CC BY
67
Вестник Санкт-Петербургского университета. 2005. Сер. 9, вып. 2
К. В. Ковалев
РАННИЕ РОМАНЫ Ж. АМАДУ
Хотя большинство книг Жоржи Амаду (1912-2001) переводилось на русский язык вскоре после их опубликования, первые его произведения по-прежнему остаются не известными российскому читателю. Это романы «Страна карнавала» (1930-31), «Какао» (1928-32) и «Пот» (1933-34).
Несмотря на то, что в бразильской и португальской критике мы часто встречаем указание на вышедший в 1935 г. русский перевод «Какао», в действительности это ошибка. Возможно, что заблуждение португальских исследователей объясняется появившимися в журнале «Интернациональная литература» упоминаниями о романах «Какао» и «Пот» (1934, № 5, б).1
В начале 1929 г. в Баии возникает кружок молодых литераторов-нонконформистов, получивший название «Академия бунтарей». В речи, произнесенной в Бразильской Академии литературы в 1965 г., Ж. Амаду упоминает две основные группировки в бразильском модернизме на рубеже 1920-1930-х годов - «Желто-зеленых» («verde-amarelismo») и «Антропофагов» («antropofagia»). Но оба эти течения оказались неприемлемы для «Академии бунтарей», что, возможно, объясняется их «почвенническим» направлением и преимущественным вниманием к индейскому фольклору.2 Можно указать и на политические расхождения Ж. Амаду и его единомышленников с лидером «желто-зеленых» Плиниу Салгаду, который использовал в 1930-е годы идею возрождения индейской культуры как основу для концепции «интегрализма» - аналога фашистской доктрины в Бразилии и Португалии.
В отличие от реформаторов индеанистского направления, участники «Академии бунтарей» «хотели выйти за пределы модернизма, стремились к созданию литературы с корнями и характерными национальными чертами, отражающей реальность нашей страны и верно схватывающей внутреннюю жизнь народа», - говорил Ж. Амаду3. В первых трех романах находят выражение три аспекта этой национально-исторической специфики: в «Стране Карнавала» - жизнь молодых бразильских интеллектуалов; в «Какао» - жизнь на плантациях; в романе «Пот» - жизнь городского «дна». Поскольку проблематика последнего романа будет встречаться в большинстве произведений Ж. Амаду 1930-х годов («Жубиаба», «Мертвое море» и «Капитаны песка»), в данной статье мы остановимся на первых двух его произведениях.
Ж. Амаду впоследствии признавал «Страну карнавала» эпигонской по отношению к французской литературе.4 Тем не менее мы обнаруживаем в этом романе многие черты, в дальнейшем характерные для творческого метода автора. Прежде всего это стремление к четким временным характеристикам. Если это возможно, Ж. Амаду старается в своих романах воссоздать своеобразие исторического момента. Действие «Страны карнавала» развивается в течение года - от карнавала 1930 до начала 1931 г., до отъезда главного героя Паулу Рижера обратно в Европу. В промежутке между этими событиями - «Либеральная революция» октября-ноября 1930 г., совершенная Ж. Варгасом, однако мотив
© К.В. Ковалев, 2005
ожидаемых, а впоследствии уже совершившихся революционных потрясений возникает лишь на периферии повествования, чтобы передать всеобщее ощущение нестабильности и внутренней готовности (хотя и без сочувствия) к переменам, характеризующее жизнь Бразилии в 1930 г.
Здесь мы обнаруживаем другую характерную черту творческого метода Ж. Ама-ду - тщательную разработку микросреды, которая, по определению А.Я. Эсалнек, «включает героев, обладающих тем или иным уровнем личностного сознания, стремящихся к обмену духовными ценностями. Именно в общении друг с другом они раскрывают свои мысли, идеи, настроения».5 Как писал в предисловии к первому изданию «Страны карнавала» Аугусто Фредерико Шмидт, этот роман «прежде всего представляет сильное свидетельство о нас сегодняшних, о бразильской молодежи, о молодежи, замкнувшейся в себе самой, потерявшейся на земле, которая ежеминутно дает нам понять, что мы на ней лишние, что без нас можно обойтись»6.
Своего главного героя Ж. Амаду характеризует следующим образом: «...Он стал blasé, пропитанным довоенной литературой и растрачивающим свои духовные силы. У него появились друзья среди интеллектуалов, и он вращался в журналистских кругах, изъяснялся громкими афоризмами, спорил и всегда находился в оппозиции. Оппозиционность всегда была его позицией. Каким бы французом Пауло Рижер ни стал, ему не удалось придти к созданию прочной основы для своей жизни. У него не было жизненной философии, и он изрекал blagues о серьезности, овладевшей подрастающим поколением».7
Здесь не случайно в повествование вводятся французские слова blasé (пресыщенный) и blagues (острота, парадокс, брехня), неоднократно повторяющиеся затем на всем протяжении романа. Можно предположить, что они предназначены для характеристики надуманности и чужеродности большинства воззрений, занимающих героев книги, которые к тому же осознают эту чужеродность. В этой же связи можно рассматривать и эпитет «анатолианский», которым Педру Тисиану, второй главный герой романа, определяет свои идейные воззрения и литературные пристрастия.
Параллель между его мировоззрением и скептицизмом Анатоля Франса, однако, более значительна, чем простое указание на систематический скептицизм «поколения отцов». Автору важно было показать, что для Бразилии неприемлемы многие нравственные и культурные принципы Педру Тисиану, в частности, его подчеркнутая европеизи-рованность и расовое высокомерие, проявляющееся в презрительных отзывах о мулатах и индейцах. «Романист для сорванцов из интерната и для дураков, которые гордятся своей индейской кровью!» - говорит он о Жозе де Аленкаре (1829-1877), создателе так называемой индеанистской школы.8
Споры о проблеме национальной самобытности, основанной именно на метисации, об этно-культурном самоопределении были в Бразилии 1930-х годов весьма острыми, и в этом отношении «Страна карнавала», по нашему мнению, более важна для определения позиции Ж. Амаду, чем роман «Жубиаба» (1935). Как отмечает И.А. Тертерян, эта последняя книга была встречена как серьезный аргумент в дискуссии об афро-бразильской культуре.9
Европеизированность большинства героев диктует автору выбор не только традиционной повествовательной формы, но и язык книги, который вполне соответствует классической литературной норме. Исключение составляет только периферийный герой, управляющий Алжемиру, который появляется в 5-й главе «Страны карнавала». Его речь изобилует стилистически сниженными характеристиками и диалектизмами: «Ай да хозяин! Как вырос! Вчера еще был мальчиком... Кто бы сказал... Ну да в энтих Авропах быстро растут».10 В оригинале вместо нормативного Europa - просторечное Ouropas.
В этой связи следует отметить еще один прием, становящийся характерным для большинства романов Ж. Амаду на протяжении всего творческого пути. Это введение в ткань повествования не только подлинной топографии, но и реальных людей в качестве эпизодических персонажей. Таковы в «Стране карнавала» и «Какао» мулат Алжемиру и негр Онориу, служившие в поместье его отца Жуана Амаду."
Несмотря на небольшой промежуток времени, разделяющий появление двух первых романов Ж. Амаду, «Какао» связывается им самим с толчком, вызванным в бразильском обществе «Либеральной революцией». Как он отмечал, «значительность прозы, складывающейся в 1930-х гг., основывается прежде всего на разрыве с идиллическим "сельским романом" <...> на разрыве с романом, который не желал знать о проблемах Бразилии и ее жителей».12
Весьма интересно композиционное решение, которое Ж. Амаду предлагает во втором романе. Здесь мы видим соединение жанровых особенностей плутовского романа и романа-монтажа, т.е. структуры, традиционной для иберо-романской прозы, и художественной формы, обращение к которой в литературном контексте того времени могло быть связано как с романом Р. дель Валье Инклана «Тиран Бандерас» (1926-1927), так и с влиянием экспрессионизма, популярность которого в Латинской Америке приходится именно на середину 1920-1930-х годов.
К структуре «романа-монтажа» Ж. Амаду будет неоднократно обращаться как в 1930-1940-е годы («Пот», «Жубиаба», «Капитаны песка», «Город Ильеус»), так и в романах «второго баиянского цикла». Такая фрагментарность композиции, «пунктирное» развитие сюжетной линии (например, мы лишь в конце романа узнаем имя главного героя -Жозе Кордейру), позволяет автору создать принцип повествования, при котором в центре внимания оказываются не столько переживания героев, сколько события, влияющие на их духовную жизнь. Как мы можем предположить, такой способ авторской суггестии тоже связан с художественными принципами экспрессионизма.
Большое значение в «Какао», в отличие от предыдущего романа, получает сказовая манера повествования. В этом романе Ж. Амаду отчетливо различаются литературный язык, которым пользуется герой-рассказчик, и речевая манера его товарищей-батраков, насыщенная лексическими и фонетическими диалектизмами. Таковы, например, fía вместо filha («дочь»), muie вместо mulher («жена»), fragelo вместо flagelo («бедствие, бич»).
Впервые Ж. Амаду широко использует в «Какао» местный диалект. Впоследствии именно этот диалектальный характер его повествовательной манеры позволит ему иронически сказать в своих мемуарах: «Ох, плохо у меня с языками: со всеми, начиная с португальского, ибо я говорю и пишу на чудесном афро-бразильском наречии - по-баиянски».13 Здесь несомненно можно видеть развитие того принципа, который был присущ «Академии бунтарей». Следует отметить, что, по признанию Ж. Амаду, на стиль его романов 1930-х годов большое влияние оказало знакомство с «Железным потоком» A.C. Серафимовича и «Цементом» Ф.В. Гладкова, переведенными на португальский язык в 1932 г.14 Кроме того, как отмечал В.В. Виноградов, именно в 1920-е годы «момент свободной словесной игры, за которой вырисовываются новые очертания вещно-художественного мира, ярче мог выступить в сказе, так как тут повествовательная фабула, двигаясь по просторной колее условного монолога, обрастала целым роем словесно-предметных представлений, чуждых литературному языку».1-''
Помимо диалектальных различий, в «Какао» вводится также обсценная лексика. Например, изображая родной город героя-рассказчика, Амаду пишет: «Выйдя с фабрики, можно было по мостику перейти реку и попасть в поселок "Дыра в заднице" («Си
com bunda»; перевод смягчен. - К.К.), место обитания почти всех наших рабочих. Это был огромный прямоугольник, в центре которого соприкасались задние стены домов. Оттого ему и дали такое красочное название».16 «У автора нет никакого желания идиллически изображать тех людей, которые его окружают <...> Это суровый мир, изображенный без снисхождения и потому необычайно живой», - отмечает А. Вильлор в рецензии на французское издание романа «Какао».17
Таким образом, мы видим, что, несмотря на стилистические и композиционные различия, первые романы Ж. Амаду можно рассматривать как своего рода идейное единство. Самоощущение Паулу Рижера из'«Страны карнавала», как мы можем убедиться из журнальной полемики об этой книге, было типичным для многих молодых интеллектуалов того времени. Уход в политическую борьбу, намеченный в судьбе Жозе Jloneca, одного из второстепенных героев «Страны карнавала» и осуществленный Жозе Кордейру в «Какао», также оказался типичным для Латинской Америки в первую треть XX в. (достаточно вспомнить Х.К. Мариатеги, С. Вальехо, П. Неруду). Отсюда и автобиографическое начало в обоих романах.
«Нужно выбрать принцип, идеал, чтобы потом по меньшей мере опровергнуть самого себя. Я спорю с собой из-за этого коммунизма. Поэтому от тебя убегаю. Ты показываешь мне истину и внушаешь мне печаль» - говорит Жозе Лопес в прощальной беседе с Рижером незадолго до его отъезда в Европу.18 Роман «Какао» оказывается авторской попыткой найти такой же идеал.
' Амаду Ж. Биобиблиографический указатель М., 1965; см. также: Amado J. Documentos. Lisboa, 1964. Р. 161
2 Подробнее об этих течениях см.: Тертеряи И.А. Бразильский роман XX века. М., 1965. С. 115-117; Огнева Е.В. Латиноамериканский роман. Поиски «национальной души» // Зарубежная литература XX века. М., 2003. С. 383.
3 Amado J. A na?áo grapiuna. Rio de Janeiro, 1965. Р. 34
4 Амаду Ж. Каботажное плаванье. М., 1999. С. 208
5 Эсалпек А.Я. Типология романа. М., 1991. С. 19
6 Amado J. 30 anos de literatura. S. Paulo, 1964. P. 55
7 Amado J. País do Carnaval. Rio de Janeiro, 1987. P. 15.
8 Ibid. P. 33.
9 Тертеряи И.А. Баия, добрая и суровая земля Баия // Амаду Ж. Жубиаба. Мертвое море. М., 1973. С. 10-11.
10 Amado J. País do Carnaval. Р. 53.
" Амаду Ж. Каботажное плавание. С. 374.
12 Amado J. A nafao grapiuna. Р. 46
13 Амаду Ж. Каботажное плаванье. С. 19
14 Там же. С. 380; Амаду Ж. Биобиблиографический указатель. С. 7.
15 Виноградов В.В. Проблема сказа в стилистике // О языке художественной прозы. М., 1980. С. 52.
16 Amado J. Cacau. Rio de Janeiro, 1998. Р. 12
17 Amado J. 30 anos de literatura. P. 79
18 Amado J. País do Carnaval. Р. 183
Статья поступила в редакцию 28 марта 2005 г.
