CC BY
125
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК Sl’366
ПУШКИНСКИЙ ЭПИТЕТ
© Владимир Георгиевич РУДЕЛЕВ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, доктор филологических наук, профессор-консультант кафедры русского языка, заслуженный работник высшей школы РФ, член Союза российских писателей, e-mail: [email protected] © Ольга Алексеевна РУДЕЛЕВА Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры общей педагогики и образовательных технологий, e-mail: [email protected]
В статье на материале стихотворения А.С. Пушкина «Во глубине сибирских руд...» (1827 г.) исследуется и описывается типология пушкинского эпитета. Основанием является теоретико-информационный метод, разработанный в рамках Тамбовской лингвистической школы на базе фонологической теории Н.С. Трубецкого.
Ключевые слова: теоретико-информационный метод; качественно-предикативное слово; субстантивная форма качественно-предикативного слова; актуальные предикаты; эпитет; внутренняя форма слова; поэтема; тема и рема предложения; концепт.
* * *
Избранное нами для исследования стихотворение «Во глубине сибирских руд...» относится к числу лучших стихотворных текстов А. С. Пушкина - как в смысле актуального, неугасающего содержания, так и в смысле совершенства формы. И для нас, и для всех, кто высоко почитает творчество великого русского поэта, и то и другое -одинаково важно.
Теоретико-информационный метод, применяемый нами в настоящей работе, разрабатывался в рамках Тамбовской лингвистической школы [1-3] с середины 1970-х гг. до настоящего времени. Последнее обоснование и описание данного метода было сделано совсем недавно в коллективной статье, посвященной анализу стихотворения М.Ю. Лермонтова «Бородино» [4].
Настоящий метод, сущностью которого является учение об оппозициях, корреляциях и (главное!) об их нейтрализациях в слабых положениях, в рамках Тамбовской лингвистической школы применяется на всех уровнях языка [5] (ср. [6]). Для нас в данном случае важно его приложение к динамической
теории частей речи [7-8]. Применительно к «прилагательному», которое является если не единственной, то по крайней мере главной базой эпитета, теоретико-информационный метод был впервые использован в 1988 г. Н.В. Челюбеевой (Сафоновой) [9], а затем и в других работах тамбовских языковедов [10, 11].
В процессе более детальной, чем когда-либо, обработки русского адъективного материала и теоретико-информационной его интерпретации удалось доказать адъективную сущность некоторых качественных «субстантивов» (типа доблесть, красота, высота, глубина и т. п.) и аналогичных «наречий» (доблестно, красиво, высоко, глубоко и др.), в результате чего стала очевидной некорректность самого конструкта «адъектив» («прилагательное»); его пришлось заменить термином качественно-предикативное слово, которое в классе имен уже стало держать и вовсе некорректно. Зато в числе предикативных лексем, будучи противопоставленным глаголу, качественно-предикативное слово проявило себя необыкновенно активно и ярко. Последнее стало особенно очевидным
2ll
при переносе выводов, сделанных в работе Н.В. Челюбеевой (Сафоновой) [9], на поэтический материал - как на уже достаточно исследованный [12], так и на вовсе новый [13].
* * *
О стихотворении Пушкина «Во глубине сибирских руд...» [14, т. 3, с. 7] известно, что оно было написано в 1827 г. как письмо участникам декабрьского восстания 1825 г., не подвергшимся казни, но сосланным на каторжные работы в Сибирь и пребывавшим на таковых работах в момент тайной передачи им послания поэта через прибывшую на поселение в Сибирь жену одного из государственных преступников А.Г. Муравьеву (18041832) [15, т. 2, с. 535]. Первоначально, однако, Пушкин рассчитывал переслать это стихотворение через М.Н. Волконскую (в девичестве - Раевскую), в которую был влюблен в ранней молодости. Но княгиня Волконская убыла в Сибирь раньше других дам-декабристок, и Пушкин передал послание друзьям-декабристам через А.Г. Муравьеву. В своих «записках» М.Н. Волконская (18051863) пишет о Пушкине довольно колко: «Как поэт, он считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми он встречался...» Княгиня цитирует страстные строки Пушкина, посвященные ей, тогда еще 15-летней девочке:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Княгиня М.Н. Волконская далее делает совершенно беспощадный вывод о творчестве Пушкина (ср. [16]): «В сущности, он обожал только свою музу и поэтизировал все, что видел...». Однако, переходя к тексту стихотворения «Во глубине сибирских руд...», она меняет тон, давая высокую оценку этому стихотворению и его автору А.С. Пушкину; самому стихотворению она придумала невольно очень точное название - «Послание узникам».
* * *
Итак: «Послание к узникам». Чем же это стихотворение тронуло душу княгини М.Н. Волконской, направившейся в Сибирь? Чем оно потрясает нас - спустя столько лет после его создания поэтом?
Уже первые строки: «Во глубине сибирских руд /Храните гордое терпенье...» - завораживают и покоряют невероятной мощью употребленных поэтом эпитетов. Мы утверждаем, разделяя выводы уже упомянутой
Н.В. Челюбеевой (Сафоновой) и ее последователей, что главный эпитет в приведенном фрагменте - слово глубина. Впрочем, как теперь уже ясно читателям, это не самостоятельное слово, это только субстантивная форма качественно-предикативного слова глубокий (быть глубоким). Сибирские руды, как и вообще руды, свойством <глубины> не обладают, т. е. <глубокими> быть не могут; глубокие (<имеют глубину>) - сибирские рудники. Пушкин пользуется тропическим приемом переноса значения со слова рудник (мн. ч. рудники) на его внутреннюю форму («производящую основу»: рудники - <место, предприятие, где добывается руда>). Рудники могут быть глубокими, мелкими и вовсе находящимися на поверхности земли. Для Пушкина, однако, они все - глубокие, сибирские, <стремящиеся сломить силы и волю каторжан-декабристов>. Конечно, дух современных русских грамматик, как школьных, так и считающихся в полном смысле научными, с их примитивной трактовкой «прилагательного», а затем и эпитета, осмыслить пушкинскую поэтему (типа рассмотренной только что) именно в нашем плане - не дает, не позволяет, запрещает. Но Пушкин это делал! Значит, в его душе и сознании свила гнездо совершенно иная грамматика, которая сейчас только активно пробивает себе дорогу. И ей нельзя мешать это делать.
Для поэта Пушкина глубина нерчинских (сибирских) рудников, куда загнали, сослали декабристов, была чрезвычайно важна: элементы гиперболизации, отраженные фразой-поэтемой ([17]) ни поэту, ни его читателям и почитателям его таланта никоим образом не мешали; напротив, они очаровывали, завораживали, создавая базу катарсиса, без которого невозможна великая поэзия. А с неве-
ликой поэзией Пушкин обращаться к героям-друзьям не мог: «глубина сибирских руд» была мерилом жестокого наказания, которое получили герои 1825 г. (даже отправившиеся в Сибирь на жительство жены декабристов называли своих мужей «государственными преступниками» - в соответствии с официальными документами!). Она, эта «глубина...», была также высшим знаком подвига лучших сынов русского народа.
Мы пока не имеем права покинуть, оставить в покое фрагмент «Во глубине сибирских руд...», потому что еще не описали синтаксическую роль этого участка пушкинского текста. Разумеется, при необходимом описании мы будем иметь в виду современный актуальный синтаксис - в духе известного учено-го-новатора И.П. Распопова (1925-1982) [1820], который раньше других воплотил в жизнь идеи актуального членения предложения чешского языковеда В. Матезиуса на русском материале. Теория актуального членения нашла глубокий отклик и в умах языковедов, составляющих ядро Тамбовской лингвистической школы, но, в отличие от И.П. Распопова, тамбовские языковеды считали и считают актуальный синтаксис единственным (!) способом изложения теории предложения, совершенно отвергая т. н. формальный метод, культивируемый в современной школе. Ими в связи с этим разработана типология актуальных предикатов [21, 22], в которой тематический и рематический эпитет занимает одно из важнейших мест в предложении.
Итак: «Во глубине сибирских руд...»! Что это за участок того, что называют предложением? Заметим, что термин «предложение» мы с некоторыми оговорками принимаем, предполагая все-таки вторичность данного конструкта сравнительно с текстом и полагая, что предложение - это <особым образом обработанный текст>; для нас, таким образом, текст логически предшествует предложению, а не является его расширением! Согласно синтаксической теории И.П. Рас-попова, фрагмент «Во глубине сибирских руд... » является темой предложения, или его предицируемой частью; предицирующей частью (ремой) этого предложения оказывается фрагмент «Храните гордое терпенье!».
А.С. Пушкин призывает друзей-декаб-ристов не просто терпеть, (терпеливо отно-
ситься ко всему, с чем они столкнулись на Сибирской каторге), он призывает восставших против царя и наказанных за свое восстание лучших людей России хранить свое терпенье, т. е. <относиться к своему вынужденному состоянию, как некоторому качеству, драгоценному положению, выше которого у них в жизни еще ничего не было и, видимо, никогда не будет>. Субстантивная форма терпение только в самых отсталых грамматиках сегодня объявляется существительным; в рамках Тамбовской лингвистической школы оно провозглашается формой глагола [23], и это очень важно принимать, проводя герменевтическое осмысление текстов Пушкина. Но у Пушкина все равно все намного сложнее: у поэта субстантивная форма терпенье ассоциируется не только и даже не столько с глаголом терпеть, сколько с качественно-предикативным словом терпеливый (быть терпеливым); в данном случае речь идет о качестве, которое декабристы еще должны развить в себе; и это обретенное ими качество - свойство непокоренных и несломленных людей, которые горды своей каторжной судьбой. Отсюда - и не простое терпение, а терпение гордых людей, призвание которых никакими глубокими рудами, кандалами и всем прочим не сломить.
Пушкин словно шлет свои строки даже и не друзьям-декабристам, а сквозь века, последующим поколениям, полагая, что одного декабристского восстания для достижения желанной Свободы не будет достаточно. Его стихотворение панхронично, хотя поэт и не предполагает, какие мученья и смерти еще предстоят людям, для которых великий подвиг декабристов - зажигательный, героический пример1.
* * *
Следующий фрагмент стихотворения Пушкина:
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье... -
1 Идея панхроничности подвига декабристов хорошо представлена в новаторских работах известного филолога - вологодского профессора Ю.В. Бабичевой. Эти работы нуждаются в отдельной интерпретации и осмыслении.
является консеквентом первого, только что разобранного (антецедента). В консеквенте дается обоснование, разъяснение того, к чему призывает поэт друзей-декабристов: зачем (!) им нужно «во глубине сибирских руд» «хранить свое гордое терпенье». Если «гордое терпенье» бесполезно, если «скорбный труд» тщетен и бесследен во времени, то для чего они! Нет, не бесполезно! Нет, не пропадет! Авторская мысль развивается, искра превращается в огонь. А средства представления, убеждения, поддержки и всего иного. подобного этому, в консеквенте те же, что и в антецеденте: стихотворение великого автора строится только на одних «прилагательных», лишь на одних эпитетах. Ничего другого нет, или это - только вспомогательное, подсобное. Правда, эпитеты играют разную роль и по силе - не равноценны. Самые простые и самые яркие выступают в традиционных, легко опознаваемых адъективных формах, всем понятных, очевидных: гордое
(терпенье) - в антецеденте, скорбный (труд), высокое (стремленье) - в консеквенте. Кто усомнится в представленных эпитетах! Но есть и посложнее эпитеты, над которыми надо поразмышлять; это «прилагательные -эпитеты» в субстантивных формах; дети, которые учатся в школах, где работают наши ученики, употребляют здесь слово «шкурка» («прилагательное в шкурке существительного»)1: в антецеденте - глубина сибирских руд, в консеквенте - высокое стремленье дум. В этих случаях эпитет, конечно, опознать трудно. Что-то необычное возникает: эпитет - и вдруг существительное, а не прилагательное! Но это только в соответствии с поверхностными, архаическими грамматиками. Как у глагола есть субстантивные формы, дополнительно распределенные с основными глагольными, так и у «прилагательного» (качественно-предикативного слова) есть нечто аналогичное, дополнительно распределенное. В оппозиции [глагол ^ качественнопредикативное слово (= «прилагательное»)] маркированным элементом является глагол; тем не менее, образуется конкуренция двух видов предикативных слов - с тонкими оттенками значения; в мимикрических субстантивных формах эти оттенки стираются или наоборот усиливаются. В антецеденте субстантивная форма, которая принадлежит
и глаголу, и качественно-предикативному слову, наблюдается в случае: терпенье (от терпеть и быть терпеливым); в консеквен-те - высокое стремленье дум (от стремиться и быть устремленным). В этих случаях эпитет опознается с еще большим трудом, поскольку определяемое слово находится в слишком большом отдалении от эпитета: гордое терпенье (*узников-декабристов), высокое стремленье дум (*их же).
В некоторых случаях «эпитет-прилагательное» в субстантивной форме угадывается с некоторым трудом потому, что поэтема, построенная на таком эпитете, усложнена иными видами тропов. Уже говорилось о метонимии в случае «глубины сибирских руд» (речь идет не о рудах, а о рудниках). В случае «дум высокого стремленья» наблюдается не менее сложная и глубокая тропическая игра в метонимию: название переносится на высокое устремление думы с человека, который высоко устремлен в своих мыслях (думах), поднимаясь выше помыслов большинства окружающих его людей. Внутренней формой такого <подъема> (<устремления>) является обыкновенный <подъем> человека, допустим, на гору. Налицо - первичная метафора, а затем - метонимия (перенос названия с <мыслящего человека> на его <мысль>, <думу>). Эпитет <стремленье>, усиленный также эпитетом, но обычным (ря-довым), представлен субстантивной формой и глагола (стремиться), и качественно-предикативного слова (быть устремленным).
Такова сложная игра поэтической, а также чисто языковой мысли и слова, и она была бы невозможна, не будь у русского «прилагательного» (качественно-предикативного слова) такого обилия и такой иерархии ми-микрических форм.
* * *
Накал поэтического пушкинского текста увеличивается от фрагмента к фрагменту, обостряя чувство восприятия слова у читателя. Ср.:
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора.
1 Сообщено Е.В. Лаптевой.
Фон создают эпитеты, поданные в традиционной адъективной форме. Они почти былинны, опознаются и схватываются в смысле содержания легко: верная сестра (<верность> - самое релевантное качество сестры); в мрачном подземелье (подземелье -почти всегда темное, мрачное); желанная пора (вспоминается пушкинское: «сердце в будущем живет»; будущее, <пора, которая придет>, не может быть никаким, только -желанным.
На фоне традиционных эпитетов возвышаются эпитеты не традиционные, в субстантивных формах, причем - без определяемых слов: несчастье, надежда; еще в большей степени: бодрость, веселье. Здесь, с точки зрения философски мыслящих грамматистов, возникает абстрактная субстантивная лексика - концепты (ср.: [24]). Эти термины, конечно, продуктивны, и они отражают известную креолизацию естественного языка и языка науки, когда в роли концепта закрепляется субстантивная форма глагола, или качественно-предикативного слова, или еще какой-либо части речи. В толковых словарях русского языка (не без влияния энциклопедии), как правило, подача слова начинается с представления именно таких абстрактных форм (концептов) [25], несмотря на то, что это - некоторое развитие обычных глагольных, качественно-предикативных и иных лексем; в результате образуется заметный разрыв между народной («наивной») и энциклопедической лингвистикой (когнитологией). Пушкинский текст, исследуемый нами, надобность такого разрыва отрицает. Он демонстрирует закономерное движение адъективных форм глагола и качественно-предикативного слова по пути абстрагирования -ради сокращения пространства, передающего поэтическую и иную информацию, во имя ускорения ее передачи.
В.В. Колесов [24] как-то неожиданно нашел именно в языковой системе место концептам, осмысливая «магический» треугольник Фреге (он известен, наверное, всем языковедам-русистам, и каждый из них, что-либо прибавляя к упомянутой пространственной модели, превращает ее чуть ли не в параллелепипед) - ассоциация с великим поэтом и актером В. Высоцким! «Расширению» мысленного пространства у Колесова ставит предел православно-христианское представ-
ление Всевышнего Бога в трех ипостасях (Бог Отец ~ Бог Сын ~ Бог Святой Дух). И, как Бог-Слово представлен в трех ипостасях, так и само Слово «трехипостасно»:
А ^ В ^ С,
где А - внутренняя форма слова (в диахронии) или производящая (основная) форма в синхронии, В - производное слово в его основной (словарной) форме, С - мимикрии-ческая форма слова, концепт, энциклопедическая словарная единица. В данном случае дана наша модель - развитие модели
В.В. Колесова, которую замечательный автор может и не принять. Но ведь затем и создаются модели, аналогичные колесовской, чтобы они зажигали огонь мысли, захватывая все большее количество фактов, а инвариант всегда в конце концов один - тот, который объясняет большее число фактов.
* * *
Как мы видим, концептуальные формы качественно-предикативных слов у А.С. Пушкина несут на себе максимальную смысловую и формальную поэтическую нагрузку, Однако, отрываясь от основных форм, они теряют аромат первобытности; живой стих превращается в холодный трактат и перестает возбуждать катарсис, давая пищу уму и воле и все более отдаляясь от сердца. И тогда создается поэтическое сверхчудо. Уже схваченные умом (энциклопедией) концепты вроде: несчастье, надежда, бодрость, веселье - в мрачном подземелье становятся подобиями Человека. Происходит то, что называют олицетворением. Грамматически это проявляется в оппозиции по признаку <пола>, основанной на категории рода (средний род мыслится как мужской [26]: [Несчастье^* ^Надежда], как у К. Чуковского: [Солнце^* ^Луна]. Олицетворенные концепты принимают на себя эпитеты - почти обычные, но все-таки чем-то отличающиеся от банальных адъективов (<концептуальность> должна все-таки сохраняться!). «Новые» эпитеты выступают не в адъективных, а в тех же субстантивных формах, носящих в грамматике имя «приложение»: Надежда оказывается Несчастью <Верной сестрой>. Стих оживает, становится нежным, потому
что все в мрачном подземелье - оживает, пробуждается: бодрость, веселье! И вот оказывается реальной *Мечта о любимом Пушкиным Будущем Времени («Сердце в будущем живет / Настоящее уныло...»).
Темпоральное слово Время (явный - не-субстантив!) [27]; его синоним Пора - тоже не субстантив! Но у Пушкина оно олицетворено и снабжено эпитетом «желанная». Стихотворение словно встало на иные, более сложные и в то же время необыкновенно простые (в силу <олицетворений>) рельсы, словно не в в самых архаичных формах началось слово, а прямо - в концептной среде. Синтез заменен анализом, но таким же простым, как синтез, абстракции стали конкретностями. И вот уже в каторжные норы декабристов должны придти Любовь и Дружество (снова - <Женщина> и <Мужчина>!). <Женщина> в этот раз - <жена>. Вот она уже прибыла, примчалась, стоит у ограды, ожидая свидания с мужем. А <Мужчина>? Уж не сам ли это Александр Сергеевич? Он ведь мечтал заехать с Урала (из Оренбурга) в Сибирь, в глубокие рудники. Пока не удалось почему-то. Но ведь голос-то («свободный глас») Поэта дошел! и будет доходить (он ведь не просто дошел, он - доходит!). Время здесь и абстрактное и конкретное - одновременно. Никакой <унылости> нет!
Есть - <Ожидание>, и то, что ожидается, близко. А ожидается - <Свобода>. Она придет в сибирские глубокие руды. И она, Свобода, судя по всему мыслится Пушкиным не только <свободой для декабристов-каторжан>, но и <концом всякой неволи>: «Оковы тяжкие падут»: они, ненужные, будут лежать под ногами, а темницы вообще рухнут. И главное - те, по чьей вине захлебнулось декабрьское восстание и возникла «глубина сибирских руд», отдадут символы своей власти.
Над последней строкой можно долго думать. Может быть, ею Пушкин зачеркнул свою жизнь. Живым его уж больше представить было невозможно, потому что открылась несомненная связь пушкинского творчества и смысла жизни поэта с идеалами декабристов. И открылась его вера в прекращение той власти, которая лишила участников восстания 1825 г. Свободы (ср. [28]).
1. Орлицкий Ю. Международная научная конференция «Слово», посвященная 20-летию Тамбовской лингвистической школы // Вестник гуманитарной науки. М., 1995. № 6.
2. Винокуров Б.З. Тамбовские научные школы: опыт исторического изучения // Наука и власть: научные школы и профессиональные общества в историческом измерении: материалы научной конференции. М., 2002.
3. Научные школы и направления Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина / отв. ред. В.М. Юрьев. Тамбов, 2006.
4. Руделев В.Г., Руделева О.А., Шарандин А.Л. Временная и видовая глагольные системы русского языка - на службе русской поэзии (М. Лермонтов. «Бородино») // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2012. Вып. 2. С. 94-103.
5. Дриняева О.А., Каменская Н.В., Руделева О.А. Фонологические методы, их универсальность и применение за пределами фонологии // Исследования по русской фонологии: сборник научных работ. Тамбов, 1987. С. 147-162.
6. Трубецкой Н.С. Основы фонологии. М., 1960.
7. Руделев В.Г. Динамическая теория частей речи // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 1996. Вып. 1. С. 83-89.
8. Руделев В.Г. Мимикрия в системе частей речи русского языка // Концептуальное пространство языка: сборник научных трудов / под ред. Е.С. Кубряковой. Тамбов, 2005.
9. Челюбеева Н.В. Семантико-грамматические признаки качественно-предикативных слов в говорах Тамбовской области: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1988.
10. Федотов А.Н. Функционально-семантические особенности прилагательного в русском языке (на материале русской поэзии начала ХХ века): автореф. дис. . канд. филол. наук. Тамбов, 1997.
11. Панкина Г.В. Актуализация эпитета (на материале перевода прозы Дж. Голсуорси на русский язык): автореф. дис. . канд. филол. наук. Тамбов, 1998.
12. Серебренникова Н.Г. Механизм эпитета (на материале поэтических текстов К. Бальмонта): автореф. дис. . канд. филол. наук. Тамбов, 2002.
13. Подольская И. В. Языковые средства создания художественного образа (на материале поэтических текстов Евгения Харланова): монография. Тамбов, 2004.
14. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений: в 10 т. М., 1963.
15. А.С. Пушкин в воспоминаниях современников: в 2 т. М., 1974.
16. Руделев В. Серебряные голуби. Новые стихи, Тамбов, 2011.
17. Серебренникова Н.Г. Поэтема в системе изобразительно-выразительных средств // Вестник Тамбовского государственного технического университета. Тамбов, 2010. Т. 16. № 3.
С. 745-750.
18. Распопов И.П. Актуальное членение предложения. Уфа, 1961.
19. Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. Воронеж, 1973.
20. Распопов И.П. Избранные работы по лингвистике. Воронеж, 2005.
21. Руделев В.Г. Русский язык. Учение о предложении. Тамбов, 1992.
22. Цыпин О.А. Типология предикатов в русском языке (на материале драматических текстов Александра Вампилова). Тамбов, 2003.
23. Егорова Е.Н. Девербативы как субстантивная форма глагола: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2009.
24. Колесов В. В. История русского языкознания. СПб., 2003.
25. Руделев В.Г., Руделева О.А. Заметки о подаче слова (лексемы) в толковом словаре. Тамбов, 2012.
26. Зыонг Ван Чи. Типы склонения существительных и субстантивных форм в современном русском литературном языке (на материале текстов для детей К. Чуковского): автореф. дис. . канд. филол. наук. Тамбов, 2006.
27. Руделев В.Г. «Шепот. Робкое дыханье. Трели соловья...» (К уточнению частеречной семантики субстантивных слов). Тамбов, 2011.
28. Руделев В.Г. Чем дальше мы уходим от Пушкина, тем ближе он нам // Руделев В. Г. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3: Страницы провинциальной литературы. Избранные литературно-критические и публицистические статьи. Тамбов, 2000. С. 181-211.
Поступила в редакцию 12.05.2012 г.
UDC 81 ’366
PUSHKIN’S EPITHET
Vladimir Georgiyevich RUDELEV, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Professor-Consultant of, Russian Language Department, Doctor of Philology, Honored Worker of High School of RF, Member of Russian Writers Union, e-mail: [email protected]
Olga Alekseyevna RUDELEVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Philology, Associate Professor, Associate Professor of General Pedagogics and Educational Technologies Department, e-mail: [email protected]
In the article on the material of A.S. Pushkin’s poem “In the depths of Siberian mines ...” (1827) the typology of Pushkin's epithet is studied and described. The base is the information-theoretic method developed in Tambov linguistic school-based phonological theory N.S. Trubetskoy.
Key words: information-theoretic method; qualitative-predicative word; substantive form of quality-predictive word; actual predicates; epithet; inner form of word; poetema; theme and rheme of sentence; concept.
