CC BY
53
________________Этносы и конфессии____________________
Ренальд СИМОНЯН
проблемы трудовой миграции в россии: от коррупции к ксенофобии
На общественную атмосферу в России все большее влияние оказывают участившиеся в последние время всплески межэтнической неприязни, порождающие множество локальных конфликтов. Самым масштабным из них стали события в Кондопоге. В чем суть нынешнего национального вопроса в России? Три фактора определяют состояние межэтнических отношений в нашей стране. Первый - это трудовая миграция.
СИМОНЯН Ренальд Хикарович — доктор
социологических наук, директор Российско-Балтийского центра Института социологии РАН
Постоянное увеличение трудовой миграции — естественный общемировой процесс. Христианское население западных стран быстро стареет и прецедент, созданный Бельгией в середине 1950-х годов, когда впервые в Западной Европе из-за нарастающего дефицита рабочих рук были открыты границы для гастарбайтеров, вызвал лавину последователей. Миграционные потоки приобретают в последние десятилетия огромный масштаб. Нынешнюю, а тем более будущую политическую ситуацию в мире определяют не столько решения правительства США, ООН, ЕС, Всемирного банка, ОПЕК, транснациональных финансовых групп и прочих институтов, сколько ритуалы бытового поведения. Судьбы мира решаются сегодня в постелях и роддомах. Если представители одной цивилизации ограничиваются одним-двумя детьми, а представители другой имеют их по 7—8, то стратегически первая обречена. Сегодня в странах Евросоюза мигранты уже составляют значительную долю, только в Германии их более 8 млн., что является 10% ее населения.
Учитывая нашу демографическую ситуацию, настоящая трудовая миграция в России еще не началась. Но скоро она неизбежно наступит и вот тогда действительно начнутся проблемы. События в Кондопоге можно считать первым серьезным предостережением для российского руководства. Сколько сегодня мигрантов в Кондопоге? Трудно поверить, но всего 0,8% населения далеко не в самом бедном городе российской глубинки. И учитывая события в Кондопоге и других больших и малых городах России, ее граждане и прежде всего горожане должны осознать реальное положение своей страны, своих городов. Не сможет Россия, как не смогли и другие европейские государства, обойтись без притока дополнительной рабочей силы.
Не будем заглядывать в ближайшую перспективу. Но даже сегодня, если все таджики уедут из Москвы, кто будет убирать наши дворы, откуда мы возьмем санитаров в городские больницы? Если уедут все украинцы, кто будет водить троллейбусы, автобусы и трамваи? Если уедут молдаване, кто будет строить дома, прокладывать новые линии метро, вести подземные ремонтные работы? Все разговоры о том, что надо платить москвичам «нормальные» деньги и тогда они станут выполнять все эти виды работ, не более чем благие пожелания. Во-первых, сколько тогда бы стоил проезд в городском транспорте? А во-вторых, городским властям невыгодно да и нет необходимости платить дороже, если есть возможность платить дешевле. Использование дешевой рабочей силы на непрестижных видах труда — общемировое явление. Но помимо всего прочего оно также может быть источником роста ксенофобии,
особенно в период экономических трудностей. Как это происходит, например, сегодня в Германии, которая несколько лет не может преодолеть экономические трудности и где сегодня более 5 млн. безработных, что в значительной степени объясняет успехи неофашистских партий на выборах в земельные парламенты.
На Дальнем Востоке, особенно в городах южного Приморья и Приамурья усиливается неприязнь к китайцам. Она проявляется в каждой мелочи и стала столь привычной, что не вызывает особого интереса ни у граждан России, ни у граждан Поднебесной. Регулярными и естественными стали постоянные рейды спецподразделений МВД «по проверке паспортного режима» в общежитиях, где проживают китайцы, вымогательство на рынках. Антикитайские нормативные акты местных органов власти и выступления в СМИ ничего не меняют, кроме увеличения масштабов этого вымогательства. Вместе с тем ни одна из дальневосточных территорий не мыслит своей жизни без южного соседа. Большинство россиян здесь носят китайскую одежду, пользуются китайскими лекарствами, смотрят антикитайские выступления местных политиков по китайским телевизорам. Во многих дальневосточных городах открыты клиники традиционной китайской медицины. Поездка в Далянь считается здесь лучшим способом провести отпуск. Да и среди москвичей путешествие в Китай становится все более популярным видом туризма. Ну а если житель Хабаровска или Владивостока хочет вкусно и недорого поесть, он отправляется в китайский ресторан.
Интенсификация социальной практики в современном мире неумолимо сопровождается интенсификацией межэтнического взаимодействия. Россию ожидают в этой связи весьма непростые проблемы. Обольщаться сформированным за семьдесят лет интернационализмом советских людей не следует. Ссылки на то, что у жителей СССР как многонационального государства дружба населяющих его народов была действительно реальным фактом, не являются убедительными. Социальное самочувствие большинства населения Советского Союза базировалось на гордости за свою страну. Ее жители, осознавая себя гражданами одной из двух великих мировых
держав, идентифицировали с собой ее величие. Это чувство во многом компенсировало те недостатки в удовлетворении материальных потребностей населения, которые особенно усилились при позднем социализме. Это — духовная составляющая резкого различия между той и нынешней эпохой в нашей стране. Сегодня никакой идентификации с великой страной у наших соотечественников нет, как нет и великой страны. Наоборот
— в общественном сознании и настроении населения России доминирует далеко не гордость...
Помимо духовной есть и материальная составляющая различия межнациональной ситуации в СССР и нынешней России, которая заключается в том, что среднестатистический житель сегодняшней России по потреблению мяса, рыбы, молочных продуктов намного уступает своему собрату в 1989 году в СССР. А если к этому печальному факту добавить и ту огромную поляризацию в доходах в потреблении богатых и бедных слоев населения, которой не было в СССР, то 30 млн. живущих, по данным Росстата, за чертой бедности в нынешней России составляют серьезный социальный потенциал для межнациональных конфликтов.
Как известно, Версальский договор, ограбивший и унизивший народ, так много сделавший для культурного и экономического развития Европы, привел к фашизму в Германии и впоследствии к еще большей трагедии для Европы. Униженное и ограбленное население России, что обидно, не странами — победителями в войне, а собственной номенклатурой, очень легко настроить на волну агрессивной ксенофобии. Да и вообще, если воздействовать на эмоциональную, а не на рациональную сферу человеческого сознания, то взбить до пены неприязнь одной этнической группы к другой не составляет большого труда.
Тот популярный тезис о том, что бывают плохие люди, но нет плохих народов, означает лишь необходимый для обеспечения существования человеческого сообщества императивный запрет на межэтническую неприязнь. Но категории «плохой», «хороший» — оценочные, субъективные и к научному знанию отношения не имеют. А вот то, что каждый этнос имеет свои собственные, характерные черты, — объективный факт. Так
же, как и то, что вследствие этнического разноцветья восприятие одного народа другим неизбежно приобретает оценочный характер прежде всего по дихотомии «свой—чужой». И от этого никуда не деться. Эту реальность нельзя не учитывать, если вы хотите проводить в конкретном регионе эффективную национальную политику, а не ограничиваться абстрактными гуманистическими призывами. К примеру, в системе ценностей одного этноса торговать на рынке не является для мужчины достойным, а скорее даже постыдным делом. А в системе ценностей другого этноса торговля на рынке является вполне естественным и даже весьма престижным для молодого и здорового мужчины занятием. Разве это не повод для этнической неприязни? В менталитете одного этноса материальное богатство, накопительство не являются столь приоритетной ценностью, каковые есть душевная чистота, открытость и широта общения. И если другой этнос характеризуется неутомимым стремлением и редким умением повышать свой материальный достаток, то взаимные оценки вроде «лентяев», «пьяниц» — с одной стороны и «прохвостов», «хитрецов» — с другой — прямое следствие восприятия. К примеру, американцев, которых духовно развитые и традиционно культурные европейцы считают примитивными трудоголиками, японцы считают ленивыми, так как сами японцы еще большие трудоголики, чем американцы.
И здесь в качестве примера можно привести ту же Карелию. В конце 1980
— начале 1990-х годов в Петрозаводске оказались много бежавших от карабахской войны жителей Азербайджана, которые на колхозном рынке организовали торговлю своим нехитрым южным товаром — овощами, фруктами, вином. На чужой земле им приходилось испытывать ряд бытовых неудобств, организовывая завоз товара, обустраивая свои ларьки, иногда даже и ночевать в них. Все это вызывало у местных русских снисходительное недоумение по поводу придуманных этими людьми приключений на свою голову. Прошло два-три года и оказавшиеся после закрытия заводов без работы местные мужики зарабатывали себе на хлеб и водку подсобной работой, в основном грузчиками у процветающих владельцев тех самых ларьков, суета при
строительстве которых вызывала у них насмешку.
Приезжие богатеют, местные им завидуют — подобный алгоритм взаимоотношений коренного населения и мигрантов присущ, по-видимому, любой цивилизации. Наиболее яркий пример
— Великобритания, где доходы многих выходцев из Индии и Пакистана на 15—20% выше, чем у коренных англичан. Профессор С. Пич из Оксфордского университета в 1994 г. опубликовал работу «Этнический состав населения Великобритании по переписи 1991 г.». Судя по данным переписи, выходцы из Индии и Пакистана являются статистически наиболее преуспевающей и социально жизнеспособной этнической прослойкой среди населения этого государства. Среди выходцев из этих стран учителя, юристы, преподаватели вузов, журналисты, литераторы (С. Рушди, В. С. Найполь и др.), а доля врачей-азиа-тов вдвое больше, чем среди коренных англичан. Они опережают потомственных британцев и по многим показателям материального благополучия, например по владению недвижимостью: 80% семейных индийцев и пакистанцев живут в собственных домах, в то время как среди белых англичан таких всего 60%. Другими словами, они обладают теми чертами, которыми согласно общественному мнению всегда обладали евреи. В целом сегодня жизненный уровень индийцев и пакистанцев, которых в Великобритании около 2,5 млн. человек, на 15% выше, чем в среднем по стране. Не случайно, что список самых богатых людей Великобритании возглавляет индийский «стальной король» Лакшми Миттал, обладающий капиталом в 15,0 млрд. фунтов, далеко обошедший занимающего третье место в списке этнического англичанина
— герцога Вестминстерского, состояние которого оценивается в 6,5 млрд. фунтов. Точно такая же ситуация и в США. Только в Силиконовой долине, штат Калифорния, сегодня работают более 300 тысяч индийцев, причем свыше 6 тысяч из них — миллионеры. Там выходцами из Индии основано 774 компании, в том числе 18 — с ежегодным оборотом от 100 млн. до 1 млрд. долларов США. В Малайзии из китайских кули, привезенных для работы на плантациях и руд-
никах, через одно-два поколения вырос целый слой миллионеров.
Сегодня повсюду в мире возникает энергичная диаспора, подталкивающая развитие новой страны пребывания, а этническая нетерпимость для пришельцев очень часто оказывается эффективным катализатором их социальной активности. В этой связи можно привести оценку, данную одним из владельцев крупнейшего банка Латвии «Рагех» А. Каргина: «Бизнес здесь контролируется в основном евреями и русскими, а не латышами, и это бесит латышей, хотя виноваты они частично сами. Русских и евреев здесь выталкивали из государственной службы, и они вынуждены были идти в бизнес — как брошенный в воду ребенок вынужден начать плавать. Здесь складывается ситуация, когда власть — в руках латышей, а экономика — нелатышей, как в Малайзии».
Межэтнические отношения — сложный для познания процесс именно потому, что различные этносы имеют различные системы ценностей. И уже сами по себе эти различия порождают непонимание, которое в свою очередь порождает недоверие, а недоверие — неприязнь.
Вот характерный пример. В начале 1960-х годов Пеэтер Тульвисте как лучший выпускник тартуской средней школы по республиканской квоте был направлен в Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова на психологический факультет. В Эстонию он вернулся кандидатом психологических наук. А спустя несколько лет там же, в МГУ защитил докторскую диссертацию и был тогда первым доктором в республике по этой специальности. А в конце 1980-х годов стал ректором Тартуского университета. В 1992 году он выдвинул свою кандидатуру на пост президента Эстонии от партии «Исамаалийт». Во время избирательной кампании в одном из телеинтервью его спросили о наиболее сильном впечатлении во время учебы в Москве. Ответ был обескураживающим и даже возмутительным для его российских телезрителей. Оказалось, что сильнее всего на него подействовало то, что в первый день пребывания в Москве во время обеда в студенческой столовой кто-то взял у него со стола без разрешения соль и горчицу. То есть самым сильным впечатлением для молодого эстонца стал не всемирно
признанный храм науки, не общение с корифеями психологии того времени, не огромный город с его многочисленными культурными сокровищницами, а такой вот пустячный, казалось бы, эпизод. Русскому трудно понять, что для эстонца бытовое поведение человека все-таки важнее, чем его талант, интеллект, масштаб и обаяние личности и т. п. То есть если человек не умеет себя вести, то все другие качества, которыми он обладает, эстонца мало интересуют.
В советское время достаточно широко проводился культурный обмен между этносами, населяющими многонациональное государство. В Москве регулярно проходили многочисленные выставки искусства народов СССР, декады национальной культуры, выпускался большой ассортимент книг, кинофильмов, рассказывающих об особенностях народов СССР. С детства помним стихи Агнии Барто: «У москвички две косички, у узбечки сорок шесть». В Советском Союзе все-таки последовательно проводилась национальная политика, которую, разумеется, можно было бы критиковать. Сейчас ее нет никакой. Нынешняя молодежь лишена подобной информации, ее представления о соседях сводятся в основном к высокомерным кличкам вроде пресловутых «чурок» и «чучмеков», к росту недоброжелательства по отношению к соседям, которое еще более подогревает трудовая миграция.
Что такое мигрант? Мигрант покидает родину потому, что там возникло чрезмерное несоответствие между его стремлениями и тем, что может предложить ему общество. Он бежит не от родины, а за счастьем, точнее, за высоким уровнем потребления, поэтому местные жители и их культура в его глазах — лишь досадная помеха. Отсюда не всегда дружественное восприятие их образа жизни, культуры в целом. Он ведь приехал не к ним, его привела сюда надежда на «лучшую долю». В то же время он понимает, что в чужой монастырь со своим уставом не приходят, и этот здравый смысл помогает ему адаптироваться на новом месте, легче и безболезненнее войти в незнакомую среду. На мигранта обычно больше обращают внимания, по нему судят о народе в целом. Мария Розанова когда-то предложила достаточно точную формулу: «Эмиграция — это капля нации, взятая на
анализ». Поэтому мигрант вырабатывает (чаще инстинктивно) стратегию поведения, не раздражающую новое социальное окружение. Так ведут себя мигранты в большинстве стран мира. Но в странах, где коррупция становится частью государственного устройства, адаптационные механизмы оказываются излишними. Это показывают многочисленные случаи межэтнических конфликтов, которые по существу спровоцированы властью. В том числе и события в Кондопоге, которые, кроме того, наглядно продемонстрировали полное бездействие местных чиновников. Но паралич власти — не потому, что власть не хочет. Она просто не может в силу материальной заинтересованности. Для местных властей миграция, а тем более нелегальная — просто подарок. Если ее не будет — резко упадут доходы милиции, городских и районных чиновников.
Коррупция — это второй фактор, который оказывает воздействие на состояние межнациональных отношений в России. Местные жители российских городов чаще всего жалуются на наглое, пренебрежительное отношение к себе со стороны приезжих. Почему же позволяют так себя вести по отношению к местным жителям некоторые группы инородцев в России? Да потому, что они уверены, что купили себе это право. Разумеется, среди мигрантов есть врачи и учителя. Но не они определяют имидж мигранта. А вот не обремененный излишней интеллигентностью держатель торгового места или ларька на рынке, закупивший местную милицию и соответствующих муниципальных чиновников, чувствует себя хозяином. Эта позиция возвышает его над покупателями, среди которых доминируют представители самых малообеспеченных, прежде всего пенсионеры, а потому и самых «неуважаемых» («уважаемые» отовариваются в магазинах «Седьмой континент», «Мегацентр-Италия», «А Рома» и др.), и беззащитных слоев населения. Их недовольство низким качеством товара, обвесами и хамством (при уличении в жульничестве, торговец тут же с раздражением отбирает покупку
— не хочешь, не покупай!) он воспринимает как ту самую досадную помеху на пути к желанному благополучию, ради которого он бросил родные места. Таким образом, и линию поведения мигранта, и
его образ формирует власть. И не только формирует враждебное представление о мигранте, но вольно или невольно загоняет его в зону криминалитета. И это не ограничивается торговой сферой. Один таджик оформлен дворником, а несколько его родственников-нелегалов или земляков-нелегалов выполняют также работу дворников. Но, разумеется, как нелегалам им платят еще меньше, хотя и этому они рады, и как нелегалы они не смеют даже выразить недовольство. Что может быть удобнее для чиновника из ЖКХ? Нелегальная миграция — коллективный раб милиции. Полноценным гражданам нельзя конкурировать с рабским трудом, который вообще не оплачивается.
Ситуация на городских рынках в России давно переросла в этносоциальную проблему. Это не способны понять только представители нашей политической номенклатуры, так как они никогда не бывают на рынках. А как у наших балтийских соседей? В странах Балтии есть достаточно многочисленные кавказские диаспоры, но на рынках их представителей нет. Почему-то рынки в этих городах освобождены от их опеки. Все помнят, как в начале 1990-х годов начиналось «крышевание» московских рынков представителями одной из южных этнических групп. После первых конфликтов в начале 1990-х годов на московских рынках горожан с представителями одной из закавказских республик, о которых многие уже забыли, наш энергичный мэр уговаривал принять как вынужденную необходимость «этнокра-тическое» управление рынками. Это объяснялось заботой о рационе москвичей: «Ведь в России теплолюбивые фрукты не растут!». Действительно, эти плоды нельзя вырастить ни в России, ни на Украине, ни в Прибалтике. Но ведь и не из Закавказья их везут. Москвичи, как и жители других городов, получают их из Испании, Марокко, Турции, Израиля. Следует подчеркнуть, что эти заморские фрукты в Прибалтике в 2—3 раза дешевле, чем в Москве. Хотя они должны быть дешевле именно в Москве за счет большего объема. Рига — 750 тысяч жителей, Вильнюс и Таллин — по 500 тысяч, Москва — 12 миллионов. Больший опт
— меньшая цена. Это азбука торговли. Почему же так дешево в Риге, Вильнюсе
и Таллине? Да потому, что там нет повальной государственной коррупции. Там владелец ларька или торгового места на городском рынке не говорит нанятой им украинке или молдаванке, что свою зарплату она будет зарабатывать себе сама на обвесах покупателей, другой зарплаты у него для нее нет и не будет. Там и полицейским, и муниципальным, и городским чиновникам не приходит в голову заниматься поборами. В странах Балтии это не принято.
Коррупция в нынешней России стала не только существенным элементом системы государственного управления, как отмечают многие аналитики, и сами представители правящей номенклатуры, сегодня коррупция — его несущая конструкция. При этом привычной реакцией самозащиты российских взяточников и казнокрадов является утверждение о всеобщности этого явления. Действительно, даже в скандинавских странах, вероятно, существуют люди, нечистые на руку. Но сколько их там? Именно в этих пропорциях, в соблюдении «санитарных норм» заключается различие между здоровым и больным обществом. Когда в осенне-весеннем сезоне гриппом болеют не более 1% населения, это считается нормальной ситуацией, но когда больных становится более 3% — это уже эпидемия, более 5% — пандемия, а когда более 10%
— объявляют карантин. Россия с 1990-х годов нуждается не только в карантине, но в тех суровых мерах, которые предпринимались в средневековой Европе, когда там свирепствовали чума и холера.
Дело даже не столько в самой коррупции, сколько в отношении к ней со стороны общества. Там, где господствует ее всеобщее осуждение, где это занятие вызывает у людей брезгливость, является постыдным, унизительным, там коррупция сведена к минимуму, загнана в моральную резервацию и, следовательно, там она не представляет общественно значимой угрозы. И социальная, и нравственная патология, так же, как и физическая, будет, вероятно, всегда сопутствовать существованию рода человеческого. К этому следует относиться как к исторической реальности. Но существует и другая, не менее жесткая историческая реальность: если общество поощряет уродство, возводит патологию в норму, то оно неминуемо деградирует и разрушается. Популяция, в которой доминируют аномалии, генетически беззащитна. Общество, в котором слово «умный» является оскорбительным, а слово «честный» означает общественный приговор, находится в стадии очень высокого риска социального вырождения.
Принятые недавно ограничительные квоты для иностранцев двадцатью процентами от рыночного персонала ничего не дадут, кроме роста той самой коррупции. Просто поборы станут весомее. Поэтому какой бы вопрос мы ни пытались решить, как учил известный классик, не решив общий, мы будем постоянно натыкаться на частные. Это относится и к «Норд-Осту», и к Беслану, и к захвату самолетов, и к игорному бизнесу, и к положению на городских рынках.
