CC BY
57
Наталья САВИНА
процесс демократизации российского общества как «поле» реализации харизматического лидерства
Современный этап жизни российского общества отличается обилием проблем, которые привлекают всеобщее внимание, широко обсуждаются в научных и общественных кругах. Но, пожалуй, особенно оживленно обсуждается информация о представителях высшего эшелона государственной власти, анализируются их деловые и морально-политические качества. Это вполне закономерно после десятилетий умалчивания и дезинформации. Ведь совсем еще недавно наши достижения связывались с именами политических лидеров - Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева, Горбачева и других. Затем мы также дружно разоблачали «культы», «волюнтаризм», «застой», «перестройку». Наконец на смену этому пришел период более объективного осознания существующих политических реалий, более реальной оценки вклада в общее дело политических лидеров разного масштаба.
Учитывая, что общественная жизнь в России будет неизбежно усложняться по мере развития демократических институтов, возникает вопрос: как обеспечить в этих условиях эффективное позитивное функционирование такого социального института, как харизматическое политическое лидерство?
Прежде всего следует отметить, что харизматическое лидерство относительно полно реализует свой потенциал лишь тогда, когда оно базируется на суверенитете народа.
Суть этого принципа состоит в юридическом и институциональном признании народа (а не парламента, правительства или лидера) источником власти, в принадлежности ему учредительной, конституционной власти в государстве, в выборе им своих представителей и периодической смене их, а во многих странах также в праве народа непосредственно участвовать в разработке и принятии законов с помощью народных инициатив и референдумов. Современное российское общество должно быть (и движется к этому) свободным (открытым) как внутри себя, так и вовне, не утрачивая при этом ни своей самости, ни целостности. Но реализация этой свободы возможна лишь в том случае, если мы будем сильными и успешными. Сегодня в достаточной степени ни того, ни другого не наблюдается. Это — следствие сложного хода исторического развития России и, в частности, событий 80-90-х годов XX века, приведших, помимо прочих бед, к деградации государственных и общественных институтов страны, в том числе института политического лидерства. Одно из главных препятствий на пути такого развития суверенной демократии — значительная часть российского чиновничества, понимающего государственную службу как разновидность личного и государственного бизнеса. Не случайно И. А. Ильин в свое время очень много писал о том, сколь уродлива будет «послекоммунистическая полития», сколь она окажется продажной и в первую очередь инвалютно-продажной в пользу инвалютных покупателей.
В современных демократических государствах принцип народного суверенитета не носит абсолютного характера, несмотря на свой фундаментальный, основополагающий характер. История показала, что ничем не обузданный суверенитет народа может быть
САВИНА
Наталья
Федоровна —
Московский
государственный
областной
университет
не менее губительным для свободы, чем власть тирана. Как писал известный английский историк лорд Д. Актон, «плохо быть притесняемым меньшинством, но еще хуже — большинством. Ибо в массах таится резерв скрытой силы, которой... меньшинство почти не может противостоять... Абсолютную волю всего народа нельзя обжаловать, от нее не спасешься и не скроешься»1.
Характеристика современной российской демократии как власти, осуществляющей волю и выражающей суверенитет народа, дает основания полагать, что для политической элиты критерием эффективности деятельности является не количество затраченного времени и труда, на что чаще всего ссылаются политические лидеры и государственные чиновники, а достигнутый уровень социального прогресса, благосостояния своего народа, обеспечения политической стабильности и национальной безопасности. Это имеет самое непосредственное отношение к политическому лидерству харизматического типа: в составе политической элиты государства могут быть много умных, талантливых, волевых людей, но это не приводит автоматически к эффективному функционированию института лидерства, поскольку, во-первых, эти люди должны представлять команду единомышленников, объединенных одной идеей и выступающих единстве, во-вторых, свою негативную роль по отношению к ним играет система отрицательного отбора элитных групп, когда в их ряды приходят претенденты с пониженными, а порой и с антисоциальными качествами. И здесь не помогут ни предельные сроки пребывания у власти избираемых и назначаемых лиц, ни их периодическая отчетность, ни обязательность обновления кадрового состава высших эшелонов власти и управления, ни соблюдение принципов альтернативности при замене и т. д.
Очевидно, что России, наученной преимущественно негативным опытом «социалистической демократии», являющейся одним из типичных образцов догматического республиканизма, не следует пытаться воскресить или создать новые варианты этой модели. Однако не следует
1 Актон Д. История свободы в античности, стр. 112
впадать и в другую крайность, перечеркивая предшествующий опыт и отбрасывая некоторые рациональные идеи республиканизма. Даже из этой столь непопулярной в посткоммунистической России модели демократии российское государство могло бы почерпнуть для себя немало полезного. В первую очередь это относится к идеям гомогенности общества и ценностного и целевого консенсуса, отражающего общность культуры, исторических судеб и реальных интересов российского народа.
В государстве с высоким уровнем социальной поляризации граждан, а значит, и острой социально-политической конфликтности не может быть стабильной и эффективной демократии. К сожалению, этот подтвержденный жизнью вывод политической науки не был учтен в процессе реформирования российского государства и общества, создавшем за последние годы много новых и весьма глубоких источников настоящих и будущих политических конфликтов. Известно, что за полтора десятка посткоммунистических лет по уровню имущественного неравенства населения Россия далеко превзошла страны Западной Европы, Японию и США. Резкий скачок от сравнительно высокой социальной гомогенности к социальной поляризации населения вызывает недовольство граждан политическим и общественным строем, подрывает доверие к демократии и возможность нахождения общественного консенсуса. Все это делает вполне вероятным откат к авторитарным формам правления, при которых создается наиболее благоприятная почва для деятельности лидеров харизматического типа.
Разумеется, необходимый российскому обществу консенсус никак не может быть слепком с «морально-политического единства» прежних лет, не оставляющего свободу индивидуальному и групповому политическому самовыражению. Однако он должен иметь вполне реальное и немалое по объему ценностное и целевое содержание, включающее как признание всеми участниками политического процесса демократических правил игры (уважение фундаментальных прав человека, закона, мнения большинства и автономии меньшинства, отказ от насилия при разрешении спорных вопросов,
готовность к компромиссам и т. п.), так и патриотическую программу возрождения страны.
Социально-экономические и политические трансформации в постсоветской России коренным образом изменили политическую и государственную системы, ликвидировали монополию одной партии, привели к созданию президентской республики западного типа, начали общую демократизацию общественных отношений. Генеральная метафизическая основа политической философии нынешнего руководства страны проста: Россия была, есть и должна остаться крупнейшей европейской державой1. Демократическая традиция не есть нечто привнесенное извне, а естественным путем возникшая в ней самой ценность, выраженная в понятиях свободы (независимости, суверенности российского государства и нации) и справедливости. В этом смысле молодая (новая) российская демократия есть продолжение российской государственности. Для ее утверждения необходим новый курс — курс новой демократизации как механизма общественной гармонизации и защиты прав суверенного человека.
Очевидно, что России начала XXI века не следует заимствовать модели демократии, показавшие свою функциональную ограниченность и явный дефицит гуманизма. В то же время заслуживают внимания идеи либерального конституционализма об основополагающих правах человека как фундаменте современной демократии, о признании необходимости ограничения компетенций власти большинства, о нахождении оптимальной меры сочетания демократии с автономией и негативной свободой личности и др.
В современной модели российской демократии должны присутствовать элементы эгалитарного плюрализма как наиболее близкого к нормативной трактовке демократии как народовластия. К тому же он соответствует массовым, особенно российским, представлениям о социальной и политической справедливости. Поэтому их реализация могла бы найти широкую поддержку среди российского населения, достаточно разочаровавшегося в формальной, во многом
1 Третьяков В. Суверенная демократия. О политической философии Владимира Путина. PRO суверенную демократию. М., «Европа», 2007, стр. 8
декларативной демократии предыдущих лет. Поясню эту мысль.
В политической науке плюрализм нередко рассматривается как основополагающий принцип современного государства, однопорядковый с принципами конституционализма, демократии и т. д. Это не совсем так. Плюрализм — более широкий и универсальный принцип, выходящий далеко за рамки политики и государства. Однако в демократической политической системе он приобретает во многом специфическое, вполне определенное содержание и играет важнейшую роль. Плюрализм призван наполнить свободу личности, общественную и государственную жизнь в целом богатством содержания и выбора, стимулировать политическое и социальное творчество, предприимчивость и соревновательность граждан и их объединений и тем самым способствовать развитию общества и государства, развертыванию и реализации индивидуальных способностей и многообразных общественных интересов.
Плюрализм, как и другие фундаментальные идеи современной государственности, не абсолютен, имеет свои ограничения. Сам смысл его использования заключается в нахождении в условиях изменяющейся ситуации оптимальной для общества и личности меры сочетания многообразия и монизма, единства и борьбы противоположностей, свободы социального творчества и его ориентации на потребности общества, соревновательности и сотрудничества, конкуренции и солидарности. Причем такое сочетание возможно лишь на базе наличия у граждан как различных, так и общих, объединяющих интересов и ценностей.
Главное условие конструктивного использования плюрализма в государственной организации — контролируемость общественного многообразия, процесса развертывания и разрешения конфликтов. Без эффективного контроля, достигаемого во многом с помощью государства, твердого и справедливого закона культивирование плюрализма способно нанести ущерб обществу, подорвать социальную стабильность и политический порядок, вызвать хаос и анархию. На это следует обратить особое внимание в процессе реформирования России и дру-
гих постсоциалистических государств, в которых общественный консенсус и механизмы государственного и социального контроля весьма слабы, а конфликтность общества чрезвычайно высока.
К сожалению, эти важнейшие условия конструктивного использования плюрализма в государственном строительстве не были учтены в процессе реформирования России, где после падения авторитарно-тоталитарного режима плюрализм стал рассматриваться как самоцель, универсальное средство расширения свободы и демократии. С безоговорочным поощрением всякого плюрализма, в том числе национально-государственного, во многом связан процесс разрушения СССР и многие другие деструктивные явления.
Складывание единого рынка, упрочение интеграционных экономических связей, формирование демократической культуры, основанной на общечеловеческих ценностях и патриотизме, оживление общей исторической памяти, создание противостоящих сепаратизму общенациональных (или даже межнациональных, интернациональных политических партий и других институтов — в случае межгосударственной интеграции) — все это необходимые условия реализации принципа плюрализма в современной российской государственности.
В конечном итоге эгалитарный плюрализм не ограничивается рассмотрением народа и выражаемой государством общей воли сквозь призму взаимоотношений отдельных индивидов и всего общества как целого, а предполагает учет и третьего (помимо народа и индивида) действующего лица демократии — институты лидерства. К сожалению, после краха коммунистического режима институт лидерства стал разрозненным, а наиболее организованными у нас оказались номенклатура, мощные государственные монополии (например, в области производства алкогольных напитков, автомобилей и автосервиса, хлебобулочных изделий, транспорта, нефте- и газодобычи и т. д.) и криминальные группировки, которые во многом монополизировали не только экономическую и информационную, но и политическую, прежде всего исполнительную власть. Поэтому в России до тех пор, пока не повысится организационная культура населения и не сфор-
мируется реальный общественно-политический плюрализм, в целях реальной демократизации общества необходимы ограничение влияния на государство различного рода заинтересованных (очень часто криминализированных) групп, жесткий контроль за политиками и чиновниками, предотвращающий возможности коррупции, а также известный патернализм государства по отношению к социально ущемленным, слабоорганизованным группам с малыми ресурсами политического влияния (пенсионеры, инвалиды, многие жители сельских районов и т. д.).
К сожалению, приходится констатировать, что российская общественность, а в еще большей мере правящая элита плохо знакомы со сложными соврем ен-ными проблемами западной демократии. В качестве моделей демократического развития берутся образцы вчерашнего дня, недостатки которых критически осмысливаются историками, социологами и политическими деятелями с целью их устранения. Из рыночной концепции демократии взяты на вооружение методы манипулирования общественным мнением и практика раздачи легковесных обещаний (популизм). Демократия участия также стала трактоваться извращенно в духе самовластия и вседозволенности, часто в противовес управленческим потребностям. В результате произошло то, о чем уже говорилось выше,
— дискредитация демократии как таковой, потеря веры в ее действенность, отчуждение населения от властных институтов, а следовательно, упала результативность политической и административной систем.
Понятно, что столь слабая и непопулярная демократия не способна остановить наступление авторитаризма. Эффективно противостоять негативным тенденциям развития российского общества в состоянии лишь сильная демократия.
Это, во-первых, демократия, которая четко определяет собственные границы, иначе она быстро превратится в тиранию сильных над слабыми. «Неограниченная свобода, — отмечает Карл Поппер, — означает, что сильный человек свободен обижать слабого и лишать его свободы. Вот почему мы требуем, чтобы государство в известных пределах ограничило свободу так, чтобы свобода каждого защища-
лась законом»1. Следовательно, сильная демократия возможна лишь в строго очерченных правовых рамках, четко разграничивающих свободу и вседозволенность.
Можно возразить, что правовое государство может быть авторитарным. Чисто формально это возможно. Однако смысл авторитарной власти в том и состоит, что она навязывает обществу свою волю, не считаясь ни с чем, в лучшем случае тормозя действие законов или обходя их с формальным соблюдением правовых процедур. Правда, и при демократических формах правления олигархические группы, бюрократия и даже криминальные структуры изыскивают всякого рода лазейки для того, чтобы «перехитрить» закон, и нередко добиваются успеха. Тем не менее в принципе демократия позволяет пресекать эту деятельность, опираясь на закон.
Значит, во-вторых, еще одно условие сильной демократии — это способность защищать себя от всевозможных посягательств на ее основы. Некоторые слабости демократических форм правления
— соблюдение всех процедур, мешающее оперативным решениям, согласование всех позиций, вынуждающее к половинчатости и компромиссам, длительные дискуссии, затягивающие время, снижают их результативность в противоборстве с противниками. В системе сильной демократии эти слабости должны быть компенсированы компетентностью и действенностью ее исполнительных органов. Р. Даль допускает, в частности, предоставление таким органам или их руководителям в рамках демократической системы исключительных полномочий для решения особенно острых проблем, освобождая их на заранее оговоренное время от контроля2. Ясно, что такие действия возможны без ущерба для демократии только там, где демократический строй опирается на зрелое гражданское
1 Popper K. The High Tide of Prophesy, Hegel and Marx. Vol. II. The Open Society and Its Enemies. Princeton, 1966, p. 124—125. С этих позиций К. Поппер выступает и против «неограниченной экономической свободы», которая, по его мнению, «почти так же опасна, как физическое насилие». Поэтому необходимо «планируемое экономическое вмешательство государства»
2 Dahl R. Democracy and Its Critics. Op. cit, р.
187-188
общество и высокую политическую культуру населения.
В-третьих, важнейший показатель сильной демократии — способность ее властных структур эффективно решать встающие проблемы, оставаясь по своей сути демократическими (свободно избираемыми, представительными, подконтрольными обществу). При этом соблюдаются главные демократические принципы: первичность представительной и вторичность исполнительной власти, известный уровень свободы для исполнительных органов при их полной ответственности перед обществом, регулярная сменяемость власти в результате периодических всеобщих выборов, возможность для политически активных групп населения принимать участие — непосредственное либо через общественные институты
— в выработке властных решений как на муниципальном, так и на региональном и общегосударственном уровнях.
Сильная демократия сегодня предполагает более широкий демократизм, преодолевающий элитарную ограниченность демократических институтов. Поскольку мера демократизма политической системы определяется участием в ее функционировании основных масс населения, постольку вопрос о сильной демократии выступает в конечном счете как проблема вовлеченности в политический процесс граждан и институтов гражданского общества.
Вероятность возвышения харизматических политических лидеров в современной России определяется многими факторами:
• значительно возросшим уровнем политической культуры общества;
• усиливающимся функционированием демократической традиции;
• достаточно высоким образовательным цензом электората (чем он выше, тем более выражен критический подход к лидерам и лидерству), степенью остроты противоречий в обществе и др.
По данным опроса3, проведенного фондом «Общественное мнение», большинство россиян (54%) считают, что новый премьер министр В. Зубков должен изменить курс кабинета М. Фрадкова, хотя
3 Опрос проводился 22—23 сентября 2007 года в 44 регионах России, в котором приняли участие 1500 человек, http://www.rambler.ru/news/politics/ 81аЙ8Йс8/11270483.Мт1?ргт1=1
при этом подавляющее большинство (75—80%) не могут назвать конкретных достижений и неудач прошлого кабинета министров. Большинство опрошенных (37%) назвали ее «удовлетворительной», а еще 36% вовсе затруднились дать какую-либо оценку, 13% назвали работу кабинета М. Фрадкова «хорошей», а 10%
— «плохой».
Характерны и следующие результаты опроса. К назначению В. Зубкова на пост премьер-министра 27% опрошенных отнеслись положительно, 29% затруднились сформулировать свое отношение к этому факту, а большинство опрошенных (42%), однако, безразлично отнеслись к новому назначению. Такое распределение голосов, по мнению ФОМа, вызвано тем, что о В. Зубкове до его назначения мало кто слышал — 84% опрошенных ничего не знали о нем до его повышения, 8% «что-то слышали» о новом премьере и только 2% определенно знали о нем раньше. (Здесь следует отметить, что данные аналогичного опроса, проведенного сразу после назначения предыдущего премьер-министра М. Фрадкова, мало чем отличались от нынешних, в частности, о Фрадкове «что-то знали» те же 2%.)
Современному российскому обществу нужен харизматический политический лидер общенационального масштаба, способный переломить ход событий в пользу действенных демократических преобразований и развития демократических институтов, исходя из национальных интересов России.
Во-первых, до тех пор пока не развита в должной мере общественность, пока
она не взяла в свои руки решение многих вопросов, общество не может считаться демократическим. До тех пор всюду будет существовать опасность бюрократизации, превалирования роли административных, государственных структур, роли чиновничества.
Во-вторых, построение демократического общества предполагает решение и такой задачи, как создание социально ориентированной экономики, способной обеспечить достаточно высокий уровень материального благосостояния при ограниченном перепаде доходов наиболее высокооплачиваемых и низкооплачиваемых слоев населения.
В-третьих, формирование демократического общества одновременно предполагает и решение такой задачи, как формирование демократического образа мышления граждан, демократических норм и стандартов поведения. Люди должны научиться пользоваться демократией в политической и других сферах общества, то есть они должны научиться пользоваться правом голоса в выборные органы всех уровней, а также свободой слова, свободой мнений, политическим плюрализмом, по цивилизованному общаться со своими единомышленниками и идейными и политическими оппонентами, использовать современные формы политической борьбы и политического единства, согласия. Демократизация предполагает существенную перестройку политического и социального поведения людей, их ценностных ориентаций и норм, образа и стиля мышления — всего того, что называется менталитетом.
