CC BY
93
ПРЯМОЕ ДЕЙСТВИЕ НОРМ МЕЖДУНАРОДНОГО ТРУДОВОГО
ПРАВА
Черткова Ю.В. - доцент кафедры гражданского и трудового права ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет
имени В.И. Вернадского», к.ю.н.
Современное международное трудовое право характеризуется тенденцией к унификации норм, которые регулируют отношения в сфере труда. Указанными нормами осуществляется как прямое, так и опосредованное регулирование этих отношений. Поэтому наряду с национальным трудовым законодательством в государстве могут действовать международно-правовые нормы о труде, которые при этом имеют приоритет. В то же время российские ученые отмечают сложившееся «отчуждение» российского трудового права от международных трудовых стандартов [4, с. 6]. Международное трудовое право в отечественной научной литературе выступает как своего рода автономная система, существующая как бы независимо от национальных источников, а глубина и сложность проблемы реализации конституционного принципа включенности норм международного права в правовую систему России зачастую недооцениваются.
Статья 15 Конституции Российской Федерации устанавливает, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы, и при том, если международными договорами Российской Федерации установлены иные правила, чем национальным законом, применяются правила международного договора [1]. Аналогичное
положение содержится в Федеральном законе «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ [3].
Эти конституционное и законодательное положения воспринимаются судебной практикой и воспроизводятся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса РФ» от 17 марта 2004 г. № 2 [10] и постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных норм международного права и международных договоров Российской Федерации» от 10 октября 2003 г. № 5 [11].
Тем не менее, проблема реализации положений международного права на внутригосударственном уровне не может считаться полностью решенной [10, с. 69-76].
В науке также распространено мнение о том, что в случаях явного противоречия между нормами внутригосударственного и международного права следует непосредственно применять нормы международного права. Это аргументируется тем, что государство приняло на себя обязательства по международному договору и тем самым гарантировало предоставление всем лицам, на которых распространяется его юрисдикция, определенный объем прав. Считается, что в этом случае можно говорить о «прямом эффекте» норм международного права. Наряду с категорией «прямой эффект» (direct effect), в доктрине международного права, текстах международных договоров, решениях международных судебных органов и в национальном законодательстве часто можно встретить указания на «самоисполнимость» (self-execution) норм международного права или их «прямое применение» (direct application). В науке международного права нет единства мнений об интерпретации этих терминов. Так, например, швейцарский юрист-международник, проф. Т. Котье полагает, что данные термины можно использовать как синонимичные. Как нетождественные категории «прямое действие» и «самоисполнимость» рассматривает проф. Л.П. Ануфриева. А.С.
Электронный вестник Ростовского социально-экономического института. Выпуск № 1 (январь-март) 2016
Дедусенко, напротив, приходит к выводу об их тождественности [5, с. 423]. С.Ю. Марочкин выделяет несколько признаков самоисполнимой нормы: общее указание договора о применимости его положений к конкретным субъектам, адресованность нормы к органам, физическим или юридическим лицам, содержание в норме конкретных прав и обязанностей или правил поведения (определение юрисдикции, подсудности, применимого права и т.д.) [7, с. 244].
Понятие «санкционированность государством норм международного права» наполняется различным смыслом применительно к государствам разных правовых систем. Содержание термина «санкционированность» применительно к российской правовой системе достаточно четко раскрывается Т.Н. Нешатаевой [8, с. 74-75]. Она считает, что для государства в лице его исполнительных органов (как правило, такими являются правительство или министерство иностранных дел) международный договор становится обязательным с момента подписания (здесь имеются в виду любые допустимые правом формы одобрения международного договора). Государство (его исполнительные органы) должно предпринять необходимые меры для того, чтобы нормы договора стали обязательными для субъектов данного государства (физических лиц, юридических лиц, государственных органов). Данные меры выражаются в надлежащем опубликовании международного договора и направлены на соблюдение принципа «доведение до всеобщего сведения» норм международного договора. Праву давно известен принцип non obligat lex nisi promulgata (закон не обязывает, если он не опубликован). В Российской Федерации данное правило предусмотрено частью 3 ст. 15 Конституции Российской Федерации. Международные договоры, применяемые арбитражными судами Российской Федерации при разрешении споров, практически всегда затрагивают права, свободы и обязанности человека и гражданина, следовательно, соблюдение
критерия «доведение до всеобщего сведения» является одним из оснований законности судебного решения.
Очевидно, что самоисполнимость того или иного международного договора может определить лишь государство в своей законодательной практике и никто другой. Данную позицию занимает Б.Л. Зимненко, полагающий, что самоисполнимость (несамоисполнимость) международно -правовых положений зависит от наличия (отсутствия) национально-правовых положений; причем, в данной сфере отношений должна действовать презумпция самоисполнимых международно-правовых положений.[6, с. 186206.] Очевидно, что в силу принципа государственного суверенитета, в зависимости от степени развитости правовой системы, содержания конституционных норм и политической обстановки каждое государство решает: использовать ли доктрину прямого действия для имплементации норм международного трудового права или нет.
Для того чтобы избежать конфликтных ситуаций, при которых могут возникнуть основания для международной ответственности государств, суды прибегают к методам так называемого гармоничного толкования (harmonious interpretation). С этой точки зрения нормы международного права вовсе не «оттесняют» национальные нормы, как это происходит в случае действия нормы прямого действия, а являются только инструментом для толкования норм внутригосударственного права. Представляется, что этот паллиатив проблему не решает.
Проблема самоисполнимости норм международного трудового права связана с сугубо технико-юридической проблемой регулирования положений международных договоров о труде. Дело в том, что во многих конвенциях МОТ и иных международных соглашениях, устанавливаются правовые нормы, которые своим предметом имеют разные общественные отношения. Одна из них регулирует публичные отношения между государствами-участниками соглашения, другие призваны регулировать отношения
Электронный вестник Ростовского социально-экономического института. Выпуск № 1 (январь-март) 2016
«человек (гражданин) - государство». Третьи непосредственно регулируют трудовые отношения между работником и работодателем. Вторая и третья группы правовых норм, устанавливаемых международным договором, в Российской Федерации безусловно должны признаваться нормами прямого действия.
Что касается норм, которые закрепляют обязательства государств-участников соответствующих международных соглашений осуществить определенные мероприятия внутри государства, в частности, установить определенные правовые нормы, то в этом случае прямое действие норм международного договора касается только публичных отношений между государствами, между государствами и соответствующими международными организациями.
Однако применение конвенций МОТ и других актов международного права в сфере труда осложняется также тем, что многие положения конвенций МОТ и других международных актов формулируются как принципы, т.е. нормативные положения высшего уровня обобщения. Такие положения, как правило, содержат в себе не только правовые нормы, но и декларации, для применения которых необходимо провести границу между правовой нормой и декларацией в содержании соответствующих принципов.
Это очень сложная проблема. Для сравнения можно отметить ,что в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод также формулируются принципы [2]. Но при применении этих принципов Европейский суд по правам человека проводит разграничение между правовой нормой и декларацией в содержании этих принципов с учетом состояния социальных отношений, т.е. контекста, динамически. Это позволяет придавать принципам названной Конвенции свойств «живых» нормативных положений. В науке в этой связи стали говорить о том, что Европейский суд по правам человека расширительно толкует положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод. На самом деле
Электронный вестник Ростовского социально-экономического института. Выпуск № 1 (январь-март) 2016
Европейский суд по правам человека только смещает границу между правовой нормой и декларацией в пользу правовой нормы с учетом социального контекста, а не произвольно расширительно толкует.
Такой практики в отношении применения конвенций МОТ и других международных актов в сфере труда практически не существует. Исключение составляет применение Конвенции о защите прав человека и основных свобод к трудовым отношениям.
Учет сложного содержания принципов, закрепленных в международных актах о труде имеет важное значение, поскольку принципы, закрепленные в таких актах подлежат преимущественному применению перед конкретными нормами, закрепленными в национальном законодательстве.
Применение непосредственно конвенций МОТ затрагивается в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса РФ» от 17 марта 2004 г. № 2. Речь идет о применении положений ст. 1 Конвенции МОТ № 111 о дискриминации в области труда и занятий (1958 г.), ратифицированной Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 января 1961 г. и ст. 4 Конвенции МОТ № 95 об охране заработной платы 1949 г. (ратифицирована Указом Президиума Верховного Совета СССР № 31 от 31 января 1961 г.).
Есть смысл обратиться непосредственно к судебной практике и продемонстрировать на конкретных примерах случаи применения судами конвенций МОТ. Особенно часто это прослеживается в практике Верховного Суда РФ.
Так в решении от 3 декабря 2012 г. № АКПИ12-1459 Верховный Суд РФ ссылается на требование пункта 2 статьи 6 Конвенции № 132 Международной организации труда «Об оплачиваемых отпусках» (ратифицирована с заявлениями Федеральным законом от 1 июля 2010 г. № 139-ФЗ), в определении от 5 сентября 2014 г. № 37-КГ14-4 Верховный Суд
Электронный вестник Ростовского социально-экономического института. Выпуск № 1 (январь-март) 2016
РФ указывает, что защита беременности, в том числе путем установления гарантий для беременных женщин в сфере труда, является согласно Конвенции МОТ № 183 о пересмотре Конвенции (пересмотренной) 1952 года об охране материнства (заключена в г. Женеве 15 июня 2000 г.) общей обязанностью правительств и общества (преамбула) [12].
В определении от 29 августа 2014 г. № 70-КГ14-4 Верховный Суд РФ обращается к положениям статьи 8 Конвенции МОТ № 95 относительно защиты заработной платы от 1 июля 1949 г. и статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод [9].
Таким образом, тенденции последних лет свидетельствуют о том, что суды общей юрисдикции при разрешении трудовых споров все чаще прибегают к нормам конвенций Международной организации труда не только для подкрепления позиции ссылки на российское законодательство, но и как к нормам прямого действия.
Литература:
1. Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. // Собрание законодательства РФ. - 2014. - № 31. - Ст. 4398.
2. Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Заключена в г. Рим, 4 ноября 1950 г.) // Собрание законодательства РФ. -2001. - № 2. - Ст. 163.
3. Федеральный закон «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ // Собрание законодательства РФ. -1995. - № 29. - Ст. 2757.
4. Гусов К.Н., Лютов Н.Л. Международное трудовое право: учебник / К.Н. Гусов, Н.Л. Лютов. - М.: Проспект, 2015. - 592 с.
5. Дедусенко А.С. Международное торговое право: понятие, принципы и основные институты: дисс. канд. юрид. наук / А.С. Дедусенко. -Ростов-на-Дону, 2006. - 225 с.
Электронный вестник Ростовского социально-экономического института. Выпуск № 1 (январь-март) 2016
6. Зимненко Б.Л. Международное право и правовая система Российской Федерации / Б.Л. Зимненко. - М.: Статут, 2006. - 454 с.
7. Марочкин С.Ю. Действие и реализация норм международного права в правовой системе РФ: монография / С.Ю. Марочкин. - М.: Инфра-М, 2011. - 288 с.
8. Нешатаева Т.Н. О судебных иммунитетах // Вестник ВАС РФ. -1999. - № 9. - С. 74-75.
9. Определение Верховного Суда РФ от 29 августа 2014 г. № 70-КГ14-4 // Документ опубликован не был. Доступ из справ.-прав. системы «Консультант Плюс».
10. Овсепян Ж.И. Корреляция международного права и российского конституционного права в период глобализации и фактор государственного суверенитета // Северо-Кавказский юридический вестник. 2010. № 1. С. 6976.
11. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса РФ» от 17 марта 2004 г. № 2 // Доступ из справ. -прав. системы «Консультант Плюс».
12. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных норм международного права и международных договоров Российской Федерации» от 10 октября 2003 г. № 5 // СПС «Консультант Плюс».
13. Решение Верховного Суда РФ от 3 декабря 2012 г. № АКПИ12-1459 // СПС «Консультант Плюс».
