CC BY
655
В. С. Лобарева
Лесосибирск
«Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева как поиск пути преобразований в России
А.Н. Радищев, чьё 255-летие будет отмечаться в этом году, подобно А.С Грибоедову, вошёл в сознание русского читателя как автор одного сочинения - «Путешествия из Петербурга в Москву». Мало поклонников снискала эта книга, с большим трудом преодолевают её студенты-филологи, не отличаются оригинальностью научные гипотезы в трудах литературоведов. По преобладающему в исследованиях выводу, целью написания книги явилось стремление Радищева-революционера убедить читателей в необходимости и возможности революционного просвещения российских граждан и, как следствие, революционных преобразований в стране. В связи с этим разные аспекты поэт «Путешествия...» исследуются многими учёными с точки зрения их «участия» в раскрытии авторского замысла. Особого внимания заслуживает завершающая «Путешествие...» часть - «Слово о Ломоносове». А. Старцев отмечает, что «Слово...» - «одна из наиболее идейно насыщенных глав книги...» [I]. Н.Д. Кочеткова так определяет идейно-композиционную функцию «Слова...»: оно логично завершает всю книгу, в нём «писатель говорит о «праве неоценённом действовать на своих современников» - праве, которое «принял от природы» вслед за Ломоносовым и сам автор [2]. Исходя из действующих в литературе XVIII века правил рациональной поэтики самые важные и главные мысли помещались авторами в конце произведений. Если некоторые рассуждения в «Путешествии...» можно назвать революционными и приписать их Радищеву как автору, то с Ломоносовым слово «революционер» никак не соотносится, то есть в сознании последующих поколений он закрепился как просветитель. Таким образом, исследователю необходимо найти иные подходы к изучению «Путешествия...», чтобы «Слово...» органично воспринималось в сюжете произведения. Заметим, что «Слово...» появилось в составе книги уже после цензурного чтения: Радищев заменил сцену о самоубийстве «Словом...», которое вобрало в себя содержание ещё одного сочинения Радищева - «Творение мира». В рамках статьи трудно вместить подробный анализ содержания предшествующих «Слову...» глав, но «высветить» их внутреннюю логику, динамику развития авторских мыслей вполне возможно. Только при прочтении книги методом «вслед за автором» можно решить исследовательскую
задачу.
Пониманию идейного замысла «Путешествия...» способствует авторское вступление, содержащее последовательность развития событий: пустившись в дорогу, путешественник взглянул «прямо» (непосредственно) на окружающий мир, ужаснулся от увиденного, исполнился гнева, потом задумался о причинах несовершенства мира, начал искать пути его преобразования; найдя ответ, возрадовался и решил рассказать об этом другим. Поэтому «Слово о Ломоносове» может восприниматься как содержащее основную идею произведения.
В главе «Выезд» автор акцентирует внимание читателей на том, что странствовать отправляется чувствительный человек, наделённый природой способностью воображать, то есть мыслить. В самом начале пути он сталкивается с несовершенством окружающего мира: маленький чиновник (комиссар) совершенно равнодушен к проезжающим, которые не имеют высокого звания. В следующей главе («Тосна») поясняется, что за деньги в этом мире можно подкупить не только ямщиков (как это сделал путешественник на станции София), но и купить дворянский титул (родословную), который предоставит его обладателю безграничные права над другими, не имеющими дворянского звания. Глава «Любани» рассказывает о подобных титулованных злодеях, «помещиках жестокосердных», которые не знают предела в своём равнодушии к крестьянам. Таким образом, автор подводит читателя к мысли о том, что результатом действия в России так называемого «Закона о дворянстве» стало беспредельное беззаконие. (Подобная ситуация раскрывается Д.И. Фонвизиным в комедии «Недоросль»: «жестокосердная» помещица Простакова считает себя вольной истязать своих слуг).
На смену землевладельцам на страницах «Путешествия...» выступают не менее «жестокосердные» чиновники («Чудово»), которые забыли, что служить назначены обществу (народу), а преследуют в службе лишь свою корысть. Далее («Спасская Полесть») путешественник (а с ним и читатель) узнаёт, каким способом в России можно получить чин: для этого нужно всего лишь исправно возить из столицы устрицы для высокопревосходительства. В этой же главе раскрываются причины беззакония (бесчеловечности, жестокосердия) уже во всём государстве. Одна из них кроется в том, что управитель (царь монарх, султан) «не прямо» смотрит на события в стране, а глазами «чинов государственных», которые славят властителя и уверяют его в процветании подвластных ему «племён». От
совершенной слепоты его избавляет лишь Истина, Прямовзора, иначе -самая действительность, или истинное знание. В результате её воздействия прозревший управитель признаётся: «достоинство
неопытное, поражённое первым блеском мнимых блаженств, вступало в единый путь с ласкательством и подлостью духа... Видя во всём толикую превратность, от слабости моей и коварства министров моих проистекшую... - возревел я яростию гнева» [3]. Таким образом, человек может непрямо смотреть на мир под влиянием ложных знаний.
В главе «Подберезье» поясняется, откуда исходят ложные знания. Семинарист сетует, что «Аристотель и схоластика доныне царствуют в семинариях», а преподают «в вышних училищах» на латинском (мёртвом) языке, поэтому знания, получаемые в российских учебных заведениях, не соотносятся с окружающей действительностью. Если бы преподавание велось на «языке российском», то, считает семинарист, «одним поколением позже за одного латинщика нашлось бы двести человек просвещённых» (88). Но ниже высказывается очень важное предупреждение, что на пути «преследования истины» можно ошибиться и погрузиться в «туманы предрассудков и суеверия» (90).
В главе «Новгород» путешественник задаётся вопросами: что есть «право природное»"? что есть «право гражданское»! чему послужило «вексельное право»! История народов и цивилизаций свидетельствует, что природное право понимается не как природное равенство, а как право сильного и могущественного (по этой причине Москва отняла свободу у Новгорода) и попирает право гражданское. Обдумывая один из введённых экономических законов («вексельное право»), путешественник приходит к выводу, что он не способствовал развитию торговли (процветанию), но превратился в её тормоз: людям свойственны, «с одной стороны - легковерность, с другой - почти воровство» (95). Таким образом, право, основанное на доверии, в действительности оказалось «ложным» правом, так как купцы, торговцы склонны не отдавать взятые под вексель деньги. Почему не действуют законы, путешественнику разъясняет «глас божий»: «Чего ищеши, чадо безрассудное? Премудрость моя всё нужное насадила в разуме твоём и сердце» (96). Эти слова можно понимать так: беззаконие в мире есть результат «внутреннего» беззакония, то есть беззакония самом человеке, он должен «внидти во внутренность свою», чтобы услышать себе самом голос бога; познание бога в себе -познание истины, то есть всеобщего закона. Но эта истина сокрыта для человека, он ищет пути к блаженству во вне.
В главе «Зайцеве» раскрывается неразрешимая социальная
ситуация. которая сложилась в российском государстве: гражданский закон в отношении крестьян бездействует, он, как правило, охраняет права дворян; но если крестьяне защищают себя природным законом (месть за обиду), то их почитают преступниками, применяя к ним гражданский закон, противоречащий природному Сыновья асессора использовали право сильного вослед своему отцу и совершили беззаконие по отношению к крестьянину, но нашли защиту в гражданского законе. Таким образом, автор поясняет, что несоблюдение или почитание гражданских законов передаётся из поколения в поколение в процессе воспитания Отец до совершенного возраста ответственен за своих сыновей, их честную гражданскую позицию, и высшей платой ему будет то, что его сыновья подобным образом будут относиться к своим сыновьям («Крестцы»). Продолжением этой темы является глава «Яжелбицы», в ней путешественник встречает страдающего дворянина, который почитает себя убийцей сына. «Любострастное злодеяние» дворян пагубно влияет и на народ, о чём свидетельствуют описания в главе «Валдай». Но как в среде дворянской, так и в крестьянской среда есть такие представители, которые поражают путешественника своим благо родством («Едрово»). Автор подводит читателя к выводу, что по своей при родной сущности они (дворяне и крестьяне) одинаковы, им свойственны как добродетели, так и пороки. Разность их социального положения, закрепленная ложными гражданскими законами, противоречит природному закону. Понято путешественником несовершенство гражданских законов получает своё развитие в его рассуждениях о другой стороне семейной жизни - о браках по любви насильственных браках, по договору. По условиям последнего, «один будет начальник самовластный, имея в руках силу, другой будет слабый подданник-раб совершенный, веление господа своего исполнять только могущий» (130). В неравных браках, которые совершаются в среде дворян и крестьян, опять-таки нарушается «единый из первейших законов природы» - человек не раб другого. Что нужно сделать, чтобы привести в соответствие природным законом гражданские законы? В качестве возможного ответа на возникший вопрос в «Путетешествии...» приведён «Проект в будущем». В нём обосновывается необходимость введения следующих гражданских законов: освобождение, в первую очередь, от домашнего рабства; во-вторых, нужно отдать землю в собственность землепашцам, восстановив их «во звании гражданина».
В следующей главе («Вышний Волочок») автор как бы «проверяет возможность таких изменений без изменений в самом
хозяине. Действительность такова, что землевладелец «корысти ради своей забывает человечество в подобных ему» (142), поэтому добровольно от частной собственности не о кажется, и не надо на этот счёт заблуждаться. В главе «Выдропуск» помещен Продолжение «Проекта в будущем»: при реформе чиновничьей службы
упраздняется «царедворское служение», истинные заслуги о пользе общей «получают награду в трудах своих» (145). Такое возможно лишь при сильном верховном правителе, но, как свидетельствует история в «Спасской Полести» самая «наитвердейшая душа во правилах своих позыбнётся, приклонит ухо ласкательному сладкопению, уснёт» (146).
«Проект в будущем» ни при каких условиях не напечатают, потому что цензура охраняет существующий строй («Торжок»): «Да власть будет всецела да очи просвещения покрыты всегда пребудут туманом... и да насилие царствует на счёт рассудка» (159). Зато, как свидетельствует описанное в главе «Медное», свободно печатаются в России объявления о продаже крестьян-рабов. Заключительная фраза этой главы: «свободы... ожидать должно от ... тяжести
порабощения» - получает своё развитие в последующей («Тверь») - ода «Вольность» отражает революционный путь борьбы с существующим беззаконием. Отметим, что путешественник хотел сказать стихотворцу, «может быть, неприятное на стихи его возражение» (174). Думается, содержанием этого возражения могла быть мысль о том, что революция как путь преобразования не уничтожает рабства: «Из мучительства рождается вольность, из вольности рабство» (173).
События следующей главы («Городня») обнаруживают, что в России нет революционной ситуации, народ терпеливо сносит любые притеснения, а многие добровольно оковы приемлют. Раболепие и покорность русских крестьян становится основной темой главы «Завидово»: «Все крестьяне их (вельмож - В.Л.) почитают и боятся, думая, что они чрезъестественные повелители» (183). Даже посыльный его превосходительства избивает старосту, угрожая именем своего начальника. Эпизод избиения есть и в следующей главе («Клин»): уже солдаты (бывшие мужики) избивают себе подобного, который находит защиту от них у честного сержанта. Путешественник заключает, что «чувствительная душа» «облегчает стезю в шествии и отъемлет терние сомнительности» (184). Но таких людей, которые бы постояли за жизнь другого, в действительности очень мало. Крестьяне лишены чувства собственного достоинства, в них глубоко вкоренилось представление о том, что барин и мужик по природе различны и этот закон незыблем. Вновь автор для отражения
социального противостояния прибегает к помощи образов ненавидящих друг друга жениха и невесты: «О! Горестная участь многих миллионов! Конец твой сокрыт ещё от взоров и внучат моих...» (188). Отметим, что в главе «Чёрная грязь» внимание читателя сосредоточено автором на ложном служителе бога, который словом божьим скрепляет невольный брак и называет его союзом божественным. Так, в «Путешествии...» получают развитие авторские размышления о значимости слова. Не случайно завершающая часть названа «Слово о Ломоносове».
«Слово» как жанровое определение универсально. Оно может подразумевать рассказ, серьёзное рассуждение, проповедь и просто беседу, сказание и панегирик. Есть у «слова» и такой синоним: «истина». Кажется, что последнее значение в большей степени соответствует авторскому замыслу. Если заменить в заглавии имя собственное нарицательным, самого обобщающего характера, то получим синонимичное название - «Истина о человеке».
Жизненный путь Ломоносова - это универсальный путь человека, высокой целью которого является познание истины, возвышение. В родительском доме он научился читать и писать. Дальнейшее изучение языков способствовало знакомству с изобретениями и мыслями «всех народов и всех веков». Схоластические знания сменились научным познанием мира, в основе которого лежала философская теория Вольфа (ученика Лейбница). Затем совершился перевод от теоретического познания к практическому опыту. Ломоносов не стал «искателем богатств и сокровищ», но открыл множество естественных законов.
Научное познание российского языка и стихотворства возвело его «на лобное место» в отечестве. Он создал «слог российский» и научил других пользоваться им. Помещённый в «Слове...» эпизод о сотворении мира (198) не случаен. Можно предположить, что автор проводит аналогию между Ломоносовым, создателем «российского слога», и творцом, создателем мира. В сочинении Радищева «Творениемира» читаем:
Бог
Возл
юбленное
слово,
О
первенец
меня;
Тебе я навсегда вручаю
Владычество и власть мою,
В тебе любовь я заключаю,
Тобою мир да сотворю (249).
Так, бог-творец явил себя в слове, а Ломоносов в «российском слоге» воплотил свой творческий гений. Так, Ломоносов-человек в полной мере явил в себе божественную сущность: будучи «чертой начальной божества», (Державин), он проносит божественное слово. Можно перечислить и другие заслуги Ломоносова, но, по мнению автора «Слова...», все они имеют второстепенное значение.
Пророческая миссия художника - словом творить мир, зажигать «сердца людей», нести свет-истину человечеству. Думается, именно с этой целью Радищев написал «Путешествие...» и поместил в конце его «Слово о Ломоносове». Заметим, что друг путешественника (глава «Хотилов»), произносит одну очень важную фразу: «Устройство на щёт свободы, столь же противно
блаженству нашему, как и сами узы... Смотри всегда на сердца сограждан. Если в них найдёшь спокойствие и мир, тогда сказать можешь воистину: се блаженны» (135). Поэтому ни путь
либеральных социально-экономических реформ, ни революционный путь преобразований не приведут общество к блаженству. Просвещение, «преобразование» самого человека как первоосновы мира - самый ближайший и истинный путь. «Путешествие...», которое заканчивается «Словом...», служит в большей степени раскрытию религиозно-просветительских взглядов Радищева, нежели революционных.
Примечания
1. Старцев А, Радищев. Годы испытаний. М, 1990. С. 324.
2. Кочлкова НД. Радищев/ История русской литературы: В 4 т. Л., 1980-1982. Т. 1. С.
3. Радищев А.Н. Избранные сочинения. М., 1952. С.86. Далее цитируется по этому изданию.
Страницы указываются в круглых скобках после цитаты.
