимая мамушка.
Ой, то-то третья, что вся семеюшка
(село Мощеное Яковлевского района).
Возраст брачующихся, как правило, был невелик, особенно девушек, что подтверждается местными присловьями: «Брагу сливай не доквашивай, девку замуж отдавай - не доращивай», «Чем моложе - тем дороже», «Молода годами - мудра делами». Вместе с тем, как утверждают, малолетних девочек не засватывали, придерживаясь мнения людей преклонного возраста: «Со малой жить - только маяться, со старой жить - век должить, с ровней жить - тешиться».
Практически повсеместно в семьях соблюдалась очередность выдачи дочерей замуж, равно как и женитьба сыновей по старшинству, которая нарушалась лишь в исключительных случаях. Однако родители использовали все возможности для ее соблюдения, прибегая даже, к так называемым «подставам» невест и женихов, как во время смотрин, так и в процессе самой свадьбы. Данные факты выявлены нами в селах Ракитянского и Краснояружского районов, для которых характерна традиция в утро свадебного дня накрывать невесту большой белой «шалкой» (платком). Подмена обнаруживалась после выкупа молодой, ее косы и места. Однако богатое приданое девушки, а чаще всего - мудрость свашек спасали такие браки, подтверждая существующие в народе убеждения, что «всякая невеста для своего жениха родится», «много невест перебирать - женатому век не бывать», «не ищи красоты, а ищи доброты», «и любя поженишься, да наплачешься», «а благословит Бог, так и стерпится - слюбится»: У нас ныне вечер не весел,
Развесёлый день воскресенье,
У желанного батюшки веселье.
Отдаёт меня батюшка замуж,
Он далёко-далече, за Волгу,
За младого парня, за Васютку.
В этой карагодной песне, записанной в селе Верхопенье Ивнянского района, отразился взгляд народа на святость родительской власти над детьми в вопросах создания семьи. Общим местом воспоминаний белгородцев о прежних свадьбах является то, что воля родителей играла важную роль в выборе невесты:
Гуляй, хороводься, девчонка,
Пока воля дана, да не покрыта голова.
Матушка накроет головушку,
Батюшка наложит заботушку.
(село Подгорское Красногвардейского района).
По существу, вся добрачная жизнь девушки была подготовкой к замужеству. Отношение к дочери в крестьянской среде во многом определялось пословицей: «Дочь - чужая добыча, дочь - отцу, матери не кормилица; она - ключница чужому отцу, ларешница - чужой матери». Однако все эти соображения, в конечном счёте, не влияли на желание родителей получше выдать дочь замуж. Достоинство крестьянина нередко заставляло отказать богатому жениху, «чтобы дочь не была в его доме слу-
жанкой». Воля родителей жениха в выборе невесты для сына подтверждается песней села Безгодовка Валуйского района: «Гуляй, гуляй, молодец, пока не женил батюшка, пока не благословила матушка».
Желание сына учитывалось, но не всегда оно было решающим. Это было обусловлено, прежде всего, хозяйственно-экономической целесообразностью, так как в приданое за невестой давали землю. Этим обстоятельством, на наш взгляд, следует объяснить тот факт, что чаще всего браки совершались в пределах одного населённого пункта, что в конечном итоге способствовало сохранению и продолжению фольклорных традиций. Более того, желание получить в хозяйстве крепкую работницу, здоровую продолжательницу рода также предполагало инициирующую роль родителей в выборе «ровни» для своего сына. Необходимые качества предполагаемой невесты находим в тексте карагодной песни села Иловка Алексеевского района:
.Она личиком полна, а бровками чёрна.
Да бровками чёрна, чёрна, черноброва.
Молодец хороший, Хведору займая.
Да на ножку ступая, башмачок ломая.
Башмачок ломая, чулочек марая.
Наряд девушки далеко не в последнюю очередь влиял на её личностную характеристику: «девок замуж берут, коли они тонко прядут, коли они гладко ткут». Сообразно такому заключению старших, девушка - невеста собственноручно готовила себе повседневную одежду и праздничный наряд. «Не доведи Бог выйти на гулянье в чужой рубахе или в сарафане», ибо это считалось признаком лености и нерадивости девушки и строго порицалось:
Девка к девке приходила, рубашоночку просила.
Девка девке отказала, отказавши, наказала,
Пряди, девка, не ленися, к Покровам поторопися.
Желание казаться солидней, здоровей («дородней») вынуждало девушек надевать на себя несколько чулок, рубах, сарафанов. Красноречивым свидетельством данного утверждения являются слова из песни села Афанасьевка Алексеевского района: «По три мыла измувала, по три юбки надевала, четвёртаю душагрейкю». Основным показателем здоровья девушки была спорая и умелая работа во время страдной поры, коллективной взаимопомощи («помочи», «толоки») односельчанам, испытывающим нужду в рабочих руках, активность и веселье на посиделках и сельских гуляниях. В свою очередь, именно эти моменты, на наш взгляд, являлись общественными смотринами невест, в ходе которых можно было «высмотреть подходялаю», выяснить «до седьмого колена» необходимые сведения о ней и её родителях.
Отзвуки данного ритуала мы находим в почитании селянами «красных» (красивых) горок и лесных полян, на которых происходили игрища, карагоды, танки и пляски молодёжи в весенне-летний период. Это были своего рода смотрины потенциальных невест и женихов, о чём свидетельствует бытующее присловье: «Весной на горке посчитаемся, золотым венцом повенчаемся» и многообразие «алилёшных» песен, олицетворяющих любовь, согласие и лад молодых людей обоего пола:
Как пошли девки лесом по воду,
Ладу, ладу, душель, ладу.
Навстречу девкам гуси-лебеди, утки-селезни.
Три молодца кудреватые, молодые, неженатые.
(село Подсереднее Алексеевского района);
О глубинных корнях традиционного свадебного обряда Белгородчины свидетельствуют повсеместно употребляемые выражения: «ладить» свадьбу, «играть»
свадьбу, «ладно» жить. Многообразие свадебных песен в регионе с архаичным припевом: «Ладо, ладо», «Душель моя» - яркое тому подтверждение:
.На маковке две ластовки, ладо, ладо,
На маковке две косатые, душель моя!
(село Мальцевка Корочанского района);
Солнышко за лес закатилось,
За тёмно-зелёный, за крутые горы.
Ой, ладо, ладо, ой, ладо моё.
(село Сажное Яковлевского района);
Согласно полученным данным, очень часто молодым людям предоставлялась свобода выбора, и согласие жениха и невесты играло весьма важную роль. Случаев заключения браков без разрешения родителей нами не установлено. К браку сельское сообщество относилось очень ответственно, а потому молодым людям, особенно девушкам, старалось создать добрую репутацию, что наиболее ярко сохранилось в музыкальном фольклоре:
.Ты люби, Доня, одного, а я ж тебе одное.
Роди сына у мене, а дочерю у себе.
Учи сына пером писать, ой, дочерю шелком шить,
По краюшкам золотить
(село Афанасьевка Алексеевского района).
Как видим, весь добрачный период был своеобразным народным университетом молодёжи. За работой и увеселениями шёл непрерывный процесс передачи и освоения трудового и духовного опыта сельского мира. Молодёжь постигала традиционные этические представления и нормы поведения, перенимала фольклор. К примеру, девушки в возрасте 13 - 15 лет уже полностью владели репертуаром местных хороводниц и могли «озвучить» любую свадьбу. Более того, искусству плача с причетом учились специально, так как, согласно традиции, это считалось важной необходимой обязанностью каждой невесты, ибо «не поплачешь за столом, наплачешься за столбом».
Согласно материалам исследований, зачин предсвадебному периоду давал семейный «сход», на котором обсуждалось имущественное положение родителей невесты, их родословная, личностные качества избранницы, прикидывался размер ее приданого, определялись предполагаемые свадебные расходы, включая и сумму выкупа. Принятые «сходом» решения исполнялись неукоснительно, что свидетельствует о его должном социально-общественном статусе. По существу «сход» обеспечивал начало сватовства, а в ряде мест, предваряя «запытания», посредством которых надлежало заручиться согласием родителей невесты «дозволить Богу помолиться», что есть посвататься.
Анализ музыкально-этнографических материалов дает основание предполагать, что традиционное сватанье выросло из древнейшей формы народной культуры: магических, заклинательных культов, связанных с миром окружающей природы. Свидетельством тому является присутствие имен - названий охотничьих ритуалов: промысловая дичь (куница, утица, селезень, лебедь, голубка) и, конечно же, «охотник» (жених), от лица которого на данном этапе выступают «сходотаи» (сваты), умеющие «брехать» (ладно вести дело), крестные родители, старший брат. В качестве ритуальной пищи вновь выступает жареная курица, которую мать жениха должна преподнести невесте. Отрубив голову курице и закопав ее в землю, можно было, по утверждению Сушковой П.С. (1912 г.р.) из села Шараповка Новооскольского района, обеспечить успех сватовства и последующие женитьбы всех сыновей в семье.
В этой части свадебного обряда присутствует ряд элементов «молчаливого» языка знаков: каравай, обрядовое полотенце, «гарбуз» (тыква), веник, символические действия. Если, к примеру, на крыльце сватов встречала тыква (гарбуз) - это означало, что сватовство не сложится. Принятый матерью невесты и разрезанный пополам каравай означал благополучный исход дела. Если невеста на «погляд» выходила с «кос-ником» в косе и в «перевязке» (девичий головной убор), это указывало на то, что жених ей люб. Более того, если она садилась на лавку по правую сторону от матери, это свидетельствовало о ее согласии подчиниться воле родителей. Выпитая отцом девушки-невесты чарка подтверждала принятое им положительное решение.
В свою очередь, поведение и действия «сходотаев» обставлены обрядами оберегающей магии, в ряду которых ряд элементов православной культуры. Так, не было принято свататься в среду и пятницу, которые почитаются постными днями, потому «не гоже в день поста о сватовстве думать». К тому же «кто в пятницу новое дело начинает, у того оно будет пятиться» (О.И. Маничкина). Перед «дорожкой» молились на восток, пили крещенскую воду и со словами: «Господи, благослови!», - брали каравай, завернутый в обрядовое полотенце. Однако наряду с этим, для «удачи» связывали подпояской кухонный инвентарь и ножки стола. Боясь «сглаза» выходили из дома вечером, шли закоулками, не оглядываясь, «споро», чтобы также дело ладилось. Желание обмануть «неудачу» вынуждало «сходотаев» пройти мимо двора невесты. Дабы заручиться поддержкой добрых сил дома, сваха старалась прислониться в доме невесты к дверному косяку и комину печи. Садиться ей не полагалось, иначе «дело не пойдет».
Как и в славяно-русской свадебной обрядности, в местном свадебном обряде сватовства отчетливо просматриваются характерные черты, позволяющие проследить:
• двойную традицию в решении «куда засылать сватов» (воля родителей и желание детей);
• наличие наряду с песенно-инструментальным и хореографическим фольклором иных видов устного поэтического творчества (пословицы, поговорки, слова-обереги, присловья, плачи, попевки);
• присутствие в данном виде обряда ритуальных песен;
• начало магического «торга», о чем свидетельствует метафорический язык и иносказательный диалог с хозяевами дома в традиционной для этого жанра форме («купцов - продавцов», «охотников - добычи», «хозяев - путников»).
Следом за сватовством следовал сговор (пропой, договор, смотрины, рукобитье) - первая званая вечеринка в доме невесты с участием самых близких родственников с обеих сторон и подружек невесты, исполняющих ритуальные песни:
Брала, брала Натальюшка лен, лен, гнала подруженек вон, вон.
Нечего было лен пряти, нечего было подруг вон гнати.
Эта часть обряда на Белгородчине также проходила в форме купли - продажи. Более того, в Старооскольском районе девушки-подружки не впускали сватов во двор без выкупа. В свою очередь после сговора жениху вручали «вено» (сумму денег, причитающуюся за невестой).
В большинстве местностей региона сговор, пропой, рукобитье составляли раздельные во времени и функциональной принадлежности предсвадебные элементы (Губкинский, Старооскольский, Алексеевский, Шебекинский, Ивнянский районы). Однако по своей сути все они были направлены на решение организационных и хозяйственно-экономических вопросов предстоящей свадьбы (сроки ее проведения,
продолжительность, количество гостей, материальные затраты, предполагаемые дары, приданое невесты).
Сговор являлся традиционным началом свадьбы, которая могла расстроиться лишь в исключительном случае. Именно со сговора девушка обретала статус «невесты», «просватанной», «молодой», так как впервые называла родителей жениха батюшкой и матушкой под ритуальную:
Не принимай, батюшка, зелена вина,
Не пропивай-ка родную дочушку.
Уж как дочь пропьешь - не выкупишь.
Уж пропей-ка наш широкий двор.
Ты двор пропьешь - выкупишь,
Дочь пропьешь - не выкупишь (село Выезжее Ивнянского района).
С этого дня обе стороны получали право величать друг друга сватами:
Как у свата во дворе, у Ивана Петровича,
В колокол ударили, с зятем поздравили.
Со сговора начиналась длинная череда свадебных приготовлений, включающих «поглядки» в доме невесты, «двороглядие» - у жениха, «рукобитье сватов». С
этого периода, и вплоть до отъезда из родительского дома невеста должна была «вы-
казывать» свою любовь отцу - матери, роду-племени, девушкам-подруженькам в плачах и причетах. Зафиксированный нами в селе Нежеголь Шебекинского района диалог невесты с матерью подтверждает незыблемость родительского слова и крепость отцовского рукобитья:
Государыня моя, родна матушка,
Нельзя ли дума одумати, меня замуж не выдати?
Ты, дитя, мое дитятко, ты, дитя, мое милое.
У нас все дело слажено, у нас на слово положено.
По рукам у нас со сватами ударено.
Время, отведенное для подготовки вершины свадебного ритуала - свадебного пира имело свой ритм и свои формы его организации, предусматривающие:
• продолжительность подготовки (от недели до нескольких месяцев). Все зависело от экономического состояния родителей новобрачных;
• ограничение прежней свободы жениха и невесты («на широкую улицу больше не хаживать, карагоды не важивать»);
• более сердечные отношения невесты с подружками, их помощь в подготовке приданого, чтобы все было «подшито, покатано, в коробеечку сложено»; сундука («много шубок, много юбок, много душегреек, чулочки, черевички, сафьяновые сапожечки»); даров («свекру и свекре - альняные рубашонки, деверечкам - по порточкам, золовушкам - по платочку, разлюбезному дружочку - крестом вышитую рубаху и тканый «покромочек» (пояс)»).
Следуя стародавней традиции «сначала приданое во двор, потом - невесту за стол», за два дня до свадьбы его отправляли в дом жениха в сопровождении свахи, тетки и мальчика, который нес образ. Приуроченные к этому моменту ритуальные песни «игриц» воздают честь-хвалу семье невесты, ее приданому:
Вот наша сестра Аннушка,
Умного рода, да богатого дома.
Вот шубочки, да обрядочки Поломают у Ивана грядочки.
Расшитые рушничочки
Поломают в доме крючочки.
Ох, дубовые сундучочки
Провалят в доме полочки
(село Карташовка Прохоровского района).
Обряд продажи приданого сопровождался шуточным торгом, чередуемым с обрядовыми песнями:
Ой, что ж это за богатые за сваты?
Ой, что ж это за хорошаи женихи.
Да не выкупють они Танина сундука.
Сундук новай холсту полон у накат.
Ще у накат, ще у накат не начат
(село Афанасьевка Алексеевского района).
Кульминационные моменты торга сопровождались «скаканием» на лавке и ко-рилками в адрес скупого дружки.
Для Алексеевского, Красногвардейского районов традиционен обряд «рубаш-ников», посредством которого невеста посылала жениху свои дары: рубаху и пояс, получая взамен платок, вышитый бисером, и серьги. Следует отметить, что в ряде сел Ивнянского района отмечено бытование обряда «бани», сопровождаемого ряжением ленточками и цветами березового веника и ритуальной песней:
Как у наших девушек заводилась мылинка.
Затоплялась банюшка, накалялась каменка.
Каменочки троеразные, самоцветные, лазоревые.
Традиционным эпизодом свадебного действа на Белгородчине накануне свадьбы был девишник и парнишник, своего рода прощальные вечеринки. В виду этого, в ряде местностей они так и называются. Проходили вечеринки в доме невесты и в доме жениха изолированно друг от друга. Однако в содержании их прослеживаются как общие, так и специфические особенности. К числу общих следует отнести:
• выпечку свадебных «шишек» и караваев под благословление родителей и «игру» обрядовых песен:
Каравай кругом столика шел яровой,
Кругом столбушка шел яровой,
Потом каравай в печку пошел (село Касилово Борисовского района);
Каравай замесили, семью веселили:
Старого, малого, князя молодого
(село Теребрено Краснояружского района);
• выборы «большого подружья» (дружка и подружки) для молодых;
• обыгрывание «хлеба-соли» - обрядовой трапезы величальными песнями.
Безусловно, определенный интерес представляют и специфические особенности каждого из рассматриваемых нами эпизодов. К примеру, для парнишника характерен обряд, связанный с украшением «деревца» (веточки сосны). Причем, право выбора сосенки для рубки предоставлялось жениху. Изначальный смысл данного обряда, по всей вероятности, кроется в почитании «древа» и опосредованно - девушки-невесты. Об этом свидетельствует множество вариантов величальной песни «Зимой, летом сосенушка была зелена», в ряду которых уникальные - двуххорные, (исполняемые двумя составами хоров). На достижение счастливого замужества, материального благополучия девушки-невесты был направлен, по нашему мнению, и ритуал девишника, связанный с украшением снопа из колосьев зерна и свадебного «дерев-
ца» (веточка калины, березы или липы) красными ленточками, выпеченными фигурками домашних животных и птиц. Символом прощания девушки-невесты с родом-племенем, подружками, вольной-волюшкой повсеместно был «косник» или лента «подарю я вам, вы подруженьки, красу девичью свою». Для парнишника характерны молодецкие «шалости» дружков жениха на огородах, в садах и дворах селян, что было крайне предосудительно в обыденные дни.
День свадьбы - апофеоз свадебного действа, так как он включает наиболее кульминационные его эпизоды, наделенные целым рядом магических, символических и игровых элементов, способствующих семейному благополучию молодых. В ряду наиболее значимых, на наш взгляд, следует выделить:
- утро свадебного дня в доме невесты с традиционным плетением косы под обрядовые «трубушки» - «в 55 пряничек, в 90 угодников, чтоб свашеньки-сваточки ножки пристояли, ноготочки поломали, расплетая русу косушку»; с ритуалом прощания невесты с родительским караваем: «Скажи, скажи, батюшка, какова семья будет, какие морозы?»; с позыванием жениха: «Да на горушке желтый цвет, да что ж тебя, Иванушка, долго нет?»; с одеванием невесты в традиционный девичий комплекс одежды (рубаха, сарафан, завеска, перевязка), исключая подпояску, «чтоб жить роскошно» («Да убирают вот Марьюшку на свадьбу, да на тихую, смиренную беседу»); с многообразием свадебных песен лирико-драматического характера, в которых высказывается приготовление к обязанностям жены и хозяйки, изображение замужней жизни - «Поздно вечером ложиться, рано утром вставать, свекра-батюшку и мужа почитать, свекровушке, золовушкам - угождать», выражение тоски-печали у необходимости волей-неволей покидать родительский дом - «Кабы мне не тошно было, я бы так не плакала, бело лицо не слезила, ясны очи не тускнила». Следует подчеркнуть, что в содержании свадебных песен, приуроченных к данному периоду, упоминаются славянские боги любви и радостей (Ладо, Лель, Тур), синее море, горюч - камень, тонкая жердочка, терема и светлицы, скатерти браные, караваи, перепечи, сахарные яства, украшения, что указывает на их архаичность;
- утро свадебного дня в доме жениха, для которого характерно чесание кудрей молодому князю - «Николая мамушка всю ночушку не спала, лучинушкой светила, гребенушку искала, Николаюшке кудри чесала, Ивановичу гладила»; обыгрывание жениха ритуальной - «Начнут тебя потчевать и по отчеству называть, станут вино подносить - не пей вина, не кушай, вылей коню под гриву, под правое копыто»; украшение свадебного «поезда» (тарантасов, подвод, саней, повозок) «кодрами» (коврами), лентами, поясами, полотенцами, «бубнищами», «звониками». Здесь вновь на передний план выступает ряженая курица-хохлатка, посредством которой будет осуществляться торг за невесту. Предельно точно свадебное приготовление этого периода характеризуют песни: «Хочут ковать дружилого коня на четыре ноги», «По-за де-ревьюшком Иванушка гуляя, в утенушка-лебедушка стреляя, Николаюшка ходил, пе-репелушек ловил, перепелок молодых, коростелок луговых», «Эх, взыграли, да взыграли Ивановы кони»;
- приезд свадебного поезда повсеместно сопровождается «поезжанскими» песнями: «Приедут бояре, привезут карету, карету дворянина, дворянского сына», «Выметайте дворы, застилайте столы, вот едут дружочки есть пирожочки, в масло умока-ти, чтоб сильней кричати: Отворяй, сват, хату», «Налетели гуси-лебеди, помутили воду чистую, воду чистую, речистую»:
Выкуп невесты, ее косы, места для жениха превращался в импровизированный спектакль, где дружка, подружье, свашки, бояре - главные действующие лица, каждый со своей ролью, о чем свидетельствуют многочисленные образцы песен: «Катил-
ся бел виноград, да по загорью, а дружка со князем да по застолью», «Сватьюшка хмелем осыпает, дружилушку с боярами поджидает», «Там ехали, проезжали купцы-обоянцы», «Ой, пчелушки яровые, боярушки молодые», «Ох, сват большой, сходатай
- богатый», «Дружко-богатина, да купи у нас косу, и скрыню, и молодую княгиню». Песни такого содержание чередовались с присловьями, «корилками», ритуальным фольклором, сопровождающим благословление молодых, их выход из-за стола «самой короткой дорогой», отъезд ко венцу:
Красная Татьянушка по сенечкам шла со свечою,
По двору шла тучею, к воротам - грозою,
Ударила о ворота золотой стрелою:
«Раскочайтесь, вереи, расступитесь, бояре,
От слез батюшки не вижу, от рыдания не слышу,
Чем меня батюшка дарует?»
Дарует батюшка большими дарами,
Богатыми городами с обоянскими купцами,
А промеж купчиков молодец, он на вороном коне,
На седеличке кованом, на стременичке золоченом (село Выезжее Явнянского района).
Раскланявшись на все четыре стороны, молодые рассаживались по саням: дружка с подружьем и женихом - в первые, невеста со свахой и крестной матерью -во вторые, а за ними «бояре, поезжане» (званые гости) по старшинству и родству. Следует подчеркнуть, что после обряда венчания свадебная игра обретала иной характер, что объясняется устранением конфликта двух противоборствующих сторон «купцов-продавцов». Более того, теперь каждая из них стремится к объединению и гармонии друг с другом, дабы увеличить силу оберегающей магии и обеспечить молодым «на много лет любовь да совет». Ввиду этого новобрачных везут в дом жениха в одних санях, но по другой дороге, «от сглаза». Дорожку перед ними разметают лиственным веником, строго следя, чтобы никто из посторонних не ступил на нее. Более того, свадебной карете надлежит проехать через горящий костер («очищающая сила огня»). А чтобы жизнь у молодоженов сложилась удачно, их осыпают хмелем, зерном, монетами, обыгрывают величальными песнями:
Идя павень, идя павень да и с павушкою,
Вот к ним в гости, вот к ним гости соезжалися.
Они ж ими, они ж ими дивовалися,
Что за пара, что за пара подобралася (село Теребрено Краснояружского района).
На пороге дома молодых встречают родители жениха «хлебом-солью» и образами, благословляя: отец - иконою, а мать - хлебом-солью и иконою под песню игриц: Не гром гремит в тереме, не верба в поле шатается,
Ко сырой земле приклоняется.
Милые детушки благословляются (село Кочетовка Ивнянского района).
За столом молодоженов усаживают на шубу - шерстью кверху («на богатство») - и начинают «вершить» повивание («окручивание). По нашему мнению, это одно из кульминационных по эмоционально-психологическому воздействию и художественно-образному воплощению действ свадебного обряда. Оно знаменует собой переход девушки-невесты в статус замужней женщины посредством смены девичьего комплекса одежды на женский, включая головной убор. В зависимости от региона это могла быть сорока, бархатник, кукошник, кокошник, чепец, почепушник, повязаль-
ник. «Понева оденется - воля переменится», - утверждают селянки, осмысливая это действо как конец прежней жизни девушки, как своеобразное знамение женской судьбы и предвестник ее грядущих испытаний. Как установлено, это достигалось мгогозначительностью ритуальных действий: «Свечи горят повивальные, трубы трубят позолоченые», «Благословите, сваты, переводить девицу на молодицу», «И вы, грицы, красные девицы, благословите и помогите», «Русую косушку расплели, которую матушка плетала, три словечушки сказала: «Будь всей семье покорная, почитай свекра со свекровью и меньших золовок, и пересудливых невесток, и переговорушек-тетушек», «На тебе, Татьянушка, - белое полотячко, белое, кисейное», «Есть у вас, бояре, арепейное масло, дробень-гребень, чем чесать и чем маслить Ивановы кудри, Татьянину косу?», «Сватушка-гоголушка, не клукань головушку», «Стали косушку трясти, на две плести», «Повили, повили кукушечку, Иванову игрушечку, нам - часовую, Ивану - вековую».
Отдельного разговора заслуживает традиционный обряд одаривания, имеющий еще массу местных названий: «озолачивание», «золотая чарочка», «ложить на блюдо», «выгукать под стакан», «вызывать под чарку», «сын-каравай» и т.д., посредством которых определялась форма представления молодоженов гостям. Эту миссию выполняли дружка и сваха, воздав должное вначале невесте, которая с поклоном вручала приготовленные ею дары родителям жениха и ближайшей родне («первая забо-тушка - свекор и свекровушка, другая заботушка - деверя и невестушки»). Обряд одаривания проходил торжественно, степенно под напев величальной: «У нашего хозяина да любимые гости», таким образом представляя все «сродство» с обеих сторон. Самым желанным даром почиталась домашняя живность и зерно «Дарим козу рогатую, чтобы была ваша семеюшка богатая «...» дарим овцу комолую, чтобы была семья веселая «...» дарим пшеницы мешок, чтобы первым родился сынок «...» дарю барана и ярочку, чтобы Вы, дети, всегда ходили парочкой «:...» дарю пару гусей, чтобы не было за вас худого слуха от людей «:...» дарим меда бочку, чтобы рождались и сыновья, и дочки». Тем не менее, с великой благодарностью молодыми принимались и тканые изделия, и предметы повседневного обихода «Дарю тебе, Татьянушка, платок, чтобы деток родила пяток», «дарим Вам попону и дерюжку, чтобы до веку почитали друг дружку «...» дарю тебе, Иван, рубашку, чтобы не знал другой милашки». Как следует из материалов этнографических исследований, для обряда одаривания молодых был характерен факт фиксации подарков на матице и комине печи, что весьма любопытно в контексте значимости последних в доме («матица», «матка» -несущая балки потолка основа, а печь, как вместилище пищи и домашнего огня, воплощает собой идею дома в аспекте полноты и благополучия).
Традиционный свадебный пир отмечен многообразием величальных песен, исполняемых «игрицами» в адрес молодоженов, родителей, сватов, бояр. Интонационно-мелодический склад, поэтика, вокально-исполнительские приемы зафиксированных нами песен, свидетельствуют в пользу их архаичности и многовариантности. В них отражены высокие идеалы и взгляды народа на семью, как на союз любящих, взаимно уважающих и живущих в согласии людей. Вот почему в свадебных величаниях прославляется верная любовь, выражается надежда на получение многочисленного потомства, на счастье и благополучие новой семьи. В этом следует видеть определенное проявление магического назначения величальных песен: «На много лет любовь да совет». На это было направлено и битье горшков, прочей посуды у двери («подклета» пуньки, амбара, клети), куда молодоженов отправляли на ночлег («тетера за стол прилетела, молода спать захотела»).
Размещение молодых в неотапливаемом помещении в народе трактуют необходимостью «всю ночь греть друг друга» и тем, «чтобы дети у них не болели и не боялись холода». Обустройство брачной постели на снопах, покрытых шубами, поближе к домашним животным, исследователи объясняют репродуцирующей магией воспроизводства во всех его видах, что подкрепляется местной свадебной поэтикой («выходила утица со малыми детками», «совивайся хмель со хмеленушкой, совивай-ся», «земляниченька росла, против солнца воззрела» и т.д.)1. Ритуалы ряда обрядовых действ, на наш взгляд, также были направлены на обеспечение благополучия. Так, по дороге в «подклет» молодых осыпали зерном и хмелем, ногу невесты и ногу жениха связывали вместе поясом, в изголовье помещали каравай и кувшин молока.
Послесвадебный период традиционного свадебного обряда, при всем его разнообразии, ввиду массы местных названий («беседа», «перезва», «розыгрыш», «даровой», «выгон сорок», «похмелки», «тушение овина», «отводины», «ковать концы», «палить пана», «обнедельки») был так же строго регламентирован, расписан по «ролям» и включал:
- бужение новобрачных («Тут ходила-выгуливала молодая боярыня, да и будила - пробуживала своего дружка милого»);
- их возвращение с «подклета» под величальную «Одеянье было теплое, обниманье было крепкое, целование было сладкое»;
- осмотр постели свахой, известный в научной этнографической литературе как обряд «калинки», и все последующие действия, связанные с его результатами, о которых мы упоминали выше;
- обрядовую баню (первое совместное мытье молодоженов) под ритуальную «Села пава на лавку, сама слезно плачет, все по девичьей воле»;
- позывание гостей ряженой «перезвой», разыгрывание пародийных свадебных действ, розыгрыши, игрища, танки, карагоды, княжеский стол;
- ритуальные испытания для молодки (молодайки, молодухи) - мести полы, белить печь, набрать воды из колодца, печь блины, угощать родителей мужа и гостей;
- катание сватов на тройке, «запряженной» тремя парнями, «купание» матерей в любом водоеме (зимой - в снегу).
Суть последующих действ свадебного обряда - способствовать реализации исконных ценностей семьи, домашнего очага, продолжения рода, материнства. Так, забитый в землю кол у порога дома, «чтобы верхушка расплющилась», согласно доводам селян, обеспечивал незыблемость семейных уз, закрывал молодке дорогу назад в отчий дом (Шебекинский район). «Отпевание» чучела «пана» и его сжигание символизировало проводы холостяцкой жизни молодого, его переход в статус мужа, хозяина (Валуйский район). А бытующее в Белгородско-Курском регионе «тушение овина» должно было «убрать пути-дорожки молодых в прошлую жизнь» и обеспечить им счастье и достаток. Бытовавшие в ряде мест «отводины» и «обнедельки» расширяли рамки свадебных увеселений до двух недель. В течение этого периода молодоженов по очереди принимало «сродство» (родственники), радушно потчуя и одаривая подарками. Это, на наш взгляд, способствовало укреплению родственных связей, формированию исконно народных семейных традиций таких как почитание старших, гостеприимство и щедрость, трудолюбие, коллективизм, чувство собственного достоин-
1 Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в ХУ1-ХУП столетиях. -М., 1993.
ства, взаимное уважение, чувство долга, ответственность, хозяйственность, умение содержать семью. Сохранение и передача этих ценностей новым поколениям особенно актуально в реалиях современной жизни, когда стремительно растет статистика распада молодых семей, брошенных детей, бездомных стариков, нивелирование культуры семейных отношений, института семьи и брака.
Список литературы
1. Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI-XVII столетиях / Н.И. Костомаров. - М., 1993.
REGIONAL SPECIFICITY OF WEDDING CEREMONIES: EXPERIENCE OF FOLKLORE AND ETHNOGRAPHIC RESEARCH
M.S. ZHIROV1), O.J. ZHIROVA2)
^Belgorod State National Research University 2)Belgorod State Institute of Arts and Culture e-mail: knarhor7@mail.ru
The paper presents the materials field studies of wedding ceremonies region carried out by the authors in the Belgorod region in recent decades, processed and systematized set out in accordance with the progress of the three main stages: pre-wedding, wedding itself, in the aggregate poslesvadebnogo ritual, elements of the material, artistic and spiritual culture and folk music. Informants were indigenous villagers, folk singers and musicians.
Key words: wedding ceremony, music and ethnographic analysis, a tradition, a set of ritual actions, the elements of material culture, song, instrumental, dance, ritual, verbal and poetic folklore.
