CC BY
81
ПРОБЛЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ РАЗЛИЧИЯМИ В МНОГОЭТНИЧНЫ1Х СООБЩЕСТВАХ ЮЖНОГО КАЗАХСТАНА1
Игорь САВИН
кандидат исторических наук, сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН, ведущий научный сотрудник НИИ «История, археология, этнология» Южно-Казахстанского государственного университета (Москва, Российская Федерация)
Введение
Казахстанская модель часто упоминается как успешный пример гармонизации весьма пестрой в этническом и конфессиональном отношении социальной среды. Основания для подобных выводов действительно имеются: в частности, в Республике Казахстан (РК) не наблюдается открытого массового противостояния различных групп населения. Однако это не означает, что социальное развитие страны вовсе избавлено от коллизий или межгрупповых трений. Они возникают, как правило, из-за того, что власти и общество не всегда своевременно реагируют на новые вызовы постоянно усложняющейся социальной реальности.
В частности, несовершенство системы местного самоуправления подрывает веру в равнодоступность государственных институтов и торжество конституционных принципов. В результате этническая мобилизация превращается в действенный ре-
сурс формирования и отстаивания тех или иных групповых интересов. Не случайно от Ассамблеи народа Казахстана все чаще требуют переместить фокус внимания с парадных форм на повседневные взаимодействия людей.
Цель настоящей статьи — изучить факторы интеграции и дезинтеграции раз-ноэтничных сельских сообществ, соседствующих в рамках единого территориального социума Южного Казахстана (ЮК), а также пути, посредством которых власть и общество смогут оптимизировать их взаимоотношения.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:
1. Прояснить процесс формирования общественных запросов в сфере реализации специфических этнокультурных прав жителей разноэтнич-ных сельских поселений.
1 Полевые исследования, материалы которых использованы для подготовки статьи, проведены в рамках Норвежского института международных исследований (МиРГ) в 2009—2011 годах.
2. Определить, какие факторы сильнее всего влияют на типы идентичности (общегражданская, локальная и др.), преобладающие в сознании жителей региона.
3. Выявить роль местных органов власти в управлении различиями на примере анализа нескольких конфликтных ситуаций.
4. Выработать рекомендации по оптимизации существующих механизмов и повышению эффективности их воздействия на ситуацию.
В центре нашего внимания находились взаимоотношения с местными органами власти трех сообществ ЮК: узбекского, турецкого (турок-ахызка) и курдского.
Объект и методы изучения
Узбекское сообщество. Численность узбекского населения Южно-Казахстанской области (ЮКО) достигает 420 тыс. чел. (в целом по стране на начало 2010 г. — около 470 тыс. чел.). При этом следует отметить, что среди узбекского населения ЮКО преобладают жители сел.
За пределами ЮКО значительное количество узбеков проживает в пригородных поселках и городах Жамбыльской области. Больше всего узбеков живет в Сайрамском районе (65%), гг. Туркестане (45%), Кентау (25%) и Чимкенте (15%), а также Толебийском (14%), Тюлькубасском (4%), Казыгуртском (5%), Сарыагашском (4%), Махтааральском (4%) и Сузакском (4%) районах.
Весьма значительное число узбеков компактно проживает в четырех населенных пунктах Сайрамского района: в селах Сайрам, Карабулак, Манкент и Карамурт. Численность населения каждого из этих сел составляет несколько десятков тысяч человек, а двух первых — свыше 40 тыс., при этом подавляющая часть жителей — узбеки (95% и 99% соответственно). В силу этого здесь сложилась своя социально-культурная среда, основанная на традиционных формах узбекского бытового уклада.
В то же время нельзя сказать, что население этих сел полностью изолировано от остальных жителей области. Так, 70% жителей Сайрама, расположенного в 10 км к востоку от г. Чимкент, работают в городе. Своеобразным инфраструктурным центром северной части Сайрамского района является село Карабулак, окруженное несколькими аулами с преимущественно казахским населением; здесь расположены самый большой базар, множество чайхан и т.д.
Таким образом, в этих селах существуют сферы соприкосновения и взаимодействия разноэтничных жителей, что отчасти стало причиной мелких стычек, произошедших в 2007—2009 годах; в некоторых случаях потребовалось вмешательство властей.
В силу вышеизложенного выбор был остановлен именно на этих двух селах, которые и стали главным объектом исследовательской работы; были проведены три фокус-группы и семь экспертных интервью с представителями администрации сельского округа, депутатами районного и областного маслихатов (местных представительных органов власти), учителями, журналистами и общественными активистами.
Турецкое сообщество (турки-месхетинцы, или турки-ахызка). По экспертным оценкам, в настоящее время в Казахстане проживает примерно 170 тыс. турок-месхетинцев; предоставление более точных данных затруднено, так как в официальных материалах их относят к нескольким категориям учета (турки, турки-месхетинцы и азербайджанцы). В
ЮКО насчитывается около 55 тыс. турок, которые проживают преимущественно в сельской местности. Турки составляют 5% населения г. Чимкента; та же картина наблюдается в Толебийском, Тюлькубасском и Сайрамском районах. Среди жителей Ордабасинского района их насчитывается 1,5%.
Наиболее компактно турки проживают в селе Карасу (около 50% всего населения) и сельском округе Жулдыз (около 30%) Сайрамского района; в этих населенных пунктах также были проведены фокус-группы. В силу того, что Жулдыз примыкает к г. Чимкенту, социальный контекст жизни его населения сильно отличается от бытия села Карасу. Фокус-группы были проведены среди разных по полу, возрасту, уровню образования и благосостояния категорий населения. Кроме того, было проведено шесть экспертных интервью с сотрудниками районного акимиата, служащими, предпринимателями и активистами этнокультурных объединений.
Курдское сообщество. В ЮКО начитывается примерно 35 тыс. курдов; сами они считают, что их больше, утверждая, что часть курдов зарегистрирована как азербайджанцы или турки.
Большая часть курдов живет в Толебийском, Сайрамском и Байдибекском районах ЮКО, а также пригородах г. Чимкента.
Больше всего курдов (в процентном отношении) проживает в сельском округе Казы-гурт Толебийского района, где их насчитывается около 3 тыс. Осенью 2007 года в одном из сел этого сельского округа, Маятасе, произошли курдские погромы. Именно поэтому здесь состоялась одна из фокус-групп; другое исследование было проведено в округе Колькент Сайрамского района, где проживает несколько авторитетных курдов старшего поколения, один из которых возглавляет Совет аксакалов областного курдского этнокультурного центра.
Всего было проведено две фокус-группы в разных селах и пять экспертных интервью с общественными активистами, предпринимателями и пенсионерами.
Кроме того, было проведено несколько экспертных интервью с начальником отдела внутренней политики областного филиала партии «Нур-Отан», сотрудником отдела внутренней политики администрации города, секретарем областной Ассамблеи народа Казахстана и сотрудником областной общественно-политической газеты «Южный Казахстан». В ходе интервью обсуждалась общественно-политическая ситуация в области.
Помимо этого была исследована работа аппарата акимиатов сельских округов Сайрам, Каратюбе и Жулдыз Сайрамского района и проведено несколько case-studies произошедших и предотвращенных конфликтов.
Проблемы удовлетворения специфических этнокультурных
Узбекское население Казахстана нередко жалуется на использование местными властями административных мер, направленных на повсеместное внедрение казахского языка. Статья 21 Закона «О языках в Республике Казахстан» от 11 июля 1997 года гласит: «По мере необходимости тексты визуальной информации могут быть приведены дополнительно и на других языках»; несмотря на это, она отображается только на казахском
потребностей
языке. Более того, в селах, где подавляющее большинство населения составляют узбеки, названия улиц написаны только на казахском и русском языках.
Основанием для подобной «несправедливости» послужило то, что в тексте Закона не содержится четкой инструкции о порядке использования языков в написании наименований улиц. В свое время по этому поводу ожесточенно спорили, однако решения, которое могло бы устроить всех, так и не нашли. Сегодня в стране любая попытка возобновить дискуссию об использовании языков выглядит как признак нелояльности к власти.
Аналогичное положение сложилось и в связи с использованием исключительно казахского языка в делопроизводстве всех бюджетных организаций, в том числе школ и больниц; узбекские участники всех фокус-групп отмечали, что это создает существенные сложности в повседневной жизни.
Многие из подобных высказываний принадлежат опрошенным жителям Сайрама. Дело в том, что по сравнению с другими узбекскими селами здесь проживает больше людей с высшим образованием, работающих в общегородских и областных организациях за пределами их села. Однако и здесь «языковые» темы обсуждаются только на частных встречах в узком кругу близко знакомых людей.
Что же касается Карабулака, то его население более ориентировано на повседневные сельские заботы. Как сказал один из участников фокус-группы, жизнь большинства людей в этом селе ограничена рамками четырехугольника «поле — базар — школа — больница».
Единственный способ озвучить вопросы, касающиеся использования того или иного языка, — заранее подготовленное выступление представителя населения на сельском сходе (который проводится раз в году с присутствием районного и поселкового акима) или на каком-либо совещании с участием властей. Чаще всего таким представителем является уважаемый человек или пенсионер, прежде занимавший какую-либо крупную должность в селе или районе. Подобный выбор объясняется тем, что человек, вышедший на пенсию, уже не включен в систему действующих производственных или властных отношений. Даже если его выступление не понравится вышестоящему начальству, это не грозит ему никакими отрицательными последствиями.
На протяжении последнего года наблюдались два случая подобных выступлений аксакалов (по одному в Карабулаке и Сайраме), которые обратились к своим районным акимам с просьбой расширить сферу использования узбекского языка в документообороте внутри сел. В обоих случаях аксакалам было указано на несостоятельность их просьб; при этом акимы ссылались на инструкции, содержащиеся в Законе о языках.
Кроме того, аким Карабулака добавил, что это очень опасный прецедент; если подобные требования будут удовлетворены в отношении узбеков, того же могут потребовать и представители других 56 национальностей, проживающих в районе.
Аргументация региональных властей совершенно несостоятельна, поскольку только узбеки образуют на территории района поселения с концентрированным моноэтнич-ным населением (свыше 90%). Между тем чиновники систематически внушают узбекам, что они, так же, как и проживающие на территории района другие народы (численность некоторых из них едва превышает несколько человек), являются национальным меньшинством.
Активисты узбекского сообщества прекрасно сознают существующую ситуацию; видимо, поэтому они не поднимают тему использования языков во время регулярных встреч акима села с представителями более мелких территориальных делений (махаллей, или участков). Каждое такое сообщество объединяет примерно 5 тыс. чел. (1 200 домовладений); оно имеет своего бия (как правило, заслуженного человека пенсионного возрас-
та), который доносит до сельского акима все просьбы местных жителей, касающиеся их повседневных надобностей.
За последние годы происходящее сужение сферы употребления узбекского языка и возникающие в связи с этим неудобства для населения ни разу не обсуждались на заседаниях советов акимиатов; ни в одном исходящем документе, направленном в те или иные государственные органы, эти проблемы не упоминаются. Возможно, жители понимают, что решить подобные вопросы на уровне акимиата невозможно.
С другой стороны, в области, как и по всей стране, существует разветвленная сеть организаций, специально ориентированных на решение проблем именно в этой сфере. В каждом селе существует узбекский этнокультурный центр, все центры из узбекских сел объединены в районный узбекский этнокультурный центр, а все центры из районов — в областной центр, председатель которого является членом малой Ассамблеи народа Казахстана ЮКО, созданной в 1989 году.
Кроме того, существует республиканская организация — Ассоциация «Достлик» (Дружба). Ее председателем (на момент проведения исследования) является Р. Халмура-дов — член Мажилиса (Парламента) РК по квоте Ассамблеи народа Казахстана.
Именно эти организации выступают в качестве каналов донесения специфических интересов узбеков до властей.
На протяжении всего периода независимости областной этнокультурный центр и Ассоциация ««Достлик» при посредничестве Ассамблеи народа Казахстана, а в некоторых случаях и представителей офиса Верховного комиссара ОБСЕ по делам национальных меньшинств взаимодействовали с областными и республиканскими властями для совершенствования механизмов удовлетворения специфических этнокультурных запросов узбекского населения.
На пути этого сотрудничества достигнуты определенные успехи; так, на узбекском языке обучаются почти 90 тыс. школьников ЮК, выпускаются учебники, печатаются областные и районные газеты, ведут вещание радио- и телеканалы. Кроме того, в 2003 году открылся единственный в Казахстане Областной узбекский драматический театр. Следует отметить, что все эти мероприятия осуществляются за государственный счет.
В 2009 году выпускники узбекских школ получили разрешение сдавать на общих основаниях экзамен единого национального тестирования (ЕНТ), который проводится, в зависимости от желания поступающих, на казахском или русском языке (ранее им приходилось сначала проходить комплексное тестирование на узбекском языке, что затрудняло поступление в вузы на всей территории республики).
В январе 2012 года Министерство образования и науки РК выпустило новое распоряжение, согласно которому все выпускники школ с узбекским, уйгурским и таджикским языком обучения в обязательном порядке (а не по желанию, как раньше) для поступления в вузы обязаны сдавать ЕНТ на казахском или русском языке.
Это новшество застало врасплох узбекское сообщество, так как большинство выпускников готовились проходить комплексное тестирование, в программе которого на один обязательный предмет меньше. Ожидается, что количество абитуриентов, которые в 2012 году будут поступать в вузы на основе ЕНТ, существенно снизится. Это объясняется тем, что успешно сдать тесты на языке, на котором не проходило обучение, без специальной подготовки очень трудно.
На этом фоне проблемы неиспользования узбекского языка в наименованиях улиц, визуальной информации и документообороте (в селах с доминирующим узбекским населением) выглядят незначительными, однако в повседневной жизни селян они напоми-
нают о себе каждый день. Именно эти проблемы создают осложнения во взаимоотношениях узбекского населения с властью; чиновники упрекают «недовольных» в неблагодарности по отношению к государству, которое и так уже немало для них сделало. Комментируя свою позицию, представители власти заявляют, что все условия для удовлетворения этнокультурных потребностей, созданные в Казахстане, являются результатом милости и снисходительности государства, а не выполнения им своих обязанностей по отношению к какой-либо части граждан. В результате у узбеков формируется ощущение того, что они живут в «чужой» стране, где положение народа зависит от отношения к нему руководителей государства.
Представители турецкого и курдского сообществ отмечают, что не испытывают существенных затруднений в удовлетворении своих этнокультурных потребностей. В силу своей малочисленности и рассеянного расселения они не претендуют на открытие специальных школ с обучением только на турецком или на курдском языке. При этом в некоторых школах проводятся факультативные занятия для изучения турецкого (с. Карасу) и курдского (с. Казыгурт) языков. Часы для этих занятий выделяются в рамках изменяемой части общей оплачиваемой государством нагрузки, которую директор школы имеет право распределять по своему усмотрению.
Кроме того, за счет республиканских этнокультурных центров издаются республиканские газеты на турецком и курдском языке; необходимые для этого средства поступают от спонсоров из числа представителей диаспоры.
Турки и курды не считают, что находятся вне информационно-культурного пространства, так как имеют возможность просматривать программы спутникового телевидения на родном языке.
Можно сказать, что сегодня вопросы удовлетворения специфических этнокультурных прав отдельных меньшинств поднимаются только населением крупных узбекских сел, при этом специальные институты (этнокультурные центры, отделения Ассамблеи народа Казахстана), способные сформулировать какие-либо требования на локальном уровне (район, село), практически не используются.
Подобную ситуацию можно трактовать двояко. С одной стороны, местное население не верит в эффективность вышеупомянутых организаций и предпочитает обращаться непосредственно к руководителям района. С другой стороны, люди считают, что эти специальные институты и так уже много сделали (как уже упоминалось выше, на узбекском языке бесплатно обучаются школьники, транслируются некоторые передачи, издаются отдельные газеты и работает театр), и воспринимают их как организации, ответственные за культурную сферу (проведение фольклорных праздников, фестивалей и т.д.). Что же касается вопросов повседневного бытия, то и они чаще всего обсуждаются напрямую с исполнительной властью районного уровня.
Как бы там ни было, но выступления на ежегодных сходах села, проходящих в присутствии районного акима, не являются эффективным инструментом для предъявления требований. В лучшем случае аким, выслушав их, может пообещать разобраться, но, как правило, подобные выступления воспринимаются им как непонимание узбекским населением особенностей политики страны. Кроме того, решение многих поднимаемых вопросов находится не в его компетенции.
Таким образом, можно заключить, что сегодня в ЮК не существует системы взаимодействия населения и властей местного уровня. Речь в первую очередь идет о вопросах, касающихся удовлетворения специфических культурных запросов некоторых групп населения.
Идентичность: общегражданская или этническая?
Не менее важным фактором, влияющим на социальную ситуацию в многоэтничных селах, является создание равных возможностей для всех жителей в ходе удовлетворения их повседневных нужд и реализации гражданских прав.
■ Во-первых, все жители должны быть уверены, что их этническое происхождение не может повлиять на отношение к ним властей и затруднить реализацию общесоциальных прав, предоставляемых Конституцией РК.
■ Во-вторых, все граждане должны ощущать равные возможности для реализации своих способностей по всему спектру деятельности, включая вхождение в состав органов государственной власти, особенно на местном уровне.
Только в этом случае представления, связанные с общегосударственной и другими формами надэтнической идентичности (соседская, региональная), будут доминировать в их сознании над «солидарностями» более узкого характера (этнической, клановой, групповой и т.д.).
Можно отметить, что в целом жители обследованных сел и регионов удовлетворены своим социально-правовым статусом и характером взаимоотношений с местными органами власти, что позволяет им преимущественно бесконфликтно реализовывать основные запросы.
Вместе с тем в ряде случаев наблюдается устойчивая тенденция отхода от базового принципа равенства прав и возможностей.
В частности, участники фокус-группы в Сайраме отмечали случаи, когда представители органов власти подчеркивали, что те прежде всего узбеки и поэтому должны искать защиту своих прав в Узбекистане. Этот аргумент прозвучал и в обращении одной из жительниц села Сайрам в правоохранительные органы г. Чимкента. А в военкомате села Сайрам призывнику сказали, чтобы он ехал служить в Узбекистан подметальщиком.
Кроме того, участники различных фокус-групп подчеркивали, что по сравнению с советскими временами их статус снизился.
Несомненно, перечисленные инциденты единичны, но они отражают особенности восприятия неказахского населения органами преимущественно казахской власти. Так, один из прокуроров публично недоумевал, откуда в Казахстане столько узбеков и почему они здесь живут; в том же духе высказываются и преподаватели вузов, и представители органов власти, и сельская молодежь. Не возьмемся судить, насколько широко распространены подобные настроения, но они затрагивают все слои населения.
В частности, в 2007—2009 годах в селах Сайрам и Карабулак произошла серия массовых драк между казахской и узбекской молодежью. Их причиной послужило возмущение части казахов тем, что узбеки слишком хорошо живут в РК, особенно на фоне неустроенных недавних репатриантов (оралманов). Подобные настроения сильно влияют на самоощущение узбеков, живущих в ЮК.
Еще один важный момент заключается в особенностях региональной кадровой политики на местном уровне и в ее восприятии разными категориями населения. Многие участники фокус-групп из числа турок и курдов говорили о недостаточной представленности своих сообществ в органах власти.
В несколько лучшей ситуации находятся узбеки. Так, один узбек является членом парламента, двое работают в областном маслихате (законодательный орган власти) и
несколько — в районном; один представитель этой национальности является заместителем акима Сайрамского района. Однако узбеки считают, что этого недостаточно.
Что касается турок и курдов, то здесь дело обстоит по-другому. Так, один турок является сотрудником районного отдела образования Сайрамского района, а один — заместителем акима сельского округа в этом же районе; два курда работают завучами школ (в Толебийском и Байдибекском районах). Такое положение дел курдов не устраивает, тем более что в советские времена многие из них работали директорами совхозов, руководителями хозяйственных организаций, служили в органах правопорядка и др.
В свою очередь, турки, выражая свое недовольство, заявляют: «Нас не пускают выше определенного места. Так и сидим... Не все зависит от национальности. Есть уважаемые люди, с которыми считаются независимо от национальности, но все же у титульных лиц круг возможностей намного шире. Турки могут быть нормальными исполнителями и партнерами в скрытных делах, но не руководителями. Турок должен работать в два раза лучше казаха, чтобы куда-то выбраться».
Похожие настроения бытуют и среди узбеков, поскольку на всех должностях, связанных со сферой государственного управления, доминируют казахи (даже в селах с абсолютным большинством узбекского населения). Так, казахи преобладают среди участковых сел Сайрам, Карабулак и Кара-тюбе; зачастую они даже не являются местными жителями и приезжают на работу вахтовым методом из других населенных пунктов. Среди сотрудников налоговой полиции узбеков и вовсе нет — одни казахи.
С одной стороны, нельзя сказать, что существуют какие-то видимые препятствия для занятия должностей людьми неказахской национальности. Однако система назначений непрозрачна; это приводит к тому, что на должности попадают люди из «своей» этнической группы. Если же назначение связано с процедурой всеобщих выборов или должно быть подкреплено поддержкой жителей (при выборе депутатов маслихата и сельских акимов), то в этом случае уровень этнического разнообразия гораздо выше.
С другой стороны, люди часто воспринимают сложившуюся практику назначений как свидетельство недоверия к ним со стороны власти; это повышает значимость общегражданских категорий идентичности и усиливает роль локальных форм солидарности и лояльности. Так, турки — участники фокус-групп прямо говорили, что они рассматривают представителей турецкого сообщества во власти как «своих» и ждут от них особого отношения к себе. Чаще всего именно так все и было; тем самым члены турецкого сообщества «компенсировали» недостаточное внимание со стороны властей. Если же турок на должности вел себя согласно этике государственного служащего и не оказывал покровительства «своим», в его адрес поступали упреки; подобная реакция нарушала и без того хрупкий принцип равнодоступности органов власти.
Нечто подобное отмечалось и у курдов; речь, в частности, идет о жителях села Мая-тас, которые, не имея «своих» представителей во власти, добились покровительства местного руководства посредством взяток. Они просто не видели другого пути защиты своих интересов в условиях пристрастной власти и непрозрачных управленческих решений; между тем в целом ряде случаев (в ходе выделения земельных участков, в спорных и конфликтных ситуациях) обойтись без поддержки правоохранительных органов было невозможно. Следует отметить, что жители села скрывали факт дачи взятки, но в ходе бесед и интервью с их соседями и представителями органов власти это обстоятельство выплыло наружу.
Можно сказать, что в сельских районах ЮК многие жители не верили в способность властей справедливым образом учитывать и удовлетворять их интересы и запросы.
Вследствие этого возросла роль используемых в повседневной практике нелегальных и нелегитимных социальных ресурсов: этнических, групповых, «альянсных» (тайные договоры с представителями власти), коррупционных и др.
Все это разрушало единое социальное пространство сельских поселений, основанное на принципах равных возможностей и равноудаленности власти. Кроме того, усиливались взаимное недоверие и отчужденность между людьми, принадлежащими к разным этническим группам; наиболее ярко это проявилось в ходе возникших впоследствии открытых конфликтов и столкновений.
Действия властей в сложных ситуациях
Для того чтобы подтвердить влияние вышеупомянутых факторов и оценить степень эффективности действий местных органов власти в тех или иных ситуациях, мы решили кратко рассмотреть некоторые случаи эскалации социального напряжения в селах ЮКО за последние несколько лет. При этом мы не станем останавливаться на событийной канве каждого из них, а сосредоточимся лишь на описании действующих сил и предполагаемых мотивов, опираясь на информацию, полученную в ходе бесед с хорошо осведомленными экспертами.
1. Антикурдские погромы в Маятасе в ноябре 2007 года. Они были вызваны несправедливым распределением лучших пастбищных земель в пользу определенных семей курдов. Следует отметить, что еще несколько семей были связаны с местной полицией общим криминальным бизнесом, а точнее, наркоторговлей. Местное население неоднократно жаловалось властям на привилегированное положение этих семей, но активных действий не предпринимало, однако настроения «мы не хозяева в своей собственной стране» накапливались. Поэтому, когда возник конфликт между новым переселенцем из Казыгуртско-го района и местной администрацией, эти настроения были умело использованы сторонниками передела собственности и бизнес-инфраструктуры.
Ситуацию не могли изменить ни сельская администрация, ни местные правоохранительные органы, так как они сами были замешаны в ее создании и не воспринимались населением как беспристрастная справедливая власть. К тому же в сознании людей часть местных курдов выглядела не как «односельчане», а как «особая группа с особыми правами», что затруднило урегулирование конфликта; не помогло даже использование традиционного авторитета старейшин обеих сторон. Для предотвращения насилия были выставлены милицейские кордоны; нормализовать обстановку удалось лишь благодаря посредничеству дистанцированных и от местной власти, и от местных курдов авторитетных людей (спецпредставителя от городской администрации и влиятельного бизнесмена из другого села).
2. Серия казахско-узбекских столкновений и поджогов в Карабулаке и прилегающих селах в 2008 году. Одной стороной конфликта стала казахская молодежь из прилегающих к селу аулов, которая приезжала по выходным дням посетить базар и чайхану в Карабулаке. Молодые люди выказывали пренебрежение к мест-
ным узбекам и, ссылаясь на то, что они «хозяева страны», отказывались платить, избивали работников некоторых заведений и т.п.
Другой стороной оказались местные, преимущественно молодые узбеки, которые некоторое время терпели и не обращались за помощью к местным участковым и в акимиат; позже они решились дать коллективный отпор приезжим казахам. Местные участковые, которые в большинстве своем были казахами, сначала задерживали зачинщиков, но потом их отпускали. При этом отпущенные казахи обвиняли их в нарушении этнической солидарности.
Местный аким — узбек, известный авторитарным стилем руководства, не принимал обращений от граждан и, пытаясь представить происходящее как «частные случаи», совершенно не уделял внимания предотвращению мелких конфликтов и не предпринимал каких-либо активных действий. Возможно, он опасался, что вышестоящие власти обвинят его в покровительстве «своим». Иными словами, для акима важнее были хорошие отношения с районным начальством, а не с жителями села.
В итоге, после того как вспыхнули массовые драки, в селе не оказалось авторитетов, которым поверили бы обе стороны; пришлось вводить милицейские наряды и приглашать посредников со стороны (ими стали депутаты областного маслихата).
3. События зимы 2008—2009 годов в селе Сайрам. Их причиной стала внезапная отправка на пенсию основателя народного музея с. Сайрам, долгие годы бывшего его директором, и назначение на его место специалиста из города (женщины-казашки). Начались массовые сходы жителей, которые направляли обращения к депутатам маслихата и в местные органы власти.
Дело в том, что вышеупомянутый музей был создан по инициативе прежнего директора при активном участии самих сельчан. Позже он перешел под юрисдикцию областного музея. Когда директор музея был отправлен на пенсию, жители села усмотрели в этом пренебрежение к себе со стороны властей. Людей возмутило то, что перед тем, как заменить директора музея, для которого они сами собирали экспонаты, с ними даже не посоветовались. Кроме того, экспозиция музея узбекского села Сайрам за короткое время претерпела значительные изменения. Теперь центральное место заняли экспонаты общеказахстанской тематики, значительно потеснив узбекские.
Как только стали ясны масштабы народного негодовании, инициативная группа в составе депутатов областного маслихата с одобрения сельского акима посетила областное управление культуры, в ведении которого находится музей. На встрече были озвучены рекомендации по изменению действий администрации музея с целью нормализации ситуации в селе. Вскоре после этого делегация областного управления культуры посетила с. Сайрам, где в торжественной обстановке, в присутствии сотен жителей, прежнему директору был вручен праздничный чапан и почетная грамота. Кроме того, он был назначен советником при новом директоре.
Эта акция разрядила атмосферу в Сайраме и успокоила людей.
Несколько позже власти, получившие хороший урок в случае с музеем, при замене престарелого директора спортивной школы с. Сайрам действовали гораздо более осмотрительно. Он был заранее предупрежден, сам подготовил себе преемника и перешел на должность советника нового директора школы.
Такое эффективное урегулирование ситуации стало возможным лишь благодаря активному вмешательству местных властей, которые возглавили общественную инициативу и придали ей бесконфликтный характер. Это объясняется тем, что аким и общественные активисты Сайрама открыты друг другу и могут наладить оперативное и результативное взаимодействие даже по самым острым вопросам.
4. Бытовая драка между проживающими в сельском округе Жулдыз курдами и турками, случившаяся несколько лет назад. Массовое насилие было предотвращено благодаря сельскому акиму, который остановил несколько десятков курдов, намеревавшихся отомстить обидчику своего земляка. В данном случае огромную роль сыграло не то, что взявшийся за погашение конфликта человек был акимом (его тогда никто даже не знал в лицо), а то, что он был родственником узбеков, живших по соседству с авторитетными курдами. Пользуясь знакомством с ними, глава сельской власти сумел остановить толпу и расположить к себе ее лидеров.
Таким образом, успех действий акима объясняется тем, что он не побоялся опереться на поддержку людей, являвшихся авторитетом для одной из сторон. Вероятнее всего, просто как представителю власти ему ничего не удалось бы сделать.
Имеются и другие примеры быстрого урегулирования бытовых конфликтов межэтнического характера; чаще всего в качестве посредников выступают авторитетные старейшины, которые объединены в специальные Советы старейшин, существующие в каждом из 20 этнокультурных центров. О подобном опыте рассказывал председатель совета одного из них.
Однако добиться успеха возможно только в том случае, если старейшины пользуются авторитетом у обеих сторон; как показывает опыт Маятаса, это бывает не всегда.
3аключение
Способность местных властей предупреждать и оперативно реагировать на конфликтные ситуации, сопровождающиеся мобилизацией этнических чувств, зависит от нескольких условий. Важнейшими можно считать следующие:
— доверие со стороны местных жителей;
— открытость органов власти для любых обращений местных жителей;
— способность властей формулировать запросы местных жителей и представлять их вышестоящим организациям;
— умение властей отслеживать преобладающие среди местных жителей настроения и прогнозировать развитие ситуации.
Нетрудно заметить, что все перечисленные рекомендации применимы для любых конфликтных ситуаций между жителями и местной властью. Ведь все подобные ситуации в рассмотренном нами регионе были порождены не наличием этнических различий как таковых, а уверенностью местных жителей, что власть не сможет справедливо и беспристрастно разобраться в их проблемах.
В тех случаях, когда власти удалось продемонстрировать свою объективность, конфликтов не последовало. Когда же власть старалась не замечать социальных корней этнической напряженности и не предпринимала никаких мер, конфликты разрастались и принимали характер насильственных действий.
Собственно этническая специфика заключается только в том, чтобы в практике своей работы представители власти четко разграничивали ситуации, когда жители вверенных им территорий являются субъектами действия общегражданских прав, а когда — носителями специфических этнокультурных запросов. Это, в свою очередь, позволит распространить правильное понимание источников конфликта среди населения и предотвратить превращение этнической идентичности в ресурс для отстаивания своих социальных прав (как это происходит до сих пор).
Для этого работникам сельских администраций, участковым, а также сотрудникам образовательных и культурных учреждений нужны хотя бы минимальные знания в сфере соотношения общегражданских и специфических этнокультурных прав на основе существующих рекомендаций ОБСЕ (Гаагских, Ословских, Лундских и т.д.). Именно работники администраций могли бы выступить беспристрастным источником информации, способным помочь жителям выбрать правильные инструменты в отстаивании своих прав и предупредить нагнетание конфликтов.
Для исправления ситуации сотрудники местных администраций должны,
■ во-первых, обладать информацией об истории формирования этнического состава населения района и села, которая позволит им объяснять жителям обоснованность пребывания на их территории различных сообществ;
■ во-вторых, ориентироваться в международном и национальном законодательстве, касающемся удовлетворения запросов разноэтничного населения в образовательной, языковой и культурной сферах (включая специальные рекомендации международных организаций); и,
■ в-третьих, иметь навыки сбора первичной информации, анализа и прогнозирования ситуации с использованием специально разработанных индикаторов.
Эти же индикаторы могли бы использоваться и для прогнозирования результатов их собственных решений в сложных случаях.
Овладеть этими навыками работники местных органов власти могут в ходе проведения специальных семинаров и тренингов, программы которых должны сочетать в себе уже имеющийся опыт стран постсоциалистической Восточной Европы в организации жизнедеятельности многоэтничных сообществ и знание местной специфики.
