CC BY
381
ИССЛЕДОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
О.В. Родионова*
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ СОВРЕМЕННОГО СОЦИАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
Аннотация. Речь идет об универсализации социального государства в эпоху глобализации, о детерминантах и неизбежности приватизации социальной функции современного государства, о критериях различных классификаций социального государства, об изменении сущности социального государства: оно отказалось (или отказывается) от прямого патернализма в виде долгосрочных пособий по безработице и предлагает ему в замену помощь в активизации трудоспособного населения в виде программ по профессиональной переподготовке безработных в случае возникновения устойчивых проблем по трудоустройству по первоначально приобретенной специальности. Имеет место концептуальный пересмотр основных принципов теории социального государства, трансформации всей его традиционной системы категорий. В ходе проведенного исследования проблемы были комплексно использованы диалектический, дедуктивный метод и метод сравнительного анализа. Выявлены сущностные изменения концепта социального государства и определены условия конвергенции его различных моделей. При этом особо учитывался этнокультурный фактор, контекстно которому существовало репрезентативное социальное государство. Возможная рецепция позитивного опыта строительства социального государства в различных странах позволит оптимизировать социальную функцию государства в современной России.
Ключевые слова: социальное государство, патерналистское государство, универсализация социального государства, новая парадигма, приватизация социального государства, классификация социального государства, модели социального государства, конвергенция социального государства, глобализация, этнокультурный фактор.
Проблемы развития теории и практики современного социального государства
Современное социальное государство претерпевает целый ряд серьезных изменений. Социальная функция (социальное государство) — это деятельность государства, направленная на минимизацию различий в доступе членам государства к общественным благам, с целью обеспечения стабильности (самосохранения) социума. Она представляет собой определенную, исторически конкретную систему акций, способов и средств их реализации, интегрирующих различные социальные группы в единое государственно-организованное
общество. С момента достижения обществом индустриального уровня развития социальная функция государства получает свое наиболее полное выражение. Тем самым любое государство (а не только правовое)1 на индустриальной стадии развития общества становится социальным, т.е. оно вынуждено целенаправленно обеспечивать определенный уровень достойной жизни своим гражданам. Этот процесс происходит в любом (независимо от типа
1 Гафуров З.Ш. Социально-правовое государство: причи-
ны возникновения, объективные основы, противоречивая
сущность // Государство и право. 2009. № 4. С. 7.
© Родионова О.В., 2015
* Родионова Ольга Владимировна — доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права Ивановского государственного университета. [olgarodionova55@rambler.ru]
153002, Россия, г. Иваново, переулок Посадский, д. 8, корп. 8.
государства)2 современном социальном государстве. Таким образом, социальным может быть как демократическое правовое государство, так и тоталитарное. Ярким примером социального государства при наличии тоталитарного государственно-политического режима является СССР. Еще раз акцентирую внимание читателя: государство может быть неправовым, но в то же время социальным. И это уточнение совершенно необходимо сделать, чтобы внести ясность: в истории имели место не только социально-правовые государства, но и социально-тоталитарные государства.
Статья 7 Конституции РФ говорит о том, что современная Россия является социальным государством. И это не декларация, не заявка на перспективу — это действительно так: сегодня Россия — государство социальное. То есть наше государственно-организованное общество готово защитить своих граждан от всевозможных рисков: от рисков утраты работы и заработка, старости, заболевания, утраты кормильца и т.д.
Рассмотрим общемировые тенденции развития социального государства. Это позволит адекватно оценить состояние российского социального государства и возможные перспективы его развития: Россия также контекстна времени, как и любое современное государство. А государственно-организованное общество сегодня меняет парадигму социального государства. Это крайне важно, т.к. речь идет об изменении сущности социального государства. Оно отказалось (или отказывается) от прямого патернализма в виде долгосрочных пособий по безработице и предложило ему в замену помощь в активизации трудоспособного населения в виде программ по профессиональной переподготовке безработных в случае возникновения устойчивых проблем по трудоустройству по первоначально приобретенной специальности. Сегодня уже можно говорить о концептуальном пересмотре основных принципов теории социального государства, трансформации всей его традиционной системы категорий.
Большинство аналитиков признаёт, что к реформам подобного рода приводит потребность в универсализации социального государства в эпоху глобализации. Многие исследователи и политики выступают за так называемое «движение к государству социальных инвестиций», к «государству возможностей» (неопатерналистскому социальному государству)3, подчёркивая
приоритет государственных капиталовложений в человеческий капитал над предоставлением обычных социальных пособий, что, по сути, представляет собой преобразования в сфере методов осуществления социальной функции государства. Рыночно ориентированные реформы находят отражение в движении к приватизации социальной функции, что привело к так называемому «полому государству», «сжимающемуся государству» и «смешанной экономике социального обеспечения», «государству труда»4. Крайне важно выяснить, насколько существенны происходящие перемены.
Современная эпоха сместила ценности в сторону рационализма. Более рациональным становится и социальное государство. Отсюда изменение большинства его институтов. Отсюда смещение акцента в субъектном составе осуществления социальной деятельности в сторону институтов гражданского общества. Хотя отдельные авторы утверждают, что ведущую роль в осуществлении современной российской социальной политики играют органы государственной власти5. С этим можно согласиться, хотя устойчивую тенденцию смещения акцентов в сторону структур гражданского общества все же следует отметить. Например, активная пропаганда усыновления детей из детских домов; программы в поддержку этой политики и т.п.
Но сегодня ещё многое зависит от того факта, к какому типу социального государства принадлежит то или иное конкретное государство. Либеральные социальные государства сокращают социальную деятельность в части ее реализации органами государственной власти и увеличивают объемы в части её реализации корпорациями и частными лицами. Здесь эта тенденция явная, прозрачная и не особо камуфлируемая.
Самым поразительным свойством реформы социального государства скандинавской модели является масштаб устойчивости и реструктурирования: ни одна страна, которую в 80-90-х гг. прошлого века относили к скандинавской модели социального государства, не изменила принадлежности именно к этой модели социального государства, несмотря на сложную экономическую ситуацию. Хотя следует отметить, что и в скандинавских социальных государствах произошел существенный рост уровня приватизации социальной функции, изменились условия выплаты пособий по безработице и целый ряд других изменений. Например, реформа шведской
2 Имеется в виду синхронная типология государств: правовое, демократическое, тоталитарное, авторитарное, теократическое, социальное и т.д.
3 Более подробно о концепции неопатерналистского государства см.: Родионова О.В. Социальная функция современного государства. М., 2006.
4 См.: Бутаев Г.Р. Теоретико-правовые основы развития концепции социального государства // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2010. № 4. С. 59-61.
5 Родионова Л.М. Содержание и формы социальной функции государства в современной России // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. История и политология. 2012. № 2. С. 111-115.
пенсионной системы 1998 г. включала меры по перераспределению 2,5 % из 18,5 % пенсионных отчислений из государственной системы пенсионного обеспечения к частным вложениям на личные резервные счета6. А это почти 14 % от всего объёма отчислений в государственную систему. С октября 2006 г., после прихода к власти в Швеции консерваторов, наступила пора более активных действий по приватизации социальной функции государства, перераспределению ролей среди акторов ее осуществления в сторону институтов гражданского общества, т.к. политический детерминант играет весьма существенное значение в определении вектора развития социального государства.
Реформирование механизмов защиты от безработицы в Швеции и в Норвегии (социально-демократическая модель или скандинавский тип) в 1990-х гг. обусловило значительное снижение пособий по безработице. И, по сути, сегодня речь идет о модификации социал-демократической модели социального государства. Происходит смещение акцентов от публичной ответственности к частной, личной ответственности за собственное благосостояние. Причем изменения социальной функции происходят фронтально, во всех ее сферах.
В частности, реформу государственных пенсий многие исследователи оценивают как перемену, при которой меньшая доля отчислений будет отложена на личные инвестиции рисков. У каждого застрахованного будет возможность сохранить определённое количество отчислений, в соответствии с его представлениями о собственной безопасности. Ответственность за банкротство будет лежать на частном лице. Таким образом, социальная политика все более ориентируется на рыночные отношения. И все же, как утверждает, в частности, Нейл Гилберт7, это — версия старой модели социального государства, а не абсолютно новая модель. Даже в США и Великобритании при администрации Р. Рейгана и М. Тэтчер разрушения основ социального государства не происходило вплоть до начала 1990-х гг., согласно исследованию П. Пирсона8.
До сих пор количественные изменения в аспекте осуществления социальной функции не переходили в качественные изменения, т.е. социальное государство скандинавского типа оставалось таковым по своим основным характеристикам, не изменялась его парадигма. Здесь следует отметить, что долгое время социал-демократический тип социального государства (особенно в Швеции) являлся максимой соци-
ального государства, неким образцом для всего остального мира. И, возможно, приверженцы этой модели просто не желают истолковывать происходящие изменения как радикальные, т.е. здесь имеет место субъективно-идеологический момент в оценке происходящих перемен. Нельзя сбрасывать со счетов и политический детерминант: признавая радикальное сокращение социальной функции (начавшийся процесс ее приватизации), правящая политическая партия распишется в собственном бессилии и в итоге может утратить государственно-политическую власть.
Если рассматривать тот или иной тип социального государства как некий оптимум, то шведский вариант до 1990-х гг. далеко не для всех был образцом для подражания. У него были и есть как сторонники, так и противники. Здесь дело вот в чем: когда мы говорим о социальном государстве, мы имеем в виду степень защищенности граждан от различных рисков: по случаю безработицы, старости, болезни и т.п. Таким образом, для нас является важным исключительно частный интерес, и мы как бы забываем о публичном интересе. Но государство, даже социальное, все же, прежде всего, государство. И публичный интерес является, по меньшей мере, столь же важным фактором, как и частный интерес. А публичный интерес заключается в том, чтобы государство сохраняло жизнеспособность. Имело сильную, динамично развивающуюся стабильную экономику, в которой бы отсутствовал отток квалифицированных работников — основных доноров социальной функции государства.
Социальное государство скандинавского типа (Швеция, например) — это, на наш взгляд, тупиковый вариант развития государственности, т.к. здесь превалирует частный интерес. Когда в Швеции в 1996 г. практически уравняли заработную плату9, исчез стимул к саморазвитию личности. Зачем? Государство возводит заботу о своих гражданах в ранг национального культа, обещая «безопасность, надежность и защиту в угрожающих ситуациях, а также организацию и руководство защитой. Шведам нет необходимости зависеть от родни или благотворительности, а тем более от рынка. От колыбели до могилы о них будет заботиться государство»10. Эти факторы с неизбежностью провоцируют лень, нежелание повышать квалификацию, образование и т.д., т.к. только необходимость заставляет людей работать, совершенствоваться в профессиональном плане, а в шведском варианте стимулы для рядового
6 Gilbert N. Transformation of the Welfare State: The Silent Surrender of Public Responsibility. Oxford, 2002. P. 13.
7 Gilbert N. Op. cit. P. 14.
8 Cm.: Pierson P. Dismantling Welfare State? Cambridge, 1994.
9 Система социальной защиты в зарубежных странах. Справка // Отечественные записки 2003. № 3. С. 71-73.
10 Церкасевич Л.В. Современные тенденции социальной политики в странах Европейского союза. СПб., 2002. С. 27.
работника исчезают. В конечном итоге проигрывает государство в целом, т.к. постепенно снижается общекультурный и образовательный уровень населения в целом. А также пресловутый отток доноров социальной функции государства из-за высокого налогообложения. С неизбежностью огромные затраты на публично-властную социальную деятельность все более непомерным бременем (а ведь нужно учитывать и неблагоприятную демографическую ситуацию в целом, и тенденции глобализации в области экономики, и последствия миграционных процессов) ложатся на плечи налогоплательщиков и в конечном итоге неизбежна реструктуризация социальной функции государства скандинавского типа в сторону изменения методов осуществления социальной функции. Или деградация нации.
И в мире перемены в сторону изменения методов реализации социального государства налицо. На сегодняшний день уже можно говорить об изменениях в институциональной системе социального государства. Возникает новая парадигма социального государства, что особенно заметно, в частности, по организации социальной деятельности государства в современных США и Соединенном Королевстве.
Это связано с перераспределением ролей в процессе реализации социальной функции от органов государственной и муниципальной власти к институтам гражданского общества. В англоязычной литературе этот процесс называют приватизацией социального государства — «privatization of social welfare»11. Этот процесс обусловливает также широко используемая политика социальных инвестиций, осуществляемая органами государственной и муниципальной власти все более активно взамен политики классического патерналистского социального государства, когда помощь предлагалась всем нуждающимся без исключения и не предполагалась «отдача» в какой-либо форме. Например, переквалификация невостребованной на рынке труда части трудоспособного населения как форма социальной помощи со стороны органов государственной и муниципальной власти в настоящее время используется довольно широко, это наиболее востребованный метод реализации социальной функции неопатерналистского социального государства любого типа. Хотя подобного рода помощь, кроме органов государственной и муниципальной власти, могут оказывать и заинтересованные корпорации, т.е. институты гражданского общества. Так, например, в 80-е гг. ХХ в. в Великобритании была реконструирована система технических колледжей. Активизировался союз
промышленности и правительства, обеспечивая консолидированное финансирование колледжей, без которого осуществлять продуктивную деятельность могли лишь очень немногие технические колледжи12.
Таким образом, наиболее оптимальной оказывается социальная политика, основанная на смешанной экономике социального обеспечения, когда задействованы и органы государственной и муниципальной власти, и институты гражданского общества. Неопатерналистское социальное государство является воплощением целого ряда характеристик новой системы социальной деятельности государства. Но, пожалуй, самой основной из них будет являться формальная и фактическая рациональность, ориентация на рыночные отношения, которые начинают превалировать в социальной политике.
С точки зрения права социальное государство — это абстракция, которая символизирует посредническую функцию между принципом формального равенства и принципом материального равенства. Эта абстракция конкретизируется в социальной функции государственно-организованного общества. Но следует различать социальную деятельность государства-учреждения (или публично-властных структур) и социальную деятельность государства-союза (структур гражданского общества). Цель у социальной деятельности государства-учреждения и государства-союза общая: снять социальную напряженность, обеспечить приемлемый баланс между разнонаправленными интересами различных социальных групп; а вот методы различны. Так, государство-учреждение использует такие методы, как законодательное регулирование, бюджетное финансирование оплаты пособий по безработице, государственных пенсий и т.п. А государство-союз предлагает социальную помощь на базе производственно-промышленных корпораций, частных страховых пенсионных фондов на добровольных корпоративных началах и частную помощь в виде семейной, дружественной, гуманистической поддержки нуждающихся. Причем в первом случае налицо правоотношение (социальные права гражданина обусловлены его гражданскими обязанностями, а обязанность государства по социальной защите граждан вытекает из правоотношения гражданства), а во втором — моральное отношение (обусловленное принципами гуманизма, солидарности и т.п.). Сегодня государство-учреждение стремится максимально разгрузить бюджет от обременения расходами на социальную деятельность, максимально передать социальную функцию государству-союзу. Пользуясь современной
Gilbert N. Op. cit. Р. 16.
12 Powell M. & Hewitt M. Welfare state and welfare change.
Buckingham, 2002. P. 47-48.
терминологией — максимально приватизировать социальную функцию.
В последнее время в англоязычной научной литературе появился термин «государство возможностей» (Enabling State), с помощью которого можно охарактеризовать сущность перемен в сфере социальной деятельности современных государств. Есть и второй термин — «Work-fare State»13. Но, по существу, они означают одни и те же новеллы в концепции социального государства. Этот новый приоритет в социальной деятельности можно сформулировать в принципе поддержки публично-властными структурами индивидуальной ответственности за собственное благополучие. То есть, речь идет опять же о перераспределении ролей в осуществлении социальной деятельности: основным актором ее осуществления становятся институты гражданского общества — индивиды, семья, частные корпорации, частные фонды и т.п., а органы государственной или муниципальной власти осуществляют всемерную поддержку этого рода деятельности, посильно финансируя ее из бюджетных средств, регламентируя ее с помощью законодательства, и т.д., и т.п.
Таким образом, в той или иной форме, с использованием того или иного термина, но речь идет об одном и том же: смещении акцентов, явном или латентном, в пользу институтов гражданского общества в деле осуществления социальной функции. Термины «государство возможностей» или «государство труда» вряд ли заменят термин «социальное государство», по крайней мере в русскоязычном варианте в рамках теории государства и права в ближайшее время наверняка не произойдет подобных изменений. Да и оснований для этого нет, т.к. замена одного основного субъекта осуществления социальной деятельности (или актора) другим сущности данного явления не меняет. Социальная деятельность, понимаемая как поддержка слабо защищенных или нуждающихся групп населения, остается прежней по сути. Появляются новые институты, с помощью которых происходит осуществление социальной функции, новые методы ее осуществления: это всевозможные поощрительные выплаты за качественную работу, за ненормированный рабочий день, налоговые льготы, заключение контрактов о предоставлении медицинских услуг, туристических услуг, воспитательно-образовательных услуг, субсидии на обучение, субсидии на переквалификацию и повышение квалификации, льготы и кредиты при приобретении жилья в собственность и т.д., и т.п.
Суммируя вышеизложенное, следует отметить, что направление развития социальной
13 Теория современной конституции / под ред. Т.Я. Хабриева, В Е. Чиркина. М., 2005. С. 197.
функции современного неопатерналистского социального государства любого типа прежде всего определяются степенью ее приватизации и новым принципом такого государства, который можно сформулировать как принцип всемерной поддержки органами государственной и муниципальной власти индивидуальной ответственности за собственное благополучие. Этнокультурное и историческое своеобразие постепенно становится вторичным, факультативным фактором, определяющим содержание социальной функции государства. Но совсем сбрасывать со счетов этнонациональные и исторические особенности как факторы влияния на социальную функцию государства еще рано. Хотя социальная функция государства развивается в рамках цивилизации, но одновременно и как некая локальная внутригосударственная система, обусловленная собственным историческим и этнонациональным контекстом, который сегодня весьма значим и заметен.
Произошли кардинальные изменения: результатом модификации социальной функции государства является новая парадигма социальной функции современного неопатерналистского социального государства. Она проявляется несколько различно в зависимости от принадлежности конкретного государственного образования к тому или иному типу социального государства и в определенной степени детерминируется этнокультурным и историческим контекстом.
Но принадлежность конкретного государства к тому или иному типу социального государства выявить достаточно проблематично, т.к. синхронная типология современного социального государства — серьезная научная проблема. Эта тема мало изучена в рамках отечественной науки, а зарубежные исследователи предлагают множество несогласованных концепций, которые, практически, незнакомы отечественным исследователям.
На базе известной классификации Эспин-Ан-дерсена, которую можно считать классической, возникло множество новых классификаций, которые, по сути, являются попытками дальнейшей дифференциации уже существующей типологии. Как известно, Эспин-Андерсен14 выделяет три типа социальных государств: либеральный, консервативный, социально-демократический. К либеральным он относит Австралию, Канаду, США, Новую Зеландию, Ирландию, Соединенное Королевство. К консервативным — Италию, Японию, Францию, Германию, Финляндию, Швейцарию. К социально-демократическим — Австрию, Бельгию, Нидерланды, Данию, Норвегию, Швецию.
14 Esping-Andersen G. The three worlds of welfare capitalism. Cambridge, 1990.
В действительности ни одно из реально существующих современных государств не подпадает полностью ни под один из трех типов социального государства Эспин-Андерсена. Хотя в качестве классической его типология признана совершенно обоснованно и заслуженно, т.к. представляет определенный интерес в эвристически-аксиологическом аспекте.
И все же не вызывает сомнения, что типология Эспин-Андерсена представляет собой недостаточно дифференцированную схему. Так, в частности, Эспин-Андерсен предлагает весьма спорную классификацию Средиземноморских социальных государств: некоторые авторы, в том числе и Эспин-Андерсен, считают, что Испания, Португалия и Греция относятся к континентальной или корпоративной модели социального государства в ее зачаточном состоянии: системы социальной защиты в этих странах характеризуются определенной степенью незрелости. Но, по мнению других исследователей15, было бы логичее выделить Южно-Европейские страны в отдельный тип. Эспин-Андерсен также объединяет под термином «либеральное социальное государство» различные по сути государства. Трудно согласиться и с его классификацией Восточно-азиатских социальных государств, в частности с характеристикой Японии. Недостаточно внимания Эспин-Андерсен уделяет дифференциации рабочей силы по признаку пола (привлечению к участию в создании материальных и духовных ценностей женщин) как дополнительному критерию классификации социального государства.
Сегодня заявлены достаточно оригинальные и интересные типологии современных социальных государств, которые еще не получили широкого распространения в российской науке. Так, в 1992 г. Лейбфрид16 выделяет четыре типа социального государства: 1) Англосаксонский (остаточный), для которого характерно право на перераспределение доходов, а действие социальной функции в полном объеме начинается только тогда, когда другие методы либо исчерпаны, либо их невозможно использовать в конкретной ситуации, либо они действуют как стимулятор рыночных экономических отношений. 2) Бисмарка (институциональный), основные черты которого: а) обеспеченное публично-властными структурами право на социальное обеспечение, б) социальная функция активно действует на этапе становления личности и на этапе пожилого возраста. 3) Скандинавский (современный): а) право на работу для каждого, б) универса-
15 См., напр.: Bonoli G. Classifying Welfare State: A Two-Dimension Approach // J. of Policy. 1997. Vol. 26. № 3; Gelissen J.P. T.M. Worlds of Welfare, Worlds of Consent? Public Opinion on the Welfare State. Leiden / Boston, 2002 и др.
16 Gelissen J.P. T.M. Op. cit. Р. 33.
лизм, в) социальная функция активно действует всегда. 4) Латинский Пограничный (рудиментарный): а) право на работу провозглашено, но не обеспечено, б) социальное государство институционализировано не в полном объеме. К Англосаксонским автор относит США, Австралию, Новую Зеландию, Соединенное Королевство. К Бисмаркским — Германию, Австрию. К Скандинавским — Швецию, Норвегию, Финляндию, Данию. К Латинским Пограничным — Испанию, Португалию, Грецию, Италию, Францию. Особую ценность представляет дополнение классификации Эспин-Андерсена четвертой категорией (Латинские Пограничные страны), для которой характерны отсутствие обязательного обеспечения права на достойное существование со стороны государства и недостаточная развитость институтов осуществления социальной функции. Критерий выделения данной типологии — объем действия социальной функции, время ее «включения» и степень институциона-лизированности.
Фрэнк Кастлз и Дебора Митчелл17 предложили в 1993г. четырехступенчатую классификацию типов социального государства, выделив либеральные, консервативные, социальные государства «Неправовой гегемонии» (Non-Right Hegemony) и радикальные. Критериями этой классификации являются: уровень расходов на социально-культурные нужды (семейные трансферты как процентная доля ВВП); средний уровень пособий; подоходный налог и налог на прибыль как процентная доля ВВП. Более дифференцированно и подробно это выглядит следующим образом: 1) Либеральный: для которого характерны низкие социальные расходы, а также отсутствие уравнительных инструментов в социальной политике. 2) Консервативный: большие социальные расходы и небольшое количество уравнительных инструментов в социальной политике. 3) Неправовой гегемонии (Non-Right Hegemony): высокие социальные расходы и широкое использование уравнительных инструментов в социальной политике. 4) Радикальный: достижение равенства в доналоговых и еще не распределенных доходах (уравнительное распределение в социальной политике), при этом небольшие социальные расходы. К Либеральным они относят Ирландию, Японию, Швейцарию, США. К Консервативным — Германию, Италию и Нидерланды. К социальным государствам Неправовой гегемонии — Бельгию, Данию, Норвегию, Швецию. И к Радикальным — Австралию, Новую Зеландию, Соединенное Королевство. Хотя Фрэнк Кастлз и Дебора Митчелл и выделяют отдельным типом либеральное государство, используя термин Эспин-Андерсе-
17 Castles F. and Mitchell D. Worlds of Welfare and Families of Nations. Dartmouth, 1993.
на, критерием их типологии является величина (объем) социальных расходов, тогда как у Эспин-Андерсена — уровень жизни населения, реализованное в той или иной мере «право на достойную жизнь». Для типологии Эспин-Андерсена несущественно, каким способом реализовано это право, тогда как для типологии Фрэнка Кас-тлза и Деборы Митчелл крайне важным является тот момент, с помощью каких инструментов и какими институтами осуществляется социальная функция государства.
В 1996 г. Гэри Беккер18 предлагает собственную типологию социального государства: 1) Либеральный: бедность как результат индивидуальной неудачи; экономический индивидуализм; 2) Традиционный Корпоративист-ский: отрицание элитизма, этатизм, патернализм, стремление к социальной гармонии, базирующейся на неравенстве; 3) Социально-демократический: социальная политика направлена на выравнивание материального неравенства и обеспечение всеобщей безопасности; 4) Восточно-азиатский Коммунитар-ный (Communitarian): примат групповой (семья, частная корпорация, фирма и т.п.) и общественной (которая в большей степени обеспечивается группой, а не самим индивидом) защиты; патернализм, уверенность в своей защищенности являются существенным фактором. Беккер не анализирует в полном объеме большинство существующих в реальности социальных государств, лишь приводит иллюстративные примеры: так к Либеральным он относит США, к Традиционным Корпоративистским — Нидерланды, к Социально-демократическим — Швецию, а к Восточно-азиатским Коммунитар-ным — Японию. И здесь мы видим, что основная типология социальных государств Эспин-Андерсена остается, к ней добавляется четвертый тип. Причем, крайне сложно выделить критерий выделения типов социального государства в классификации Беккера, т.к. он в некоторой степени эклектичен. Суммарно в нем имеет место и этнонациональный момент, и принципы деления по политическому признаку, и по социально-групповому на базе различных интересов. Таким образом, по нашему мнению, данная классификация требует некоторой доработки.
Другой исследователь, Маурицио Ферре-ра19, в том же 1996г. предлагает несколько иную классификацию типов социальных государств: 1) Англосаксонский: высокий уровень помощи со стороны органов публичной власти (социальная помощь оказывается на основании провер-
18 Becker G.S. What Makes the Welfare Bill a Winner // Business Week. September 23, 1996.
19 Cm.: Ferrera M. The «southern model» of welfare in social Eu-
rope // Journal of European Social Policy. 1996. Vol. 6. № 1. P. 17-37.
ки нуждаемости), но полное покрытие рисков только в сфере здравоохранения; смешанная система финансирования; комбинированная организационная структура, управляемая в полном объеме публично-властными институтами; 2) Бисмарка: сильная связь между рабочим (профессиональным) положением (и/или семейным) и социальными правами; пособия пропорциональны доходу; финансирование осуществляется через вклады; социальная помощь весьма значительна; различные объединения предпринимателей управляют в основном программами страхования; 3) Скандинавский: социальная защита как обеспеченное право гражданина; щедрые пособия, покрывающие все социальные риски; финансирование в основном осуществляется через фискальные доходы; сильная организационная интеграция; основную роль играют публично-властные структуры; 4) Южный: фрагментарная система гарантированного дохода, обусловленная профессиональным положением и наличием работы; щедрые пособия без выраженной системы минимальной социальной защиты; здравоохранение как обеспеченное право гражданина; партикуляризм в оплате и финансировании денежных пособий; осуществление финансирования через фискальные доходы и взносы. Особое внимание автор этой классификации уделяет критериям социальной функции: это правила доступа к правам; условия, при которых предоставляются пособия и правила финансирования социальной защиты, и организационно-управленческие мероприятия по проведению различных программ социального обеспечения.
В странах, относящихся к Южной группе, отношения между правом на социальное обеспечение, положением работника на рынке труда и ролью в семье (кормилец или нет) четко дифференцированы. Частные вклады играют весьма значительную роль в финансировании различных программ, уровни отдельных пособий достаточно высокие, а здравоохранение доступно по праву гражданства. Но в целом степень вмешательства государства (публично-властных институтов) в сферу социального обеспечения сравнительно невелика. К Англосаксонской группе автор относит Ирландию и Соединенное Королевство. К Бисмаркским социальным государствам — Германию, Францию, Бельгию, Нидерланды, Люксембург, Австрию и Швейцарию. К Скандинавским — Швецию, Данию, Норвегию, Финляндию. А к Южным — Италию, Испанию, Португалию и Грецию. По сути, здесь акцент делается на актора исполнения — основного и факультативного — социальной функции как базового критерия того или иного типа социального государства. Несмотря на иной критерий деления, налицо явная связь с классификацией
Лейбфрида. Для того чтобы дать сущностную характеристику того или иного типа социального государства, необходимо выяснить, является ли перераспределение доходов публично-властными институтами единственным способом смягчения последствий рыночных отношений. На практике (например в Швеции с 1996г., когда профсоюзы, по существу, добились уравнивания заработной платы) если выравнивание имущественного неравенства достигается путем уравнивания доналогового еще нераспределенного дохода, а не путем реализации особых социальных программ, этот момент четко классифицирует государства такого рода как Скандинавские (Социально-демокртические, Неправовой Гегемонии и т.п.).
Г. Боноли ВопоП)20 в 1997 г. предлагает свою классификацию типов социальных государств, критерием которой можно считать величину процента социальных расходов и способ финансирования при осуществлении социальной функции: 1) Британский: низкий процент социальных расходов, финансируемых через взносы; низкие социальные расходы, определяемые как процентная доля ВВП; 2) Континентальный: высокий процент социальных расходов, финансируемых через взносы; высокие социальные расходы, определяемые как процентная доля ВВП; 3) Нордический (скандинавский): низкий процент социальных расходов, финансируемых через взносы; высокие социальные расходы, определяемые как процентная доля ВВП; 4) Южный: высокий процент социальных расходов, финансируемых через взносы; низкие социальные расходы, определяемые как процентная доля ВВП.
Г. Боноли особое внимание уделяет двум аспектам социальной помощи: во-первых, в каком объеме она оказывается, а во-вторых, каким образом она осуществляется. Эмпирическим индикатором первого аспекта являются социальные расходы (часть ВВП), а индикатором второго аспекта служит процент социальных расходов, финансируемых за счет вкладов.
По нашему мнению, предложенные Лейб-фридом, Феррерой и Боноли классификации достаточно аргументированы и убедительны, и выделение четвертого типа социального государства (Южного) вполне оправдано. Но утверждение, что этот Южный тип социального государства не отдельный тип, а скорее прототип континентальной (корпоративной) модели безусловно требует дополнительного анализа. На наш взгляд, это все же отдельный тип социального государства, правомерность и обоснованность выделения которого обусловлены этноисторическими особенностями государств, которые относятся к данному типу.
Австралию и Новую Зеландию Эспин-Андер-сен относит к либеральной модели по причине их минимальных затрат на социальные расходы и обязательное условие оказания социальной помощи — проверку нуждаемости. Но в Австралии и Новой Зеландии подход к социальной защите иной, нежели в классическом либеральном государстве: критерии бедности достаточно широкие, позволяющие большей части населения получать пособия по бедности21. Таким образом, система по поддержанию достойного уровня жизни в этих государствах работает стабильно и достаточно развита. Перераспределение доходов традиционно осуществляется в большей степени через контроль над заработной платой и гарантией занятости, чем через какие-либо социальные программы.
Можно сделать вывод, что не только и не столько развитие различных социальных программ, сколько гарантированный доход, достигаемый путем регулирования рынка публично-властными структурами, играет важную роль в институциональном становлении и развитии социального государства в этих регионах. Вследствие этого Австралия и Новая Зеландия (по выражению Дж. Гелиссена — «Антиподные страны») представляют отдельный тип социального государства, а не прототип любого из уже существующих типов.
Подход Эспин-Андерсена не учитывает потенциал пособий, которые также имеют функцию прибыли как эффективного вклада в перераспределение. Так, поддержание достойного уровня жизни в Австралии всецело опирается на систему проверки нуждаемости, что не соответствует либеральному типу социального государства, где помощь оказывается лишь очень бедным. Австралийский тип социального государства не может быть классифицирован и как социально-демократический или консервативный тип социального государства. Таким образом, Австралию следует отнести к отдельному типу социального государства — Радикальному (по классификации Ф. Кастлза и Д. Митчелл, которая, на наш взгляд, достаточно аргументирована и убедительна).
Особое внимание следует уделить Восточно-азиатским социальным государствам, поскольку долгое время типологии социальных государств вообще рассматривались в рамках Запада. Но сегодня некоторые авторы рассматривают Японию как представителя отдельного типа социального государства восточно-азиатского типа22. Причем Роджер Гудман и Ито Пенг подвергли сомне-
См.: Bonoli G. Op. cit.
21 Gelissen J.P. T.M. Op. cit. P. 39.
22 Cm.: Goodman R. & Peng I. The East Asian Welfare States: Peripatetic Learning, Adaptive Change and Nation-Building /
Esping-Andersen G. (ed.) Welfare States in Transitions: National Adaptations in Global Economies. London, 1996.
20
нию тот факт, что понятия декоммодификации и стратификации являются для Японии основными показателями социального государства. Это утверждение обосновывается тем, что в Японии семейные обязательства обусловлены важными юридическими и экономическими требованиями наряду с историческими и культурными традициями. В этом культурно-историческом контексте категория «семейные обязанности» является базовой категорией для понимания восточного социального государства: индивидуум всегда рассматривается не сам по себе, а как часть семьи, как совокупность определенных семейных обязанностей. Эти моменты обусловливают особенности социального государства в Японии.
Хотя имеют место существенные различия в моделях социального обеспечения Японии, Южной Кореи и Тайваня, все же у них есть и некоторые общие черты, отличающие их от Западных типов социального государства. В частности, Р. Гудман и И. Пенг23 утверждают, что Япония характеризуется такой стабильной системой семейной поддержки, что последняя предопределяет отсутствие необходимости государственной социальной помощи; а также системой социального страхования, базирующейся на разделении по общественному положению (сегрегирование). Неотъемлемой характеризующей составляющей являются и корпоративные профессиональные программы социальной поддержки для постоянных работников. Эта модель (в общих чертах) подходит также для Южной Кореи и Тайваня.
Можно сделать вывод, что политические и экономические принципы осуществления регулирования социальной деятельности современных государств напрямую зависят от конкретного культурно-исторического типа того или иного государства. Так, например, преобладание либеральных или социал-демократических принципов в социальной политике конкретного государства обусловлены в первую очередь легитимностью этих принципов. И этот момент не может не отразиться на институтах осуществления социальной функции такого государства. Особенности японских, южно-корейских и тайваньских культурных традиций в, свою очередь, обеспечивают самостоятельный тип социального государства, характерный для этого региона.
В целом следует отметить, что сравнительно легко можно найти образцы классического либерального социального государства, где главенствуют позиции рынка, индивидуализированы семья и распределение благ, и классического социально-демократического государства, где
акценты сделаны на перераспределение материальных благ и декоммодификацию. США представляют первый тип, а Швеция — второй. Сложнее обстоят дела, когда мы пытаемся найти пример корпоративного или консервативного типа социального государства. Эти два принципа не всегда существуют в единстве. Так, корпоративизм всегда консервативен, но консерватизм отнюдь не всегда корпоративен. Отдельные авторы24 характеризуют традиционный корпоративный тип социального государства через этатизм и патернализм как его важнейшие характеристики. В качестве иллюстративного эмпирического примера приводятся Нидерланды с начала 60-х гг. ХХ в.
На наш взгляд, некоторые исследователи правомерно вносят проблему пола, так называемый гендерный анализ, в качестве дополнительного критерия типов социального государства. Этот момент обусловлен двумя аспектами: культурно-историческим фактором и определенным временным континуумом, в рамках которого осуществляет свою деятельность то или иное социальное государство. Женщины получили полные гражданские и политические права уже сравнительно давно. Что же касается социальных прав, то в них женщины и сегодня ущемлены, порой формально, но практически всегда неформально по причине различных позиций на рынке труда, связанных с той или иной ролью пола. На наш взгляд, правомерно разделение по признаку пола по оплачиваемой и неоплачиваемой работе (особенно уход за детьми и работа по дому), и этот момент необходимо включить в качестве дополнительного критерия типологии социального государства.
Дело тут еще в том, что в различных типах современных социальных государств существуют различные тенденции и подходы к проблеме дифференциации, учета и оплаты такого вида социальной деятельности, как уход за детьми и престарелыми. Так, например, в группе Скандинавских стран этот вид деятельности превращен в публично-властный институт и распространяется на престарелых и детей. В Средиземноморских социальных государствах функция ухода закрепляется в основном за семьей. В корпоративно-консервативных социальных государствах (например в Германии) она рассматривается в большей степени как функция добровольной помощи (service providers). Во Франции существует строгое разграничение между уходом за престарелыми и уходом за детьми, причем в первом случае большую активность проявляют публично-властные структуры, а доля структур гражданского общества невелика. В Великобритании и Ирландии также
23 Goodman R. & Peng I. Op. cit.
24 См., напр.: Becker. G.S. Op. cit.
имеет место дифференциация между уходом за престарелыми и уходом за детьми: в уходе за престарелыми публично-властные структуры играют более значимую роль, чем в уходе за детьми25. Таким образом, просматривается прямая зависимость между типом социального государства и распределением ролей по осуществлению социальной функции между публично-властными структурами и структурами гражданского общества.
Интересны исследования Дж. Горник и Дж. Джейкобс26, которые детализируют дифференциацию социальных государств по Эспин-Андерсену по критерию зависимости величины заработка от половой принадлежности. Эти авторы отмечают, что размер заработной платы, объем государственных премий и влияние публично-властных структур на размер заработной платы в зависимости от пола работника в большей степени зависит от типа социального государства, нежели варьируется внутри того или иного типа социального государства. Следует отметить стабильные связи между уровнем декоммодификации и различным отношением публично-властных структур того или иного государства к женщинам как к женам и матерям и как к работникам.
Почти во всех существующих современных типологиях социального государства не уделяется достаточного внимания проблеме полового неравенства как некоему критерию дифференциации типов социальных государств. Но тот факт, что эта проблема находит свое отражение в структуре и содержании социальной деятельности государств, принадлежащих к различным типам социальных государств, не подлежит сомнению. Один из авторов, исследующих гендерный аспект в контексте типологии социального государства, Алан Сьярофф27, анализирует различные индикаторы полового равенства и дифференциации в работе и доходе. По существу, автор сравнивает возможности выбора для мужчин и женщин в различных государствах по поводу решения следующего вопроса: получать ли социальную помощь или находить оплачиваемую работу. Исходя из этого критерия, он выделяет следующие типы социального государства: 1) Протестантский либеральный: минимальный семейный доход, участие женщин на рынке труда, семейные пособия выплачиваются женщинам, но они недостаточны; 2) Совершенный Христианско-де-мократический: не одобряется женский труд
25 Gelissen J.P. T.M. Op. cit. P. 43.
26 Janet C. Gornick and Jerry A. Jacobs. Gender, the Welfare State, and Public Employment: A Comparative Study of Seven Industrialized Countries // American Sociological Review. 63 (5). 1998. P. 668-710.
27 Siaroff A. Work, Welfare and Gender Equality: A New Typology / Gendering Welfare States. London, 1994.
на рынке труда, стимулируется труд женщины-домохозяйки; 3) Протестантский Социально-демократический: действительный выбор доходных работ для женщин; высокие семейные пособия, которые всегда выплачиваются матери; значимость протестантской религии; 4) Поздней мобилизации женщин: отсутствие протестантизма; семейные пособия обычно выплачиваются отцу; право голоса для женщин как сравнительно новое явление. К Протестантским либеральным автор относит Австралию, Канаду, Новую Зеландию, США, Соединенное Королевство. К Совершенным Христианско-де-мократическим — Австрию, Бельгию, Францию, Германию, Люксембург, Нидерланды. К Протестантским Социально-демократическим — Данию, Финляндию, Норвегию, Швецию. К Поздней Женской Мобилизации — Грецию, Ирландию, Италию, Японию, Португалию, Испанию, Швейцарию. Несмотря на совершенно несхожие с названиями, фигурирующими у Эспин-Андерсена, названия типов социального государства по А. Сьяроффу, типология последнего взаимодействует с классификацией Эспин-Андерсена. Добавляется по существу только последний тип (Поздней Женской Мобилизации), который весьма близок к рассмотренным ранее Средиземноморским типам социального государства. Таким образом, по существу предложенная Сьяроффом классификация — это рассмотрение уже известных типов социального государства в гендерном аспекте.
Можно отметить, что все предложенные типологии перекликаются с классической типологией социального государства Эспин-Ан-дерсена. Так, Континентальный тип Боноли имеет большое сходство с Консервативным типом Эспин-Андерсена: в обоих типах контрибуции играют достаточно важную роль. Много элементов сходства между типом Неправовой Гегемонии Кастлза и Митчелл и Социально-демократическим типом Эспин-Андерсена (в частности высокий уровень универсализации и выравнивания путем реализации социальной функции, в основном, публично-властными структурами).
Интересно проследить, как же в реальности перекликаются сходства и различия того или иного типа социального государства. Можно сделать вывод, что даже при использовании различных критериев деления на типы социального государства, некоторые страны приближаются к идеальным типам, становясь классическими примерами. Так, США является прототипом либерального (протестантского, англо-саксонского или общей безопасности — basic security) социального государства. Германия приближается к континентальному (консервативному) идеальному типу, а Швеция — к социально-демокра-
тическому идеальному типу (скандинавскому, нордическому). Но если взять в качестве примера Италию, сразу возникают определенные сложности: по некоторым признакам ее можно отнести к корпоративному (консервативному, континентальному) типу; но по другим признакам — к Средиземноморскому типу, к Латинскому Пограничному, к типу Поздней Женской Мобилизации, к Южному типу. Австралию же сложно как оценить, так и классифицировать однозначно, потому что ее можно отнести и к либеральному типу социального государства, и к отдельному радикальному. По нашему мнению, аргументированному выше, Австралию скорее следует отнести к отдельному типу социального государства (радикальному), нежели к разновидности либеральной модели.
Исследователи существенно расходятся в оценке типологии Нидерландов и Швейцарии. Так, Эспин-Андерсен относит Нидерланды к социально-демократическому типу, Кастлз и Митчелл к консервативному, Феррера — к Бисмаркскому, а Сьярофф — к Развитым Христианско-демокра-тическим, Беккер — к Традиционным Корпорати-вистским. Правда, Бисмаркский тип, Традиционный Корпоративистский и тип Развитых Христи-анско-демократических социальных государств с небольшой долей условности можно считать консервативным или корпоративным типом социального государства Эспин-Андерсена.
Эспин-Андерсен и вслед за ним Феррера относят Швейцарию к Консервативному типу социального государства, Кастлз и Митчелл — к Либеральному, Сьярофф — к Поздней Женской Мобилизации. Такое разнообразие говорит о сложности проблемы и ее незавершенности.
В настоящее время среди зарубежных исследователей нет единого мнения относительно типологизации социальных государств: они выделяют те или иные типы социального государства по разным критериям, различаются и названия этих типов, их основные характеристики. Единственное, что объединяет их — это отношение к классификации Эспин-Андерсена как основополагающей. По нашему мнению, ни одна из предложенных «новых» типологий не является достаточно убедительной, чтобы стать классикой теории социального государ-
Библиография:
ства. Большинство из них можно рассматривать как детализацию типологии социального государства Эспин-Андерсена. Хотя в этом утверждении есть определенная доля условности: дело в том, что современные социальные государства стремительно изменяются под влиянием глобализационных процессов, которые обеспечивают конвергенцию различных типов социального государства. Но этот процесс еще недостаточно изучен современными учеными. И, думается, следует уделять большее внимание этнокультурным особенностям при анализе того или иного социального государства, как во многом определяющим тип социального государства.
Современную Россию можно отнести, если следовать классификации Ш. Лейбфрида, к модели Бисмарка (институциональной), когда а) право на социальное защиту обеспечивается публично-властными структурами, б) социальная функция активно действует на этапе становления личности и на этапе пожилого возраста. Но, учитывая этнокультурные традиции большинства российских народов, по некоторым позициям Россию можно отнести к Восточному типу культуры. Да, государство, его механизм, у нас организованы по Западному типу, но ментальность, некоторые традиции (уважение к старшим, длительная помощь детям, уход за престарелыми родителями как моральная и юридическая обязанность) приближают нашу культуру к Восточному типу. Возможно, этот аспект позволит реализоваться в России социальному государству Восточного типа (Япония, Южная Корея и т.п.). Правда, здесь следует активизировать и легализовать корпоративную составляющую социальной функции государственно-организованного общества по типу Восточного социального государства, на первых этапах сделав ее контролируемой государственными органами. Разумеется, это вопрос времени. Но в контексте демографического детерминанта модификации социального государства такой вариант развития позволил бы менее болезненно провести приватизацию отдельных элементов социальной функции государства и оптимизировать экономику России.
1. Бутаев Г.Р. Теоретико-правовые основы развития концепции социального государства // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. — 2010. — № 4. — С. 59-61.
2. Гафуров З. Ш. Социально-правовое государство: причины возникновения, объективные основы, противоречивая сущность // Государство и право. — 2009. — № 4. — С. 5-14.
3. Родионова Л.М. Содержание и формы социальной функции государства в современной России // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. История и политология. — 2012. — № 2. — С. 111-115.
4. Родионова О.В. Социальная функция современного государства. — М.: NOTA BENE, 2006. — 184 c.
5. Система социальной защиты в зарубежных странах. Справка // Отечественные записки. — 2003. — № 3. — С. 71-73.
6. Теория современной конституции / под ред. Т.Я. Хабриева, В.Е. Чиркина. — М.: Норма, 2005. — 320 c.
7. Церкасевич Л.В. Современные тенденции социальной политики в странах Европейского союза. — СПб.: Питер, 2002. — 180 с.
8. Becker G.S. What Makes the Welfare Bill a Winner // Business Week. September 23, 1996. — P. 22.
9. Bonoli G. Classifying Welfare State: A Two-Dimension Aррroach // J. of Policy. 1997. Vol. 26. № 3. — P. 351-372.
10. Castles F.G. and Mitchell D. Worlds of Welfare and Families of Nations. In: Castles F, ed. Families of nations: patterns of public policy in western democracies. — Aldershot: Dartmouth, 1993. — P. 93-128.
11. Esping-Andersen G. The three worlds of welfare capitalism. — Cambridge: Cambridge University Press, 1990. — 248 p.
12. Ferrera M. The «Southern Model» of Welfare in Social Europe // Journal of European Social Policy. 1996. Vol. 6. № 1. — P. 17-37.
13. Gelissen J.P. T.M. Worlds of Welfare, Worlds of Consent? Public Opinion on the Welfare State. Leiden / Boston: Brill, 2002. — 216 p.
14. Gilbert N. Transformation of the Welfare State: The Silent Surrender of Public Responsibility. — Oxford: University Press, 2002. — 208 p.
15. Pierson Р. Dismantling the Welfare State? — Cambridge: Cambridge University Press, 1994. — 213 p.
16. Goodman R. & Peng I. The East Asian Welfare States: Peripatetic Learning, Adaptive Change and Nation-Building / Esping-Andersen G. ^d.) Welfare States in Transitions: National Adaptations in Global Economies. — London: Sage, 1996. — P. 192-224.
17. Powell М. & Hewitt М. Welfare State and Welfare Change. — Buckingham: Open University Press, 2002. — 218 p.
18. Janet C. Gornick and Jerry A. Jacobs. Gender, the Welfare State, and Public Employment: A Comparative Study of Seven Industrialized Countries // American Sociological Review. Vol. 63. № 5. Oct. 1998. — Р. 668-710.
19. Siaroff А. Work, Welfare and Gender Equality. A New Typology. In: Diane Sainsbury ^d.). Gendering Welfare States. — London: Sage, 1994. — P. 82-100.
Материал поступил в редакцию 11 апреля 2014 г.
PROBLEMS OF DEVELOPMENT OF THEORY AND PRACTICE OF MODERN SOCIAL STATE
Rodionova Olga Vladimirovna
Doctor of Law, professor, Department of State and Law Theory and History, Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Professional Education «Ivanovo State University»
[olgarodionova55@rambler.ru]
Abstract
The article is devoted to the issue of bringing social state to the uniform pattern in the conditions of global policy, of the determiners and the inevitability of privatization of the social function of modern state, about the criteria of different classifications of social state, about the change of nature of social state: it has rejected (or is rejecting) the direct paternalism in the form of long-term unemployment allowances and offers instead the assistance in stimulating the activity of the able-bodied population by means of introduction special programs on professional retraining of the unemployed in case they face continuous problems in finding work according to their original profession. There has been conducted the conceptual review of the major principles of the theory of social state, the transformation of its entire traditional category system. In the course of the problem research there have been used in a comprehensive manner such methods as the dialectical method, the deductive method and the method of comparative analysis. There have been identified the essential alterations of the concept of social state and there have been defined the terms of convergence of its different models. While performing the research special attention was given to the ethno-cultural factor which was involved in the context of a representative social state. The possible incorporation of positive experience in construction of social state in different countries will enable to enhance the social function of state in modern Russia.
Keywords
Social state, paternalist state, universality of social state, new paradigm, privatization of social state, classification of social state, models of social state, convergence of social state, globalization, ethno-cultural factor.
References
1. Butaev G.R. Theoretical and legal foundations for the development of concept of social state // Proceedings of the Dagestan State Pedagogical University. Social and humanitarian sciences. — 2010. — № 4. — P. 59-61.
2. Gafurov Z.Sh. Socio-legal state: causes of emergence, objective grounds, contradictory nature // State and law. — 2009. — № 4. — P. 5-14.
3. Rodionova L.M. Contents and forms of social function of state in modern Russia // Courier of Moscow State Humanitarian University named after M.A. Sholokhov. History and politology. — 2012. — № 2. — P. 111-115.
4. Rodionova O. V. Social function of modern state. — M.: NOTABENE, 2006. — 184 p.
5. Social security system in foreign countries. Reference // Domestic policy remarks. — 2003. — № 3. — P. 71-73.
6. Theory of modern constitution / under the editorship of T.Ya. Khabriev, V.E. Chirkin. — M.: Norma, 2005. — 320 p.
