CC BY
58
УДК 821.161.1
Балашова Е. А.
Птица-тройка Игоря Чиннова
В статье рассмотрен один из вариантов возможного возрождения жанра идиллии в современной русской поэзии. На примере стихотворного цикла И. Чиннова «Элегои-диллии» показано, что новейшая идиллия организуется по принципу «взаимодополни-тельности» собственно идиллического и элегического лирических жанров. Концепция подтверждается поэтикой «элегоидиллий» в творчестве других авторов (С. Липкин, Б. Рыжий).
The article discusses one of the possible options for the revival of idyll in modern Russian poetry. The example of the poetic cycle «Elegoidyll» by Igor Chinnov shows that the idyll in its latest forms is organized on the principle of «complementarity» of idyllic and elegiac lyrical genres. The concept is confirmed by the poetics of «elegoidyll» in works of other authors (S. Lipkin, B. Ryzhy).
Ключевые слова: современная русская поэзия, стихотворная идиллия, жанрообразующие факторы, инвариант, внутренняя мера жанра.
Key words: modern russian poetry, рoetic idyll, genre-making features, invariant, genre inner measure.
Цикл «Элегоидиллии» написан Игорем Чинновым в Париже в 1972 году. Цикл входит в книгу стихов «Композиция». Учитывая названия всех циклов книги - с нарочитой «неопределенной» семантикой, - следует отметить авторское умение серьезно подходить к выстраиванию книги: между «Галлюцинациями...» и «Полуосанной» «Элегоидиллии» занимают промежуточное положение. Это серединное существование элегоидиллий усиливается и тем, что появляются они между элегиями (первые 4 книги стихов) и «Пасторалями». Всего И. Чиннов успел сделать 8 книг стихов, 9 вышла уже без авторского вмешательства, и книга с элегоидиллиями занимает срединное положение.
При этом данный принцип организации художественного целого задействован и в отношении к самим «Элегоидиллиям» (как в центре всего творчества, так и в центре конкретной книги стихов). Так, центральным -шестым из 13 стихотворений цикла - стало стихотворение «В ожидании окончания»:
В ожидании окончания,
Окончания «представления»,
Ты смотрел на море вечернее,
В полутень молчанья печального?
© Балашова Е. А., 2013
Золотистое, серебристое Опускается в море мглистое.
Вот была Атлантида, кажется.
Под водой она, не покажется.
Ты глядел на вазы этрусские?
Где этруски? Лишь вазы узкие.
Как, любезный друг, самочувствие?
Все умрем - этруски и русские.
Всё на свете только предвестие,
Всё на свете только предчувствие,
Что в холодный пласт, в струи тусклые...
Ну а вазам - вроде бессмертия.
Но бессмертие это - грустное [6, с. 276].
Это - элегия. Все ожидания обмануты, и жизнь явлена как неподлинная («представление»). В последней строфе: «Все на свете только предвестие...» - как будто бы следовало ожидать «светлых предчувствий», но их нет («холодный пласт», «струи тусклые», «бессмертие грустное»). То есть в цикле с названием «Элегоидиллии» центральное место занимает ... элегия - без каких бы то ни было выходов в сторону идиллии. В других же текстах этого цикла она обязательно присутствует, а значит, цикл укладывается в схему идиллия (1-5 стихотворения) - элегия (середина цикла) -идиллия (7-13).
Эта же схема - идиллия-элегия-идиллия - оказывается продуктивной для композиции отдельных стихотворений, входящих в сборник. Одни образы рождают ассоциации с элегиями, другие - это наитие идиллии. Обратимся, например, к стихотворению «Душехранилище хоронят...»: Душехранилище хоронят.
Из трупных аминокислот Тюльпан с огнем росы в короне Над гробом душным прорастет.
Не хромосомы - хризантемы.
А в небе горы, тень вершин.
И в том краю, где будем все мы,
Ты медленно идешь один.
Преображен, неузнаваем,
Не помня боли и тревог,
Ночным или вечерним раем Проходишь молча, новичок.
Ты слышишь ангельские песни,
А мы - лишь шум недолгих дней.
Небесное тебе - небесней.
Земное нам - еще земней,
Еще больней - или милее?
Еще дороже каждый час?
Не суета, а суть... Аллея,
Могила. День почти погас [6, с. 275].
Идиллический мотив первой строфы (кладбищенская сцена с могилой помогает понять круговорот всего живого в природе - не «окончательность» человека, а его «перетекание» в другие живые формы) сменяется очевидным элегическим мотивом (это стихотворение - о смерти). Но, по сути, речь идет о возвращении к идиллии. Последние строки сталкивают два мироощущения: «Небесное тебе - небесней / Земное нам - еще зем-ней». И далее: «больней» - знак элегического мира, «милее» - идиллического, то есть «столкновение» двух разных мироощущений продолжается. Но последняя фраза: «День почти погас» - принадлежит именно идиллическому чувствованию: уступительное «почти» есть попытка восстановить светлое в жизни (в элегии было бы - «день погас»).
Подобным же образом - на развитии цепочки идиллия - элегия -идиллия - построено стихотворение «Не кажется ли тебе...»:
Не кажется ли тебе, что после смерти мы будем жить
где-то на окраине Альдебарана
или в столице
Страны Семи Измерений?
Истлеет Вселенная, а мы будем жить где-то недалеко от Вселенной, гуляя, как ни в чем не бывало, по светлому берегу Вечности.
И когда Смерть
в платье из розовой антиматерии, скучая от безделья, подойдет к нам опять, мы скажем: - Прелестное платье!
Где вы купили его? [6, с. 272].
Композиционно стихотворение выстроено как идиллия - элегия -идиллия, причем строфы симметричны (по 6 строк) по отношению к центральному пятистишию (так выделяется строфа с явным столкновением
двух мотивов). В начале (вторая строфа) - это идиллический мотив незамутненной, чистой, вечной жизни: «все умрут, а мы будем жить и гулять». Затем об элегии напомнит изображение смерти, «скучающей от безделья». Этот этюд о смерти дан в «розовых тонах», что не случайно: сама смерть передается идиллическим мироощущением.
В данной схеме идиллия - элегия - идиллия нас интересует последнее звено этой композиционной тройки в элегоидиллиях И. Чиннова. «Новый» идиллический мир воображаем, поэтому везде - здесь и во всем цикле -много слов-знаков, подчеркивающих бесплотность, ментальность мира: «беспредметная абстракция света и снега» [6, с. 273], «водянистая медуза», «метаморфозы» [6, с. 274], «наджизненный пейзаж» [6, с. 277]. Так усиливается мысль о бесплотности сегодняшней идиллии.
Начиналось стихотворение с определенной лирической ситуации -вопрошания «Не кажется ли тебе...». Оно второе в цикле и скорее настраивает на ответ: «мне только кажется, что можно вернуться к былому, к былой идиллии». А отсюда и закругление цикла в последнем стихотворении, раз и навсегда ставящем точку в ожидании былой идиллии: «Сказано - нет, и - сколько лет, сколько лет! / Нет и нет, а на нет - и суда нет» [6, с. 283].
Как видим, идиллия - элегия - идиллия - это то же самое, как вечное - пограничное - неизменное. Хотя «неизменное» здесь уже другое. Формальные признаки сохранены, но они уже «не живые». Как чутко сказано у Чиннова в этом же цикле: «...А в греческой урне, любимице Китса,/ Не сердце, а м е р т в о е сердце хранится» [6, с. 281]. «Мертвое» написано в авторской редакции разрядкой. В «памяти жанра» идиллическим (как, собственно, и элегическим) остались только эти «редуцированные» жанры.
Понятно, что для современных текстов, обращающихся к идиллическим мотивам, отправной точкой становится не идиллия Феокрита (та, что первая в цепочке идиллия - элегия - идиллия), а элегия, которая в свою очередь выросла из классической идиллии Золотого века. Идиллия в качестве третьего звена цепочки освещена элегией. По-видимому, общая тенденция развития жанра такова, что любая современная «идиллия» по сути своей будет элегоидиллией. Возрождение идиллии неминуемо включает в себя этот предшествующий жанр. Кстати, у Китса в «Оде греческой урне» (перевод Ивана Лихачева) есть примечательные строки: «Векам несешь ты свежесть старины» [1, с. 107]. И тогда ключевым становится центральный образ первого стихотворения цикла, принесенного «тревожащим ветром воспоминаний», - образ птицы:
.. .Я видел в Британском Музее
черную египетскую птицу. Вот она - сидит неподвижно.
Желтый глаз, как маленькая луна. Она более птица,
чем все птицы на свете [6, с. 271].
Этот образ птицы проясняет нашу триаду, «тройку» идиллия - элегия - идиллия. В одной из Египетских книг мертвых из Британского музея рассказывается о баснословной птице вену, которую греки называли фениксом. В частности, говорится, что, состарившись, она сама себя сжигала и возносилась из пламени в прежней красоте.
Стихотворение с поначалу неясным образом - первое в цикле: оно задает тон восприятию предмета авторских рассуждений - ожидания обновленного воскресения жанра. Однако такая конкретная «более птица» первого стихотворения превратится далее в сплошную неопределенность -«нечто сероватое, певучее» [6, с. 278]. Ясно, что современная идиллия уже никогда не будет подлинной. Но никогда и не остановятся попытки ее возрождения. Стихотворения цикла строятся не как результат, а как процесс, попытка этого прорыва, пусть и безнадежная.
Что нам дает эта формула идиллия - элегия - идиллия? Как известно, «идиллия, проникает внутрь элегии» [3, с. 115], умирая, «оказывается своего рода "точкой отсчета" в формировании ... элегии» [5, с. 439]. Чиннов, на наш взгляд, продлевает вектор: он возрождает идиллию из элегии. Сегодня не только классическая идиллия, но и классическая элегия невозможны, а желание реанимировать их осталось. И. Чиннов в «Элегоидиллиях» зафиксировал свое участие в исторической поэтике, что и отмечено в «слипшемся комке» названия. Не есть ли это способ современной реконструкции идиллии из элегии, уже принятой как продолжение идиллии?
Показательно, что и у других авторов, обращающихся в конце ХХ века к идиллическим мотивам, находим аналогию этой композиционной тройке, зафиксированной И.В. Чинновым, что, возможно, позволит говорить о некоторой закономерности процесса превращения уже элегии в идиллию. Творчески реализованная И. Чинновым схема идиллия - элегия -идиллия «срабатывает», например, в стихотворении С. Липкина «Свирель пастуха». Очевидно, что идиллия по-прежнему живет:
В горах, где под покровом снега Сокрыты, может быть, следы Сюда приставшего ковчега,
Что врезался в гранит гряды,
Где, может быть, таят вершины Гнездовье допотопных птиц, -Есть электронные машины И ускорители частиц.
А ниже, где окаменели Преданья, где хребты молчат,
Пастух играет на свирели,
Как много тысяч лет назад.
Познавшие законы квантов И с новым связанные днем,
Скажи, глазами ли гигантов Теперь на мир смотреть начнем?
Напевным, нежным и горячим
Потрясены верхи громад,
И мы с пастушьей дудкой плачем,
Как много тысяч лет назад [2, с. 121].
Так же и в стихотворении Б. Рыжего идиллия уже оплакана как невозможность, однако попытка прорваться сквозь элегическую беспросветность (см. образы «сплошная ночь», «сплошное небо, как черный зонт») опять-таки остается.
Ирине
Родная, мы будем жить здесь, где нет прохожих, где лишь созвездья. И пить сплошные сухие вина.
Здесь реки сбросят сухие русла, как змеи - кожу, за даль метнувшись. И будет пахнуть сырой овчиной.
Закат, что в небо вкровавлен Богом, безумной розой завянет. Ветры утихнут. Слезы пойдут на убыль.
Мы будем жить здесь. Мы будем вместе смотреть...
А звёзды
здесь разноцветны, как в фотоснимке зрачки салюта.
По сути дела не будет лета, зимы и прочих.
Не будет милых моих. Любимых моих. Хороших.
Туман укроет нас белоснежной своей рогожей, и будут ночи. Сплошные ночи. Сплошные ночи.
Но всё проходит. И мы с тобою пройдём задаром.
И будет небо. Сплошное небо, как черный зонт. А мы будем в ночи, как в отложении - два омара.
... И безресничный прищур безглазого горизонта [4, с. 294]. Рассматриваемая нами концепция подтверждается поэтической практикой. Сознательно или бессознательно, но в своем стихотворном цикле поэт сам настаивает на взаимодействии двух столь разных жанров. А птица оказывается важнейшим звеном этой тройки: идиллия - элегия - идиллия.
Список литературы
1. Китс Дж. Ода греческой вазе // Джон Китс. Стихотворения. «Ламия», «Изабелла», «Канун св. Агнесы» и другие стихи / отв. ред. Н.Я. Дьяконова, ред. переводов Э.Л. Липецкая. - Л.: Наука, Ленингр. отд., 1986.
2. Липкин С.И. Письмена: Стихотворения. Поэмы. - М.: Худож. литература,
1991.
3. Магомедова Д.М. Жанровый анализ лирического стихотворения. Классические вопросы лирики // Магомедова Д.М. Филологический анализ лирического стихотворения. - М.: Академия, 2004.
4. Рыжий Борис. Оправдание жизни. - Екатеринбург: У-Фактория, 2004.
5. Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман С.Н. Теория литературы: в 2 т. - М.: Academia, 2004. - Т. 1: Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика.
6. Чиннов И.В. Собр. соч.: в 2 т. - М.: Согласие, 2000. - Т. 1. Стихотворения.
