CC BY
140
Ю. В. Астафьев, И. С. Сыщиков
ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ И НРАВСТВЕННЫЙ АСПЕКТ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ И ЗАКОННЫХ ИНТЕРЕСОВ УЧАСТНИКОВ СТАДИИ ВОЗБУЖДЕНИЯ УГОЛОВНОГО ДЕЛА
Статья посвящена актуальным вопросам обеспечения прав и законных интересов участников стадии возбуждения уголовного дела. Рассматриваются вопросы определения правового статуса участников уголовного процесса, укрепления системы уголовно-процессуальных гарантий. Вносятся предложения по изменению действующего законодательства.
К л ю ч е в ы е с л о в а: возбуждение уголовного дела, следователь, подозреваемый, пострадавший, очевидец, свидетель, прокурор.
The article is dedicated to the actual topics of insurance the rights and legal interests of individuals on initiation of criminal case. The authors consider the problems of defining of legal status of criminal proceedings participants and strengthening the system of criminal procedural guarantees. In conclusion some legislative novels are proposed.
K e y w o r d s: initiation of criminal case, investigator, suspected, aggrieved person, witness, prosecutor.
Законная и нравственная цель, стоящая перед органами суда, прокуратуры и следствия может и должна достигаться законными и нравственными средствами.
М. С. Строгович
Специфической чертой российского уголовного процесса, существенно отличающей его от зарубежных аналогов, является наличие четко регламентированных, детальных и развернутых досудебных процедур. С появлением повода к возбуждению уголовного дела законодатель предусматривает комплекс процессуальных гарантий прав и законных интересов участников уголовного процесса, определяет перспективу развития этих гарантий на последующих стадиях производства по делу. Именно такой подход характеризует нравственное содержание процессуальной деятельности с момента появления до ее завершения.
Предложения о ликвидации процессуальных форм производства на досудебном этапе, в частности идеи о ликвидации стадии возбуждения уголовного дела, не могут восприниматься иначе, как стремление разрушить нравственное содержание российского уголовного процесса, выражающееся уже с начала производства по делу в создании условий принятия справедливого итогового решения. Гаранти-ей обоснованного и справедливого приговора должны стать добытые законным путем и процессуально оформленные надлежащим образом доказательства. Не результаты полицейского дознания, а только доказательства в их процессуальном смысле являются предпосылкой законного судебного решения. Формирование же самих доказательств начинается с момента поступления и фиксации повода к возбуждению уголовного дела. Переоценить здесь роль стадии возбуждения уголовного дела невозможно. Тем не менее стадия возбуждения уголовного дела длительное время находилась на периферии уголовного процесса, ее потенциал был ограничен, несмотря на очевидную потребность получения и проверки посту© Астафьев Ю. В., Сыщиков И. С., 2015
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
101
Нравственные начала предварительного расследования
пающей информации процессуальным путем. А. В. Победкин, анализируя причины правового нигилизма, в связи с этим справедливо отмечает, что следователи и дознаватели вынуждены были идти на нарушение процессуального закона в силу необходимости хотя бы как-то получить и зафиксировать информацию на стадии возбуждения уголовного дела1. И. Л. Петрухин назвал подобные сведения как «эрзац-доказательства»2.
В конечном итоге проблему признал и законодатель, проведя существенную реформу стадии возбуждения уголовного дела, в частности, расширив процессуальные полномочия следователя и закрепив комплекс прав лиц, вовлеченных в эту стадию уголовного процесса. При этом особенно острым становится вопрос о надлежащем обеспечении равенства прав участников уголовного процесса, гарантиях реализации их новых прав, условиях взаимодействия с органами расследования.
Следователи и иные лица, уполномоченные решать вопрос о возбуждении уголовного дела, в настоящее время наделены целым комплексом прав: получать объяснения, образцы для сравнительного исследования, истребовать документы и предметы, изымать их в порядке, назначать судебную экспертизу, принимать участие в ее производстве и получать заключение эксперта в разумный срок, производить осмотр места происшествия, документов, предметов, трупов, освидетельствование, требовать производства документальных проверок, ревизий, исследований документов, предметов, трупов, привлекать к участию в этих действиях специалистов, давать органу дознания обязательное для исполнения письменное поручение о проведении оперативно-розыскных мероприятий (ст. 144 УПК РФ). Каждое из этих положений требует своего отдельного осмысления и анализа. Однако важнейшим аспектом, требующим осмысления, является вопрос о правоотношениях, возникающих в условиях изменившегося законодательства.
Вопросы возникают на разных уровнях. Первый из них - характер отношений между следователем и органами, проводящими ОРД, особенно в случаях, когда проведение ОРД по поручению следователя требует длительного срока, до 30 суток. С процессуальных позиций после поступления повода к возбуждению уголовного дела руководящая роль следователя бесспорна. Однако обойтись без серьезной оперативной поддержки на данном этапе он в большинстве случаев не может. Нельзя забывать и тот факт, что следователь не вправе давать оперативным сотрудникам указание о способах и средствах их деятельности. Цель поручения следователя - сбор информации, а процесс ее непосредственного получения - прерогатива оперативников. С позиций нравственности неверным было бы превращать следователя в диктатора, а оперативных сотрудников - в обслуживающий персонал. У каждого из них своя, специфическая правовая сфера деятельности. Здесь уместны и необходимы отношения партнерства, взаимопомощи, согласованности действий. В то же время именно на следователя ложится ответственность (как моральная, так и процессуальная) за результаты деятельности по установлению наличия или отсутствия оснований возбуждения уголовного дела, проверки достоверности поводов к началу производства, получению первичного доказательственного материала.
1 См.: Победкин А. В. Уголовный процесс : состояние вне права. М., 2013. С. 89.
2 См.: Петрухин И. Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса России. М., 2005. С. 27.
102
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
Ю. В. Астафьев, И. С. Сыщиков
Полагаем, что в ситуации привлечения оперативно-розыскных возможностей на стадии уголовного дела следователь фактически осуществляет общее руководство оперативно-розыскной деятельностью. Он не только определяет ее направление и задачи, но и анализирует специфику производства, потенциал и перспективу для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. Сказанное, однако, не тождественно тотальному контролю следователя за оперативно-розыскной деятельностью. Это было бы не только противозаконно, но и противоречило нормам профессиональной этики. Обоснованным было бы закрепление в УПК РФ требования об обязательном создании следственно-оперативных групп в случае необходимости продления срока решения вопроса о возбуждении дела до 30 суток, если это обусловлено длительностью оперативно-розыскных мероприятий. Полномочия следователя и оперативников были бы строго распределены. Помимо оперативной деятельности последние могли бы производить комплекс действий, указанных в ст. 144 УПК РФ в качестве полномочий следователя, но не имеющих правовой, уголовно-процессуальной основы. Это относится, например, к получению объяснений, производству проверок и организации иных процессуальных действий.
В дореволюционном законодательстве вопрос о взаимодействии следователя и сотрудников полиции решался весьма взвешенно, прежде всего с нравственных позиций.
Так, ст. 249 Устава уголовного судопроизводства прямо закрепляла положение, в соответствии с которым предварительное следствие производилось судебными следователями при содействии полиции и при наблюдении прокуроров и их товарищей. В свою очередь, полиция в срок не позднее суток обязана была сообщать следователю о преступлении (ст. 250 УУС). Без уведомления следователя полиция была вправе проводить розыскные мероприятия при отсутствии должных поводов к началу уголовного преследования (ст. 252 УУС). Результаты такого рода полицейского дознания передавались следователю, а в дальнейшем их работа с полицией осуществлялась совместно (ст. 254 УУС). Ответственность же за обоснованность уголовного преследования целиком возлагалась на следователя: «Предварительное следствие не может быть начато судебным следователем без законного к тому повода и достаточного основания» (ст. 262 УУС).
Такого рода отношение к вопросам взаимодействия различных структур как нельзя лучше отражает уважительное и корректное отношение законодателя к роли и значению каждой из них в правоприменении.
К числу уголовно-процессуальных новаций относится и наделение широким комплексом прав лиц, участвующих на стадии возбуждения уголовного дела. При этом данные права носят процессуальный характер. Лицам, участвующим в производстве процессуальных действий, при проверке сообщения о преступлении, необходимо разъяснять их права и обязанности, а также обеспечивать возможности их осуществления. Законодатель отмечает наличие у них специфических интересов при участии в процессуальных действиях, закрепляет их право не свидетельствовать против самого себя, своего супруга (своей супруги) и других близких родственников, пользоваться услугами адвоката, а также приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, органа дознания, следователя, руководителя следственного органа (п. 1.1 ч. 1 ст. 144 УПК РФ).
Закономерен вопрос о процессуальном статусе этих лиц, особенно в аспекте того обстоятельства, что они являются участниками целого ряда следственных
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
103
Нравственные начала предварительного расследования
действий, которые подлежат протоколированию. Фактически в уголовном процессе появляются лица без определенного процессуального статуса, но, тем не менее, наделенные элементами такового, в частности процессуальными правами. Полагаем, что глубоко порочным, прежде всего с нравственных позиций, является введение в уголовный процесс участника, не имеющего даже четкого наименования. В этом кроется некая половинчатость гарантий интересов и прав данных лиц. Размытость их правового положения препятствует должной защите их интересов, делает их заложником субъективного отношения следователя. О таких «мелочах» законодатель не задумывается. Зато обеспечивает охрану интересов этих лиц, в том числе путем использования псевдонима. Сложно дать ответ на вопрос: кого же освидетельствует следователь, у кого он берет объяснения, образцы для сравнительного исследования, в отношении кого назначает и организует экспертизу и т.д.
Очевидно, что настало время внести изменения в раздел «Участники уголовного процесса».
Основания для признания лица подозреваемым должны быть дополнены следующим положением: «Подозреваемым признается лицо, в отношении которого имеется заявление или иное сообщение о совершении им преступления, в случаях, если это сообщение поступило к следователю, руководителю следственного органа, дознавателю, начальнику органа дознания и зарегистрировано в качестве повода к возбуждению уголовного дела». Указанное лицо в обязательном порядке должно уведомляться о поступившем в отношении его деяния заявлении и иметь не только обязанность, но и право давать объяснения, ходатайствовать о производстве следственных действий из числа предусмотренных на стадии возбуждения уголовного дела, обращаться с жалобами на действия следователя или оперативного сотрудника, привлеченного к участию в проверке поводов для возбуждения уголовного дела. Следует поддержать высказанное в юридической литературе мнение о необходимости по всем делам без исключения (а не только при производстве дознания) установить обязательное письменное уведомление лица о подозрении, если в отношении его подано заявление о возбуждении уголовного дела3. Правовую помощь этому лицу смог бы оказывать не просто адвокат (как предусматривает действующее законодательство), а защитник, обладающий комплексом прав, в том числе предусмотренных ст. 86 УПК РФ. Глубокое нравственное содержание принципа обеспечения права на защиту будет реализовано в полном объеме, тогда как в нынешней ситуации говорить о равенстве возможностей обвинения и защиты не представляется возможным.
Лицо, направившее в установленном порядке заявление о совершении в отношении его преступления, должно именоваться пострадавшим. Аналогичный статус должен быть присвоен и лицу, в интересах которого проверяется заявление о совершении преступления, если такая проверка инициирована правоохранительными органами.
Вопрос о процессуальной фигуре пострадавшего и ее отличиях от потерпевшего уже неоднократно поднимался в юридической литературе. Однако речь шла
3 См.: Гуджабидзе Г. А. Обеспечение прав и законных интересов личности в досудебном производстве по уголовным делам (сравнительно-правовое исследование по законодательству Российской Федерации и иных государств - членов СНГ : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. С. 11.
104
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
Ю. В. Астафьев, И. С. Сыщиков
о замене термина «потерпевший» термином «пострадавший» как более емким и отражающим реальную правовую ситуацию.
Такой подход представляется не вполне обоснованным. Процессуальная фигура потерпевшего в уголовном процессе возникает не сразу, а после установления следователем обстоятельств, свидетельствующих о различных формах вреда, причиненного противоправным деянием. Сбор и проверка таких сведений - процедура длительная, требующая комплекса взаимосвязанных следственных действий. На стадии возбуждения уголовного дела, когда еще не решен вопрос о необходимости и возможности начать уголовное преследование, признание лица потерпевшим было бы преждевременным. Спектр следственных действий, в силу своей ограниченности, также не позволяет произвести полноценную процедуру собирания и проверки доказательств. В то же время безнравственным было бы лишать лицо, обратившееся за защитой (или нуждающееся, по мнению правоохранительных органов, в защите), возможности отстаивать свои законные интересы. Законодатель учел данное обстоятельство, однако сделал это весьма своеобразно, назвав указанных лиц заявителями и лицами, участвующими в производстве на стадии возбуждения дела.
Между тем необходимость наделения их четким правовым статусом диктуется потребностью соблюдения, по сути, исключительно нравственного требования ст. 6 УПК РФ, предусматривающей первостепенной целью уголовного процесса защиту интересов пострадавших от преступления лиц.
Определение статуса пострадавшего имеет правовые основания. К их числу относятся заявление о совершении в отношении их или их близких преступления (особенно в случае смерти близкого), результаты проведенной до возбуждения уголовного дела экспертизы, освидетельствования, осмотра, объяснения, данные ими следователю.
Идеи о необходимости наделения заявителя конкретным статусом уже на ранних этапах расследования высказывались в юридической литературе. Так, А. М. Ларин полагал необходимым в случае возбуждения дела в отношении конкретного лица в том же постановлении решать вопрос о признании заявителя потерпевшим4, П. Р. Марфицин разработал целую систему прав, которыми должно быть наделено лицо, обратившееся с заявлением о возбуждении уголовного дела5, И. В. Жеребятьев полагает необходимым наделять заявителя статусом пострадавшего сразу же после начала уголовно-процессуальных процедур, сохраняя такой его статус вплоть до постановления приговора (после чего именовать его потерпевшим)6.
Данный подход - лишнее свидетельство практической значимости расширения полномочий лиц, обратившихся с заявлением о возбуждении дела. Их неотъемлемым правом должна стать полная информированность о результатах проверки поданного заявления, право представлять новые сведения в процессе проверки их заявления, право заявлять отводы и обращаться с жалобами. Адвокат - представитель этих лиц - должен обладать всей полнотой возможностей реализации своих полномочий в объеме представителя потерпевшего по делу. Такой подход полностью соответствует и международным стандартам, базой которых стали об-
4 См.: Ларин А. М. Расследование по уголовному делу. М., 1986. С. 28.
5 См.: Марфицин П. Р. Обеспечение прав и законных интересов личности в стадии возбуждения уголовного дела. М., 1993. С. 4.
6 См.: Жеребятьев И. В. Личность потерпевшего в современном уголовном судопроизводстве России. Оренбург, 2004. С. 83.
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
105
Нравственные начала предварительного расследования
щечеловеческие моральные ценности. Декларация основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью закрепляет требования справедливого обращения с жертвами преступлений, обязанность обеспечивать жертвам преступлений доступ к механизму правовой защиты, право жертв преступлений требовать предоставления необходимой информации7. Залог осуществления этих требований - четкий процессуальный статус пострадавшего в уголовном процессе.
В связи с этим абсолютно прав И. В. Жеребятьев, утверждающий, что «простым арифметическим увеличением процессуальных прав заявителя-пострадавшего в стадии возбуждения уголовного дела реальной защиты прав, свобод и законных интересов личности добиться вряд ли возможно. Виной всему - существующий процессуальный порядок принятия решения о возбуждении уголовного дела. Нам действительно нужны гуманные, справедливые процедуры, но лишь постольку, поскольку они имеют смысл не сами по себе, а как одно из существенных условий реализации социального назначения уголовного процесса»8.
Причина упорного нежелания законодателя ввести фигуру пострадавшего уже на ранних этапах уголовного процесса, равно как и отсутствие в законе жесткого требования о своевременности признания лица потерпевшем, кроется и в глубинном, нравственно порочном отношении к лицам, пострадавшим от преступления, как потенциальной помехе расследованию. Об этом Л. Д. Кокорев писал еще в 1969 г., обращая внимание на умышленное затягивание следствием присвоения потерпевшему его статуса9.
Складывается парадоксальная ситуация, при которой уголовный процесс, обязанный стать реакцией на совершение преступления, фактически относится к его жертве как второстепенной фигуре.
Отдельного внимания заслуживают лица, обладающие информацией, значимой для проверки сведений о признаках преступления. Их процессуальное положение еще более туманно, чем положение заявителей. Они выступают участниками правоотношений со следователями в процессе дачи объяснений и по этой причине могут быть отнесены к лицам, «участвующим в производстве процессуальных действий» (по смыслу ст. 144 УПК РФ), с правом пользоваться иммунитетом, псевдонимом и иными средствами обеспечения безопасности, обращаться к адвокату и т.д. Однако остается неясным, в качестве кого они могут обратиться с соответствующими ходатайствами? Если заявитель имеет хотя бы процессуально зарегистрированный документ о своем обращении, а лицо, в отношении которого ведется проверка, уведомляется о ее причинах, то с осведомленными лицами отношения складываются односторонне властно со стороны следователя. Эти лица несут реально одну обязанность - давать объяснения. Законодатель не уточняет даже то, каким образом им разъясняются права. Не ясно, например, в какой форме должен следователь в объяснении, полученном от этих лиц, фиксировать разъяснение права пользования свидетельским иммунитетом и обращения по вопросам обеспечения личной безопасности. В последнем случае отсылочной нормы к ст.166 УПК РФ явно недостаточно.
7 См.: Декларация основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8 Жеребятьев И. В. Указ. соч. С. 90.
9 См.: Кокорев Л. Д., Побегайло Г. Д. Адвокат - представитель потерпевшего в советском уголовном процессе. Воронеж, 1969. С. 13.
106
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
Ю. В. Астафьев, И. С. Сыщиков
Полагаем, что указанные лица могли бы именоваться очевидцами, поскольку в отличие от свидетелей не подвергаются допросу, а лишь дают объяснения на данном этапе процесса, пользуясь, однако, процессуальными правами, во многом аналогичными правам свидетеля. В то же время свидетелями они не являются, поскольку существование последних возможно по уже возбужденному делу. Это вполне логично с процессуальных позиций в силу того, что допрос свидетеля предполагает наличие определенной конкретики в отношении вменяемого деяния, что достигается после вынесения постановления о возбуждении уголовного дела.
Необходимость определения четких границ процессуального статуса непрофессиональных участников стадии возбуждения уголовного дела активно отстаивается Н. И. Газетдиновым, обращающим внимание на нравственно-правовое обоснование таких новелл, особенно с позиции принципа охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном процессе10. Однако, соглашаясь с позицией Н. И. Газетдинова в отношении подозреваемого в стадии возбуждения уголовного дела, вряд ли можно поддержать мнение о необходимости замены заявителя потерпевшим, а очевидцев свидетелями11. Полагаем, что первоначальной информации явно не достаточно для получения ими подобного статуса.
Применительно к такой форме расследования, как предварительное следствие, неопределенным оказался и правовой статус прокурора в стадии возбуждения уголовного дела. Если в отношении дознания он активный участник решения всех вопросов, касающихся проверки поводов и установления оснований возбуждения уголовного дела, ответственный за итоговое решение, то на следствии дело обстоит принципиально иначе. Роль прокурора сводится к надзорным проверкам законности регистрации сообщений о преступлениях, рассмотрении жалоб на действия или бездействия следователя, а также жалоб на отказ в возбуждении уголовного дела. Двойственное отношение законодателя к вопросам прокурорской деятельности на стадии расследования, отражая кажущуюся дифференциацию уголовного процесса, с позиций нравственно-этических недопустимо. Единство процесса в его нравственном содержании предполагает единство и в формах процессуальной деятельности по принципиальным, знаковым аспектам производства по делу. Л. Д. Кокорев в работе «Этика уголовного процесса» отмечал: «Большинство процессуальных норм, определяющих задачи, сущность, принципы уголовного процесса и отношения его участников, отражает нравственные начала, соответствующие принципам морали»12. Как не может быть двойственного отношения к защите прав и свобод граждан, так не может быть различий в процессуальных способах их охраны и обеспечения. В связи с этим обоснованным и нравственно оправданным стало бы возвращение прокурору его прежних полномочий по активному контролю за законностью действий и решений следователя на стадии возбуждения уголовного дела, с обязательным санкционированием постановления о возбуждении дела или об отказе в возбуждении дела.
Правовое и нравственное содержание уголовно-процессуальной деятельности на стадии возбуждения уголовного дела неотделимы. Возбуждение дела представляет собой реализацию публично-правовой функции государства по охране интересов общества в целом и отдельных граждан в частности. Таким образом,
10 См.: Газетдинов Н. И. Реализация принципов уголовного судопроизводства. М., 2007. С. 197-200.
11 См.: Там же. С. 200.
12 Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Этика уголовного процесса. Воронеж, 1993. С. 51.
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
107
Нравственные начала предварительного расследования
особую актуальность приобретают вопросы обеспечения четкой нормативной регламентации прав и обязанностей участников данной стадии, развитие системы гарантий их законных интересов. Подобный подход - гарантия эффективности предстоящего производства по уголовному делу, достижения его целей, принятия обоснованного и справедливого решения по уголовному делу.
Астафьев Юрий Васильевич,
кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой уголовного процесса Воронежского государственного университета E-mail: astafiev@law.vsu.ru Тел.: 8(473)220-84-02
Сыщиков Иван Сергеевич,
преподаватель кафедры уголовного процесса Воронежского государственного университета
Тел.: 8(473) 220-84-02
108
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС-2015-№ 4
