CC BY
115
Тэгшэ газар бэдэрлэйб. Тэнэгэйнгээ ехэдэ Тэбхэр хилэеэ алхалайб. ХYДэр хухэ бороёо ХYДэрхьш шэнээн санасангуйб, Хаан буурал баабайгаа Хардахын шэнээн санасангуйб.
Равнину я искал.
Из-за глупости своей
Границу я перешел.
Не думал, что мой надежный бурый
На ходу споткнется,
Не думал я, что хан отец седой,
Жестокой карой покарает [Т 3].
Широко распространены в народе легенды и предания о защитниках родной земли, справедливых и мужественных личностях, легендарных людях. Очень популярны и передаются из поколения в поколение повествования о поступках, деяниях, подвигах Бабжа-Барас батора, Барга батора, Шоно Батора, Бальжан хатан. Бурятские предания и воспоминания об исторических событиях, несомненно, имеют в основе определенные исторические факты. Так, в них нашли отражение события первой мировой войны - о численности бурятской молодежи, участвовавшей в ней, тяжелых испытаниях и лишениях тех времен [Т 4]; о крупном хурале-сборище бурят, на котором были приняты решения о защите своих коренных прав [Т 5]; о Ермаке, который, по версии одной из легенд [Т 6], пребывал на Лене, а в другом варианте представлен царем, в подданство которого буряты решили перейти [Т 7]. Защитниками родной земли и интересов простых людей представлены в легендах и преданиях Суухэр ноен, Шантан Сонголов, Хабай батор.
Исторически достоверны в своей основе предания об этнокультурных связях бурят с другими соседними народами: монголами, хамниганами (эвенками, тунгусами), русскими, якутами.
Таким образом, исторические легенды и предания достаточно ярко и в целом исторически достоверно отражают эпоху и отголоски тех событий, которые происходили на территории Бурятии. Они являются бесценным источником в изучении истории бурятского народа.
1. Буряад арадай туухэ домогууд. Найруулан зохёогшо В.Ш. Гунгаров. - Улаан^дэ: Буряадай номой хэблэл, 1990. Тексты (Т)
1. «Буряадуудай 1-дугаар Петр хаанда ошоИон тухай» (О поездке бурят к царю Петру I). Записал В.Ш. Гунгаров в 1992 г. от В.А. Аюшеева, 81 лет, в с. Хоринск Республики Бурятия. - Из личного собрания В.Ш. Гунгарова.
2. «Буряад газарай харуулнууд тухай» (О караулах бурятских земель). Паспортные данные отсутствуют. - Из личного собрания В.Ш. Гунгарова.
3. «Шэлдээ занди» (Шэлдээ занди). Записал В.Ш. Гунгаров в 1972 г. от Т. Гончикова, 64 лет, в пос. Хоринск Хоринского района Республики Бурятия. - Из личного собрания В.Ш. Гунгарова.
4. «Буряад залуушуули сэрэгтэ татуулаИан тухай» (О том, как призвали бурятскую молодежь на войну). Паспортные данные отсутствуют. - Из личного собрания В.Ш. Гунгарова.
5. «Буряад зоной хурал» (Съезд бурятского народа). Паспортные данные отсутствуют. - Из личного собрания В.Ш. Гунгарова.
6. «Ермак Тимпей тухай» (О Ермаке Тимпее). Паспортные данные отсутствуют. - Из личного собрания В.Ш. Гунгарова.
7. «Балтайн бухэшуул тухай» (О силачах Балтая). Паспортные данные отсутствуют. - Из личного собрания В.Ш.
Цыбикова Бадма-Ханда Бадмадоржиевна, ведущий научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН, кандидат филологических наук.
Tsybikova Badma-Khanda Badmadorzhievna, leadind research fellow, department of literature and folklore, Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies SB RAS, candidate of philological sciences. Tel.:.+7-9021696077; e-mail: bch58@yandex.ru
Пространственно-временная организация картины мира в повествовательном фольклоре бурят (на примере легенд и преданий западных бурят)
Статья посвящена рассмотрению пространственно-временной организации картины мира в повествовательном фольклоре западных бурят.
Ключевые слова: бурятский фольклор, синкретичность, архаичность, функциональный аспект, легенда, предание, миф, жанровые границы.
Литература
Гунгарова.
УДК 82.3 (2 Рос=Буря)
© М.Д. Данчинова
M.D. Danchinova
Short stories' genre peculiarities in narrative folklore of the Buryats (on the example of the Alar Buryats oral presentations)
The article is devoted to short stories' genre peculiarities in narrative folklore of the Western Buryats.
Keywords: the Buryat folklore, syncretism, archaism, functional aspect, legend, traditional story, myth, genre boundaries.
Картина мира бурятских легенд и преданий исходит из особенностей национальных представлений о пространстве и времени. В вопросе о картине мира в легендах и преданиях необходимо, прежде всего, исходить из функциональных особенностей данных жанров. В этом плане формально-содержательная структура легенд и преданий в теории фольклора связана с понятием многофункциональности. Каждая функция открывает особое понятие о категориях пространства и времени.
Как известно, жанровые границы легенд и преданий подвижны, динамичны, открыты для взаимопроникновений. С точки зрения исследователей, один и тот же сюжет устной прозы мог облекаться в форму легенды или предания [Зуева, Кирдан, с. 170]. В определении жанровых черт легенд и преданий В.Я. Пропп предлагал классифицировать малые формы устного народного творчества в соотнесенности содержательного плана к реальной действительности [Пропп, с. 50]. В данном теоретическом вопросе нам более близка точка зрения В.П. Аникина, рассматривающего в легендах и преданиях целевую установку [Аникин, с. 28-29].
В теоретических воззрениях исследователи едины: определить строгие параметры разграничения жанровых черт легенд, преданий, созданных в глубинах народной жизни, сложно. Так, предание не может заменить собой летопись или историческую хронику, хотя в передаче жизненных событий исходит из черт историчности, достоверности, истинности. Историческая функция преданий сохраняет в отражающейся картине мира отдельные сведения о реальных деятелях, каких-либо значительных событиях в жизни народа. Тогда как предания, исходящие от основ вымысла, заключают в пространственно-временной архитектонике черты сказочности, фантастичности. В этой функции предание сближается с легендой. Однако элемент чудесности, сказочности, фантастичности в предании носит факультативный характер.
Как и предание, жанр легенды относится к несказочной прозе. Действие легенды представляет пространственно-временной континуум, возникающий на границах реального и ирреального планов. Фантастический, чудесный мир легенды представляется как реальный, как действительно существующий. Не случайно Э.Б. Тайлор отмечал: «Смешение фактов с баснями в преданиях о великих людях показывает, что легенды с чудовищными вымыслами могут тем не менее иметь основание в исторических фактах» [Тайлор, с. 125]. В пространственно-временном представлении легенда сближается со сказкой. Так, сходство легенды со сказкой состоит в зачине-завязке легендарного действия. Отличие легенды от сказки в том, что пространство-время сказки основывается на фантастическом видении мира, сверхъестественных проявлениях, тогда как поэтическая картина легенды только в сюжете предполагает чудо, ориентировку на ирреальное. В этом плане несказочная проза, а именно мифы, легенды, предания, с точки зрения А.Ф. Лосева, связаны в жанровых границах чертами взаи-мопроникаемости, подвижности, открытости [Лосев, с. 20].
Вопрос о классификации подобных форм в повествовательном фольклоре с точки зрения пространственно-временных аспектов имеет прямое отношение к жанровому разграничению бурятских легенд и преданий. В изучении данного вопроса необходимо исходить из мифологического материала. Соотношение мифа, легенды и предания вызывает неоднозначные научные толкования не только в бурятской фольклористике, это касается характеристики несказочной прозы в фольклоре многих народов Сибири.
Так, в якутской фольклористике Г.У. Эргис к несказочной форме относит и мифы, и легенды и предания. По мнению исследователя, мифы возникли в древности для объяснения происхождения мира, предания несут в себе отблеск «исторической действительности», легенды порождены жизненной реалией, но с характерным отблеском фантастичности [Эргис, с. 252, 253]. В тувинском фольклоре мифы, легенды, предания и устные рассказы рассматриваются в неразрывном единстве, жанровый синкретизм исходит из связанности категорий пространства и времени в отражении народного мировоззрения [Самдан, с. 151].
В хакасском фольклоре картина мира в мифах, легендах и преданиях представлена одним термином «кип-чоох». Данным термином обозначается трудноразрешимая задача в разграничении жанровых границ легенд и преданий в повествовательном фольклоре хакасов при рассмотрении пространственно-временных аспектов [Бутанаев, Бутанаева, с. 10]. Н.П. Дыренкова, исследователь шорского фольклора, также объединяет общими терминами «кеп-чоох», «пурунгы чоох» («небольшие рассказы», «легенды») и «тлас» («новость», «весть») жанры легенд, преданий и мифов [Дыренкова, с. 8].
С точки зрения А.И. Уланова, в развитии жанров устного творчества монголоязычных народов, в частности, бурят, необходимо рассматривать три этапа: в глубинах первобытного общества, в синкретическом видении человека данной эпохи, «когда сам человек не выделял себя из природы, не "различал" небесные и земные, общественные и природные явления». Например, миф о солнце или чудовище Гал Дулме (огненном племени), предание о первопредке или легенду о хозяине озера можно назвать, считает ученый, и легендой, и мифом, и преданием [Уланов, с. 6]. Поскольку отражающаяся картина в данном устном рассказе располагает синтезом реального и ирреального планов в отражении мира.
Со временем хозяйственная деятельность человека порождает новые представления о мире, что приводит к началу зарождения жанровых черт легенд8. К данному времени относятся предания о первопредках, легенды о баторах, их борьбе со злыми силами природы. Третий этап связан с растущей критичностью человека по отношению к мифологии, переходу устного народного творчества из разряда бессознательного к категории сознательного.
М.И. Тулохонов в разграничении характерных черт несказочной прозы, в частности, жанра предания, отмечал следующие свойства жанра: неполное соответствие и точность устного рассказа (жанр предания) в передаче реально происходящего события, с одной стороны; с другой, жанр отличается основой собственно исторической, которая имеет характер переменности. Ученый подчеркивает, что «предания по происхождению историчны, «документальны» [Тулохонов, с. 92]. Выходит, что мифы, легенды и предания в пространственно-временном плане одинаково характеризуются аспектами историчности, философичности, религиозности, чертами культурного освоения мира.
Для анализа взаимосвязующих линий в данных жанрах обратимся к устным рассказам аларских бурят и рассмотрим пространственно-временные особенности построения мира в них. Материалом послужили рассказы, записанные нами в деревне Аляты Аларского района Иркутской области от Трофимовой Софьи Фадеевны, 1935 г.р.
В одном из рассказов говорится об особом отношении человека к молочному божеству Саган hY^ хаану. По своей разновидности это произведение относится к космогоническим мифам. В пространственно-временной архитектонике рассказа проступают определенные признаки стихийности. В природе еще нет гармоничной упорядоченности. Стихийное начало исходит от божеств огня (Гал-хана) и воды (Уhан-хана). Века проходят в яростной борьбе: ни одно божество не может одолеть другого и не желает ему уступить. Вся природа устала от их борьбы, в ней ничто не может поспеть вовремя, не растут благодатно травы и деревья, от дыма и огня все живое задыхается. Долгое время Верховное божество (Дэлхэйн дээдэ баабай) наблюдало за дикой войной огня и воды и наконец решило покончить с их упорством, отправило для усмирения их Молочного хана (Саган hY^ хаана): «Ошол даа, доошоо буужа энэ газар дэрээ тэрэ хоёрые хоёр тээшэнь болгожо хайжаа такала. Хэдэн-хэдэн жэл соо, уни соо иигэжэ энэ газар дэрээ тулалсажа, барилдажа байкан бэлэй, барилдаан болигол да» (Иди, сойди на землю и раскидай этих двух непокорных, на две стороны. До каких пор будет продолжаться на земле никому ненужная война. Пусть прекратится их битва). После того как Молочный хан разнял враждующих между собой ханов, на земле установился мир: «Тэрэнэй куулдэ газар дэлхэй дээрэ хуу ургамал байхысаа ургажа, ногоотой, модотой, хуу адуу малтай болобо. Шубууд, адуу мал турэжэ, дэлхэй дээрэ хуу абяатай, кайн болокон юм гэжэ. Зай, тиигэжэ тэрээнкээ хойшо амиды юумэн хуу турэжэ, ангууд ан зангаар, хун зон хун зангаар боложо, дэлхэймнай эрьелдэн тиигэжэ тэрээнкээ саашаа хуу эбтэйхэн байкан юм гэдэг» (С тех пор на земле все стало расти - трава, деревья, различные растения, появились птицы и животные, мир наполнился звуками, хорошо стало на земле. С тех пор все живое стало рождаться на земле. И животные стали появляться как животные, люди рождаться как люди, все движется на земле и живет дружно).
Пространственно-временная структура данного рассказа включает черты архаичности, синкретичности. Зачин и концовка рассказа традиционны для подобного рода мифов: «Анхан эртэ сагта дэлхэймнай хуу укан байкан байгаа» (С самого начала все земное пространство было покрыто водой), «Зай, тиигэжэ тэрээнкээ хойшо амиды юумэн хуу турэжэ, ангууд ан зангаар, хун зон хун
зангаар боложо, дэлхэймнай эрьелдэн тиигэжэ тэрээнкээ саашаа хуу эбтэйхэн байкан юм гэдэг» (С тех пор все живое стало рождаться на земле. И животные стали появляться как животные, люди рождаться как люди, все движется на земле и живет дружно). В повествовании перед нами проступает «логика» мышления человека именно ранней эпохи, когда люди осознают глубокую взаимосвязь и собственную неразделенность со всем природным пространством. Это время преодоления в представлениях человека хаотичности самого мира.
Одновременно в рассказе проявляются черты историчности, когда намечается переход от бессознательного этапа освоения мира к сознательному. Данный процесс проступает в признаках практического освоения жизненного пространства, зарождающихся традиций в обрядово-ритуальной культуре народа. Иерархия божественного пантеона, борьба мифических героев отсылают к доисторическим временам.
Тогда как образ Саган Ьун-хаана (Молочного бога) подсказывает вывод о поздней переработке данного мифа. Об этом свидетельствуют проступающие в рассказе черты новой эпохи с другим общественно-культурным развитием, иным уровнем социально-экономического уклада, чем само «правремя» - древнее время. Так первоначальная - чудесная, фантастическая основа мифа (в данном случае рассказа о возникновении мира) подвергалась воздействию тех пространственно-временных представлений, что возникали в поздних легендах и преданиях под влиянием реалистического видения мира. Формы чудесности и фантастичности, наполняющие пространственно-временную картину мира в рассказе, определяют произведение как жанр легенды, на первый взгляд. Ирреальность пространственно-временного плана выдается за реальный план, как настоящее действие. Одноэпизодич-ность сюжета и заложенное нравоучение также несут в себе жанровые черты легенды.
В то же время в структуре данного рассказа можно обнаружить элементы жанра предания. Это выражается прежде всего в почитании культа Саган Ьун-хаана. Здесь налицо отображение культурно-хозяйственной деятельности человека в позднюю историческую эпоху, свидетельство высокой ступени развития материальной культуры. В указании Верховного божества Молочному богу спуститься на землю обнаруживаются черты обрядово-ритуальных действий человека, свидетельствующие о времени зарождения шаманисткой веры.
Таким образом, на примере данного рассказа, выделяющего в пространственно-временной архитектонике ядро мифологичности, религиозной обрядовости как признака исторического времени, можно определить функции взаимопроникновения, переплетения жанровых черт легенд и преданий. Подобное наслоение можно наблюдать во многих произведениях бурятского фольклора.
Приведем содержание другого рассказа - о прапредке дарханов, которое раскрывает появление рода дарханов (кузнецов) в жизни народа. Основа данного повествования включает несколько сюжетов. Здесь также на первом плане находится образ Верховного божества (Дэлхэйн дээдэ баабай), который решает отправить на землю всесильного помощника людям: «Тэрэ бурхан газар дэлхэй хоёр нэгэ бишуу даа, хуу дуулаад, шагнаад байха. Аа, тэрэ газар дээрэ ябашаhан амитанда бурхан Дархан хуниие эльгээхэ хэрэгтэй байна гэжэ, тэдэниие хуу хун зон болгохо», - гэбэ» (Этот бог единый на всей земле и вселенной, все слышит, ко всему прислушивается. А дай-ка, отправлю по земле ходящим живым существам бога Дархана ночью, сделает он их настоящими людьми). В повествовании, на первый взгляд, проступают определенные черты мифического изложения о времени первотворения: дается картина космического пространства, где земля является одной из живых точек во вселенной. Представленные миры соединяет образ дархана (кузнеца) как культурного героя.
Образ дархана в бурятском фольклоре сродни многим героям-демиургам в мифах народов мира. В первую очередь, дархан сближается с Прометеем. Подобно древнегреческому титану, создавшему людей из «смеси огня и земли» способствовавшему процветанию человеческого рода [Мифология..., с. 451], бурятский мифический герой также изменяет образ жизни людей на земле: «Тиигээд лэ тэрэ хубуун доошоо буужа... Зобожо, тулижа байкан амитадые хуу галтай, хултэй болгожо, хуу баранииень гэртэй, малтай болгожо, хуу баранииень золтой, жаргалтай болгобо... » (Затем этот сын божий спустился на землю.... Мучаясь, страдая, всех живых людей наделил огнем, мощью, наделил домами, стадами, всех сделал счастливыми, удачливыми.).
Мифологическая природа рассказа о дархане передает не просто видение древнего прапредка, но выдает более поздний пласт представления о мире. Перед нами мифологический текст с явными элементами поздних переживаний человека, что отражается в идейно-эстетической функции рассказа. Текст непосредственно опоэтизирован. Поэтизация вносит в структуру текста новый сюжет.
В повествовании о культурном герое, его деяниях вставлена самостоятельная часть о продолжении человеческого рода: «Тиихэдэ нэгэ Yбгэн камган хоёр бака YXибyYдшье-XYбyYдшье Yбэ, уйлалдажа, ехээр уяралдажа, ходо хаанакаа хуугэдые абахаб гэхэдэнь, xyh болгожо абаха хуугэд нэгэшье Yбэ» (В то время одни муж с женою без детей вдвоем плакали, сильно печалились, всегда лелеяли желание родить, взять где-то ребенка, чтобы вырастить из него человека на радость себе и людям). Дархан помогает родить им ребенка, который становится прапредком для всего дарханского рода. Мифическая функция героя-демиурга дополняется новым аспектом - социально-бытовым, становясь конкретно-реальным событием. На первый план проступает не рождение человеческого рода с помощью фантастической, чудесной силы культурного героя, а отражение социальных проблем в жизни народа, в данном случае - это проблема продолжения рода. Так основа мифического содержания наполняется новыми жанровыми сторонами - прежде всего чертами предания.
Таким образом, в рассмотренных фольклорных произведениях аларских бурят можно найти разнообразные жанровые переплетения мифов, легенд и преданий. Необходимо отметить также и сказочное начало в данных текстах. Определить жанровые границы разграничения легенд и преданий в повествовательном фольклоре бурят непросто. Исследовательская работа только началась, которая, безусловно, определит новые ориентиры в данном направлении.
Литература
1. Аникин В.П. Возникновение жанров в фольклоре // Русский фольклор. - М., 1966.
2. Бутанаев В.Я., Бутанаева И.И. Мы родом из Хонгорая. Хакасские мифы, легенды и предания. - Абакан, 2010.
3. Дыренкова Н.П. Шорский фольклор. - М., 1970.
4. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор. - М., 1998.
5. Лосев А.Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. - М., 1957.
6. Мифология. Энциклопедия / под ред. Е.М. Мелетинского. - М., 2003.
7. Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Фольклор и действительность. - М., 1976.
8. Самдан З.Б. О некоторых особенностях собирания и изучения тувинской несказочной прозы // Исследования по тувинской филологии. - Кызыл, 1986.
9. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. - М., 1989.
10. Тулохонов М.И. Предания о Шобол бух // Традиционный фольклор бурят. - Улан-Удэ, 1980.
11. Уланов А.И. О проблемах изучения улигеров // Традиционный фольклор бурят. - Улан-Удэ, 1980.
12. Эргис Г. У. Очерки по якутскому фольклору. - М., 1974.
Данчинова Мария Даниловна, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Бурятского государственного университета, кандидат филологических наук.
Danckinova Maria Danilovna, associate professor, department of Russian and foreign literature, Buryat State University, candidate of philological sciences. E-mail: marinadan67@mail
УДК 398.22(571.54)
© Е.Л. Тихонова
Масленичный комплекс в русской традиционной культуре старожилов Западного Забайкалья*
Рассматривается масленичный комплекс русских старожилов Западного Забайкалья, определяются структура и предметное поле календарного праздника, представленные носителями традиции в таком фольклорном жанре, как устный рассказ.
Ключевые слова: Масленица, устный рассказ, ритуал, обряд, обычай.
E.L. Tikhonova
Shrovetide complex in the Russian traditional culture of the old-timers of the Western Transbaikalia
The article considers the Shrovetide complex of the Russian old-timers of the Western Transbaikalia, it defines the structure and the subject field of the festival calendar presented by supporters of traditions in such folklore genre as an oral story.
Keywords: Shrovetide, oral narration, ritual, rite, custom.
* Работа выполнена в рамках проекта, поддержанного РГНФ № 12-04-00107.
