CC BY
200
№ 7 (168). С. 104-110 Филологические науки 2017
УДК 82-31+811.14
ЕВГЕНИЯ ПЕТРОВНА ЛИТИНСКАЯ
кандидат филологических наук, доцент кафедры классической филологии, русской литературы и журналистики Института филологии, Петрозаводский государственный университет (Петрозаводск, Российская Федерация) litgenia@yandex.ru
РЕЧЕВОЙ ПОРТРЕТ РАСКОЛЬНИКОВА В РОМАНЕ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ» В ПЕРЕВОДЕ НА НОВОГРЕЧЕСКИЙ ЯЗЫК
Статья посвящена рассмотрению категории речевого портрета как элементу лексико-стилистиче-ского анализа. Исследование базируется на методах описательного, сопоставительного, контекстуального анализа релевантного отрывка из Части 3, Главы V романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», содержащего развернутый внутренний монолог Родиона Раскольникова, в переводах С. Патадзиса, А. Александру, З. Канаса. Критика осуществляется с учетом полисистемного подхода Р. ван ден Брока. Цель статьи - выявить и охарактеризовать языковые маркеры речевых высказываний Раскольникова: эмоционально-экспрессивный синтаксис, сочетание лексики разговорного стиля с нейтральными и высокими единицами, использование изобразительно-выразительных средств (сравнения, эпитеты), морфологические признаки (употребление местоимений, модальных слов, междометий). В результате переводы характеризуются с точки зрения адекватности и эквивалентности передачи «многоголосой» речи Раскольникова с последующим выводом о различной степени успешности воплощений русского материала на новогреческом языке.
Ключевые слова: художественный перевод, сравнительный анализ, полисистемный метод, критика перевода, речевой портрет, эквивалентность, новогреческий язык
Современная наука о Достоевском фокусирует свое внимание на рассмотрении произведений русского писателя в лингвокультурном контексте. Юбилейный, двадцатый том серии «Достоевский: Материалы и исследования» целиком посвящен проблемам изучения, переводам и особенностям восприятия творческого наследия Ф. М. Достоевского в странах Европы (Италия, Польша, Швеция, Франция и др.), Азии, Америки и Австралии [4]. Однако нет ни одной статьи о новогреческих воплощениях. Наиболее часто объектом исследования становится роман «Преступление и наказание». Анализируются интерпретации романа немецкими переводчиками [3], английские переводы [11], [13], [14], венгерский перевод 2015 года [9], категория модальности романа в испанском переводе [10] и др. Полагаем, что рассмотрение современных новогреческих переводов романа «Преступление и наказание» является, безусловно, актуальным.
Ранее уже предпринимались отдельные попытки рецензии переводов произведений русского писателя, в частности романа «Преступление и наказание», на новогреческий язык [16: 571].
Впервые роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» был переведен на новогреческий язык писателем Александросом Пападиамандисом, который напечатал в период с 14 апреля по 1 августа 1889 года для газеты «Eфnц8pÍ9> свой текст перевода [21: 23]. Многочисленные переводы русского романа на греческий язык продолжают публиковаться и в настоящее время, что объясняется особым интересом греков к личности и творчеству Достоевского1.
Настоящее исследование базируется на методах описательного, сопоставительного, контекстуального анализа релевантного отрывка в переводах Сотириса Патадзиса2, Ариса Александру3, Захоса Канаса4. Критика осуществляется с учетом полисистемного подхода, представленного в работе Раймонда ван ден Брока. С его точки зрения, оценка перевода должна включать три фазы: 1) описание компонентов фонетики, лексики, синтаксиса исходного и переводного текстов, а также фигур поэтики, структуры повествования, элементов условного обозначения (пунктуация, курсив и др.) и т. д.; 2) сравнение целевого текста с оригинальным с учетом сдвигов или отклонений при помощи сопоставительной лингвистики и стилистики; 3) общее описание различий исходного и переводного текстов в контексте адекватности и эквивалентности последних [18: 58].
Речевой портрет, рассматриваемый в рамках литературоведческой парадигмы, является одним из способов создания художественного образа. Речь раскрывает порой неявные аспекты личности героя, часто помогает понять идейный замысел произведения, прояснить авторскую позицию. Как известно, Ф. М. Достоевский нечасто дает развернутый внешний портрет своим персонажам, однако наделяет их особыми вербальными характеристиками. Формы речи героев разнообразны: прямая, косвенная, несобственно-прямая. Наиболее интересны пограничные виды, когда, например, прямая речь героя становится внутренним монологом и даже внутренним диалогом. Возможен и обратный переход, при этом
© Литинская Е. П., 2017
внутренняя речь врывается во внешний монолог или диалог. Как верно подметила А. Е. Белоусо-ва: «Голос героя в любой момент проницаем для чужих голосов, его речь отражает речь других и отражается речью других» [2: 10].
Выбранный эпизод из Части 3, Главы V (первая встреча Раскольникова и Порфирия Петровича) неслучайно становится объектом нашего изучения, поскольку содержит развернутый внутренний монолог Родиона Раскольникова, отражающий внутреннее напряженное состояние героя и являющийся реакцией на беседу с Порфирием Петровичем. Речь героя графически оформлена кавычками. Она сбивчива, прерывиста, эмоциональна, с оговорками и поправками5, от монолога переходит к диалогу. Повествование отличает дисгармоничный, экспрессивный синтаксис, с преобладанием сложных конструкций и отрывочных фраз. Фрагмент насыщен многоточиями, передающими «эмоционально-семантические паузы» [8: 55], вопросительными и восклицательными предложениями, повторами, констатирующими нарастающее волнение героя. Сочетание стилистически окрашенных компонентов лексики высокого и низкого пластов на общем нейтральном фоне, использование различных образных средств нацелены на создание особого типа речи героя.
Обратимся к русскому тексту:
«Главное, даже и не скрываются, и церемониться не хотят! А по какому случаю, коль меня совсем не знаешь, говорил ты обо мне с Никодимом Фомичем? Стало быть, уж и скрывать не хотят, что следят за мной, как стая собак! Так откровенно в рожу и плюют! о - дрожал он от бешенства. - Ну, бейте прямо, а не играйте, как кошка с мышью. <. > Это ведь невежливо, Порфирий Петрович, ведь я еще, может быть, не позволю-с!.. Встану, да и брякну всем в рожу всю правду; и увидите, как я вас презираю!»6
Размышления героя представлены в форме прямой, закавыченной речи, наиболее убедительной и правдоподобной с точки зрения авторского замысла. Переводчики внимательны к этой особенности: отрывки, содержащие внутренние монологи Раскольникова, переданы в кавычках. Однако диалогичность речи в переводе Александру воспроизводится с погрешностями, утрачена глагольная форма второго лица во втором предложении оригинального текста, заменена на третье:
«Kai люд syivs va ¡¡iX^asi yia ¡sva ¡s tov NiKovxi^ Форд/т;, афой 5s ¡s |spsi кабоХои; ©a nsi Xoinöv пюд 5s 0sXouv Kai va то Kpüyouv, пюд s%ouv ^oniaro ¡ou aav Konä5i
aKuXiä Kai ¡s napaKoXouBow»7, букв.: «И как случилось, что он говорил обо мне с Никодимом Фомичем, тогда как не знает меня совсем?»
Приведенный отрывок и последующий текст включают имена собственные, которые передаются различными фонетическими приемами:
Русское имя В переводе Патадзиса В переводе Александру В переводе Канаса
Порфирий Петрович о Порфирт^ ПетрОРгт? (написание и ударение имени адаптируются по грамматическим правилам имен существительных мужского рода в греческом языке, отчество - транскрипция) о Порфйрт? ПетрОРгт? (имя -адаптация, отчество - транскрипция) о ПорфтЗрго? ПётроРгт? (имя -адаптация, отчество - транскрипция)
Раскольников о Раако^швф (транскрипция) о РаакоАугкоР (транслитерация) о Раако^гкоф (транскрипция)
Никодим Фомич о Nlкоvтíц Фбцгт? (транскрипция) о Nlкоvтíц Фоцгт? (транскрипция) о №к65тщо1; Фбцгт? (имя -адаптация, отчество - транскрипция)
Заметов о Zaцl6тоP (транслитерация) о Zaцl6тоP (транслитерация) о Zaцl6тоф (транскрипция)
Разумихин о Ра^оицщу (транскрипция) о Ра^оицщу (транскрипция) о Ра^оицщу (транскрипция)
У Патадзиса и Канаса преобладает транскрипция, подчеркивающая устную традицию. Александру равно применяет все три приема, что демонстрирует большую гибкость переводчика. Необъясним остается перенос ударения в отчестве Ф6ц1т? в трех текстах. Переводы были созданы в разные периоды ХХ столетия, а правила переноса имен собственных из русского языка в новогреческий и обратно до сих пор не до конца сформированы и описаны8. Потому вариативность фонетического облика русского текста в греческих переводах вполне допустима. Указанные разночтения мало отражаются на восприятии читателями текста.
Языковыми сигналами «многоголосой» речи Раскольникова являются модальные слова,
указывающие на субъективное отношение говорящего к тому, что происходит вокруг, сохранить которые важно во вторичном тексте. Вводное выражение «стало быть», констатирующее значительную степень уверенности, у Александру эквивалентно передано как «9а лег Аолот», букв.: «будет сказано, следовательно». Патадзис ограничивается наречием «аотелю?»9, букв.: «следовательно», Канас - вводным словом «шахе»10, букв.: «итак». Все варианты передают семантическое свойство исходной языковой единицы. Сочетание «может быть», выражающее допустимость действия, переведено как «цлореЪ», букв.: «может быть, возможно» (Александру) и «ааю?» с аналогичным значением (Патадзис). Канас опускает форму при переводе.
Сравнение «как стая собак» приводится в трех вариантах с разной степенью точности: «8%оот фл!аю цои oаv кола5г акиАла» (Александру), букв.: «набрасываются на меня, как стая собак» (эквивалентная единица перевода), «aav кола5г ало кшпу6акиАа» (Патадзис), букв.: «как стая гончих» (уточняющая семантику единица перевода, прием конкретизации), «aav та акиАш» (Канас), букв.: «как собаки» (прием генерализации).
Соседство лексики контрастных стилей - одно из ярких вербальных качеств эмоциональной речи Раскольникова. Однако просторечное сочетание «в рожу плюют» (дважды в нашем отрывке использована лексема «рожа», повторы сохранены и в греческих текстах) передано переводчиками с помощью нейтральных лексических единиц как «це фтшоот ката лр6аюло», букв.: «плюют мне в лицо», в повторе наречие «катацоитра», букв.: «прямо в лицо» (Александру); «це фтшоот катацоитра», букв.: «плюют мне прямо в лицо», в повторе «катацоитра», букв.: «прямо в лицо» (Патадзис); «це фтотоот катафатаа», букв.: «плюют мне прямо в лицо», в повторе наречие «катафатаа» (Канас).
Междометия со значением побуждения «ну», являющиеся приметой разговорного стиля, сохранены в трех переводах. Александру переводит его как «е, Аош^» - сочетанием звукоподражательного слова с аналогичной семантикой русского междометия и вводного слова «итак», Патадзис как «ецлр6?, Аоглот» - сочетание наречия «вперед» и вводного слова, Канас как «^те Аошот» - сочетание междометия «давай» и вводного слова.
Образное сравнение «не играйте, как кошка с мышью» передано во всех трех случаях точно.
Переводчики успешно передают фонетические, морфологические, поэтические особенности отрывка, но пасуют перед лексическими.
В продолжение внутренних размышлений Раскольникова меняется настроение: агрессия по отношению к преследователям угасает под воздействием возникающих сомнений, но затем вновь разгораются подозрения:
«- А что, если мне так только кажется? Что, если это мираж, и я во всем ошибаюсь, по неопытности злюсь, подлой роли моей не выдерживаю? Может быть, это все без намерения? Все слова их обыкновенные, но что-то в них есть... Все это всегда можно сказать, но что-то есть. Почему он сказал прямо "у ней"? Почему Заметов прибавил, что я хитро говорил? Почему они говорят таким тоном? Да. тон. Разумихин тут же сидел, почему ж ему ничего не кажется? Этому невинному болвану никогда ничего не кажется!»
Переводчики стремятся адекватно отразить колебания в эмоциональном состоянии героя, сохраняя превалирующую вопросительную интонацию, фиксируя часть многоточий.
Выразительное словосочетание «подлая роль» удачнее всего передано Александру «лр6атихо? роАод», букв.: «подлая/низкая роль». Патадзис и Канас в данном случае используют определе-
ние «аВАю?», букв. «жалкий, скверный» к греческому существительному «роАо^».
Повтор неопределенного местоимения «что-то», которое относится к лингвистическим маркерам вербальной манеры героя11, последовательно и эквивалентно воспроизводится в переводах: «кат1» (что-то). Внимательны переводчики и к повтору вопросительного наречия «почему»: «уши» (почему).
К числу издержек при переводе можно отнести неясный смысл греческой фразы «то т6Vlaе то екеЪ» (Александу), букв.: «то там подчеркнул», как соответствие «он сказал прямо "у ней"», тогда как возможны варианты «"ато алт тп?"», букв.: «"у нее дома"» (Патадзис). При точном переводе «хитро говорил» у Александру «цЛоиаа лоvnра», букв.: «говорил хитро», читаем «цй^аа '^^илуа"», букв.: «сказал "остроумно"» (отметим наличие кавычек, отражающих акцент оригинала, но нельзя согласиться с семантикой выбранной лексемы) у Патадзиса и «цЛоиаа ц' 8vаv лоАи елг58£ю тр6ло», букв.: «говорил неким искусным образом» (проясняющий перевод, утяжеляющий фразу в целом) у Канаса.
Сочетание нейтральной лексемы с разговорно-сниженной в паре «невинный болван» наиболее точно передано Александру: «аВюод XOVтрок8фаАоg», букв.: «невинный балда / тупица». Патадзис усекает словосочетание до «ауаВшрп^», букв.: «легковерный». Канасу не под силу оказалось подобрать эквивалент, он использует распространенную описательную конструкцию: «'Оцюд еггаг лоАи ауаВ6д, 5еv катаАаРаггег тшота», букв.: «Но он очень добродушный/наивный, ничего не понимает».
Вновь при очевидных переводческих удачах слабым местом оказывается передача лексических сочетаний.
Далее Раскольников осознает свое неустойчивое физическое состояние, вследствие которого у него возникают дополнительные сомнения:
«Опять лихорадка!.. Подмигнул мне давеча Порфирий аль нет? Верно, вздор; для чего бы подмигивать? Нервы, что ль, хотят мои раздражить али дразнят меня? Или все мираж, или знают!..»
На уровне синтаксиса эмоциональные высказывания героя, обособленные от авторского влияния, характеризуются отрывочными и незаконченными фразами, что наиболее адекватно отражено в переводе Александру:
«ПаАг о лирет6<;! Мои 'кАе1ае о Порфиру? то цатг ат^У архц ц 6%г; Ауо^а1а аАцВега^ угат1 уа цои кАе1аег то цатг; Мцлю? В8Аоиу уа цои легра^оиу ата уейра ц уа це корог58уоиу; 'Н, 6Аа е(уаг аиталатп ц 6Аа та ^8роиу!», букв.: «Опять лихорадка! Подмигнул мне Порфирий вначале или нет? Глупость, правда; зачем ему мне подмигивать? Может быть, хотят раздражить мне нервы или дразнить меня? Или все иллюзия или всё знают!..»
Патадзис и Канас дают более распространенные переводы. Ученые неоднократно отмечали тенденцию к выделению отдельных сегментов
текста Достоевским, в том числе курсивом. Так, В. Н. Захаров пишет: «У Достоевского есть своя система, которая исключает выделение курсивом "случайных" слов, "случайных" предложений. Выделяются только опорные, ключевые слова, своего рода смысловые стяжения в тексте, -именно те слова, которые обязательно должны прочно войти в сознание» [5: 21]. Однако переводчики игнорируют эту авторскую черту, упрощая тем самым вторичный текст.
Раскольников оценивает окружающих, выбирая собственную тактику поведения:
«Даже Заметов дерзок. Дерзок ли Заметов? Заметов передумал за ночь. Я и предчувствовал, что передумает! Он здесь как свой, а сам в первый раз. Порфирий его за гостя не считает, к нему задом сидит. Снюхались! Непременно из-за меня снюхались! Непременно до нас обо мне говорили!.. Знают ли про квартиру-то? Поскорей бы уж!.. Когда я сказал, что квартиру нанять вчера убежал, он пропустил, не поднял. А это я ловко про квартиру ввернул: потом пригодится!.. В бреду, дескать!.. Ха-ха-ха! Он про весь вечер вчерашний знает! Про приезд матери не знал!.. А ведьма и число прописала карандашом!.. Врете, не дамся! Ведь это еще не факты, это только мираж! Нет, вы давайте-ка фактов! И квартира не факт, а бред; я знаю, что им говорить. Знают ли про квартиру-то? Не уйду, не узнав! Зачем я пришел? А вот что я злюсь теперь, так это, пожалуй, и факт! Фу, как я раздражителен! А может, и хорошо; болезненная роль. Он меня ощупывает. Сбивать будет. Зачем я пришел?»
Русский текст изобилует повторами. Автор использует этот стилистический прием с целью создания противоречивого образа героя. Рассмотрим, какие трансформации осуществляют переводчики. Александру и Патадзис сохраняют повтор «дерзок», Канас - нет. Первый осуществляет грамматическую замену краткого прилагательного «дерзок» на существительное «Bpaoog» (дерзость): «Ако^я ki о Za^iöToß oou 'xsi 8va Bpaoog... Ma va 'vai apays to Bpaoog awö;», букв.: «Даже Заметов твой имеет дерзость. Но дерзость ли это?». Патадзис же использует однокоренные слова: «акоця Kai o Za^iöToß ф8pvsшl ¡s Bpaoog. Elvai оцюд Bpaotig o Za^iöToß;»; букв.: «Даже Заметов держится с дерзостью. Но дерзок ли Заметов?», Канас: «Kai o Za¡löтoф slvai BpaornaTog. Elvai ö^rag npay^au;», букв.: «И Заметов очень дерзкий. Но так ли это?»
Просторечный глагол «снюхались», имеющий переносное значение с оттенком пренебрежения, не отражен ни в одном переводе, однако стилистический прием повтора передан. Александру: «Z^l^avs! To 51хюд a^Xo s£,auiag ¡ou o^l£,avs!», букв.: «Объединились/встретились! Не иначе из-за меня встретились!», Патадзис: «Elvai ouvsvvon^8voi! Kai ouvsvvo^BnKav yia ¡8va!», букв.: «Они сговорились! И сговорились обо мне!», Канас: «'E%ouv ou^rav^osi, 8%ouv ou^rav^osi yia ¡8va.», букв. «Они сговорились, они сговорились обо мне».
Наречие «непременно» опускается во всех текстах. Наиболее близок к оригиналу перевод Александру (см. пример выше).
В отрывке дублируются и целые фразы, лаконичные по своему синтаксическому облику: «Знают ли про квартиру-то?», «Зачем я пришел?» Александру предельно точно передает конструкции: «Ка то ^ероот арауе у1а то Зшцершца;», букв.: «Знают ли о квартире?»; «Паи ^р9а;» и «Тг к1 ^р9а;», букв.: «Зачем я пришел?» и «Что я хотел и зачем пришел?». Патадзис и Канас, распространяя текст, описательно представляют оригинал: у Патадзиса «То ^ероот таха пю? лща а' еке1го то Зшцершца;» и «Нерош т1 еуп'е е^ ато Зшцершца;», букв.: «Знают ли, что я ходил в ту квартиру?» и «Знают, что произошло там в квартире?»; «Паи va 'р9ю е5ш;» и «Паи va 'р9ю;» букв.: «Зачем я пришел сюда?» и «Зачем я пришел?»; у Канаса «Нерош илота у1а т^ елíакеyт Цои ато Зшцершца;» и «Нероот оцюд у1а ттv елíакеyт Цои ато Зшцершца;», букв.: «Знают что-нибудь о моем посещении квартиры?» и «Но знают о моем посещении квартиры?»; «АП,а ylaтí ф9а;» и «Гlaтí ф9а;», букв.: «Но зачем я пришел?» и «Зачем пришел?» (Канас).
Е. А. Иванчикова, анализируя синтаксическую структуру текстов Достоевского, выделяет «двуголосые» конструкции, в частности случаи «совмещения в одной фразе двух голосов» [7: 378], маркером которых является частица «дескать», как сигнал чужой речи [7: 382]. Аналогом разговорной частицы «дескать» в греческом тексте выступает глагольная форма «^8vе» (говорят). Переводчики предлагают свои варианты: «Реглете!» (Александру), букв.: «видите!» - форма настоящего времени действительного залога изъявительного наклонения глагола «Р^елю»; «уш фavтaaоu» (Патадзис), букв.: «представь» -форма повелительного наклонения глагола «фavтaZоцal»; «9а пю» (Канас), букв.: «скажу» -форма будущего времени действительного залога изъявительного наклонения глагола «Хею». Два первых примера можем считать эквивалентным переводом, в последнем случае - описательный перевод, не отражающий указание на передачу чужой речи.
При переводе междометия «фу», подчеркивающего недовольство героя самим собой, Александру удачно использует звукоподражательное слово «фтои», допуская контекстуальную замену, поскольку эквивалентом выбранной лексемы в русском языке выступает междометие «тьфу». Патадзис применяет междометие «ах», выражающее, как и в русском языке, возмущение. У Ка-наса междометие не отражено.
Наблюдается превалирующее успешное воспроизведение стилистики, морфологии, синтаксиса текста и снижение лексической эквивалентности.
Богатая пунктуация русского текста не в полной мере приведена в иноязычных текстах: многоточия (17), вопросы (16), восклицания (25). Многоточия фиксируют эмоционально-философские паузы, отражают внутреннее состояние
героя, ставшего на мгновение недвижимым, погруженным в самого себя. «Прием умолчания, недоговоренности, призван активизировать воображение читателя» [15: 14]. Вопросы, звучащие в сознании героя самому себе и окружающим, создают многоголосое повествование. Обилие восклицательных высказываний передает возбуждение героя. Неточное воспроизведение интонации сильно искажает образ героя. Так, Александру передает 24 восклицательных предложения, 15 - вопросительных и лишь 8 многоточий; Патадзис: 21, 13, 5 соответственно; размышления героя в переводе Канаса лишаются превалирующей восклицательной интонации: 11, 15, 9.
Нами была предпринята попытка системно, учитывая различные компоненты языка, рассмотреть особенности «полифонической» речи Раскольникова в передаче на новогреческий язык. Переводчики не в одинаковой степени достигают эквивалентности целевого текста. При достаточно успешной передаче фонетического фона и риторических фигур в трех переводах происходит деформация, в разной степени в каждом переводе, на лексическом, синтаксическом и стилистическом уровнях. Переводы часто уступают первичному тексту, пестрят издержками. Так, ни один вариант вторичного текста представленного отрывка не отражает такую характерную черту стиля писателя, как курсив (трижды встретился
в тексте). Следует отметить, что Патадзис только в одном случае заменяет курсив кавычками, пренебрегая тем не менее семантикой. Проблематичным для переводчиков оказывается адекватно передать некоторые яркие лексические единицы речи героя, просодику его высказываний, тем самым образ Раскольникова если не искажается полностью, то существенно упрощается.
Несмотря на существующие недочеты, как показал общий сопоставительный анализ, к адекватному воспроизведению речи героя приближается А. Александру, которому удалось создать близкий оригиналу художественный эффект. А значит, читатели смогут правильного понять живой, сложный и противоречивый характер главного героя. Переводчик в большинстве случаев отражает средствами новогреческого языка скачкообразность, переменчивость повествования, характеризующегося переходом монологической речи в диалог, выразительность синтаксиса (интонация, повторы, отрывочные фразы), лексические и стилистические особенности (соседство разговорной лексики с нейтральной и высокой, изобразительные средства). Перевод С. Патад-зиса в меньшей степени можно считать эквивалентным в силу смягчения основных вербальных характеристик героя, что ведет к частичному искажению образа. Текст же З. Канаса грешит многочисленными неточностями, описательностью и, скорее, может считаться пересказом.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Об этом говорит игумения София, настоятельница Воскресенского Новодевичьего женского монастыря Санкт-Петербурга: «Душа каждого человека ищет свой путь к Богу. И я, наверное, уже лет в четырнадцать или пятнадцать стала искать этот путь. Я читала Достоевского, он для меня был открытием. Однажды участвовала в Рождественских чтениях, на них был и отец Елисей, духовный сын и преемник греческого старца Емилиана. Оказалось, что в их духовной общине существовала такая практика: когда молодые люди, в возрасте 14-15 лет, спрашивали у старца Емилиана, какую святоотеческую литературу им стоит читать, он велел им читать Достоевского. И когда они приезжали к нам в монастырь, первое место, которое посетили, - это могила Федора Михайловича Достоевского, там они отслужили панихиду. Федор Михайлович - наш русский писатель, пророк, мученик совести и делатель духовный, оказывается, во многом повлиял и на многих молодых людей не только в нашей Церкви, но, как выясняется, и в Греческой Православной Церкви». См. [17: 14].
2 С. Патадзис (1914-1991) родился в городе Мессине, большую часть жизни прожил в Афинах, имел незаконченное экономическое образование, работал журналистом в различных афинских газетах и журналах, писал оригинальные новеллы, романы и пьесы для театра, очерки, переводил Дж. Стейнбека, У. С. Моэма, М. де Сервантеса, А. И. Солженицына и Ф. М. Достоевского. См. [20: 194-216].
3 А. Александру (1922-1978) родился в Ленинграде, сын понтийского грека и эстонки с русскими корнями. Родным его языком был русский, греческий он выучил уже в Греции, куда вынуждена была переселиться его семья. В 1930-х годах во время диктатуры Метаксаса стал вместе с друзьями организатором тайного общества марксистской направленности, симпатизировал также коммунистам. Был студентом Афинского университета экономики и бизнеса, но диплома об окончании так и не получил, поскольку предпочел университетским занятиям литературную деятельность. Для греческой культуры он стал важнейшим писателем послевоенной эпохи и переводчиком русской литературы на греческий язык, в первую очередь произведений Достоевского, Маяковского, Чехова, Эренбурга и Солженицына. См. подробнее [19].
4 К сожалению, нам не удалось найти исчерпывающей информации о личности и профессиональной деятельности З. Канаса.
5 М. Бахтин такую внутреннюю речь называл с «оглядкой», которая «проявляется прежде всего в характерном для этого стиля торможении речи и в перебивании ее оговорками». См. [1: 229].
6 Русский текст приводится по изданию: Достоевский Ф. М. Собрание сочинений: В 15 т. Т. 5. Преступление и наказание. Л.: Наука, 1989. С. 195-196.
7 Перевод А. Александру приводится по изданию: №оатоуг8факг Ф. 'ЕукА^ца каг тгцюр1а. Метафраап А. ААе^ауброи. АВцуа: Ек56аег? Гкор6атп, 2014. Е. 299-300.
8 О принятых правилах транскрипции в языковой паре русский - новогреческий см. подробнее: [12: 261-268].
9 Перевод С. Патадзиса приводится по изданию: №оатоуг8факг Ф. 'ЕукА^ца каг тгцюр1а. Метафраап Е. Патат^ц?. АВцуа: Граццата, 2006. Е. 214-215.
10 Перевод З. Канаса приводится по изданию: №оатоуг8факг Ф. 'ЕукА^ца каг Тгцюр1а. Метафраап Z. Кауа?. ©еаааАоу1кп: МаААгарп? Паг5е1а, 2012. Е. 283-284.
11 См. подробнее [6: 120].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бахтин М. М. Собр. соч.: В 7 т. М.: Русские словари: Языки славянских культур, 2002. Т. 6. 800 с.
2. Белоусова А. Е. Речевой портрет через призму теории полифонии М. М. Бахтина // Вестник МГЛУ 2010. Вып. 14 (593). С. 9-14.
3. Васильева Т. В. Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» в интерпретации немецких переводчиков: Дис. ... канд. филол. наук. Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2008. 216 с.
4. Достоевский: Материалы и исследования. СПб.: Нестор-История, 2013. Т. 20. 658 с.
5. Захаров В. Н. Слово и курсив в «Преступлении и наказании» // Русская речь. 1979. № 4. С. 21-27.
6. Иванчикова Е. А. Автор и его герой в повествовательной структуре «Преступления и наказания» // Достоевский: Материалы и исследования. СПб.: Наука, 2001. Т. 16. С. 118-125.
7. Иванчикова Е. А. О «двуголосых» синтаксических конструкциях в текстах Достоевского // Слово. Грамматика. Текст. М., 2000. С. 377-386.
8. Извекова Т. Ф. Некоторые особенности речевой характеристики персонажей в произведениях Ф. М. Достоевского // Мир науки, культуры, образования. 2010. № 4 (23). С. 54-56.
9. Йонаш Э. Ч. О новом переводе романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» на венгерский язык // Studia Slavica Savariensia. 2016. 1-2. C. 91-99.
10. Лопатюк М. В. Ситуативная модальность в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и в его ис-паноязычном переводе (функционально-семантический анализ): Дис. ... канд. филол. наук. Калининград: Российский ГУ им. И. Канта, 2009. 250 с.
11. Матвеева Л. Н. Психологизм произведений Ф. М. Достоевского в переводе на английский язык // Вопросы литературоведения и теории перевода в контексте изучения проблем языкознания. Чебоксары: Чуваш. гос. пед. ун-т, 2013. С. 171-175.
12. Патсис М. Теория и практика перевода. Греческий язык ^ русский язык. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2012. 280 с.
13. Р е д и О. Достоевский как русский Диккенс // Русский мир. Информационный портал фонда «Русский мир» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.russkiymir.ru/publications/86293/ (дата обращения 23.06.17).
14. С м о л е н с к а я Е . С . Ф. М. Достоевский глазами немецких и английских переводчиков: вызовы, проблемы, перспективы // Материалы научно-практической интернет-конференции «Человек в информационном пространстве» (15 октября - 15 ноября 2014 г.). Ярославль: ЯГПУ им. К. Д. Ушинского, 2014 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://yspu.Org/images/6/67/Smolenskaya%D0%95S.pdf (дата обращения 22.06.2017).
15. Уздеева Т. М. Особенности психологизма в повести «Двойник» Ф. М. Достоевского // Рефлексия. 2014. № 4. С. 13-16.
16. Харатсидис Э. К. К вопросу перевода русской литературы на греческий язык: история и современность // Русский язык и культура в зеркале перевода. М.: Высшая школа перевода МГУ, 2010. С. 568-573.
17. «Храните верность Христу»: интервью с игуменией Софией, настоятельницей Воскресенского Новодевичьего женского монастыря Санкт-Петербурга / Записала Е. Варова // Славянка. 2014. Март - апрель. С. 12-21.
18. Broeck Raymond van den. Second Thoughts on Translation Criticism. A Model of its Analytic Function // The Manipulation of Literature. Studies in Literary Translation. London, Sydney: Croom Helm, 1985. Р. 54-62.
19. BaoilsiaSng Арютотв^пд (YsuSrovu^o: AXs^avSpou Арпд) // E0vik6 Ksvxpo BißXfcm. Апо то 18o airöva то 1935. URL: http://www.ekebi.gr/frontoffice/portal.asp?cpage=NODE&cnode=461&t=97 (accessed 22.04.17).
20. Kapßs^n? Т. Еют|рпд Патат^д // Н ^sranoXs^ucri ж£рурафш-Ап6 tov nöXs^o тои '40 год тп SiKraTOpia тои '67Ет'. A9|va: Еоко^пд, 1988. Z. 194-216.
21. Ко^тап Ф. Ф. №оатоу18фак1, 'Еук^п^а Kai d^ropia (1866) & А. nanaSia^avtn, Н Ф6\гааа (1903): Mia пара^^п^п avayvro^n // Aprö^sva Kai ура^ата aXaßiKoü по^гаа^ой ©saaaXovücq: Е%оХ| BaXraviKrov TXroaarov Kai Proaucqg, 2008. Z. 22-44.
Litinskaja E. P., Petrozavodsk State University (Petrozavodsk, Russian Federation)
RASKOLNIKOV'S VERBAL PORTRAIT IN DOSTOYEVSKY'S NOVEL "CRIME AND PUNISHMENT" IN TRANSLATION INTO MODERN GREEK
The article is devoted to the examination of the verbal portrait category as an element of the lexico-stylistic research. The study is based on the methods of descriptive, comparative, and contextual analysis of the relevant passage from Part 3, Chapter V of F. M. Dostoyevsky's novel "Crime and Punishment". The passage contains a detailed internal monologue of Rodion Raskolnikov in the translations of S. Patadzis, A. Alexandrou, Z. Kanas. The criticism of the passage is carried out with consideration of the polysys-temic approach of R. van den Broeck. The purpose of the article is to identify and characterize the language markers of Raskolnikov's speech utterances: the emotional-expressive syntax, the combination of conversational style vocabulary with neutral and high units, the use of expressive means (comparisons, epithets), and different morphological signs (pronouns, modal words, interjections). As a result, the translations are characterized with reference to the adequacy and equivalence of Raskolnikov's "many-voiced" speech recapture. Conclusions are made on the varying degree of success of the Russian materials' incarnation in Modern Greek.
Key words: literary translation, comparative analysis, systemic method, translation criticism, verbal portrait, equivalence, Modern Greek
REFERENCES
1. Bahtin M. M. Sobranie sochineniy: V 7 t. [Collected Works: In 7 vols.]. Moscow, Russkie slovari, Yazyki slavyanskikh kul'tur Publ., 2002. Vol. 6. 800 p.
2. Belousova A. E. Verbal portrait through the prism of M. Bakhtin's polyphony theory [Rechevoy portret cherez prizmu teorii polifonii M. M. Bakhtina]. VestnikMGLU. 2010. Issue 14 (593). P. 9-14.
3. Vasil'eva T. V. Roman F. M. Dostoevskogo "Prestuplenie i nakazanie" v interpretatsii nemetskikh perevodchikov: Dis. ... kand. filol. nauk [Dostoevsky's novel "Crime and Punishment" in the interpretation of German translators: PhD. filos. Sci.]. Velikiy Novgorod, NovGU im. Yaroslava Mudrogo Publ., 2008. 216 p.
4. Dostoevskiy: Materialy i issledovaniya [Dostoevsky. Materials and research]. St. Petersburg, Nestor-Istoriya Publ., 2013. Vol. 20. 658 p.
5. Zaharov V. N. The word and italics in "Crime and Punishment" [Slovo i kursiv v "Prestuplenii i nakazanii"]. Russkaya rech'. 1979. № 4. P. 21-27.
6. Ivanchikova E. A. The author and his hero in the narrative structure of "Crime and Punishment" [Avtor i ego geroy v povestvovatel'noy strukture "Prestupleniya i nakazaniya"]. Dostoevskiy: Materialy i issledovaniya. St. Petersburg, Nauka Publ., 2001. Vol. 16. P. 118-125.
7. Ivanchikova E. A. About the "two-voiced" syntactic constructions in the texts of Dostoevsky [O "dvugolosykh" sin-taksicheskikh konstruktsiyakh v tekstakh Dostoevskogo]. Slovo. Grammatika. Tekst. Moscow, 2000. P. 377-386.
8. Izvekova T. F. Some features of the verbal characteristics of characters in Dostoevsky's works [Nekotorye osobennosti rechevoy kharakteristiki personazhey v proizvedeniyakh F. M. Dostoevskogo]. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2010. № 4 (23). P. 54-56.
9. Jonash Je. Ch. On the new translation of Dostoevsky's novel "Crime and Punishment" into Hungarian [O novom perev-ode romana F. M. Dostoevskogo "Prestuplenie i nakazanie" na vengerskiy yazyk]. Studia Slavica Savariensia. 2016. 1-2. P. 91-99.
10. Lopatjuk M. V. Situativnaya modal'nost'v romane F. M. Dostoevskogo "Prestuplenie i nakazanie" i v ego ispanoyazych-nom perevode (funktsional'no-semanticheskiy analiz): Dis. ... kand. filol. nauk [Situational modality in Dostoevsky's novel "Crime and Punishment" and its his Hispanic translation (functional-semantic analysis). PhD. filos. Sci.]. Kaliningrad, Rossiys-kiy GU im. I. Kanta Publ., 2009. 250 p.
11. Matveeva L. N. Psychologism of Dostoevsky's works translated into English [Psikhologizm proizvedeniy F. M. Dostoevskogo v perevode na angliyskiy yazyk]. Voprosy literaturovedeniya i teorii perevoda v kontekste izucheniya problem yazykoznaniya. Cheboksary, Chuvash. gos. ped. un-t Publ., 2013. P. 171-175.
12. P a t s i s M. Teoriya i praktika perevoda. Grecheskiy yazyk ^ russkiy yazyk [The theory and practice of translation. Greek language ^ Russian language.]. Moscow, MGU Publ., 2012. 280 p.
13. Ready O. Dostoevsky as Russian Dickens [Dostoevskiy kak russkiy Dikkens]. Russkiy mir. Informatsionnyy portal fonda "Russkiy mir". Available at: http://www.russkiymir.ru/publications/86293/ (accessed 23.06.17).
14. Smolensk aj a E. S. Dostoevsky through the eyes of German and English translators: challenges, problems, prospects [F. M. Dostoevskiy glazami nemetskikh i angliyskikh perevodchikov: vyzovy, problemy, perspektivy]. Materialy nauchno-prak-ticheskoy internet-konferentsii "Chelovek v informatsionnom prostranstve" (15 oktyabrya - 15 noyabrya 2014 g.) [Proc. of the scientific and practical Internet conference "The Man in the Information Space" (October 15 - November 15, 2014)]. Jaroslavl', JaGPU im. K. D. Ushinskogo, 2014. Available at: http://yspu.org/images/6/67/Smolenskaya%D0%95S.pdf (accessed 22.06.2017).
15. Uzdeeva T. M. Peculiarities of psychologism in Dostoevsky's novel "The Double" [Osobennosti psikhologizma v poves-ti "Dvoynik" F. M. Dostoevskogo]. Refleksiya. 2014. № 4. Р. 13-16.
16. Haratsidis Je. K. On the issue of translating Russian literature into Greek: history and modernity [K voprosu perevoda russkoy literatury na grecheskiy yazyk: istoriya i sovremennost']. Russkiy yazyk i kul'tura v zerkale perevoda. Moscow, Vys-shaya shkola perevoda MGU Publ., 2010. P. 568-573.
17. "Stay faithful to Christ": an interview with the Abbess Sophia, rector of the Resurrection Novodevichy Convent of St. Petersburg. Recorded by E. Varova ["Khranite vernost' Khristu": interv'yu s igumeniey Sofiey, nastoyatel'nitsey Voskresenskogo Novodevich'ego zhenskogo monastyrya Sankt-Peterburga. Zapisala E. Varova]. Slavyanka. 2014. Mart - april. P. 12-21.
18. Broeck Raymond van den. Second Thoughts on Translation Criticism. A Model of its Analytic Function // The Manipulation of Literature. Studies in Literary Translation. London, Sydney: Croom Helm, 1985. Р. 54-62.
19. BaaiXsiaSn? АрютотеХп? (YsuSrovu^o: AXs^avSpou Apn?) // EBviko Ksvxpo BipXiou. Ало то 180 airova ^¿xpi то 1935. URL: http://www.ekebi.gr/frontoffice/portal.asp?cpage=NODE&cnode=461&t=97 (accessed 22.04.17).
20. KappSXn? Т. Еютфп? Патат^ // H ^sranoXs^iK'q nsZpypaqaa-Ano tov noXs^o тои '40 ю? тп Suamopia тои '67Ет'. A9^va: EoKoXn?, 1988. E. 194-216.
21. КоЫтап Ф. Ф. №оатоу18фак1, 'EyKXn^a Kai ti^ropia (1866) & А. nanaSia^avcn, H Ф6vlaaa (1903): Mia napaXXnXn avayvroan // Apro^sva Kai ypa^ara aXaPimu noXraa^ou ©saaaXovucq: E%oX^ BaXKaviKrov rXroaarov Kai Proaucq?, 2008. E. 22-44.
Поступила в редакцию 11.05.2017
