CC BY
66
УДК 165.212.82-1/-19 Пигарева Елена Викторовна
соискатель кафедры социологии и культурологии Кубанского государственного аграрного университета тел.: (861) 265-08-02
РАЦИОНАЛЬНО-ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ СИМВОЛИЗАЦИИ, ЕЕ СУЩНОСТЬ И ОСОБЕННОСТИ
Аннотация:
В статье рассматривается концепция символического миропонимания одного из наиболее ярких представителей русского символизма Вячеслава Иванова. Блестящий поэт, талантливейший мыслитель, Вячеслав Иванов принадлежал к славной плеяде так называемых «младших символистов», явивших миру не только невыразимое очарование поэтического слова, но и неизмеримую глубину философских размышлений о судьбах культуры, ее таинственных и величавых символах, обращенных к самым глубинным, по-истине экзистенциальным, истокам человеческого бытия и человеческой сущности.
Ключевые слова:
символ, символизация, символизм, рациональнотеоретическая концепция миропонимания, реалистический символизм, идеалистический символизм.
Pigareva Elena Viktorovna
Post-graduate student of the chair of sociology and cultural studies, Kuban State Agricultural University tel.: (861) 265-08-02
RATIONAL AND THEORETICAL MODEL OF SYMBOLIZATION, ITS NATURE AND CHARACTERISTICS
The summary:
The article explores the concept of symbolic understanding of the world, represented one of the most prominent representatives of Russian Symbolism, Vyacheslav Ivanov. A brilliant poet, a talented thinker, Vyacheslav Ivanov belonged to the glorious constellation of so-called “minor Symbolists” which gave the world not only the inexpressible charm of poetic words, but also the immeasurable depth of philosophical speculation about the fate of culture, its majestic and mysterious characters, facing the most profound and truly existential, the origins of human life and human nature.
Keywords:
symbol, symbolization, symbolism, rational and theoretical concept of worldview, realistic symbolism, idealistic symbolism.
Рационально-теоретическая модель символизации, представленная блестящей плеядой «младших символистов» в лице В. Иванова, А. Белого, А. Блока, А. Фета и Ф. Тютчева, знаменовала собой качественно новую, необычайно мощную и целеустремленную волну символического миропонимания. В произведениях русских символистов этого периода осуществляется глубокая и содержательная разработка философских оснований и принципов символизации, определяется ее роль и место в познавательном и социокультурном процессе.
Особый интерес в этом отношении представляют размышления о символизме и символизации известного русского поэта и мыслителя Вячеслава Иванова, ставшего подлинным олицетворением эпохи серебряного века. Культ лирического «Я», трагически пережившего свою изначальную раздвоенность, причудливое переплетение нежно лирических и вакхических мотивов, выливавшихся порой в самые утонченные и изысканные формы, придавали поэтическому творчеству В. Иванова особую привлекательность и очарование. Следует в связи с этим отметить, что уже даже название таких первых, изданных еще в дореволюционный период поэтических сборников, как «Кормчие звезды», «Cor Ardons», «Прозрачность», «Нежная тайна» исполнены глубокого символического звучания. В стихах В. Иванова, по утверждению его современников, слышны были отзвуки «божественной эллинской речи», чарующая ритмика которой нередко использовалась поэтом для превращения поэтического слова, равно как и литературного творчества в целом, в своеобразную мистерию. То же, но еще в большей степени можно сказать и о написанном в годы эмиграции поэтическом цикле «Римский дневник», состоящем из ста двадцати стихотворений, и об итоговом, посмертном собрании стихов «Свет вечерний» и незавершенной прозаической поэме «Повесть о Светомире-царевиче». То есть от начала до конца, до самых творческих высших взлетов В. Иванов сохранял свою исключительную приверженность символизму, его образам и смыслам. Имея в виду особую ценность поэтического дара В. Иванова, А.Ф. Лосев писал: «Конечно Блок и Брюсов дали такое, что Иванов не дал. Но зато Иванов дал такое, что не снилось ни Блоку, ни Брюсову... Снилось только философам-символистам» [1, с. 160]. Так что же принципиально нового, значительного дал В. Иванов русской культуре? Ответ на данный вопрос, на наш взгляд, может быть дан лишь при непременном учете статьи Н. Бердяева «Очарование отраженных культур», где представлен развернутый анализ не только поэтического, но и философского творчества В. Иванова, названного Бердяевым «самым культурным и самым утонченным писателем России» [2, с. 390].
Изысканность и утонченность поэтического творчества неизменно перекликалась с глубиной и основательностью философского анализа символизма, данного цикла статей «Мысли и о символизме», «Кризис индивидуализма», «О кризисе гуманизма» и др. Их написание знаменовало собой своеобразную трансформацию поэта и философа. И напротив, когда философская рефлексия исчерпала себя, В. Иванов вновь обратился к рефлексии поэтической мысли. Учитывая все сказанное, можно согласиться с
оценками многих видных представителей русской культуры, увидевших в В. Иванове философа, мысль которого была освещена жертвенным огнем поэтического дара, и поэта, художественное творчество которого было обрамлено в сложнейшую канву философских обобщений и выводов.
Рассматривая символ как древнее состояние народа, В. Иванов разграничивает два вида символизма: реалистический и идеалистический. Реалистический символизм, характеризуется В. Ивановым как своеобразный синтез идей реалистического искусства, и прежде всего литературы. Он ставит в один ряд реалиста Оноре де Бальзака и декадетствующего символиста Бодлера, идеалистов и романтиков Ф. Но-валиса, Ф. Шиллера и пантеиста и натуралиста И.В. Гете. Более того, В. Иванов приходит к выводу, что в искусстве, особенно в литературе, реалистические и мистические элементы настолько переплетены, что способны ассимилировать друг друга, раствориться одно в другом, утратить свою первозданность, становясь тем самым мало или совсем неразличимыми. Так, в романах и повестях правоверного реалиста О. Бальзака нередко звучат мистико-романтические мотивы [3], дающие жизнь таким удивительно ярким, впечатляющим символам, как «цветок поющий», «свет, одаренный речью», «жизнь красок благоухающих». Показательно в этом отношении и творчество великого немецкого поэта Гете, использующего символ не только в объектно-познавательном, но и мистическом смысле. Такое причудливое соединение идей реализма, романтизма, мистики явилось, с точки зрения В. Иванова, животворной питательной почвой для выявления объективной правды природы, а соответственно и «прочтения содержащихся в ней символов». По твердому убеждению В. Иванова, вся природа в бесконечном многообразии благоуханий, цветов, звуков, одушевленных и неодушевленных предметов есть символ, а еще точнее, говоря словами Бодлера, «лес символов», через который приходится пробиваться человеку. В процессе создания произведения искусства художник призван не только раскрыть внутренний смысл этих изначально заложенных в природе символов, но и ввести в архитектонику конструируемого художественного образа новые, символы, созвучные исходным символам и смыслам. Что же может объединять реалиста Бальзака и символиста-декадента Бодлера, что может быть общего между ними? Вопрос далеко не праздный, ибо он касается самой сути не только творчества, но и самой символической реальности. Ответ, данный В. Ивановым на этот достаточно сакраментальный вопрос, на наш взгляд, достаточно убедителен. «...мистическое исследование скрытой правды о вещах, откровение о вещах более видных, чем сами вещи (res realiores), о воспринятом мистическим познанием бытии более существенном, чем самая существенность; и эти разоблачения подчеркнул символист и декадент Бодлер в творениях реалистами романтик Бальзак» [4, с. 152].
И далее квинтэссенция вывода, к которому приходит В. Иванов в своем анализе реалистического символизма. «Вызвать непосредственное постижение сокровенной жизни сущего, снимающей все пелены изображением явного таинства этой жизни - такую задачу ставит себе только реалистический символист, видящий глубочайшую истинную реальность вещей, realia in rebus и не отказывающий в относительной реальности и феноменальному поскольку, поскольку оно вмещает реальнейшую действительность, в нем сокрытую и им ознаменованную «Alles Vergangliche ist nur ein Gleichniss» - «все происходящее - только символ» [5, с. 153].
Идеалистический символизм, в противовес реалистическому, лишает символ изначальной задан-ности. Природа не содержит символов и не говорит языком символов. Да, она излучает свет, являет многообразие цветов, звуков, благоуханий. Но, допустим, для животной психики эти естественные, природные качества воспринимаются лишь в той мере и степени, в какой оказываются востребованными его природной организацией, и заложенной в ней биологической программой. Смысл в природу и в природные явления может вносить только человек. И только на уровне человеческого сознания, фантазирующего человеческого разума, формируется символьный мир. Если в реалистическом символизме, заданный изначально символ, равно как и то или иное единение, система символов, открывает человеческому взору потаен-ность вещи, ее истинную, глубинную реальность, а в несколько иной интерпретации - сверхреальность, то в идеалистическом символизме символ - лишь средство художественной изобразительности. Он исходит от субъекта, вначале индивидуального, а затем вследствие экстраполяции субъективного переживания на других людей - и коллективного субъекта. «Символы, - подчеркивал В. Иванов, - для идеалистического символизма суть поэтическое средство взаимного заражения людей одним субъективным переживанием. При невозможности формулировать прежними способами словесного общения результаты, накопления психологических богатств, ощущения прежде неиспытанные, непонятные ранним поколениям... оставалось найти этому неизведанному субъективному содержанию ассоциативные и апперцептивные эквиваленты, обладающие силой вызвать в воспринимающем как бы обратным ходом ассоциации и апперцепции, аналогичные душевные состояния. Комбинации зрительных, слуховых и других чувственных представлений должны были действовать на душу слушателя так, чтобы в ней зазвучал аккорд чувствований, отвечающий аккорду, вдохновившему художника» [6, с. 155].
Таким образом, реалистический и идеалистический символизм по-разному рассматривают сам процесс символизации. Символизация, с точки зрения реалистического символизма исходит, во-первых, из признания мистического начала в потаенных глубинах реальности, где каждая вещь предстает перед нашим мысленным взором как неведомый и не раскрытый символ. Символизация есть мистические лицезрения, интуитивное озарение этой изначальной символьности природы, выявление ее объективной сущности, которая при ближайшем рассмотрении может оказаться более реальной, чем предполагалось в начале познания, то есть символизация в этом случае и есть «переход от реального к реальнейшему (a realibus at reliora лат.)» [7, с. 156].
Иным видится В. Иванову вектор символизации, осуществляемой символическим идеализмом. Если природа изначально не является символьной, при этом не утрачивая своей великой таинственности, то со всей очевидностью, ответственность за возникновение символов полностью возлагается на челове-
ка. Но создавая символы, человек нередко принимает их непосредственно за вещи, им символизируемые. Отсюда и оценка идеалистического символизма как иллюзионизма, как «марева Майи», возникающего при рассмотрении дивных узоров покрывала, забывая о том, «что это покрывало ткем мы сами» [8, с. 156]. При этом В. Иванов лишь констатирует различие между реалистическим и идеалистическим символизмом, не выражая своего личностного отношения к познавательным возможностям каждого из них, и тем самым, как нам представляется, косвенно как бы оправдывая и один, и другой путь символизации. Принцип идеалистического символизма определяется им как психологический и субъективный, а принцип реалистического - как объективный и мистический. «Идеалистический символизм есть интимное искусство утонченных, реалистический символизм - келейное искусство тайновидения мира и религиозного действия за мир» [9, с. 156].
В заключении хотелось бы отметить, что путь, пройденный В. Ивановым от поэтической образности к философской рефлексии, следует рассматривать не только как нечто личностно-индивидуальное, а прежде всего через призму социокультурных реалий, определивших эволюцию символизма и его трансформацию из литературного явления в, несомненно, более значительное - культурологическое. Можно с полным основанием утверждать, что В. Иванов явился одним из первых мыслителей (и отечественных, и зарубежных), рассматривающих проблемы символизма и символизации через широкий спектр познавательного процесса, в органическом единстве и взаимопроникновении его эпистемологических, логических и методологических аспектов.
Ссылки и примечания:
References (transliterated) and notes:
1. Лосев А.Ф. Теория, стили у модернистов // Литературная учеба. М., 1988. № 5.
2. Бердяев Н. Очарование отраженных культур // Бердяев Н. Философия творчества, культуры и искусства. М., 1994.
3. См. повести «Ламбер», «Серафита», «Луи Лам-бер» и др.
4. Иванов В. Мысли о символизме // Иванов В. Родное и вселенное. М., 1994.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. Там же.
9. Там же.
1. Losev A.F. Teoriya, stili u modernistov // Literatuma-ya ucheba. M., 1988. No. 5.
2. Berdyaev N. Ocharovanie otrazhennykh kul'tur // Berdyaev N. Filosofiya tvorchestva, kul'tury i iskusst-va. M., 1994.
3. See the novels “Lamber”, “Serafita”, “Lui Lamber”, et al.
4. Ivanov V. Mysli o simvolizme // Ivanov V. Rodnoe i vselennoe. M., 1994.
5. Ibid.
6. Ibid.
7. Ibid.
8. Ibid.
9. Ibid.
