CC BY
249
ИНСТИТУТЫ ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Иеромонах Родион (Ларионов Алексей Александрович), канд. физ.-мат. наук, канд. богословия, доцент, зам. заведующего кафедрой теологии Национального исследовательского ядерного университета МИФИ [email protected]
Реформы Московской Славяно-греко-латинской академии (вторая четверть XVIII — начало XIX В.)
В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ В РОССИИ
В статье анализируется непростой путь, который прошла в течение XVIII в. Московская Славяно-греко-латинская академия. Устроенная изначально по принципам европейских «доклассических» университетов, Академия после смерти Петра I переживает трансформацию и из всесословной высшей школы превращается в учебное заведение для духовенства. С этим связано постепенное сокращение материальной базы Академии, а также изменения в социальном составе ее студентов. Концептуальная эволюция Академии рассматривается в контексте усвоения в России университетских идей. Развитие Академии происходило в тесной взаимосвязи с разработкой проектов создания и преобразования российских университетов. В царствование Екатерины II это взаимное влияние было особенно сильным и значимым, но в результате привело к окончательному отделению светского высшего образования от духовного. В начале XIX в. первое оказалось в ведении Министерства народного просвещения, второе находилось в подчинении Святейшего Синода. После завершения преобразований последней четверти XVIII в. Московская Академия начала рассматриваться как образец для других богословских академий, став краеугольным камнем для новой системы специализированного богословского образования в целом. В статье анализируются источники о реформах Московской Академии: записки и проекты ее преобразования, дискуссии в Святейшем Синоде о статусе богословского образования в России и параллельные им проекты развития российских университетов с включением туда богословского факультета. Показано, что даже если не все высказанные в XVIII в. идеи по развитию высшей богословской школы в России были реализованы, опыт их обсуждения был востребован в начале XIX в., на новом этапе разработки реформ духовной школы при императоре Александре I.
А. А. Ларионов
В самом начале XVIII в. в Москве одновременно произошло несколько событий, имевших решающее значение для дальнейшего развития Московской академии и высшего образования в России в целом.
В 1701 г. указом Петра I, явившимся для Академии, по сути, университетской привилегией1, было предписано «завесть в Академии Латинския учения». Академические права, выражавшиеся прежде всего в судебной автономии для студентов и корпорации, были закреплены в указе-«памяти» в 1706 г.2
В результате Академия обладала привилегией, дополненной отдельными указами, где ее права были закреплены, а статус признан государством. Также Академия находилась в непосредственном ведении патриаршего местоблюстителя, а с учреждением Святейшего Синода Академия перешла в его подчинение3. Обладая de facto университетским статусом, Академия была центром одновременно высшего светского и духовного образования. Она оставалась единственной всесословной4 высшей школой в России всю первую половину XVIII в.5, когда, наконец, передала эстафету Московскому университету и стала осново-положницей обновленной системы духовного образования.
Как же это произошло, и по какому пути стала двигаться Академия после 1755 г.? Ответ на эти вопросы и является главным предметом настоящего исследования.
Вторая четверть XVIII в. явилась настоящим испытанием для Академии.
Во-первых, она потеряла зачатки финансовой самостоятельности, после того как приписанный к ней Серпуховской монастырь получил от Академии полную самостоятельность. Проверка, инициированная противниками Академии, выявила нарушения, и Синод 23 января 1727 г. упразднил подчинение монастыря Академии и велел поставить во Владычный Серпухов монастырь отдельного игумена и передать ему в управление всю собственность6.
Во-вторых, изменилась система выплат на содержание Славяно-греко-латинской академии из центральных правительственных учреждений и Синода. 12 июля 1726 г. Екатерина I создала в Святейшем Синоде два «департамента» (Московский и Петербургский) и упразднила титул «Правительствующий»7. Двоевластие привело к путанице полномочий. В конце концов «Московский
1 См.: Смирнов С. К. История Московской Славяно-Греко-Латинской Академии. М., 1855. С. 80; Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. Т. 1. С. 644. Фрагмент текста указа см.: РГИА. Ф. 796. Оп. 68. № 530. Л. 5.
2 РГАДА. Ф. 158. Оп. 1. № 124. Л. 1-1об.
3 РГАДА. Ф. 248. Оп. 14. Кн. 764. № 16. Л. 286. Указ был неоднократно опубликован, см.: ПСЗ-1. Т. 6. № 3742. С. 358.
4 Рогов А. И. Новые данные о составе учеников Славяно-греко-латинской академии // История СССР. 1959. № 3. С. 140-147.
5 Ларионов А. А. «Университетская автономия» в Московской Славяно-греко-латинской академии (XVIII — начало XIX века) // Вестник Московского университета. Сер. История. 2010. № 3. С. 27—39; Родион (Ларионов), иеродиакон. Материальная база Славяно-греко-латинской академии в первой половине XVIII века как важный фактор развития высшего образования в России // Богословский вестник. 2010. № 11—12. С. 178—222.
6 РГАДА. Ф. 1189. Оп. 1. № 1. Л. 171-172 об.
7 ПСЗ-Г Т. 7. № 4919. С. 673-674.
департамент» стал именоваться Коллегией экономии синодального правления8. Официальный указ последовал 26 сентября 1726 г. 23 марта 1727 г. Духовная ди-кастерия уведомила ректора, что 13 марта был получен из Петербурга синодальный указ, в котором предписывалось собирать монастырские и епархиальные доходы, которые раньше поступали в Монастырский приказ, а в начале 1727 г. — в Камор-контору, в Коллегию синодальной экономии (с 30 января 1727 г.)9. На преодоление административного кризиса ушло время. К тому же с началом царствования Петра II Синод подумывал об упразднении Коллегии экономии и Камор-конторы, а также Духовной дикастерии и Московской синодальной конторы, и о восстановлении вместо них Патриаршего разряда и Духовного приказа в ведении епископа Крутицкого. Однако как реформа Екатерины I, так и реакция на нее не получили завершения10.
В скором времени в попытке преодоления путаницы был представлен проект разграничения полномочий Синода и Коллегии экономии, где, в частности, значился пункт, согласно которому «содержание латинской, греческой и славянской школ в Московском Заиконоспасском монастыре учеников и учителей денежным и хлебным жалованьем, также строение и починка в том монастыре» находилось в ведении Коллегии экономии11. Однако этот проект так и не получил законодательного утверждения в виде указа, и хотя Коллегия экономии постепенно приобрела все хозяйственные и финансовые полномочия по управлению церковными имениями, неопределенность ее статуса создала почву для ее фактического подчинения Синоду, который рассматривал ее как преемницу Монастырского приказа и Камор-конторы12.
14 декабря 1726 г. Синод требовал от Коллегии экономии решить, из какого ведомства выплачивать содержание школ13. Сама Камор-контора продолжала существовать и официально так и не была расформирована, но сначала она фактически оказалась в ведении Коллегии экономии, которая потом постепенно перехватила ее функции. Когда это произошло, Академия стала получать содержание именно из Коллегии экономии14, которая, получая все больше полномочий, стремилась к независимости от Синода. На это потребовалось больше десяти лет, и 15 апреля 1738 г. вышел именной указ императрицы Анны Иоанновны, согласно которому Коллегия экономии переводилась в полное ведение Сената15. После этого возник парадокс: Академия находилась в ведении Синода, но содержание получала из подведомственной Сенату Коллегии экономии.
В-третьих, пожар в мае 1737 г., опустошивший Кремль и его окрестности, причинил немалый вред Академии и Заиконоспасскому монастырю. Церковь, кельи ректора и учителей, библиотека, часть школьных помещений выгорели.
8 ПСЗ-Г Т. 7. № 4959. С. 697-698.
9 РГАДА. Ф. 1189. Оп. 1. № 1. Л. 176-177 об.
10 Верховский П. В. Населенные недвижимые имения Св. Синода, Архиерейских домов и монастырей при ближайших преемниках Петра Великого. СПб., 1909. С. 29-30.
11 Там же. С. 33.
12 Там же. С. 36.
13 Там же. С. 37-38.
14 Примерно с середины 1727 г.
15 ПСЗ-!. Т. 10. № 7558. С. 458.
Незначительный косметический ремонт, проведенный во время летних каникул, не мог исправить положения, так что ректор архимандрит Митрофан (Слот-винский) даже ставил перед Синодом вопрос о переводе Академии в Донской монастырь.
В-четвертых, сословная политика государства привела к появлению в Академии «закомплектных», т.е. внештатных, учеников16. Эти «закоплектные недоросли», зачисленные в Академию, — дети не только малосостоятельных дворян, но и прочих «служилых людей», в то время как «казенокоштными» учениками были выходцы практически только из духовного сословия. Последствия государственной сословной политики можно увидеть на следующем примере. В связи с запросом Синода, переданном через Духовную дикастерию 6 апреля 1744 г., о сословном составе студентов, префект иеромонах Иоанн Козлович отвечал, что «по справке в «Московской Славеногреколатинской академии явилось, что находящихся во оной Академии студентов священнических, диаконских и церков-нопричетнических детей 238 человек, разных же чинов детей, которые берут жалование 42 человека»17. Именно эта политика, начавшаяся с Петра I, постепенно превратила Московскую академию в сословную школу для духовенства.
Начало изменений было положено с восшествием на престол императрицы Елизаветы Петровны. 15 июля 1744 г. ее именным указом Коллегия экономии была упразднена, и все ее функции были переданы Синоду, причем в этом указе особо оговаривался статус Заиконоспасского монастыря18. Другим именным указом Академия была поставлена на иждивение Соляной конторы, которая выплачивала из своих доходов на содержание Академии 4450 руб. в год по третям19.
Наконец, обсуждение вопросов высшего образования в круге просвещенных вельмож рядом с Елизаветой Петровной дало надежды на налаживание жизни и в Академии. В России должны были появиться университеты нового поколения, сама же Академия университетом быть переставала. Оставался лишь вопрос, в каком отношении будут находиться старая традиция высшей школы и новые университетские проекты? Станет ли Московская академия просто богословским факультетом университета, или стоит открывать при университетах отдельные богословские факультеты, как в Европе? Как будет выглядеть система образования в масштабах всей Российской империи?
Попытки реанимировать университет при Академии наук с помощью ресурсов Славяно-греко-латинской академии успехов не имели. В 1747 г. вышел новый Регламент Академического университета. Тогда же впервые была учреждена должность ректора университета, которую занял академик Г. Ф. Миллер, а впоследствии два выдающихся выпускника Славяно-греко-латинской академии — С. П. Крашенинников (ректор в 1750-1758 гг.) и М. В. Ломоносов (ректор в 1758-1765 гг.). Однако, несмотря на стремление улучшить образовательный процесс, в Регламенте была норма, затрудняющая приобщение к высшему об-
16 РГАДА. Ф. 248. Оп. 14. Кн. 791. № 11. Л. 275 об.
17 Там же. Кн. 798. № 49. Л. 168-168 об.
18 ПСЗ-1 Т. 12. № 8993. С. 172-173.
19 РГАДА. Ф. 18. Оп. 1. № 129. Л. 5.
разованию широкого круга лиц: в университет не допускались лица податных сословий. Даже с учетом всех преобразований университет не мог полноценно функционировать, и новая редакция Регламента 1749 г. была отвергнута президентом Академии наук К. Г. Разумовским. Фактически к 1764 г. университет прекратил свое существование. Но именно эта неудача подтолкнула И. И. Шувалова и М. В. Ломоносова к созданию нового университетского проекта, что привело к открытию в 1755 г. Московского университета20.
Уже к тому времени за Славяно-греко-латинской академией стал закрепляться статус церковного учебного заведения, и даже в документах она иногда именуется духовной академией. Согласно идее Ломоносова, университет не имел богословского факультета. Такое положение вещей устраивало и Шувалова с его утилитаристскими взглядами, и Ломоносова, который исходил из принципа корпоративности, заимствованного из немецкой практики. Однако утверждение этих идей в подробном Уставе или Регламенте все время затягивалось.
Шувалов, который должен был принять на себя многие заботы по управлению государством в связи с болезнью Елизаветы Петровны, неотлучно находился в Петербурге. По его поручению составлением проекта Регламента занимался второй куратор университета — Ф. П. Веселовский, привлекший к работе большинство профессоров и директора И. И. Мелиссино. Работа над документом была закончена уже после смерти Елизаветы Петровны. Шувалов надеялся подписать его у нового императора — Петра III, однако, как известно, 28 июня 1762 г. в результате переворота на престол взошла Екатерина II. Вскоре бывший фаворит Елизаветы Петровны попал в опалу и вынужден был уехать за границу, а текст Регламента был утерян. Университет потерял своего покровителя, и в условиях отсутствия Устава начались бесконечные конфликты между кураторами, профессорской Конференцией и возглавляемой директором канцелярией.
Славяно-греко-латинская академия находилась в схожем положении: у нее не было влиятельного покровителя, не решались хозяйственные нужды, на нее оказывалось бюрократическое давление. В условиях развития Московского университета и появления новых университетских проектов была в целом неясна ее дальнейшая судьба, направление развития, даже цели существования. Дело осложнялось скептическим в целом отношением к Церкви со стороны новой императрицы.
В начале своего правления Екатерина II была сторонницей университетской автономии и открыто демонстрировала свое уважение и расположение к профессорской корпорации. Она хотела быть преемницей Петра I и Елизаветы Петровны и стремилась продолжить многие их начинания, в том числе в образовательной сфере. Перед Россией во второй половине XVIII в., несмотря на малый возраст высшей школы, встали те же проблемы, что и перед древними университетами Европы. Самым успешным оказался опыт немецких университетов в русле «модернизации», которая осуществлялась путем постановки университетов под государственный контроль, однако совсем не в духе утилитаризма. Эта позиция также получила поддержку просвещенной российской императрицы.
20 Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII — первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М., 2009. С. 253.
В этой двойственности, вероятно, кроется причина незавершенности всех грандиозных образовательных проектов (как светских, так и богословских), ни один из которых не был воплощен в жизнь за все ее многолетнее царствование.
Первый раунд консультаций начался уже в 1762 г. Сохранилась записка о рассмотрении вопроса об организации духовных учебных заведений в Комиссии о церковных имениях в 1762 г. В ее состав входили: митрополит Новгородский Дмитрий (Сеченов), архиепископ Санкт-Петербургский Гавриил (Кременец-кий), епископ Переславский Сильвестр, сенатор граф Иван Воронцов, гофмейстер князь Борис Куракин, шталмейстер князь Сергей Гагарин, обер-прокурор Святейшего Синода князь Алексей Козловский (вскоре был уволен с должности обер-прокурора 17 июня 1763 г., на его место определен И. И. Мелиссино) и действительный статский советник Григорий Теплов. Своими инструкциями Екатерина II вменяла «всеприлежнейше подумать» об организации духовно-учебных заведений21.
Теплов подал специальную записку по вопросу училищ, по рассмотрении которой 2 декабря 1763 г. Комиссия постановила потребовать из синодальной канцелярии сведения, какое число монастырей и церквей в каждой епархии, где есть семинарии и сколько в каждой студентов. 26 января 1764 г. эти сведения были получены, но рассмотрены Комиссией только 20 марта22. Последовавшие летние каникулы опять отложили дело, члены комиссии вернулись к рассмотрению повестки только 15 сентября. Далее последовали более регулярные заседания (до 26 июля 1765 г.), которые привели к формулированию основных пунктов предполагаемой реформы. Однако вскоре Комиссия была расформирована, а ее материалы перешли к другой Комиссии, в состав которой вошли: епископ Псковский Иннокентий, епископ Тверской Гавриил (Петров) и иеромонах Платон (законоучитель наследника, будущий митрополит Московский). Все материалы после окончания деятельности Комиссии перешли к митрополиту Евгению (Болховитинову), который в бытность свою на Киевской кафедре передал все бумаги в библиотеку Киево-Софийского собора23. Кроме всего прочего, материалы содержат записку епископа Вятского Варфоломея, предлагавшего разрешить собирать с монастырей на содержание учеников семинарии деньги вместо хлеба24, а также мнения членов Комиссии и примерные штаты проектируемых семинарий25. Мелиссино разработал семинарский регламент, который представил на рассмотрение Комиссии, однако материал был возвращен «для сокращения»26.
24 июня 1766 г. всего за четыре месяца работы Комиссия разработала и представила на утверждение императрицы обстоятельный проект, состоящий из трех частей (Учреждения, Устава и Штатов) с присоединением «Установления к большему учащихся ободрению и к лучшему ученого духовенства содержанию
21 РГИА. Ф. 1037. Оп. 1. № 30. Л. 1.
22 Там же. Л. 3.
23 Там же. Л. 4-5.
24 Там же. Л. 6.
25 Там же. Л. 7.
26 Там же. Л. 8.
и ко отвращению тех злоупотреблений, которые постановлению лучшего для духовенства содержания и благополучия препятствуют», также «Примерного каталога книг, каковым надлежит быть в библиотеках семинарий духовных»27. Однако проект императрицей рассмотрен не был, и дело было отложено на неопределенное время. Копия проекта попала к митрополиту Евгению (Болхови-тинову) и также была передана им на хранение в библиотеку Софийского собора. Сам митрополит Евгений в бытность епископом Старорусским, викарием Петербургского митрополита, был одной из ключевых фигур, принимавших непосредственное участие в масштабной реформе 1808-1814 гг. Именно он составил «Предначертание» реформы, которое базировалось на собранных им документах о преобразованиях системы духовного образования эпохи Екатерины II28.
На университетском направлении работа также активизировалась. Вместо Шувалова новым куратором Московского университета Екатерина II поставила В. Е. Адодурова29 и предписала ему «заготовить для университета план и штат к апробации»30. Под его контролем Конференция университета приступила к разработке нового Регламента, однако в ходе острых дискуссий и даже стычек результатом явился компромиссный вариант, мало отличавшийся от шуваловско-го «Проекта об учреждении» 1755 г. Единственным серьезным отличием нового Регламента являлось предложение куратора Адодурова о замене должности директора на пост выбираемого из среды профессоров ректора. Однако очередной конфликт Конференции и куратора затормозил принятие окончательной редакции: своей властью Адодуров предписал профессорам буквально исполнять «Проект» 1755 г. Параллельно появились два проекта университетского устава, разработанные профессорами Ф. Г. Дильтеем и Г. Ф. Миллером. Эти проекты предусматривали сохранение корпоративной традиции, включавшей академическое самоуправление и обширные привилегии.
Сам факт внимания Екатерины II к этим идеям говорит о ее симпатиях к традиционному университетскому укладу. Итогом всех дискуссий явился Устав Московского университета 1765-1766 гг., разработанный и подписанный профессорами университета, а затем представленный на утверждение императрице. Там в полной мере звучало требование создать автономную корпорацию в духе «доклассических» университетов. Однако и этот документ появился не без скандала. Действуя через статс-секретаря А. В. Олсуфьева, профессора фактически обошли куратора Адодурова, а затем отстранили от работы и директора М. М. Хераскова, которого профессор И. Г. Рейхель презрительно именовал «библиотекарем». После отчаянных пререканий на заседаниях Конференции через год появился окончательный текст под названием «Мнение об учрежде-
27 РГИА. Ф. 1037. Оп. 1. № 30. Л. 10.
28 Смолич И. К. История Русской Церкви (1700-1917). М., 1996. Ч. 1. С. 419.
29 Об особенностях административной деятельность Адодурова как попечителя Московского университета см.: Цыганков Д. А. Университетский попечитель в России: между ценностями европейской науки и государственной службы (вторая половина XVIII — первая треть XIX века) // Полиэтничность России в контексте исторического дискурса и образовательных практик XIX — XXI вв. Чебоксары, 2010. С. 520-521.
30 Рождественский С. В. Очерки по истории систем народного просвещения в России в XVIII — XIX веках. СПб., 1912. Т. 1. С. 252.
нии и содержании Императорского университета и гимназии в Москве», который и был отослан в Сенат на утверждение. Однако императрица положила его под сукно, и на поверхность этот документ всплыл только через десять лет, в 1776 г., во время очередного раунда дискуссий31.
Последний проект университетского устава интересен нам тем, что предусматривал в университете четыре факультета, т. е. один из них должен был быть богословским. Очевидно, что такая система приходила в противоречие с проектами упоминавшихся Комиссий Святейшего Синода, предусматривавшими сеть духовных учебных заведений, во всяком случае необоснованно дублировала их.
Результаты первого раунда консультаций как по университетским уставам, так и по основанным на опыте Славяно-греко-латинской академии положениям не удовлетворили Екатерину II. Более того, она сама проявляет инициативу и осуществляет под своим личным контролем отправку на стажировку в немецкие университеты русских юношей в надежде получить просвещенных чиновников и образованных священников. Только в 1766 г. на учебу в Лейденский, Гёттин-генский и Лейпцигский университеты было отправлено более двух десятков стажеров32. Один из них, будущий епископ Дамаскин (Руднев), сыграет одну из ключевых ролей в дальнейшей реформе системы духовного образования.
В этот момент начинает все громче звучать критика университетов как пережитков Средневековья, не способных решать актуальные задачи науки и образования. Подобная критика постепенно оформилась в виде тенденции, которую наметил и отстаивал еще Шувалов, стремившийся поставить университеты под строгий контроль со стороны государства, но не в утилитарном ключе, а в духе просвещенной модернизации, которую проводили образованные высокопоставленные чиновники. Эта идея повлияла и на реформу Славяно-греко-латинской академии, которая хоть и превратилась в сословную школу для духовенства, однако обрела в лице архиепископа, впоследствии митрополита Платона (Левши-на), талантливого администратора и могущественного покровителя.
После перерыва в образовательных реформах, вызванного русско-турецкой войной и пугачевским восстанием, Екатерина II инициировала «второй тур» консультаций по выбору оптимального пути. Так же, как и раньше, обсуждение шло параллельно в плоскости светского и духовного образования.
18 ноября 1775 г. вышел синодальный указ о бытии Московской академии в ведении синодального члена преосвященного Платона, архиепископа Московского: «Отныне оной Московской Академии быть в полной дирекции синодального члена преосвященного Платона архиепископа Московского, с тем чтоб о всех до Академии принадлежащих обстоятельствах представляемо было Его Преосвященству, по которым представлениям ему преосвященному снабдевать надлежащими резолюциями»33. 15 июля 1782 г. Синод приказал Платону, что «отныне определение в Московскую Академию вновь и переводе из одной шко-
31 Подробнее о проектах университетского устава 1760-х годов см.: Андреев А. Ю. Российские университеты... С. 265-285.
32 Подробнее об этом см.: Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века. М., 2005. С. 182-253.
33 РГИА. Ф. 796. Оп. 56. № 540. Л. 2.
лы в другую или из других ведения Вашего Преосвященства училищ способных и протчих низших школ учителей в рассуждении том что знание тех учителей в науках и их состояние и способность Вашему Преосвященству более известны и Святейшим Синодом определяются они не инако, как по Вашей рекомендации предоставить собственному Вашему благоизобретению и рассмотрению, не представляя Святейшему Синоду, а что касается до определения вновь или перемене ректора, префекта и проповедников об оных представлять Святейшему Синоду по прежнему»34.
Князь Потемкин в Синоде 17 февраля 1775 г. словесно передал повеление императрицы «о переведении Московской академии в лучшее место и о учи-нении о всем оной содержания учреждения»35. В протоколе заседания Синода отмечено, что указанное дело поручается исследовать преосвященным Гавриилу Новгородскому, Платону Московскому, Иннокентию Псковскому, а потом Синоду представить доклады на апробацию. За два года было представлено три проекта, и после рассмотрения на Синоде был сделан доклад императрице через обер-прокурора Сергея Васильевича Акчурина 25 октября 1777 г. Однако до самой смерти Екатерины II ответа не последовало, в итоге было решено дело исключить из реестра нерешенных дел и отправить в архив.
Точку в вопросе о богословском факультете Московского университета поставила сама Екатерина II. В 1786 г. вышел ее указ36, где прямо говорилось, что «богословский факультет не должен входить в университеты; ибо по правилам, от Предков Наших принятым и от Нас свято соблюдаемым, учение о Богословии присвоено училищам духовным, из коих не токмо две Духовные Академии, Московская, Заиконоспасская и Киевская тем факультетом снабдены, но и всякая Семинария может завести сие учение». А после появления разработанного О. П. Козодавлевым «Плана по учреждению в России университетов» 1787 г. в рамках работы Комиссии об учреждении народных училищ под председательством графа П. В. Завадовского стало окончательно ясно, что духовное и светское образование в России окончательно разделяются. Несмотря на то что идея богословского факультета нашла поддержку даже некоторых членов Синода, она не была реализована, вместо этого начался процесс образовательной реформы в самой Московской академии. Созидательные усилия митрополита Платона оказали в высшей степени благотворное влияние на Академию, и она постепенно превращается в мощное духовное учебное заведение, ставшее зародышем будущей системы церковной высшей школы.
Приведенные факты из истории Славяно-греко-латинской академии в XVIII в. свидетельствуют о той высокой роли, которую играла сама Академия и ее питомцы в общественной, церковной и общегосударственной жизни России. Мы видим очевидное влияние европейских университетских идей на организацию самого учебного процесса и на формирование внутреннего строя Академии. Задумывавшаяся как всесословный университет, Академия выполняла эту функцию большую часть XVIII в., однако в силу утилитарной политики государ-
34 РГИА. Ф. 796. Оп. 56. № 540. Л. 10-10об.
35 Там же. № 80. Л. 1.
36 ПСЗ-[. Т. 22. № 16315.
ства и в связи с учреждением Московского университета, она постепенно становится высшей школой лишь для духовного сословия. Хотя митрополит Платон (Левшин) вводит в преподавание широкий круг наук, включая естествознание, и приближает учебные программы к университетским, Академия к концу XVIII в. перестает быть университетом в полном смысле этого слова. Проекты образовательных реформ, составлявшиеся многочисленными комиссиями при Екатерине II, так и не нашли своего воплощения, однако тот опыт, который был накоплен в результате этой деятельности, был востребован уже в начале XIX в., в царствование императора Александра I. После учреждения Министерства народного просвещения и возобновления деятельности по реформированию духовного образования в Святейшем Синоде появилось несколько проектов относительно Московской академии. В конечном итоге была проведена масштабная реформа 1808-1814 гг., в рамках которой в основу системы духовного образования были положены несколько академий, устроенных по образцу Московской. Однако как это произошло, и какие механизмы обусловили эту реформу — предмет отдельного исследования. Сама же Московская академия стала частью новой структуры. В то время она была переведена из Заиконоспасского монастыря в Троице-Сергиеву Лавру, и начался новый этап ее истории.
Ключевые слова: высшая школа, высшее образование, духовное образование, привилегия, протектор, ректор, реформа образования, Славяно-греко-латинская академия, университет, университетская автономия, университетские уставы.
Slavonic-greek-latin Academy in Moscow
AND ITS REFORMS FROM THE 2d QUARTER
OF THE 18th century up to the beginning OF THE 19th century in the context of evolution
OF THE HIGH EDUCATION IN RUSSIA A. Larionov
The article's purpose is the analysis of the evolution process and all its main aspects in the history of Moscow Slavonic-greek-latin Academy of the specified period. At the beginning of the XVIII century Moscow Academy was found on a basis of European «pre-classical» university pattern and became the first higher institute for all social estates in Russia. After the Peter's the Great death the Academy experiences reduction of material security and contraction of the students' social estate. Another tendency is also observed — the penetration of European university modernization ideas in Russia provokes the start of several national university projects. During the Catherine's the
Second reign these ideas influence on the evolution of the Academy as well as already generated Academy educational tradition influences the specified university projects. This reciprocal effect leads the creation of separate higher educational systems: secular, under the Ministry of National Enlightenment, and theological, under the Holy Synod. The sources allow tracking the participation of higher state and church figures working together on both structures. As a result Moscow Academy served as a sample for other theological academies and thus has become the foundation of the whole theological education system.
Keywords: charter, education reform, higher education, higher institute of learning, protector, rector, Slavonic-greek-latin Academy, theological education, university, university autonomy, university statutes.
Список литературы
1. Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII — первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М., 2009.
2. Андреев А. Ю. Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века. М, 2005.
3. Верховский П. В. Населенные недвижимые имения Св. Синода, Архиерейских домов и монастырей при ближайших преемниках Петра Великого. СПБ., 1909.
4. Петров Ф. А. Формирование системы университетского образования в России. Т. 1. Российские университеты и Устав 1804 года. М., 2002.
5. Рождественский С. В. Очерки по истории систем народного просвещения в России в XVIII — XIX веках. СПб., 1912. Т. 1.
6. Смирнов С. К. История Московской Славяно-Греко-Латинской Академии. М., 1855.
7. Смолич И. К. История Русской Церкви (1700-1917). М., 1996. Ч. 1.
8. Харлампович К. В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. Т. 1.
9. Цыганков Д. А. Университетский попечитель в России: между ценностями европейской науки и государственной службы (вторая половина XVIII — первая треть XIX века) // Полиэтничность России в контексте исторического дискурса и образовательных практик XIX — XXI вв. Чебоксары, 2010. С. 515-527
10. A history of the University in Europe. Vol. II. Universities in early modern Europe (15001800) / General editor Walter Ruegg, Cambridge University Press, 1997.
