CC BY
179
УДК 82
ПРОЗА И.А. БУНИНА И ГОТИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
© Ольга Г еннадьевна ТАЛАЛАЕВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант кафедры истории русской литературы,
e-mail: Olga_bet@mail.ru
В статье рассмотрено творчество И.А. Бунина в контексте актуализации и трансформации в его прозе готической традиции русской литературы в рамках национальной культуры первой трети ХХ века. На примере рассказов И.А. Бунина «Преображение», «Туман», «Поздний час» обозначены индивидуальные художественные приемы, с помощью которых писатель продолжает и развивает «русскую готику». Особое внимание уделено мотиву апокалипсического страха в прозе писателя.
Ключевые слова: готическая традиция; русская литература ХХ в.; проза И.А.Бунина.
В последнее время в книжном мире все большую популярность стали приобретать сборники рассказов с загадочными названиями: «Русская готика. Белое привидение», «Готическая проза Серебряного века», «Русская готическая проза». Издатели смело добавили Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, А.И. Куприна, А.М. Ремизова и других русских писателей к списку авторов готического жанра. Однако звучное название книги - своеобразный пиар-ход -отнюдь не всегда раскрывает ее содержание. А потому тематический сборник рассказов порой составлен совсем не по заявленной в серии теме, а по личным предпочтениям издателя. Однако, говоря о готической тради-
ции в России как о сложном феномене в истории русской литературы, необходимо четко обозначить, что подразумевается под термином «русская готика». Работ, освещающих связь русской литературы и жанра готического романа, опубликовано немного. Самыми значительными являются работа В.Э. Ва-цуро «Готический роман в России» [1] и коллективная монография под редакцией Н. Та-марченко «Готическая традиция в русской литературе» [2]. Однако преимущественно ученые рассматривают произведения авторов
XIX в., лишь в коллективной монографии несколько разделов посвящено А.П. Чехову и В. В. Набокову.
Феномен «русской готики» напрямую связан с жанром готического романа, берущим свое начало в литературе Западной Европы. При этом готическая традиция всегда была и способом воспроизводства жанра, его принципов и составляющих в произведениях последующих литературных эпох. Единство повторяющихся элементов поэтики (тематика, композиция, стилистика) и позволяет говорить о традиции готического романа.
Готический роман - само по себе сложное явление, и воспринимать его как особый жанр необходимо отталкиваясь от устоявшейся модели романа. М. Саммерс в исследовании «Готический поиск: история готического романа» [3] сравнил классический и готический романы между собой и противопоставил атрибутам классического романа атрибуты готического, подчеркнув особую символику готического романа. Тем не менее жанр развивался в эпоху предромантизма и вобрал в себя черты своего времени, которые определили его положение в истории литературы: «Готический роман - это целостная и хорошо структурированная система, порожденная предромантической эстетикой и философией; эта последняя определила характер конфликта, расстановку действующих лиц, иерархию мотивов и сумму повествовательных приемов; она создала и специфически романные модели; воспринимаясь или отвергаясь последующей литературой, они могли разрушаться как целостное образование, обогащая традицию отдельными своими элементами» [1, с. 3].
Расцвет жанра готического романа пришелся на XVII в. Эталонами готического романа справедливо считаются произведения Г. Уолпола «Замок Отранто» (1764) и А. Радклиф «Удольфские тайны» (1794) как зачинателей этого явления в западноевропейской литературе. В статье о предроман-тизме А.А. Елистратова обозначает, как новый жанр прочно вошел в литературу: «Уолпол оказался родоначальником нового жанра романа, воздействие которого испытали на себе в XIX в. даже столь самобытные художники, как Скотт, молодой Бальзак и молодой Гюго» [4, с. 81]. Со времени своего появления в литературе жанр готического романа активно развивался, трансформировался, внутри него выделились отдельные направления, школы.
Мнения исследователей западноевропейского готического романа, в числе которых можно назвать Э. Биркхед и Д. Варму, расходятся. Ученые делали попытки классифицировать готический роман, предлагая различные варианты его направлений. Д. Варма в своей работе «Готическое пламя» [5] выделил три школы готического романа: историческая готика - К. Рив, С. Ли, В. Скотт; школа напряжения и необъяснимой тревоги -А. Радклиф; школа ужаса - У. Годвин. В. Ва-цуро также рассмотрел модификации готического романа, среди которых наибольшее внимание уделил френетическому (черному) роману и сентиментальной готике. Однако любая из классификаций позволяет увидеть, что ее составляющие обладают рядом одних и тех же черт.
Набор устойчивых признаков жанра классического готического романа включает в себя, во-первых, хронотоп, на котором базируется сюжет повествования. Место действия точно определено каноном жанра. Оно располагается на границе двух миров, являясь связующей нитью, дверью из потустороннего мира в мир реальный. Пространство представляет собой наслоение временных пластов, соприкасающихся друг с другом в определенной точке, необходимой автору для реализации ключевых событий сюжета.
Во-вторых, для готического произведения актуален особый сюжет, в котором отражено противоборство двух миров, добрых и злых сил. В сюжете обязательно присутствует таинственная атрибутика: зеркала, свечи, кровь, древнее проклятье, загадочные знаки, а также имеют место повторяющиеся сюжетные мотивы: сон героев, послания незнакомцев, образы смерти, тления и уныния. В-третьих, характерен комплекс персонажей, построенный на контрасте: юная девушка -злодей. При этом у каждого из них есть помощники-антагонисты. С развитием готического жанра акцент с положительного героя смещался на отрицательного. В-четвертых, имеет место особый стиль повествования и романная структура. Стилизация под древний манускрипт, полный странных событий, являлась инструментом привлечения большего числа читателей. Структура произведений, как правило, отвечала требованиям романа.
Именно эта совокупность признаков, сформировавших готический канон, дают
нам возможность говорить об их наследовании в разных национальных литературах, в т. ч. и русской. Нельзя не отметить, что, разумеется, с течением времени и устоявшийся комплекс черт готического романа трансформировался, видоизменялся, обновлялся в зависимости от исторической, литературной эпохи, индивидуального авторского стиля.
По-особому реализовал себя готический жанр в русской литературе, где он нашел яркую реализацию в произведениях средней и малой формы (повестях, рассказах, новеллах, эссе). Русские писатели стремились по-своему переосмыслить готический жанр, заменяя путем эксперимента отдельные характерные для западноевропейского романа элементы на оригинальные национальные с учетом особенностей русской ментальности.
Среди русских произведений, первоприемников готики в литературе, можно назвать «Остров Борнгольм» (1793) Н.М. Карамзина, «Замок Венден» (1821) А.А. Бестужева-Марлинского, «Киевские ведьмы» (1833)
О.М. Сомова. В числе русских писателей-классиков, оперировавших этим жанром, исследователи называют А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.С. Тургенева, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова. И это только небольшая часть авторов, некогда обращавшихся к жанру готического романа.
Ирония на сочинение готических романов была высказана в журнале «Сын Отечества» (1816): «Имейте старый развалившийся замок... <...> Потом сделайте в нем в каждом этаже длинные, узкие, темные и излучистые коридоры. <...> .присовокупите к сему сырые, мрачные подземелья. <...> Не забудьте также расположить недалеко оттуда какой-нибудь лес, непроницаемый лучами солнца. В нем должны находиться: Первое: древнее аббатство, стены коего обросли мхом; унылые и однообразные звуки колоколов одни только нарушают тишину сего ужасного уединения. Второе: ущелье, самое узкое, между двух каменистых гор, с которых нависшие утесы во всякого вселяют трепет. Третие: хижина на скате какого-нибудь холма . <. > Когда расположите места и
запасетесь таким образом, то будете иметь все нужное для вашего романа.» [1, 339340]. Именно в этом рецепте издатели журнала кратко обозначили черты готического
романа, хотя и в шутливой форме, это его своеобразная упрощенная схема, по которой любой желающий мог воплотить свои фантазии на бумаге.
Н. Тамарченко справедливо отмечает определенные особенности сюжета, в котором в качестве действующих лиц фигурируют потусторонние силы, нередко присутствует мотив тайны, помогающий усилить гнетущую атмосферу разворачивающихся событий. Однако исследователь, обозначая признаки жанра, выделенные «читательским каноном», предлагает и свою структуру готического романа. Среди ее главных составляющих значится хронотоп: «В хронотопе готического романа главное - связь времен, настоящего (по отношению к действительности читателя оно - историческое прошлое) с прошлым героев (в основном - родовым, прошлым семейных преданий). Важна непрерывность времени в ее этической значимости (курсив автора. - О. Т.). Это определяет выбор мест действия (замок, аббатство и т. п.) [2, с. 31]. По мысли ученого, только наличие особых структурных особенностей в произведении разрешает нам отнести его к этому жанру.
В русской готической традиции жанр по-новому осмысляется, писатели иначе сочетают мотивы готического романа, дополняют и расширяют границы канона. В связи с этим можно выделить ряд принципиальных отличий, отступлений от устоявшихся признаков жанра готического романа. Самым заметным из которых является нарушение, отказ от обязательной романной структуры произведения и замена ее на другие литературные формы. Иным по отношению к западноевропейскому готическому предстает хронотоп, адаптированный под русского человека, с привычным ему русским окружением. Отдельно следует сказать и о персонажах. Поскольку русский герой имеет другую систему ценностей, отличную от европейца, то и, соответственно, отрицательный персонаж зарубежных готических романов будет иметь иной комплекс грехов и злодеяний, нежели русский герой, вследствие этого и сюжет выстроится по другому. Таким образом, можно говорить о частичной замене отдельных элементов готического романа, синтезе и трансформации в русле русской культуры.
Причины появления готических мотивов, атмосферы страха и ужаса в некоторых произведениях русских писателей начала
XX в. можно определить в первую очередь как следствие кризисного сознания эпохи, предощущения надвигающейся катастрофы. В знаменитой статье Л.Н. Толстого «Конец века» делается прогноз о том, что в этот период времени человека будут преследовать упаднические, апокалипсические умонастроения: «Век и конец века на евангельском языке не означает конца и начала столетия, но означает конец одного мировоззрения, одной веры, одного способа общения людей и начало другого мировоззрения, другой веры, другого способа общения. <. > . Когда та вера, тот склад жизни, в котором жили люди, будут заменяться иным, когда будет отпадать отжившее старое и замещаться новым, неизбежно должны будут происходить большие волнения, жестокости, обманы, предательства, всякого рода беззакония.» [6, с. 231]. А потому для авторов первой трети ХХ в. воплощение художественно-философских идей с помощью атмосферы страха и ужаса, мира инфернального явилось отражением, с одной стороны, мировоззрения эпохи, а с другой - одним из способов творческого поиска, самореализации. Вследствие этого появление готических мотивов вполне оправдано у писателя-скитальца И.А. Бунина, пережившего эмиграцию.
В рассказах И.А. Бунина присутствует готический колорит, имеет место точка, где соприкасается реальный мир и мир сверхъестественного. Писатель сумел адаптировать готический жанр под русского читателя, связав готический мотив с православным. Художник воспользовался такой особенностью русского человека, в сознании которого четко обозначены границы добра и зла, мира реального и потустороннего. Страх и благоговение испытывают герои в произведениях писателя, сталкиваясь с миром таинств православной церкви.
Необходимо подчеркнуть, что сознание и мировоззрение европейца значительно отличается от русского человека. Загадка русской души отчасти и состоит в том, что русский принимает все близко к сердцу, слишком переживает, слишком пугается. Публицист и философ И.А. Ильин писал по этому поводу, рассуждая о различиях между Росси-
ей и Европой: «Западноевропейское человечество движется волею и рассудком. Русский человек живет прежде всего сердцем и воображением и лишь потом волею и умом» [7, с. 58]. Поэтому страшные рассказы для русских будут отличаться большей правдоподобностью, с одной лишь особенностью -действие должно разворачиваться в русском окружении.
М. Саммерс в предисловии к сборнику рассказов «Потусторонний омнибус» пишет, что для того, чтобы хорошо и реалистично написать историю о сверхъестественном, нужно самому в это верить. И.А. Бунин как нельзя подходит под это определение. Писатель всю свою жизнь боялся смерти и всего, что с нею связано. По воспоминаниям современников, Бунин был суеверным человеком, а потому таинственные истории о потустороннем мире волновали его, странные случаи с окружающими давали волю воображению.
Свои волнения и тревоги писатель облекает в прозу, в которой умело переплетает религиозные мотивы и готические элементы, выражая свои идеи в малой жанровой форме. Неотъемлемым образом, который присутствует во многих рассказах художника, является образ смерти. Смерть И.А. Бунин рассматривает двояко: с одной стороны, как переход в мир иной с христианской точки зрения, а с другой - как соприкосновение с миром инфернального, ужасного и загадочного. Ярким примером такого переплетения бунинских трактовок этого образа может выступать рассказ «Преображение» (1921), в котором изображена смерть матери главного героя. Писатель детально описал эмоции героя, его всеобъемлющий страх, пережитый во время нахождения в одиночестве у гроба матери. Именно страх полностью парализовал разум героя.
Элементы русской готики вписаны в рассказ «Баллада» (1938). Святочная направленность рассказа обостряет восприятие читателя, делает возможным его приобщение к сверхъестественному, позволяет заглянуть за грань реального мира, что подчеркивает правдоподобность происходящего, и поэтому читателю не кажется удивительным появление огромного господнего волка, ведь действие рассказа происходит на Святки, в тот период времени, когда свершаются чудеса. Ре-
альная, рациональная сторона восприятия действительности в рассказе отходит на задний план, и читатель при прочтении руководствуется не разумом, а сердцем, эмоциями.
Особый интерес представляет рассказ «Туман» (1901), в котором действие разворачивается на пароходе. И.А. Бунин изображает пароход в ночном море, окутанном плотным, непроглядным туманом. Главный герой переживает тревогу и страх, пытаясь увидеть окружающий мир в предрассветный час сквозь туман. Главной особенностью этого рассказа является место разворачивающихся событий. Отдаленность от земли и в то же время узко ограниченное пространство корабля дают писателю возможность реализовать сюжет рассказа путем применения других художественных приемов, нежели раньше. В рассказе фигурирует бескрайнее море и крошечный кусочек «суши» в образе парохода. Тревожная атмосфера страха достигается именно совокупностью этих образов, т. к. при любой катастрофической ситуации спасения ждать неоткуда. Туман, захватывающий пароход и мир вокруг себя - это еще одно действующее лицо рассказа. Плотная завеса тумана отделяет сознательный, видимый мир героя от скрытого, делает реальные вещи фантастическими: «Он вытягивался, изгибался, плыл дымом и порою так густо окутывал пароход, что мы казались друг другу призраками, двигающимися во мгле» [8, с. 204].
С туманом приходит страх, поскольку герои не в состоянии увидеть то, что их окружает, посторонние звуки пугают. И еще реальнее и страшнее выглядит ситуация в глазах людей, потому что пароход - чудо современной техники, начиненный светом электрических лампочек, не в силах справиться с таинственным природным явлением, расползающимся по всей поверхности корабля. Как боязнь темноты, люди чувствуют страх перед туманом, неизвестностью. Привязанность к кораблю, невозможность покинуть это пространство усиливает эмоциональную сторону рассказа. Туман является своеобразной линзой, смотря через которую люди видят то, чего боятся, а не то, что есть на самом деле, и мир вдали от берега кажется далеким и потерянным. Туман заставил сбиться с пути, утратить ориентацию в пространстве. В мыслях героя сформировалась
страшная атмосфера апокалипсического конца: «Среди тумана, озаряя круглую прогалину для парохода, вставало нечто подобное светлому мистическому видению: желтый месяц поздней ночи, опускаясь на юг, замер на бледной завесе мглы и, как живой, глядел из огромного, широко раскинутого кольца. И что-то апокалиптическое было в этом круге... что-то неземное, полное молчаливой тайны, стояло в гробовой тишине, - во всей этой ночи, в пароходе и в месяце, который удивительно близок был на этот раз к земле и прямо смотрел мне в лицо с грустным и бесстрастным выражением» [8, с. 206].
И.А. Бунин использует интересный прием в создании таинственного, мрачного окружения. Ему не нужно выдумывать призрака, появляющегося из ниоткуда, древнее проклятие, которое должно обрушиться на голову героя или еще что-нибудь подобное -эту функцию выполняет многосоставный образ тумана.
Находясь в ситуации, когда ничего нельзя увидеть, угадать самые элементарные предметы, найти ручку двери и выйти из комнаты, человек часто подвергается панике. Герой рассказа И.А. Бунина умеет владеть собой, но и он ощущает нечто сверхъестественное, проглядывающее из тумана: «Я не представляю себе, где мы, потому что в этих местах на Черном море я никогда не бывал... Я не понимаю молчаливых тайн этой ночи, как и вообще ничего не понимаю в жизни. Я совершенно одинок, я не знаю, зачем я существую» [8, с. 207]. Туман, словно портал в потусторонний мир, оживляет страхи, писатель заставляет читателя погрузиться в собственные образы, рождающиеся из тумана. И уже ничего не кажется удивительным, герой рассказа готов поверить даже в самое невероятное: «Если бы в этот час выплыла на месяц наяда, - я не удивился бы... Не удивился бы, если бы утопленница вышла из воды и, бледная от месяца, села в лодку, спущенную около окон пассажирских кают...» [8, с. 207].
В рассказе И.А. Бунин с помощью одной художественной детали выстраивает сюжет, добивается правильного для замысла рассказа эмоционального настроя читателя. Утром, когда туман уходит, ночные страхи героя рассеиваются и приходит понимание важности бытия, каждой минуты жизни: «И ночь, и ту-
ман, казалось мне, были только затем, чтобы я еще более любил и ценил утро» [8, с. 208].
Главный герой рассказа «Третьи петухи» (1916) Фока спас разбойника от господней кары потому, что тот никогда не увидел бы утра, не услышал бы крика петуха, некогда повергнувшего апостола Петра в слезы раскаяния: «Ей, господи! Сладка земная жизнь, тобой данная. Ради одного этого голоса, новый день, новый путь темным и злым людям обещающего, будь во веки веков благословенно земное рождение!» [9, с. 151].
В рассказе «Поздний час» (1938) повествование пронизано тихой грустью автора. Для создания необходимой готической атмосферы писатель использует мотив остановленного времени, вследствие чего прошлое сталкивается с настоящим. Топос рассказа базируется на двух мирах: реальном, где находится сам герой и его настоящее, и потусторонним, ирреальном - куда ушло прошлое героя: «Монастырская улица - пролет в поля и дорога: одним из города домой, в деревню, другим - в город мертвых» [10, с. 451]. Ирреальный мир царствует лишь в темное время суток, его центр располагается на кладбище, куда герой стремится попасть, чтобы почтить память своей умершей любимой девушки. После того, как герой почти достиг своей цели, его чувства подвергаются леденящему кровь испытанию, встрече с необъяснимым: «В дали рощи, из-за кладбищенской церкви, вдруг что-то мелькнуло и с бешеной быстротой, темным клубком понеслось на меня - я, вне себя, шарахнулся в сторону, вся голова у меня сразу оледенела и стянулась, сердце рванулось и замерло... Что это было?» [10, с. 452]. Мотив страха у Бунина тесно связан с мотивом сверхъестественного.
Необходимо отметить, страхи европейца и страхи русского различны, отсюда разнятся и художественные способы реализации эмоциональной стороны произведений русских и зарубежных авторов. В культуре каждого народа есть что-то определенное, по отношению к чему люди испытывают всепоглощающее чувство страха. Порой это связано с суеверными предрассудками, традициями и привычками, уходящими в глубинные пласты культуры. Страх диктует определенную модель поведения. Бунин умело использует данный факт в своих произведениях. Страх
управляет человеком, а посредством страха своего героя писатель может управлять и эмоциями читателя. В состоянии паники человек руководствуется не разумом, а чувствами, и поэтому его действия кажутся порой странными и нелогичными. Следовательно, страх и переживания героя будут держать в напряжении читателя. И.А. Бунин продолжает в своих рассказах готическую традицию, используя, с одной стороны, те же принципы, что и его предшественники, а с другой -придерживаясь своей индивидуальной линии повествования. Писатель сочетает и взаимо-дополняет в прозе готические элементы и элементы, не несущие смысловой нагрузки страха и ужаса. В пределах одного произведения И. А. Бунина уживаются два мира: реальный, полный современной техники, и инфернальный, чье развитие остановилось, время в нем замедлилось, и лишь отдельные вспышки необъяснимого проникают через его границу.
На фоне бунинской прозы готическая традиция приобретает особый оттенок. Писателя нельзя назвать прямым последователем жанра готического романа, но то «готическое», что Бунин использует в своих произведениях, по-новому открывает перед читателем обыкновенные ситуации. Писатель создает свое представление о готической традиции, насыщая ее новыми авторскими, часто национально выраженными деталями и мотивами, а также отвечающими духу времени, его характерным чертам. В своих произведениях Бунин приводит в равновесие реальный и потусторонний миры. Читателю в этом случае доступна собственная интерпретация событий, т. к. автор не склоняет его на свою сторону. Таким образом, писатель, признанный стилист, выводит свою формулу создания «готических» рассказов.
В русской литературе готическая традиция претерпела существенные трансформации. Переход в иную культуру способствовал новому этапу в ее развитии, формированию особых национальных признаков и черт.
1. Вацуро В.Э. Готический роман в России. М., 2002.
2. Готическая традиция в русской литературе / под ред. Н.М. Тамарченко, 2008.
3. Summers M. The Gothic quest. A history of the Gothic novel. L., 1938.
4. Елистратова А.А. Предромантизм: [Английская литература XVIII в.] // История всемирной литературы: в 8 т. М., 1983-1994. Т. 5. 1988.
5. Varma L. The Gothic Flame: Being a History of the Gothic Novel in England. L., 1957.
6. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: в 90 т. Москва; Ленинград, 1936. Т. 36.
7. Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. М., 1992.
UDC 82
I.A. BUNIN'S PROSE AND GOTHIC TRADITION IN RUSSIAN LITERATURE
Olga Gennadyevna TALALAYEVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Post-graduate Student of History of Russian Literature Department, e-mail: Olga_bet@mail.ru
In article I.A. Bunin's creativity in a context of actualization and transformation in its prose of gothic tradition of Russian literature within the limits of national culture of first third of 20th century is considered. On an example of tales of I.A. Bunin “Transformation”, “Fog”, “Late hour” the individual artistic touches with which help the writer continues Gothic tradition are considered. The special attention is given to motive apocalyptic fear. The reasons of actualization of gothic tradition in “Silver Age” literature are established.
Key words: gothic tradition; Russian literature of 20th century; I.A. Bunin's prose.
8. Бунин И.А. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 2. Произведения 1887-1909. М., 1998.
9. Бунин И.А. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 4. Произведения 1914-1931. М., 1998.
10. Бунин А.А. Избранная проза. М., 1998.
Поступила в редакцию 22.04.2011 г.
