CC BY
59
ПРОБЛЕМАТИКА ПУБЛИЦИСТИКИ П.П. ВЕЙНЕРА. ВЗГЛЯД ИЗ ПРОШЛОГО В НАСТОЯЩЕЕ
Е.В. Минкина
Minkina E.V. The problems of P.P. Weiner’s publicism. The view of the present in the past. Great contribution to the popularization of art knowledge and to the protection of monuments was made by P.P. Weiner and the journal “The Old Years” founded in 1907. The problems of P.P. Weiner’s publicism reflected the main tasks of the journal and above all the position of the author - patriot, fighter for the preservation of the monuments to the history of culture. His articles raised the problems, which are still urgent in our days: preservation of Michailovsky Orchard, protection of palace ensembles from demolition, preservation of unique collections in the country and prohibition to sell or export them, introduction of a legal act of private collecting and strict observance of the law concerning protection of monuments, replenishment of museum collections.
Красота Петербурга есть достояние, оставленное не нами, а унаследованное от предков и принадлежащее всей России.
П.П. Вейнер
Сто лет назад, в 1907 г., по инициативе Кружка любителей русских изящных изданий был основан новый журнал «Старые годы». С самого начала в его руководстве принимал участие Петр Петрович Вейнер - редактор-издатель и один из авторов. Ежемесячник по искусству, посвященный памятникам прошлого, как первоначально определяли его тематику учредители, уже с первого года издания стал трибуной сторонников охраны памятников истории и культуры Петербурга и России.
В начале XX в. дальнейшее развитие получили журналы искусств («Новый путь» Д. Мережковского, «Весы» В. Брюсова, «Золотое Руно» Н. Рябушинского), театральные и отраслевые издания. Они различались не только тематикой публикаций, но и хронологическими рамками исследований. «Старые годы» занял в их ряду пустующую нишу -освещения вопросов искусства прошедших эпох. По типу это был специальный журнал, предназначенный для любителей художественной старины. Много места занимали научно-популярные статьи, некоторые выпуски «Старых годов» были тематическими: «Очерки по искусству XVIII в. в России» (1907 г.), «Старые усадьбы. Очерки русского искусства и быта» (1910 г.), «Иностранные художники XVIII столетия в России» (1911 г.) и др. Постепенно на страницах журнала сложился новый жанр - очерк - исследование, посвященный анализу коллекций,
выработалась его структура: портрет владельца, подробный обзор художественного собрания, выявление уникальных экспонатов, обширный научно-справочный комментарий.
Тематика публикаций была разнообразной. Временные границы искусствоведческих статей, опубликованных в «Старых годах», охватывают период от средневековья до середины XIX в. и посвящены убранству старых дворянских усадеб и императорских дворцов, работе музеев, коллекционированию, деятельности общественных организаций, учебных заведений. Многие статьи представляют и сегодня большой научный интерес, т. к. базируются на архивных документах, а детальное исследование памятников на начало XX в. является фактическим материалом эпохи, в большинстве своем уже утраченном. Благодаря публикациям журнала удалось спасти от засыпки Лебяжью канавку, памятники Александро-Невской Лавры, архитектурные детали зданий петровского Петербурга.
Популярности издания способствовал авторский коллектив, который сплотил вокруг редакции П.П. Вейнер. Разные по возрасту и образованию сотрудники были объединены в единый состав благодаря терпению и трудолюбию Петра Петровича. Он был душой журнала и смог привлечь к работе в «Старых годах» А.Н. Бенуа, Н.Н. Врангеля, И.Э. Грабаря, В.Я. Курбатова, П.Н. Столпян-ского, С.Р. Эрнста и других известных историков искусства, музейных работников, художников и коллекционеров.
П.П. Вейнер уделял большое внимание внешнему виду журнала: высокое качество бумаги, прекрасная печать, превосходно выполненные иллюстрации, удобный формат, красивый шрифт, сдержанность цветового решения, подбор виньеток и заставок - все говорит о высокой культуре издания.
Для повышения прибыльности журнала в конце номеров помещались рекламные объявления. Подписчики могли прочитать подробные сообщения о появлении книг, постоянных авторов «Старых годов» и идейно близких им писателей, познакомиться с каталогами антикварных и букинистических магазинов, узнать о подписке на журналы, главным образом искусствоведческие и библиофильские, об открытии новых выставок, о деятельности Кружка любителей русских изящных изданий.
Редактор-издатель смог создать журнал для достаточно широкого круга читателей: от крупного коллекционера до любителя, от великого князя до простого гимназиста. Этим было показано, что журнал и такого типа может объединять людей разных социальных слоев и разного уровня образования, может воспитывать на лучших примерах искусства патриотов и формировать вкус. И хотя в журнале «Старые годы» по-особому изображалась действительность, он не был изолирован от читателей в решении поставленных редакцией задач.
Научно-популярные статьи и очерки, помещенные в журнале «Старые годы», носили не только ознакомительный, образовательный характер, они отличались актуальной проблематикой, что ставило их в один ряд с публицистическими статьями авторов «Старых годов», касающихся вопросов охраны памятников истории и культуры Петербурга и России.
Большой вклад в популяризацию искусствоведческих знаний и в дело охраны памятников внес П.П. Вейнер очерками «Жизнь и искусство в Останкине», «Марфино», «Убранство Гатчинского дворца». Его статьи, посвященные музейной теме, сохранности частного собирательства, содержащие протест против вывоза уникальных предметов искусства за границу, формированию коллекций мирового значения в пределах России, пронизаны гневом по отношению к чиновникам, их равнодушию к вопросам
культуры. Особое значение для историков культуры имеют статьи П.П. Вейнера о соратниках по издательской и редакционной работе: Ф.И. Булгакове, бароне Н.Н. Врангеле и Н.В. Соловьеве. Рисуя портреты современников, автор подчеркивает их глубокие знания, патриотизм и преданность делу, все то, что так ценил П.П. Вейнер.
Помимо издательской деятельности Петр Петрович Вейнер и сотрудники журнала вели большую общественную работу, продолжая свою просветительную миссию. Они были организаторами и участниками художественных выставок «Старые годы», «Английская и французская гравюра XVIII века» и др.
С началом Первой мировой войны Петр Петрович Вейнер организовал в помещении редакции госпиталь для раненых воинов, устраивал благотворительные аукционы, собирал пожертвования для отправки на фронт. А со страниц журнала авторы и редактор предупреждали о последствиях военных действий для культуры, призывали к охране памятников от разрушения, уважительного отношения к наследию прошлого своей страны, а также городов, находящихся в зоне боевых действий.
В воспоминаниях о журнале П.П. Вейнер указывал, что «влияние «Старых годов» проявилось с несомненностью в течение 19071917 гг., сказалось даже кое-где в провинции, и можно сказать, что эти годы, в художественном отношении, протекли под знаком «Старых годов»» [1].
Спустя век, изучая публикации авторов журнала «Старые годы», великолепный иллюстративный материал, можно утверждать, что равных ему среди искусствоведческих журналов России XX в. нет.
Первостепенная тема всех выступлений П.П. Вейнера на страницах «Старых годов» -это охрана памятников и управление учреждениями культуры. При ее разработке для автора нет маленьких вопросов, он в каждом случае пытается разобраться и отдать свой голос в защиту культурного достояния, будь то реставрация памятника, варварское отношение к нему или некомпетенция городских ведомств. В этой связи очень характерна статья в разделе «Хроника» за 1914 г. «Недоразумение с Троицким собором» [2].
Свято-Троицкий собор был заложен 16 (27) мая 1703 г. в день рождения северной
столицы. Он являлся сердцем города. Недалеко от него располагались первые правительственные и городские здания: Сенат, петровские коллегии, Гостиный двор и домик Петра I. Именно в этом соборе совершались благодарственные молебны в ознаменование победы под Полтавой в день святого Сампсония (1709), по случаю окончания Северной войны (1721) и заключения Ништадт-ского мира и многим другим историческим событиям.
Храм этот производил совершенно иное впечатление, чем большие петербургские соборы с их каменным великолепием. В 1913 г. собор почти полностью сгорел, как писали столичные газеты, от самовозгорания. Газета «Новое время» сообщала: «7 февраля огнем полуразрушен деревянный храм Петербурга -собор во имя Св. Троицы на Петербургской стороне против Петропавловской крепости. Загорелось около четырех часов утра от неисправного состояния дымовых труб... Пожар был обнаружен дежурным сторожем, находившимся в алтаре, который разбудил других сторожей и с их помощью начал тушить пламя» [3]. В связи с этим последовали статьи с обращением к деятелям культуры по поводу восстановления памятника и недопущения подобного впредь. Так, В.В. Розанов, сотрудник «Нового времени», писал: «Кстати, всему Петербургу было бы интересно узнать, как оберегаются подобные святыни и ценности, чем обеспечена их безопасность; вверено ли подобное наблюдение единичным лицам или коллегиям. И вообще желательно было бы побольше подробностей, чтобы осветить это дело» [4].
В журнале, призванном привлекать внимание соотечественников к защите памятников истории, появляется отклик П.П. Вейнера на подобные публикации: «Когда на петербургской стороне сгорел Троицкий собор [1913 год. - Е. М..], мы сразу высказали опасение, что прежний вид этого исторического места не будет восстановлен и что возводимая рядом временная церковь тут водворится надолго» (1914. Янв. С. 48). Прошло время, и городские власти решили построить на месте старого Троицкого собора новый. Вейнер указывает на особенность этого места Петербурга и на важность внешнего вида будущего архитектурного сооружения.
1 января 1914 г. был опубликован состав комитета по сооружению этого храма. И как иронично отмечает Вейнер: «Очевидно, в это объявление вкралась редакционная ошибка: это, должно быть, хозяйственный комитет, имеющий заведовать сбором пожертвований, административными сношениями, а не сооружением нового храма» (1914. Янв. С. 48). Оказалось, что в число 14 членов комитета входят: епископ, 2 протоиерея, 2 инженера путей сообщения, сановники, военные. В списке не было указано ни одного специалиста по вопросам искусства или сотрудника ведомства, имеющего отношения к культуре. «Будем же надеяться, что это обмолвка и просто недоразумение, - с возмущением указывает Вейнер, - так как нельзя же допустить мысли, что в сооружении храма на самом видном месте Петербурга не примут участия люди, понимающие в искусстве» (1914. Янв. С. 48).
Больше всего автор выступает против дилетантизма и непродуманного, пренебрежительного отношения к делу. Он неоднократно упоминает, что, видимо, произошло недоразумение по отбору членов комитета. Обращаясь к читателям, Вейнер еще раз напоминает: «Красота Петербурга есть достояние, составленное не нами, а унаследованное от предков и принадлежащее всей России. Мы имеем право уничтожать то, что сделали сами, а в обращении с двухвековым достоянием Петербурга нельзя не быть достаточно осторожным. Набережная Невы - венец красоты Петербурга, и по соседству с Петропавловским собором, против Летнего сада, на гранитных берегах царственной реки нельзя воздвигать монументального храма, несогласованного с общей торжественной парадностью этого места» (1914. Янв. С. 48). Надо отметить, что мнение культурной общественности были услышаны, в комитет ввели членов Академии художеств. Собор поручили возводить архитектору А.П. Аплаксину.
Но простоять вновь отстроенному собору удалось лишь до 1930-х гг. [5]. Его постигла участь многих культовых сооружений. Он был разрушен до основания. И вот уже к 300-летию Санкт-Петербурга, т. е. через 100 лет после описываемых событий, было принято решение об установке на Троицкой площади собора. Дело закончилось возведением часовни.
Видимо не зря П.П. Вейнер обращался к согражданам, надеясь сохранить уголок петровского Петербурга.
Надо отметить, что, борясь с вандализмом, П.П. Вейнер часто не считался с именами и должностями административных лиц. Он стремился во что бы то ни стало заострить вопрос, связанный с культурными объектами и постараться его положительно разрешить, а также приобщить больше читателей к охране духовного наследия. Так, еще в начале творческого пути в 1907 г. в статье «Вандалы в Лувре» Вейнер, рассказывая о двух трагедиях, связанных с повреждением злоумышленниками всемирно известных картин Н. Пуссена «Потоп» и Ж. Энгра «Сикстинская капелла», переживая по поводу причиненного ущерба мировой культуре, обращался к читателям с предложением выхода из создавшейся ситуации: «Но разве единственным радикальным средством не является подъем культуры народа? Когда каждый посетитель будет чувствовать, что ему, как члену народа, принадлежат все предметы народных музеев, что он сам член той культурной семьи, которая дала миру великих мастеров; что и он может понимать и любить талант и гений, - тогда каждый будет беречь памятники вечной красоты и искусства, и официальная их охрана не будет нужна. Но достигается ли когда-либо этот идеал?» (1907. Нояб. С. 585). В конце статьи автор, подводя итог как заправский музейный сотрудник, дает рекомендации по охране экспозиционных помещений. Вейнер советует увеличить штат сторожей, покрыть стеклом нижние ряды картин, установить металлические загородки и т. п.
Курируя рубрику «Хроника», он регулярно сообщал о всех градостроительных казусах. В июне 1908 г. вышла его статья «Столичный вандализм». Посвящена она перестройке театра Таврического дворца. Вейнер размышляет о проведенных реставрационных работах в 1906 г., в результате которых были удалены предметы искусства, столы-консоли из убранства дворца и отданы в пользование думского парикмахера. Не соблюдались элементарные охранительные нормативы: уникальные предметы из бронзы и хрусталя не упаковывались, в связи с чем оказались сильно загрязнены и повреждены. Автор гневно обращается к общественности:
«Жалости ждать нельзя, когда нет понимания старины. Есть государственная необходимость? Государственная необходимость не вяжется с отрицанием культуры, с разрушением остатков художественной старины. Кто может, вступитесь за Таврический дворец!» (1908. Июнь. С. 344).
Многие его статьи были обращены к конкретным руководителям. В 1907 г. петербургский градоначальник, генерал Д.В. Драчевский, имевший печальную известность тем, что закрыл публичные дома столицы, был возмущен развитием торговли порнографическими изображениями [6]. По этому поводу он издал особые правила. Запрещалось выставлять на окнах и видных местах внутри магазинов нагих изображений. «Меры, ведущие к обузданию порнографии, заслуживают горячего приветствия, - отмечает П.П. Вейнер, - но тем обиднее, если новые правила бьют дальше цели, бьют по чистому искусству» (1907. Окт.-дек. С. 525). Далее автор статьи рассуждает над термином «нагой» и о слишком рьяных исполнителях новых правил, приведших к курьезам. «Не останавливаясь на неопределенном термине «нагой», которым не определяется ближе разница между «Нана» Сухоровского и «Распятием» Рембрандта, нельзя не обижаться за невозможность отныне выставлять снимки с Тициановских Венер, картин Рубенса, античных статуй и, пожалуй, даже Мадонн, окруженных «нагими» ангелами, св. Севастианом ит. п. Так, у одного антиквара на Итальянской улице выставленная фигура Кановы «Амур и Психея» одета, из страха ответственности, в русские сарафаны. Неужели порнография должна у нас убить искусство? Неужели, прекращая зло, администрация не подумала об ограждении чистого художества» (1907. Окт.-дек. С. 525). Последствия этого правила отразились как раз не на нарушителях общественной морали, а на людях, связанных с искусством. В результате на ученической выставке школы Общества поощрения художеств из залов были убраны все этюды голого тела.
На отсутствие исполнительской дисциплины, халатное отношение к своим прямым обязанностям Вейнер указывает в статье «Очередные вандализмы ведомств» (1913. Янв. С. 49). Автор обращается к читателям и сотрудникам Удельного ведомства. Для уве-
личения помещения эта организация начала ломать дом, без которого невозможно себе представить Марсово поле - большой и нарядный дом Д. Адамини - «значительное достижение русского классицизма» [7]. Художественные детали внутренней отделки удалось заполучить музею Старого Петербурга. Вейнер с возмущением замечает: «Заброшенность дома и отвратительное содержание всей окружающей местности не служат извинением ведомству. Если от кого и должен ожидать самого культурного отношения к своим владениям и небольшой материальной уступки ради сохранения художественного произведения, то разве не именно от ведомства, управляющего имуществом первых владельцев в России - царской семьи?» (1913. Янв. С. 49). Страницы журнала содержат немало подобных обращений.
Поэтому вполне логично, что Вейнер активно участвовал в обсуждении закона об охране старины. Об этом тоже свидетельствуют страницы «Старых годов» [8]. В новый законопроект 1914 г. Государственная дума внесла значительные изменения. Несмотря на это, по мнению П.П. Вейнера, проект вышел все же неудачным. Критикуя Закон, в статье «Закон об охране старины», автор выносит на обсуждение ряд предложений, от которых, по его убеждению, зависят «жизненность и успех предположенного дела» (1914. Февр. С. 49).
Как всегда Вейнер заботится о том, чтобы руководили охраной памятников специалисты: историки, археологи, искусствоведы. Поднимает он и вопрос оплаты труда в Комитете. «Подавляющее число возможных кандидатов в Комитет принадлежат к числу лиц малообеспеченных и принужденных искать заработок в трудах научных или художественных. Привлечение их к серьезной общественной деятельности не должно вызывать с их стороны жертвы, а оплачивае-мость труда должна возлагать на них чувство обязанности» (1914. Февр. С. 48).
В новом проекте Закона не упоминались вопросы частного коллекционирования. Петр Петрович, понимая возможность разного истолкования учета частных коллекций, все же отмечает, что есть предметы и постройки такого значения для истории или искусства России, потеря которых является невосполнимою. Он предполагает вменить Комитету
обязанность вести учет подобным объектам, «чтобы воспрепятствовать растрате народного исторического и художественного достояния» (1914. Февр. С. 49).
В этой связи он упоминает и о необходимости финансирования музеев для возможной закупки распродаваемых частных коллекций, и в этом проявляется основная забота Вейнера сохранить памятники культуры для России, не допустить их перепродажи за границу. Особое внимание он уделяет вопросу взаимодействия комитета и сотрудников организаций по охране памятников на местах, осуществлению инспекторских поездок. В заключении статьи «Закон об охране старины» он пишет: «Все сказанное приводит нас к выводу, что без внесения приведенных существенных исправлений (не касаясь, при этом, более мелких несовершенств законопроекта) закон об охране старины не достигнет своей цели, а это неизбежно отзовется еще рядом потерь в художественном и историческом достоянии России» (1914. Февр. С. 50).
Общероссийским достоянием П.П. Вейнер считал и частные коллекции. К началу XX в. в стране насчитывалось огромное количество разноплановых собраний. Из искусствоведческой литературы известно, что за более чем двухвековой период (17001917) в России существовало около 300 больших частных коллекций живописи, в которых находились произведения мирового значения [9]. Диапазон собирательской деятельности был обширным: коллекционировали все и все. Владельцами были как художники, так и люди без специального художественного образования.
Состав частной коллекции - это отражение личных пристрастий и вкусов владельца. Он по-разному комплектовался и изучался.
Учитывая наличие каких-то общих составляющих в большинстве коллекций, собрания того времени можно классифицировать по типам. Выделяются коллекции «энциклопедического» характера, посвященные истории развития рисунка, живописи, скульптуры, мебели и раскрывающие ее для всех исторических периодов и европейских национальных школ. В таких коллекциях было много шедевров, настоящих и приписанных руке знаменитых художников. «Это объективная закономерность, потому что ка-
ждый коллекционер в таком собрании пытался представить самые выразительные примеры развития определенной школы, а ими могут быть только шедевры гения. Достаточно вспомнить, что А.А. Сидоров, создатель такого собрания в Москве, искал рисунок А. Дюрера, чтобы восполнить лакуну, а С.П. Яремич - Момпера. Не случайно две эти крупнейшие коллекции пополнили фонды музеев: собрание А.А. Сидорова - ГМИИ им. А.С. Пушкина; собрание С.П. Яремича -Эрмитажа, ибо именно музейными они были изначально» [10].
Другой тип представляли коллекции, которые можно назвать специализированными. Их собирателей не очень волновала общая картина развития того или иного жанра. Они исследовали и иллюстрировали для себя какие-то проблемы истории искусства. Например, такими были коллекции рисунков Н.С. Мосолова и В.Я. Курбатова. Частные собрания являлись не только гордостью владельца, но и опорой в исследовательской деятельности музейных работников. Вот именно поэтому вопросы частного коллекционирования выносятся Вейнером на страницы «Старых годов», тем более, что многие авторы сами были известными собирателями России.
Совместная работа журнала «Старые годы» и сотрудников Эрмитажа привела к росту интереса к вопросам истории искусства, к выявлению и изучению памятников, находившихся в частных руках. Проблемы, возникающие с их сохранностью, распродажей на Запад стали основными в публицистике П.П. Вейнера. Надо отметить, что его подробные исследовательские статьи не оставляли равнодушными читателей и во многих случаях помогали исходу дела, как в случае с коллекцией А.З. Хитрово. Владелец умер, завещав свое прекрасное художественное собрание императорскому Эрмитажу. Наследники, дальние родственники, пытались оспорить завещание и разрознить коллекцию, распродать ее.
Петр Петрович Вейнер, являясь горячим сторонником того, чтобы все, что находилось в едином хранении и представляло уникальную историческую ценность, в полном составе продолжало существовать. Как и в предыдущих статьях, он выражает мнение по поводу необходимости сохранения коллек-
ции и передачи ее в музей, т. к. существовала возможность продажи ее предметов за границу из-за «недоступной для русских собраний цены» (1912. Дек. С. 3). П.П. Вейнер ратует о неукоснительном соблюдении завещания А.З. Хитрово. Так или иначе наследники А.З. Хитрово судебные иски проиграли. Как отмечал В.Ф. Левинсон-Лессинг - хранитель картинной галереи, «из этого собрания происходят все лучшие английские портреты Эрмитажа - работы Гейнсборо, Ромнея, Лоуренса, Хопнера, Роберна и Опи» [11].
Часто в статьях Вейнера обсуждались вопросы музейной жизни в России. Являясь сторонником передачи больших коллекций в Эрмитаж, Петр Петрович обрушивался и с критикой на его дирекцию, которая не следила за расширением экспозиционных площадей. Эта тема прозвучала в 1914 г. в рубрике «Хроника». В статье «В императорском Эрмитаже» Вейнер указывал на то, что при передаче 720 картин из коллекции П.П. Се-менова-Тян-Шанского в связи с его кончиною и по договору Эрмитаж не позаботился заранее об их размещении. «Припомним, что уже не раз в «Старых годах» отмечалась крайняя необходимость расширить помещение Эрмитажа; ныне она представляется особенно настоятельною. В самом деле, - не считая нескольких сотен холстов Семеновского собрания, которые нужно сделать доступными обозрению и изучению, то есть выставить в Эрмитаже, - в итоге последней перевески картин, когда некоторые были вытащены из кладовых и недоступных комнат, <...> владеть музейными предметами искусства и держать их в недоступном состоянии - так нелогично для нашего времени, что вряд ли кто-нибудь будет спорить против ненормальности этого положения» (1914. Март. С. 37).
Вейнер считал, что с включением собрания П.П. Семенова-Тян-Шанского в состав музея отделы голландской и фламандской живописи получат абсолютную полноту и с ними не смогут конкурировать другие европейские художественные галереи. Автор предлагает систему показа собрания, которая должна была бы, по его мнению, соответствовать обоим течениям в истории искусства и музейном деле - эстетическому и научному. Понимая, что в коллекции не все картины равнозначны, Вейнер предлагает этот богатый материал разбить на 2 группы: в одной
были бы собраны все лучшие достижения нидерландской живописи, важные для всякого исследователя, а в другую - те произведения, которые необходимы для историков искусства как ценное объяснение творчества мастеров. Но никакие решения по поводу развески не могут быть приняты до тех пор, пока дирекция Эрмитажа не получит новых помещений. Петр Петрович указывает, что «давно назревший вопрос о помещении императорского Эрмитажа (весьма острый и для других отделений) оказывается для картинной галереи совершенно насущным ввиду единовременного поступления в нее такого значительного собрания» (1914. Март. С. 37).
В статье «К продаже Плюшкинского собрания» (1912 г.) П.П. Вейнер беспокоится о формировании художественных и историкобытовых коллекций не только в столичных городах, но и в провинции. Передача частных собраний столичным музеям обедняет этим самым коллекции местных музеев. Он выступает против такой тенденции. Борьба некоторых сторонников охраны памятников культуры носила крайние формы. Под лозунгом спасения коллекций они непременно стремились их разместить в Эрмитаже или Русском музее, вырывая их из исторической среды бытования.
Так могло получиться с замечательной коллекцией Федора Михайловича Плюшкина (1837-1911), псковского купца. «Особенность его коллекции - все собрал лично, не приобрел ни одной коллекции. Главное, что обеспечило блестящий успех его собирательской деятельности, - горячая любовь к родной стороне и страсть к познанию, которые не оставляли его до последних дней его жизни». В состав коллекции входило: нумизматическое собрание, масонское собрание, предметы прикладного искусства, оружие, картины, автографы, часы, карты и т. д. Еще при жизни Ф.М. Плюшкин задумался о судьбе собрания. Сначала он хотел продать его Пскову за ничтожно малую сумму. Не встретив понимания городских властей, коллекционер обратился в Русский музей, но переговоры затянулись. После смерти Плюшкина началась распродажа коллекции, что вызвало беспокойство в художественных кругах Европы и России. Началась газетная шумиха. Собранием заинтересовались англичане. Надо отдать должное, наследники были против
вывоза коллекции за пределы России и обратились к правительству, предлагая купить ее целиком за 350 тыс. руб. Вопрос приобретения коллекции обсуждался в Совете Министров [12].
По этому поводу Вейнер писал: «Поразительно как у нас не умеют останавливаться на золотой середине. Сколько погибло, испорчено, снесено и продано чудесных памятников искусства при полном молчании печати, сколько чудесных, планомерных частей Петербурга застроено и погублено в то время, как никто не поднял своего голоса в их защиту, а стоит начать перестройку Николаевского вокзала, - как требуют сохранения его нехудожественного фасада, потому что он сравнительно старый; стоит снести не имеющий ни малейшего художественного значения, беспорядочный и непланомерный Исаакиевский сквер, как кричат о вандализме. Так и теперь: подымают совершенно не соответствующую делу шумиху по поводу Плюшкинского собрания, именно тогда, когда к покупке его отнеслись внимательно и обдуманно» (1912. Окт. С. 35). Действительно, была созвана комиссия, в состав которой вошли высококлассные специалисты разного профиля, некоторые были сотрудниками журнала «Старые годы»: А.К. Марков, С.Ф. Ольденбург, барон Н.Н. Врангель, Н.В. Покровский, Э.Э. Ленц и др. Дебаты о покупке затянулись. Мнение редакции журнала и Вейнера заключалось в приобретении собрания Ф.М. Плюшкина для города Пскова, «где оно составлено, и уже имеется музей в Поганки-ных палатах, находящийся в руках очень внимательного и деятельного хранителя» (1912. Окт. С. 34). В 1914 г. частный музей был приобретен Николаем II, предметы распределены между Русским музеем и Эрмитажем [12, с. 297].
Высказывая ту или иную точку зрения на события культурной жизни Петербурга, Петр Петрович часто выражал и обобщал мнение своих коллег по журналу. В решении и постановке проблем он не был одиноким борцом. Редакция и ее актив и сам Вейнер испытывали позитивное влияние друг на друга. В начале XX в. они предприняли попытку сохранить пригородные усадьбы. До сих пор летняя книжка «Старых годов» 1914 г., посвященная Гатчине, считается одной из самых удачных за весь период деятельности
журнала. Она неоднократно переиздавалась и по сей день является научным подспорьем многих публикаций. П.П. Вейнер представил в ней очерк - исследование на тему «Убранство Гатчинского дворца».
К истории коллекций Гатчинского дворца относятся еще две статьи Петра Петровича Вейнера - это «Зима, статуя Фальконе» и «Розальба Каррьера и пастели Гатчинского дворца», опубликованные в 1915 и 1916 гг. Объединяет их то, что посвящены они авторам, чьи работы известны, но в тоже время в их судьбах и творчестве есть много неясного. Здесь Вейнер предстает перед нами как вдумчивый исследователь, наблюдательный автор. Статьи по традиции иллюстрируются прекрасными фотографиями и, что стало уже привычным для журнала «Старые годы», снабжены подробными примечаниями.
Надо отметить, что столь подробные исследования памятников культуры очень важны и сегодня. Большая перемена произошла в судьбе многих предметов Гатчинского дворца: смена владельцев, устройство музея, войны, прошедшие через этот пригород, -все это сказалось и на размещении, и на сохранности дворцовой мебели, скульптуры, живописи. В 1975 г. было принято решение о возобновлении деятельности музея - заповедника в Гатчине, но к этому времени большинство предметов из коллекции дворца прижилось в других местах: в Павловском дворце, Русском музее и Эрмитаже.
Воссоздавая залы возрождающегося музея, научные сотрудники опираются на описи, составленные в 1918 г. при первой музеефи-кации, а также на печатные источники, том числе и на журнал «Старые годы». Именно эта статья Вейнера, посвященная скульптуре
Э.-М. Фальконе «Зима», подтверждает ее былое нахождение в Белом зале, там до сих пор в уголке стоит пустой постамент. Но и сейчас, как в начале XX в., идет «война ведомств». Богатый фонд скульптуры Государственного Эрмитажа не может расстаться с прекрасной «Зимой». Сейчас она украшает залы Франции XVIII в. Ив этой казалось бы не столь злободневной статье Вейнера, посвященной творчеству Э.-М. Фальконе, мы слышим обращение к нам с просьбой трепетного отношения к культурному достоянию страны.
Проблематика публицистики П.П. Вейнера отражала главные задачи журнала, а
самое главное и позицию автора - патриота и борца за сохранение памятников истории культуры. В его статьях поднимались вопросы, которые являются острыми и в наши дни: сохранение Михайловского сада, дворцовопарковых ансамблей от сноса, сохранение уникальных коллекций в стране и запрете продажи и вывоза их за границу, учреждения закона о частном коллекционировании и строгом соблюдении закона об охране памятников в России, пополнении музейных собраний [13]. Так, «Комсомольская правда в Петербурге» сообщала, что в январе 2004 г. к 60-летию снятия блокады на Дворцовой площади вокруг Александровской колонны была установлена бронзовая ограда. С момента установки она неоднократно подвергалась нападениям вандалов. Злоумышленники отпилили 18 различных элементов. Чтобы предотвратить подобные утраты впредь, по инициативе Музея городской скульптуры, после многочисленных обращений в ГУВД и администрацию, был установлен круглосуточный милицейский пост. В 30-е гг. XX в. государство само выступило в роли вандала, сняв и переплавив уникальную решетку из-за того, что ограду украшали царские гербы. Восстановили ее только в 2004 г.
Газетные публикации 2005 г. полны тревоги о судьбе двух десятков уникальных памятников истории и культуры города и его окрестностей, которые планируют с 2006 г. отдать в долгосрочную аренду. Причина передачи - у государства нет денег на их содержание и ремонт. Вокруг исторического наследия Санкт-Петербурга развернулись нешуточные дискуссии, в которых участвовали горожане и властные структуры. Пришлось вмешаться ЮНЕСКО, обеспокоенной сохранностью архитектурных памятников. Это побудило городское правительство принять постановление «О Петербургской стратегии сохранения наследия» [14-16].
Лето 2006 года принесло новые утраты для культуры Петербурга и России. В августе горели реставрационные леса Троицкого собора, повлекшие за собой возгорание центрального купола и его обрушение. Внутреннее убранство собора, уникальные мраморные доски с именами офицеров Измайловского полка, погибших в сражениях, сохранить не удалось. Этот собор был построен по проекту архитектора В. Стасова в 1828-
1835 гг. Сгоревший купол собора считался вторым по величине деревянным куполом в Европе. Старинный храм - четвертая высотно-архитектурная доминанта и уникальный памятник федерального значения. В день трагедии на место происшествия оперативно прибыли пожарные расчеты и вертолеты, но пожар быстро потушить не удалось. Причины трагедии кроются в многочисленных нарушениях ведения реставрационных работ и недосмотре администрации.
Август 2006 г. действительно был месяцем потрясений. Культурная общественность обсуждала хищения в Государственном Эрмитаже. Из фондов музея было украдено более 120 предметов историко-бытовой коллекции.
14 августа 2006 г. состоялось экстренное собрание президиума Союза музеев России. Выступая на этом собрании, руководитель Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия (Росохранкультура) Б. Боярсков отметил, что музейный кризис он считает закономерным, т. к. в последние годы факты утраты экспонатов неоднократно скрывались, «в том числе и в главных музеях страны» [17]. Были также рассмотрены вопросы подготовки музейных специалистов, пересмотра функциональных обязанностей хранителей коллекций, а также о долге общества перед музеями и о низких зарплатах музейных работников. Была созвана комиссия по проверке научнофондовой деятельности Эрмитажа. Директору музея М.Б. Пиотровскому был вынесен выговор, хотя многие считают, что за кражи из Эрмитажа надо карать, невзирая ни на какие ранги.
Огромная утрата постигла петербуржцев в октябре 2006 г. в Летнем саду, в тот трагический вечер старейший сад города завершил сезон музыкальных вечеров для петербуржцев и гостей города. Традиция исполнения «живой» музыки под открытым небом возродилась 6 лет назад. С тех пор каждый год, с мая по октябрь, здесь звучат марши, мазурки, популярные мелодии классических и зарубежных авторов в исполнении духовых оркестров Ленинградского военного округа. Все концерты проходят при большом стечении народа. Петербуржцы не упускают случая насладиться симфоническими композициями
и полюбоваться мраморными шедеврами музея под открытым небом. Это стало возможным благодаря помощи Северо-Западного банка Сбербанка России, который на протяжении нескольких лет выступает постоянным меценатом и покровителем Летнего сада, сохраняя его традиции и возрождая его культурную сокровищницу. При финансовой поддержке банка выполнена реставрация скульптур «Минерва», «Юность», «Слава», «Аполлон» и «Похищение Сабинянки». Продолжается восстановление знаменитой решетки Ю. Фельтена, проводятся социальные благотворительные программы.
И вот только стала расходиться припозднившаяся публика из сада, как милиционеры, дежурившие в тот вечер, обнаружили 8 скульптур, сброшенных вандалами с пьедесталов. Нанесен очередной громадный урон музею и культурному наследию в целом. Комитетом по культуре созвана комиссия по расследованию происшествия, ищут виновного. Скульптуру ждет основательная реставрация. В чем же причина? Нам кажется, что ответ очевиден: недосмотр милиционеров, пренебрежение к культурному наследию чиновников, когда, ссылаясь на отсутствие денег, вопросы охраны памятников откладывают на долгий срок. И вновь становится на повестку дня вопрос, волновавший авторов журнала «Старые годы», воспитания культуры у наших граждан.
Как видно, проблема охраны уникального облика Петербурга не утратила свою актуальность и по прошествии почти 100 лет.
1. Вейнер П.П. // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Л., 1986. С. 78.
2. Старые годы. 1914. Янв. С. 48. (Далее при ссылках на это издание в тексте указываются год, месяц и страница).
3. Новое время. 1913. 8 февр.
4. Розанов В.В. // Новое время. 1913. 9 февр.
5. Храмы Петербурга: Справ.-путевод. / авт.-сост. А.Б. Берташ, Е.И. Жерихина, М.Г. Талалай. СПб., 1992. С. 38.
6. Зубов В.П. Страдные годы России. М., 2004. С. 123.
7. Канн П.Я. Прогулки по Петербургу. СПб., 1994. С. 159.
8. Старые годы. 1911. Февр. С. 59; Апр. С. 55; Июнь. С. 45; 1912. Янв. С. 55, 67; Март.
9. Куликова С. М. // Судьбы музейных коллекций: материалы VI Царскосельской науч. конф. СПб., 2000. С. 290.
10. Платонова М.А. // Там же. С. 281.
11. Левинсон-Лессинг В.Ф. История картинной галереи Эрмитажа (1764-1917). Л., 1985. С. 238.
12. Полунина Е.М. Кто есть кто в коллекционировании старой России. М., 2003. С. 296.
13. Михайлова Т. // Комсомольская правда в Петербурге. 2004. 27 февр. С. 19.
14. Карамзин А., Туровский Б., Черепанова К. // Мой район. Приморский. 2005. 18 нояб. С. 6.
15. Молок Н., Перекрест В., Филатова И. // Известия. 2005. 17 нояб. С. 3.
16. Овчинников Н. // Вечерний Петербург. 2005. 3 нояб.
17. Коммерсантъ. 2006. 15 авг. С. 16.
Поступила в редакцию 27.12.2006 г.
РОЛЬ УЧЕБНОЙ АВТОНОМИИ В ОРГАНИЗАЦИИ АЛЬТЕРНАТИВНОГО ТЕСТИРОВАНИЯ ПО ИНОСТРАННОМУ ЯЗЫКУ
А.В. Матиенко
Matienko A.V. The role of educational autonomy in organization of alternative foreign language testing. Educational autonomy is an important condition for realization of learners’ cognitive abilities in the process of language learning. Autonomy of learners is a capacity for independent, responsible and collaborative studies which is to be developed as a self-directed behavior. Learners’ motives and beliefs are to be taken into consideration, strategies to overcome cognitive difficulties are to be formed, learners’ self-actualization in favor of conscious active learning is to be provided to help learners realize their personal natural potential for learning.
Вхождение России в единое образовательное пространство Европы обусловливает необходимость при разработке образовательных программ по иностранному языку акцентировать внимание на таких моментах, как:
- повышение статуса учащегося в образовательном процессе;
- осознание им личной ответственности за результаты обучения;
- повышение мотивации в преподавании и изучении иностранных языков.
Проникновение в практику педагогических измерений гуманистических идей способствовало обращению ученых к исследованию личности как высшей ценности, условий ее самовыражения и самореализации [1-6]. Реализация этих идей в обучении иностранным языкам нашла отражение в исследовании условий для выражения индивидуальности учащихся, организации межличностного сотрудничества, проявления личной инициативы и автономии [7-17].
Для наиболее полной реализации своих индивидуальных особенностей и возможностей в языковом тестировании учащимся необходимо приобрести необходимую «свободу действий», то есть автономию, превра-
щающую обучение в учение. Автономия учащихся представляет собой важное направление в поиске резервов эффективности обучения языку [7, 11, 18, 19]. Если в обучении иностранным языкам учебная автономия уже стала предметом специального исследования, то в языковом тестировании автономия учащихся пока еще ограниченно понимается лишь как самостоятельное выполнение тестовых заданий, разделение ответственности за полученный результат между партнерами в общении и независимость результатов тестового экзамена от текущих учебных показателей [20]. Автономия учащихся означает самостоятельную постановку индивидуальных целей, независимость в выполняемой деятельности, применение эффективных стратегий, ответственность за результат, уверенность в своих силах, принятие нестандартных решений и самостоятельное преодоление препятствий.
Актуальность формирования автономии в языковом тестировании обусловлена задачей обеспечить более полную реализацию личностного потенциала учащихся. Именно автономия как независимое проявление своего «я» способствует самореализации личности [8].
