CC BY
38
А.П. Скиба
Размышления о смысле наказания в виде лишения свободы в
отношении больных осужденных
В ст. 43 УК РФ предусмотрено: «Наказание есть мера государственного принуждения, назначаемая по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренных настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица». Исследуя данную формулировку очевидно, что смысл наказания заключается в ограничениях прав и свобод осужденного, применяемых государственными органами по решению суда. В этом случае наказание ориентировано исключительно на преступника, а его смысл заключается в том, чтобы создать условия во время отбывания лишения свободы для исправления оступившегося и для того, чтобы преступник не совершал новых преступлений.
С учетом того, что в первой половине 2005 года районные суды в целом назначали наказание в виде лишения свободы в отношении 41 % от общего числа лиц по оконченным производством делам (в 2004 г. - 37 %) [1, с. 31], возникает впечатление, что органы предварительного расследования преступлений прежде всего озабочены тем, чтобы как можно скорее отправить лицо, совершившее преступление, в места лишения свободы. В конце 2005 года в исправительных учреждениях (далее - ИУ) Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации (далее - ФСИН РФ) насчитывалось около 808,5 тыс. человек [2, с. 1]. При этом из отбывающих лишение свободы более половины - 650 тысяч человек - находится на диспансерном учете у медицинских работников (в основном, по поводу язвы желудка, ишемической болезни сердца и некоторых др. заболеваний) [3, с. 8], почти 500 тысяч осужденных страдают социально значимыми заболеваниями [4, с. 36], увеличивается количество лиц с повышенной агрессивностью и возбудимостью, с психическими отклонениями, более 400 тысяч человек склонны к различным формам деструктивного поведения - агрессии, конфликтам, членовредительству, суицидам [5, с. 2]. Кроме того, 46 % осужденных отбывают наказание второй раз и более, что говорит об устойчивой криминальной мотивации и нежелании вести законопослушный образ жизни [5, с. 2].
Исходя из вышеприведенных показателей, по сути, каждый двухсотый гражданин РФ (примерно 0,5 % от общей численности населения страны) постоянно отбывает наказание в виде лишения свободы. С учетом постоянной сменяемости контингента осужденных, число отбывающих наказание и ранее содержавшихся в местах лишения свободы может превышать несколько процентов от общей численности населения страны.
Как показывает жизнь, страх сурового наказания далеко не всех и не всегда удерживает от совершения противоправных действий. Угроза жестокого наказания, знание того, что окажешься в почти что нечеловеческих условиях, мало действенны [6, с. 44]. Кроме того, как отмечает Г.Ф. Хохряков, устрашение преступника никогда не выпячивалось криминалистами на первый план борьбы с преступностью, хотя и не отрицалось. Правда, устрашение утрачивает силу по мере нарастания судимостей, связанных с отбыванием наказания, и наибольший страх осужденные испытывают перед первым помещением в места лишения свободы [7, с. 194-202].
Обычно ненадлежащее состояние материально-бытового и медико-санитарного обеспечения в местах лишения свободы приводят к тому, что у осужденных развиваются многочисленные заболевания. По мере увеличения числа судимостей в целом состояние здоровья осужденных ухудшается, а страх перед наказанием - уменьшается или притупляется.
При этом, отбывая лишение свободы, осужденный зачастую не стремится улучшить состояние своего здоровья, так как в соответствии со ст. 103 УИК РФ в случае признания его инвалидом 1 или 2 групп он не обязан работать на местах и работах, определяемых администрацией ИУ. Также в случае заболевания осужденному-работнику выплачивается пособие по временной нетрудоспособности (ст. 183 ТК РФ), а на лицевой счет инвалидов 1 или 2 групп согласно ст. 107 УИК РФ зачисляется не менее 50 % начисленной им заработной платы, пенсии и иных доходов (в отличие от работоспособных лиц, которым зачисляется на их лицевые счета не менее 25 % их доходов).
Кроме того, в случае ухудшения состояния здоровья осужденного, его направляют на обследование и лечение в лечебные исправительные и лечебно-профилактические учреждения, внутренние режимные требования которых ввиду тяжелого состояния здоровья больных нередко облегчены по сравнению с исправительными колониями и тюрьмами.
Отсюда следует, что при отбывании лишения свободы осужденному «выгоднее» иметь какое-либо заболевание, так как это сулит определенные «льготы».
Одновременно существует возможность досрочного освобождения осужденного от отбывания наказания по болезни.
В то же время остается не совсем понятным, какая цель уголовно-исполнительного законодательства - исправление осужденных или предупреждение совершения новых преступлений -преследуется при этом виде досрочного освобождения? Данный вопрос отнюдь не праздный ввиду большого числа лиц, больных различными заболеваниями, которые в случае ухудшения здоровья могут быть освобождены от отбывания лишения свободы.
При этом исследование физической возможности совершения нового преступления освобождающимся больным осужденным суд не рассматривает. Практика показывает, что при немногочисленных фактах освобождения по болезни «были даже отдельные случаи освобождения по болезни лиц, которые впоследствии, несмотря на состояние здоровья, вновь совершили преступление» [8, с. 68].
В то же время некоторые специалисты [9, с. 42] (на наш взгляд, небезосновательно) даже ставят под сомнение обязанность суда освобождать осужденного, имеющего психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими. Возможно, указанная позиция является следствием в том числе того, что в случае освобождения осужденного в связи с психическим заболеванием не достигается даже приблизительно ни одна из целей уголовно-исполнительного законодательства, так как судом не исследуется степень исправления осужденного или возможность совершения им нового преступления. Однако необходимо учитывать, что само по себе применение исправительного воздействия к такому осужденному теряет смысл ввиду неосознания им характера своих действий.
Действительно, освобождение осужденного от наказания вследствие психического или иного заболевания подразумевает, что обратно в места лишения свободы лицо не вернется (если он не совершит нового преступления и при этом состояние его здоровья не улучшится). Но возможна ситуация, когда человек, имевший психическое расстройство, лишавшее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, или иное тяжелое заболевание (например, туберкулез) после освобождения и проведенного курса лечения через некоторое выздоравливает. Например, лицо было осуждено к 10 годам лишения свободы, по отбытии 3 лет - освобождено от наказания по ч. 1 ст. 81 УК РФ, а спустя еще 4 года - успешно закончило курс лечения. В этом случае досрочно освобожденный мог бы начать адекватно осознавать окружающую его действительность (если имел психическое расстройство) и подвергаться оставшееся время исправительному воздействию, если он был бы возвращен в места лишения свободы.
Однако, по нашему мнению, необоснованно в уголовном и уголовно-исполнительном законодательстве возвращение лиц, ранее имевших соответствующее тяжелое заболевание, но впоследствии вылечившихся, обратно в места лишения свободы для продолжения оказания на них исправительного воздействия, не предусмотрено.
Данную ситуацию также считаем в корне неверной, так как подобное «прощение» преступника, возможно, будет порождать ощущение вседозволенности; это может повлечь совершение им нового преступления.
Аналогичная ситуация складывается и при освобождении больных осужденных вследствие принятия акта об амнистии. В годы советской власти акты об амнистии оказались неотъемлемой составной уголовной политики. Как свидетельствует практика, такая же ситуация сохраняется и после вступления России в период демократических преобразований. И до сих пор одним из ее основных направлений является снижение числа осужденных к лишению свободы [10, с. 40].
В то же время снижение числа заключенных приводит к тому, что эти лица выходят на свободу, в связи с чем возникает риск повышения рецидивной преступности. Согласно данным некоторых исследований, проведенных в конце 80-х годов, из мест лишения без риска повышения уровня преступности могли быть освобождены немногим более 20 тысяч человек. Это связано с тем, что в 1987 году из мест лишения свободы было освобождено по амнистии 85 тысяч человек, из которых 3,1 % вновь совершили новое преступление уже в течение го-да [11].
По данным А.И. Долговой, в 1997-2000 годах число лиц, повторно совершивших преступления после освобождения их по амнистии, выросло в 2,5 раза, а их удельный вес в общем числе преступников, ранее совершавших преступления, увеличился с 2,4 % до 5,3 %. М.В. Королева делала вывод, что ухудшение нравственно-психологических характеристик современных преступников слабо учитывается при проведении амнистии, и психология безнаказанности, формируемая амнистиями, стимулирует устойчивость преступности [12].
Также следует отметить, что, как правило, любой акт амнистии касается, в первую очередь, лиц, больных туберкулезом. В России по-прежнему остается одной из наихудших в мире ситуаций по туберкулезу, что вызвано, главным образом, социально-экономическими потрясениями и связанными с ними бедностью, ростом числа бездомных.
При этом, выходя на волю, бывшие заключенные, больные туберкулезом, зачастую не спешат вылечиться и становятся источником распространения инфекции. В период отбывания наказания
некоторые осужденные даже ждут наступления более тяжелой стадии, потому что это сулит им свободу. Однако реально никакой ответственности за уклонение от лечения ни в период отбывания наказания, ни после освобождения бывшие осужденные не несут.
Таким образом, подобное отношение к больным осужденным к лишению свободы, нежелание досрочно освободить их от наказания отражает часть уголовно-исполнительной политики российского государства. При этом больные лица, бывшие осужденные, представляют собой реальную угрозу для общества, если в отношении них не осуществлять комплекс мер по предупреждению совершения ими новых преступлений. В этом случае смысл лишения свободы как уголовного наказания сводится только к тому, что преступник на определенное время, более короткое, чем установленный по обвинительному приговору суда срок наказания, изолируется от общества.
Эффективность применения средств исправления в местах лишения свободы также вызывает некоторое недоумение.
Так, в УИК РФ требуется от администрации ИУ привлекать к общественно полезному труду осужденных к лишению свободы. В то же время в целом на недостаточно эффективных предприятиях УИС, имеющих огромные задолженности [13, с. 34-35; 14, с. 2-3], работает только свыше 240 тысяч осужденных [15, с. 49]. Одной из причин этого является большое число больных осужденных, однако администрация обязана привлекать к работе также лиц, ограниченно трудоспособных, в том числе больных различными заболеваниями. Отсюда следует, что значительное число осужденных не трудоиспользуется.
Это приводит к тому, что администрация исправительного учреждения фактически не может производить удержания по исполнительному листу в пользу потерпевшего от совершения преступления, так как подавляющее большинство осужденных не работает при отбывании наказания, а получаемая работающими заработная плата не велика.
Таким образом, очевидна направленность законодателя на самого осужденного и условия отбывания наказания, фактически остаются без учета интересы потерпевшей от преступления стороны.
Одним из наиболее значимых составных элементов воспитательной работы является применение к осужденным мер взыскания, число которых при ухудшении криминологической обстановки в стране, по нашему мнению, должно увеличиваться. Как отмечает директор ФСИН России Ю.И. Калинин, возрастает активность криминальных лидеров в местах лишения свободы и вне их, пытающихся распространять «воровские традиции», организовывать и координировать противоправные действия осужденных; при этом количество осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления достигло 70 % [5, с. 2]. В то же время за 1999-2004 гг. отмечается резкое падение показателей применения мер взыскания за эти годы. Например, количество лиц, совершивших нарушение, сократилось в 1,5 раза, общее количество нарушений - в 6 раз, злостных нарушений - в 1,2 раза, в связи с этим число водворений в штрафной изолятор сократилось в 1,5 раза, переводов в помещения камерного типа - в 1,8 раза, перевод из облегченных условий в обычные - в 4 раза, из обычных в строгие - в 19 раз [16, с. 111]. В этом случае ухудшение криминологических характеристик осужденных по непонятной причине приводит к уменьшению количества примененных к ним мер взыскания, что представляется нелогичным.
Кроме того, в ведении ФСИН РФ находится 338 государственных учреждений начального профессионального образования и 152 их филиала, в которых обучаются лишь более 115 тысяч осужденных [14, с. 3].
Из приведенных показателей исправительного воздействия следует, что трудится только каждый третий-четвертый осужденный к лишению свободы, количественные показатели применения мер взыскания падают одновременно при ухудшении криминологических характеристик осужденных, а получают профессиональное образование лишь в среднем каждый восьмой. Получается, что только режим как средство исправления остается средством исправления, имеющим значение для всех содержащихся в исправительных учреждениях ФСИН, а в отношении подавляющего большинства осужденных иные средства исправления, по сути, не применяются.
Таким образом, с учетом того, что, значительная часть осужденных неоднократно судима, страдает социально значимыми заболеваниями, а исправительное воздействие со стороны администрации ИУ ограниченно, их очередное попадание в места лишения свободы не вызывает того устрашительно-исправительного эффекта, которого ожидает общество и государство.
Небезосновательное мнение высказал К.В. Рубчевский: если придерживаться точки зрения, что всякая система стремится к самосохранению, то легко предположить, что и всякая пенитенциарная система также стремится к самосохранению. Чем меньше будет осужденных, тем меньше средств будет выделять государство на ее содержание, будет сокращать штаты и т.п. Поэтому начальникам «мест не столь отдаленных» хочется, чтобы поток их «подопечных» не оскудевал, ибо благосостояние да и будущее данного вида руководителей во многом зависит от числа осужденных. Для частнопрактикующего врача крайне необходимо, чтобы было побольше больных, для
частнопрактикующего юриста - соответствующих дел, для частнопрактикующего педагога - учеников, которые не схватывают все налету и т.д. [6, с. 45-46].
Развивая эту точку зрения получается, что если органы предварительного расследования преступлений прежде всего озабочены тем, чтобы как можно скорее отправить лицо, совершившее преступление, в места лишения свободы, то уголовно-исполнительная система наоборот - пытается различными способами его досрочно освободить, в том числе по состоянию здоровья.
В таком случае смысл наказания в виде лишения свободы в отношении больных осужденных в последние годы постепенно сводится к временной, без качественного исправительного воздействия, изоляции от общества, в ходе которой осужденным не создаются условия для улучшения состояния здоровья, что приводит к их досрочному освобождению от наказания. Считаем, что в этом случае деятельность исправительных учреждений ФСИН РФ ориентировано исключительно на преступника, без учета роли потерпевшего от совершения преступления, не позволяет достичь целей уголовно-исполнительного законодательства, повышает уровень рецидивной преступности и заболеваемости населения, а устрашительно-исправительный эффект мест лишения свободы постепенно утрачивается по мере увеличения числа судимостей и ухудшения состояния здоровья осужденного.
Ввиду изложенного представляется, что требуется разработка новой концепции исполнения лишения свободы в отношении осужденных, имеющих различные заболевания.
Литература
1. Обзор деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей в первом полугодии 2005 года // Российская юстиция. 2006. № 1.
2. Шкель Т. В квартире, на нарах // Российская газета. 2005. 3 ноября.
3. Кононец А.С. «Большое вам всем спасибо!» // Преступление и наказание. 2005. № 7.
4. Сержантов Н. Вторая медицинская кафедра в «Матросской тишине» // Преступление и наказание. 2004. № 6.
5. Калинин Ю.И. Доклад на заседании коллегии Минюста России 17 марта 2006 года // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2006. № 2.
6. Рубчевский К.В. Размышляя о смысле и назначении наказания // Российский судья. 2005. № 11.
7. Хохряков Г.Ф. Парадоксы тюрьмы. М.: Юрид. лит, 1991.
8. Михлин А., Яковлева Л. Специальная перепись осужденных // Российская юстиция. 2001. № 4.
9. Спасенников Б. Освобождение от наказания в связи с психическим расстройством // Российская юстиция. 2003. № 4.
10. Барч Х.-Ю. Основные направления деятельности Департамента криминальных проблем Генерального директората Совета Европы // В защиту прав и свобод в уголовно-исполнительной системе: Сб. материалов 16-го заседания Руководяющей группы Совета Европы по реформированию уголовно-исполнительной системы Российской Федерации (Саратов, 16-20 сентября 2003г.). М.: ГУ «НИИ УИС» МЮ РФ, 2003.
11. Митюков М., Иванов Л. Не так страшна амнистия, как ее малюют // Российская газета. 1993. 14 июля.
12. Королева М.В. Рецидивная преступность // Криминология. 2-е изд. / Под ред. А.И. Долговой. М., 2001.
13. Гуцал Н. Насущные задачи реформирования промышленного комплекса УИС // Ведомости уголовно-исполнительной системы. 2004. № 3.
14. Кононец А. Регламентировано списание задолженности государственных унитарных предприятий исправительных учреждений // Преступление и наказание. 2005. № 12.
15. Губенко А. Регулирование труда осужденных к лишению свободы // Законность. 2005. № 11.
16. Семенова О.В. Амнистия по законодательству России и стран-участниц СНГ: уголовно-правовой и криминологический аспект: Дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2005.
