CC BY
88
направленный на подержание школ духовного ведомства1.
В конце 1896 г. епархиальный училищный совет был восстановлен вместе с уездными отделениями в силу Высочайше утвержденного «Положения об управлении школами ведомства православного исповедания»2. По этому документу непосредственное управление церковно-приходскими школами и школами грамоты было поручено епархиальному училищному совету и его отделениям. С тех пор до 1917 г. оба учреждения существовали отдельно и независимо друг от друга. На долю Смоленского братства преподобного Авраамия оставалось лишь попечение о материальной помощи школам в «случае нужды».
Таким образом, Авраамиевское братство непосредственно ведало делами церковных школ 10 лет (1886-1896). За этот период времени совет братства оказал школьному делу значительную помощь. Он начал заведовать школьным делом в то время, когда еще практически не было ни самих школ, ни средств на их содержание, ни установившихся норм для учебного процесса, ни подготовленных педагогических кадров. Кроме того, не наблюдалось сочувствия общества церковным школам. Совету братства удалось найти средства на содержание существовавших и открытие новых учебных заведений, подготовить сочувствие общества. Для этого братство организовало правильное управление и наблюдение за школой, создало новую школу почти из ничего, т. к. пособие школьному делу из Синода выделялось самое незначительное (2-3 тысячи рублей). Приняв в 1886 г. в свое ведение 69 церковно-приходских школ и 200 школ грамоты, в большинстве своем неустроенных, совет братства в 1896 г. передал епархиальному училищному совету 199 церковно-приходских школ и 484 школы грамоты3. Поднялся образовательный уровень, как школьников, так и преподавательского контингента; при всех учебных заведениях епархии имелись библиотеки. Значительно увеличилось финансирование школ. За все время управления школами советом Авраамиевского братства на образовательные нужды поступило свыше 285000 рублей, в том числе непосредственно от братства - 31000 рублей4.
Исходя из сказанного, можно утверждать, что братство преподобного Авраамия Смоленского в значительной мере справилось с принятыми на себя задачами по поддержке школ духовного ведомства и внесло определенный вклад в развитие народного образования на Смоленщине в рассматриваемый период.
УДК 93/94 ББК 63.3(2)
ПРОЦЕССЫ КРИМИНАЛИЗАЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА РОССИЙСКУЮ ХОЗЯЙСТВЕННУЮ ЭЛИТУ (1988-1990-Е ГГ.)
Т.В. Олейник, кандидат экономических наук, доцент Академии сферы социальных отношений, (495) 7889406
Автор исследует проблемы трансформации теневой экономики в условиях перехода к
1 Отчет о состоянии и деятельности братства преподобного Авраамия, Смоленского чудотворца, за третий год его существования с 1-го января по 31 декабря 1888 г. - Смоленск, 1889; Отчет о состоянии и деятельности братства преподобного Авраамия, Смоленского чудотворца, за шестой год его существования с 1 января по 31 декабря 1891 года. - Смоленск, 1893; Отчет о состоянии и деятельности братства преподобного Авраамия, Смоленского чудотворца, за 1892 г. (седьмой год существования). -Смоленск, 1894; Отчет о состоянии и деятельности братства преподобного Авраамия, Смоленского чудотворца, за 1894 г. - Смоленск, 1896
2 Краткий очерк Смоленского епархиального училищного совета и совета братства преподобного Авраамия, Смоленского чудотворца и их деятельности на пользу церковных школ за время с 1884 по 1908 г. - Смоленск, 1909. - С. 28
3Там же. - С. 29
4Там же. - С. 30
рыночному реформированию России, возникновения новых тенденций в сфере криминализации экономической жизни страны в 1990-е годы.
Ключевые слова: приватизация, хозяйственные руководители, рыночные реформы. PROCESSES OF CRIMINALIZATION OF THE ECONOMY AND THEIR IMPACT ON RUSSIA'S ECONOMIC ELITE (1988-1990-IES)
Olejnik T.V.
The author investigates the problem of transformation of the shadow economy in transition to market reform in Russia, the emergence of new trends in the criminalization of economic life in the 1990-ies.
Keywords: privatization, economic managers, market-based reforms.
Хозяйственно-экономические неудачи уже начального этапа советской перестройки довольно быстро подвели реформаторов к выводу о необходимости коренного обновления экономической жизни страны на основе перехода к рыночным отношениям. В немалой степени этому способствовали обнаружившиеся в данное время явления, свидетельствовавшие о масштабных процессах криминализации советской экономики.
К середине 1980-х годов в СССР отмечался интенсивный рост «экономической преступности». Отдельные подпольные цеха, мастерские объединялись в сообщества, кланы, имеющие управленческий персонал (подпольных менеджеров), снабженцев, охрану, транспортников. Возрастающую роль в существовании теневой экономики стали играть покровители из высших эшелонов власти, формировалась основа криминализации экономики, сращивания власти с организованной преступностью, а следовательно, коррупция. По некоторым видам производства теневой сектор давал в 1985 году до 30-40% товарной продукции [1].
Неслучайно уже в 1980-1982 гг. в рамках исследований, относящихся к оценке преступности, а также ее региональных различий и их причин, специалистами правоохранительных органов стала впервые в СССР разрабатываться проблема организованной преступности. Ими являлись: в системе прокуратуры - В.П. Григорян, А.И. Долгова, Ю Г. Козлов; во ВНИИ МВД СССР - Гуров А.И., Пахомов В.Д. и др.; в системе КГБ - Дьяков С.В., Терешенок А.Я. и др. Наряду с этим аналогичные исследования стали проводиться в Омской высшей школе милиции [2]. А в методическом пособии «Методика анализа преступности», вышедшем в 1986 г. под редакцией заместителя Генерального прокурора СССР, уже выделялись такие характеристики преступности, как организованность и перечислялись основные черты организованной преступности [3].
В годы застоя особенно критический, взрывоопасный характер приобрели такие явления, как отчуждение трудящихся от собственности и продуктов своего труда, огосударствление экономики и многих сфер общественной жизни, отстранение граждан от решения жизненно важных вопросов и управления страной, разрыв между словом и делом, лозунгом и реальностью, процветание бюрократизма, беззакония. Происходил упадок морали, прямо связанный с коррупцией и хищениями в государственном и хозяйственном аппаратах.
Возможность создания хозяйственного механизма рыночного типа всерьез обсуждалась с 1989 года. Необходимо подчеркнуть, что это закономерно. В сознании советского общества рынок, капитализм, частная собственность ассоциировались только с эксплуатацией, социальным неравенством, безработицей - всеми чертами, которыми на протяжении 70 лет наделяли капитализм как систему. В 1985 году, когда провозглашались идеи перестройки, общество не было готово к восприятию рыночной экономки, поэтому первоначально появились термины «социалистический», «регулируемый» рынок, о движении к которому впервые официально было заявлено на февральском Пленуме ЦК КПСС 1990 года. В Постановлении Верховного Совета СССР от 13 июня того же года речь шла о «планово-рыночной» экономике, а в Постановлении от 24 сентября окончательно оформилась идея «социально-ориентированной рыночной экономики».
Однако бессистемные, непродуманные реформы привели не к выравниванию ситуации, а к
ее значительному ухудшению. В итоге, по сравнению с началом 60-х годов, рост теневой экономики в СССР составил во всем диапазоне оценок от 4 до 30 раз (по рабочему варианту -18 раз). Годовой объем ее деятельности в 1992 году (по отношению к 1991 году) возрос в 25 (!) раз и преодолел «триллионный» рубеж [4]. Накопленный теневой капитал на начало 1990 г. составил (по оценке экспертов ВНИИ МВД СССР) 100 миллиардов рублей [5]. Таким образом, к началу 90-х гг. теневая хозяйственная сфера СССР стала элементом социально-экономической системы, превратилась в экономический институт.
Завершая обзор советской теневой экономики, следует также отметить, что объективно к ней относилась и система привилегий, которая формировалась двумя элементами: «розовым» рынком (распределение дефицитных товаров через закрытые магазины), а также «серым» рынком (торговля из-под прилавка). Через эти каналы перераспределялись доходы в пользу некоторых социальных групп, для которых обеспечивалась более высокая покупательная способность рубля и доступность к дефицитным товарам. Сюда же следует отнести систему привилегий аппарата всех уровней: спецраспределители, спецпроизводство качественных продуктов, машины, самолеты, спецполиклиники и ведомственные дачи. Учитывая все льготы, привилегии и спецобслуживание, в реальном выражении зарплата, к примеру, завсектора ЦК КПСС и среднестатистического трудящегося составляла 10:1 [6].
Развитие процессов капитализации в постсоветской России проходило весьма скоротечно. Резкое изменение курса преобразований в 1992 г. в общих чертах заключалось в переходе к дикому капитализму, о котором некоторые реформаторы карикатурно писали в прошлом. Именно эта карикатура и была воплощена ими в жизнь. Либерализация цен и форсированная приватизация стали первыми шагами неудачной попытки форсированной капитализации экономики. Эта попытка, в свою очередь, свидетельствовала о том, что отказ от прежней модели не прервал кризисную линию развития и не создал достаточного импульса для экономического возрождения. Можно утверждать, что кризис лишь принял новое обличие -трансформационного (межсистемного). Подобная стратегия реформ обернулась невиданным крахом. Так, с 1991 по 2000 г. уровень производства в стране сократился вдвое, в промышленности доля убыточных предприятий приблизилась к 50%, в строительстве - к 40%, в сельском хозяйстве составила более 80% [7].
Отличительной чертой экономических реформ, определивших их тактику, стала принципиальная недооценка их нормативно-правового обеспечения [8]. Это оказало существенное влияние на состояние, структуру и динамику экономической преступности в советской и постсоветской России.
В целом официально продекларированные цели перехода к рыночной экономике оказались мнимыми, реально все вылилось в форсированное разрушение госсектора и передачу его предприятий директорату, чиновникам, откровенному криминалитету, что превратило их в реальных собственников. В каком-то смысле приватизация не просто легализовала, узаконила уже давно сложившиеся отношения, но и разрушила остатки правосознания населения. Ценой реализации этих фактических целей стало, с одной стороны, беспрецедентное падение ВВП и жизненного уровня основной массы населения, а с другой - исключительно криминальные способы развернувшегося раздела и передела огромной собственности.
В 1993-1994 гг. в стране развернулась настоящая криминальная война, счет жертв которой шел на десятки тысяч (до 70 тысяч в год, включая порядка 30 тысяч убитых и 40 тысяч «пропавших без вести») [9]. В 1994 г. МВД дало следующие конкретные цифры: 40% всего частного бизнеса, 60% всех государственных компаний и до 85% всех банков имеют связи с организованной преступностью.
В собственно криминально-экономическом плане эти годы стали поистине рубежными. Академик Т.И. Карягина обращает внимание на очень важную особенность: начиная с 1994 г., после передела государственной собственности, увеличивается резкий сдвиг в соотношении легальной и нелегальной экономик в пользу последней, что предопределило высокую степень криминализации народного хозяйства России. В основе данного процесса лежал максимально ускоренный процесс приватизации, который приобрел, по сути, откровенно криминальный
характер. В основу всего была положена не идея создания эффективной собственности, а идея быстрой наживы любой ценой.
500 крупнейших предприятий России суммарной стоимостью не менее 200 миллиардов долларов фактически были проданы за бесценок (около 7,2 миллиардов долларов) и оказались в руках иностранных компаний и их подставных структур. 77 из них проданы в металлургии, 85 - в машиностроении, 66 - в нефтегазовой отрасли, 65 - в химической промышленности [11].
Еще один важный результат приватизации состоял в том, что она стала механизмом легализации теневого капитала, отмывания криминальных денег. Несмотря на многократное занижение основных фондов, для скупки ваучеров (а впоследствии - акций) в значительных объемах необходимы были крупные суммы, которые к тому времени имелись именно в неформальном секторе. Став владельцами различных по назначению и объему хозяйственной деятельности объектов бывшей госсобственности, эти люди автоматически становились формальными собственниками, хотя большинство из них, создавших капиталы в советское время за счет хищений и других аналогичных «видов предпринимательства», оказалось неспособно эффективно использовать то, что ими было таким образом получено. Более того, фактическая легализация сложившихся в этом секторе отношений придала уже всем постсоциалистическим процессам криминальный оттенок, который со временем лишь заметно усилился. Криминальные навыки прошлого в данном случае оказались весьма востребованными.
Отмеченная глубочайшая деформация прав собственности, явившаяся следствием дикой приватизации, по мнению ученых отделения экономики РАН, должна рассматриваться в качестве «корневой причины квазирыночного характера российской экономики» [12]. В результате ее осуществления «у власти» - как в экономике, так и в государственных структурах - оказались люди с откровенно криминальным стилем мышления.
В данной связи следует согласиться с теми экспертами МВД, которые характеризуют экономику постсоветской России как коррумпированный капитализм, основанный на переливе ресурсов от эффективно работающих предприятий и фирм к сомнительным образованиям, тем не менее обладающим хорошими связями [13]. В результате этих процессов, в конечном счете высшая власть потеряла легитимность, а реальные хозяйственные процессы, нуждающиеся в глубоком изучении, стали развиваться главным образом в теневом секторе.
В данной ситуации главное средство борьбы с теневой экономикой, с экономической преступностью в целом должно было в первую очередь иметь предпосылкой наведение порядка в государственном аппарате, прежде всего, борьбу с коррупцией. Только изменение принципов работы чиновничества и усиление элементов хозяйственного самоуправления объективно создавали возможность для выведения из-под контроля чиновников российского экономического пространства. Однако именно в данном пункте позиции реформаторов были особенно уязвимы.
Предпринимавшиеся в данной связи меры носили скорее характер имитации активности, а правоохранительные органы не имели ни должных возможностей, ни должной нацеленности на борьбу с коррупцией. При этом ситуацию не смогли изменить никакие комплексные программы, которые в числе многих бюрократических документов совершали длительные перемещения по ведомствам, проходя процедуры согласований, уточняясь и пересматриваясь, но так и не вступая в реальное действие. Примером тому может служить подготовленный Генеральной прокуратурой при активном участии МВД, ФСБ, ФСНП и ГТК проект Федеральной программы по усилению борьбы с коррупцией на 1996-1997 гг., которой уже в 1998 г. в несколько обновленном виде был повторно направлен Президенту РФ.
Между тем в условиях невиданного разгула коррупции объектом разграбления, помимо «приватизации» государственной собственности, стало криминальное по своей сути использование бюджетных средств. Для огромной российской армии чиновников этот источник был особенно важен. В данной связи заметим, что жертвами криминального беспредела в данной сфере стало все население страны.
В России указанная общая тенденция также выразилась в стремлении работников сферы
экономики устанавливать неформальные отношения с администраторами, как с частными лицами. При этом бизнес имел дело с государством не как с формальной организацией, призванной выполнять властные функции, а как с множеством частных лиц, каждое из которых обладает определенной властью и может оказывать услуги частного характера.
Укажем также на то, что особое свое бессилие правоохранительные органы обнаружили в ходе общения с наиболее крупными корпорациями и финансово-промышленными группами. Подобное положение явилось прямым следствием того, что, в отличие от других стран, Россия фактически отказалась от проведения антимонопольной государственной политики, более того, пошла по пути прямого сращивания государства и частного капитала, что открывало для последнего большие возможности в плане совершения практически любых противоправных действий.
Как известно, решающий период становления крупного отечественного капитала был связан с залоговыми аукционами и приватизационными конкурсами. По мнению А. Мухина, они явились «формирующими и мобилизующими» для будущих «олигархов», заложив основу их будущих «империй». Кроме того, по мнению аналитика, на них «обкатывались» и «новые технологии воздействия на власть», а сами крупные предприниматели перешли в категорию «протоолигархов» (или, по выражению Бориса Березовского, в «семибанкирщину» [16], получившую это название по количеству людей, осуществлявших в 1996 г. контроль более чем над половиной российской экономики).
На этом этапе приватизации российский бизнес стал вести себя все более наступательно. Его представители проявили независимость и позволили себе не только «не пойти навстречу невыгодным для них пожеланиям государства» [17], но и обнаружили намерение прямо диктовать свою волю. В частности, это показала специфика последовавшего за кризисом 1998 г. передела собственности. В данной связи западная печать все чаще стала фиксировать криминальные связи лидеров российского бизнеса.
Литература
1. РГАНИ. - Ф. 89. - Оп. 35. - Д. 19.
2. Организованная преступность // Под ред. А.И. Долговой, С.В. Дьякова. - М., 1989.
3. Методика анализа преступности. - М., 1986.
4. Притцель Р.Ф. Коррупция, рентоорганизующее поведение и организованная преступность в России //Политэконом. - 1997. - № 1.
5. Корягина Т.И. Теневая экономика в СССР // Вопросы экономики. - 1990. - № 3.
6. Восленский М. Номенклатура. - М.: Советская Россия, 1990.
7. Россия в цифрах: Краткий статистический сборник. - М., 2000.
8. Соколинский В.М. Государство и экономика. - М., 1996.
9. ЦР и АИ ГИЦ МВД РФ. - Д. 855.
10. ТА Государственной Думы ФС РФ.
11. Поливанов В. Об итогах приватизации в России // Труд. - 1998. - 14 октября.
12. Львов Д. Развитие экономики в России и задачи экономической науки. - М.: Экономика, 1999.
13. Организованная преступность-4 // Под ред. Долговой А.И. - М., 1998.
14. ТА Министерства юстиции РФ.
15. Мухин А.А. Бизнес-элита и государственная власть; кто владеет Россией на рубеже веков. - М., 2001.
16. Financial Times. - 1996. - 16 ноября.
17. Паппэ Я.Ш. Олигархи: Экономическая хроника 1992-2000. - М.: ГУ-ВШЭ, 2000.
