CC BY
13
Петровская О.В.
«Проблема социального равенства в политике формирования студенческого...»
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИНУК И
ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОГО РАВЕНСТВА В ПОЛИТИКЕ ФОРМИРОВАНИЯ СТУДЕНЧЕСКОГО КОНТИНГЕНТА В БОЛГАРИИ И ПОЛЬШЕ (1948-1989 ГГ.)
О.В. Петровская
THE PROBLEM OF SOCIAL EQUALITY IN THE POLITICS OF FORMING STUDENTS' CONTINGENT IN BULGARIA AND POLAND (1948-1989).
Petrovskaya O.V.
Comparative analysis of criteria of selection of the student's enrolment, touching the social status of the entrant in Bulgaria and Poland is submitted in this article. The purposes, features and consequences of a policy of achievement of a social equality in access to higher education during an epoch of socialism of 1948-1989 are found out. The reasons of a deepening of an inequality of educational opportunities are considered.
В статье представлен компаративный анализ критериев селекции студенческого контингента, затрагивающих социальный статус абитуриента в Болгарии и Польше. Выясняются цели, особенности и последствия политики достижения социального равенства в доступе к высшему образованию в эпоху социализма 1948-1989 гг. РассмотреныI причиныI углубления неравенства образовательных возможностей.
С установлением в 1948 г. монополии на власть коммунистических партий в Болгарии и Польше начала утверждаться новая модель эгалитаризма, соответствующая идеалам восточноевропейского социализма. В концепции достижения социального равенства образование занимало ключевые позиции, поскольку рассматривалось в качестве главного канала социального продвижения низших трудовых слоев. Вместе с тем, в отличие от других образовательных ступеней, доступ в высшую школу не стал свободным. Эффективность системы высшего образования, подчиненной потребностям «большого скачка» к постиндустриальному обществу, при ограниченных материальных ресурсах, прямо зависела от интеллектуальных и физических возможностей студенческого контингента. Следовательно, одной из главных задач политики селекции в вузы был подбор наиболее способных, усердных, амбициозных и здоровых молодых людей. В тоже время потребности дестратификации общества и утверждения трудовой этики социализма поставили задачу превращения высшей школы в «эскалатор» социального и профессионального подъема рабочих и крестьян. Предоставление образовательных привилегий ранее экономически и культурно отсталым группам населения должно было обеспечить массовую поддержку режима со стороны «новой» интеллигенции. В результате критерий социальной принадлежности утвердился в качестве неотъемлемого компонента систем конкурсного отбора в
УДК 94(378(4-014)) (091
болгарские и польские вузы. Однако значение его на разных этапах социалистической эпохи 1948-1989 гг. изменялось. Не одинаковыми были и подходы в его применении в двух избранных для исследования странах, занимавших противоположные позиции в социалистическом блоке.
Наибольшую роль в политике формирования студенческого контингента социальный критерий играл на этапе 1948-1956 гг., который характеризовался максимальным сближением систем высшего образования Болгарии и Польши с советскими образцами. Внимание к социальному происхождению в селекции абитуриентов было обусловлено партийными директивами. В частности, в документах V съезда Болгарской Коммунистической партии (1948 г.) подчеркивалось, что студенты должны рекрутироваться «из сыновей и дочерей рабочего класса и трудящихся». В январе 1950 г. было принято решение Политбюро ЦК БКП «О создании верной партии и народной власти социалистической интеллигенции», постановившее в 1950/51 уч. году принять в вузы 30-40% молодых рабочих из среды ударников и рационализаторов производства (1).
В Польше установка на представительство привилегированных трудовых социальных групп в вузах была еще выше -60%. Этой цели целиком подчинялись концепции развития вузов, такие, например, как модель «университета рабочего города» ректора Лодзинского университета Й. Хала-синьского (2). На обеспечение заданных пропорций была направлена сложная конкурсная процедура набора в вузы, в которой решающее значение имела субъективная оценка абитуриента приемными комиссиями и представителями министерств.
Для облегчения доступа в вузы рабочих и крестьян в обеих исследуемых странах использовался советский опыт подготовительных отделений. В частности, в Болгарии утвердилась система восьмимесячных стационарных подготовительных курсов для «лучших представителей рабоче-крестьянской молодежи», не имевших среднего образования (3). В Польше, вместо прозрачного для всех социальных групп нулевого
года обучения, организованного сразу после окончания Второй мировой войны, в 1951 г. были открыты двухгодичные подготовительные отделения для тех, кто имел двухлетний стаж работы в промышленности и сельском хозяйстве. Главной особенностью подготовительных отделений, как в Болгарии, так и в Польше, было то, что их выпускники получали право внеконкурсного зачисления в вузы.
Удачной реализации политики социального равенства в доступе к высшему образованию и в Болгарии и в Польше в этот период способствовали программы материальной помощи студентам. Так, в Польше, первая половина 1950-х гг. отмечена максимальным за всю эпоху социализма показателем стипендиальной помощи. Например, в 1954/55 уч. году возможность получать стипендии имели 72,9% студентов (4).
Кроме того, успеху рабочих и крестьян в достижении статуса студента способствовало отсутствие большого конкурса абитуриентов в условиях экспансии систем высшего образования 1950-х гг. и политика репрессий в отношении «старой» интеллигенции. Устремленность новых привилегированных слоев в вузы предопределяли реальные перспективы профессиональной карьеры и социального продвижения, традиционная высокая ценность образования в массовом крестьянском сознании болгар и поляков.
В результате на рубеже 1940 - 1950-х гг. демократизация социального состава студенчества стала очевидным фактом. В Болгарии в 1952/53 уч. году выходцы из рабочих и крестьян составляли 29,3%, а в 1953/54 уч. году - 54,7% (5, с. 247). В Польше уже в 1951 г. 59,9 % студентов имело рабочее и крестьянское происхождение (6). Данные по отдельным польским вузам свидетельствуют о резком изменении социального состава студенчества. Например, в 1949 г. в Лодзинском университете дети рабочих и крестьян составляли 40%, а в 1951/52 уч. году - 55% (7-8). Существенно изменился и социальный состав студентов оппозиционного ППР Ягеллонского университета. 1952/53 уч. год, когда рабочие составили
Ш Петровская О.В.
«Проблема социального равенства в политике формирования студенческого...»
30,8%, а крестьяне - 26,7%, стал рекордным по удельному весу этих групп населения за всю социалистическую историю этого университета (9).
Вместе с тем уже в конце 1950-х гг. в польских вузах доля рабочих и крестьян среди студентов начала сокращаться, достигнув в первой половине 1960-х гг. 43-44% среди первокурсников (10). Эта тенденция была обусловлена уменьшением роли социального происхождения при отборе в вузы после смены политического курса в 1956 г. Открытая форма индивидуальной дискриминации абитуриентов по социальному признаку была отторгнута как неприемлемый элемент «сталинской» модели высшего образования.
Однако в 1965 г. руководство системой образования ПНР, обеспокоенное снижением доли рабочих и крестьян в вузах, начало эксперимент по внедрению системы дополнительных баллов за социальное происхождение при прохождении конкурса. До 1968 г. абитуриенты из семей рабочих и крестьян получали 3 дополнительных очка, затем балл за социальное происхождение был повышен до 5 (11, 8. 254). Эта система явилась реакцией на практику репетиторства, доступного в основном абитуриентам из семей интеллигенции больших городов. Дополнительные пункты заметно облегчили доступ к высшему образованию выходцев из рабочих и крестьян. Например, во Вроцлав-ской экономической академии в 1968/69 уч. году дополнительные очки за социальное происхождение достигли 1/3 от суммы проходного балла. В итоге среди первокурсников оказалось 52,1% студентов из рабочих семей, 16,5% - крестьянских, и только 31,4% из семей интеллигенции, против 37,4%, 14,1%, 48,5% в 1967/68 уч. году. А с 1963 по 1975 гг. представительство рабочих и крестьян в этом вузе увеличилось на 40% (12). Еще более впечатляющими были результаты применения социальных критериев отбора в Лодзинском «университете рабочего города», где доля рабочих и крестьян выросла с 45-48% в 1960-х гг. до 75 % в 1970/71 уч. году (8). Как выяснила польский социолог А. Косьмидер, наибольший удельный вес
среди выпускников рабочего происхождения имели лица, которые родились в 1940-1949 гг. (13), что свидетельствует о высоких шансах стать студентами у рабочей молодежи 1960-х гг.
Вместе с тем, начиная с 1985/86 уч. года, применение дополнительных очков за социальное происхождение в Польше было ограничено. Этому решению министра науки и высшего образования предшествовал широкий опрос общественности о приеме в высшие школы. Пункты за социальное происхождение сохранились в качестве временной меры только на 16 специальностях общественно-политического характера (философия, журналистика, политические науки) и наиболее престижных направлениях обучения (экономика и организация внешней торговли, лечебные факультеты). Но одновременно была расширена категория кандидатов, которые при условии сдачи экзаменов на положительные оценки не подлежали прохождению дальнейшего конкурса (14).
Таким образом, молодежь крестьянского и рабочего происхождения сохраняла свои преимущества при поступлении в польские вузы вплоть до начала 1990-х гг. В качестве примера можно привести Ягеллон-ский университет, приемная комиссия которого в 1987/88 уч. году имела вне рамок лимита 340 мест для кандидатов рабочего и крестьянского происхождения и других привилегированных групп (15). Дополнительные баллы за социальное происхождение были окончательно отменены в Польше только в 1991/92 уч. году.
Методы и приемы, которыми властные структуры Болгарии пытались обеспечить расширенное представительство привилегированных социальных групп в вузах, отличались от польских. Преимущества при зачислении рабочие и крестьяне получали путем отведения для них определенного количества студенческих мест. При этом квота, которую резервировали болгарские правила приема в вузы для представителей рабочих и крестьянских семей, дифференцировалась в зависимости от времени и специальности. Например, в конце 1950-х гг. им отводилось 20% мест в сельскохозяйственных и техни-
ческих вузах (16). В начале 1970-х гг. в болгарских вузах была установлена квота в 10% мест для детей рабочих на все специальности. Исключение составили вузы искусства, в которых для детей рабочих и крестьян выделялось 50% мест (17, с. 2).
В 1980-х гг. с перемещением акцента с социального происхождения абитуриентов на территориальное привилегии за социальное происхождение в Болгарии упраздняются. Но параллельно возобновляют свою деятельность подготовительные отделения, главными критериями отбора на которые были общественно-политическая и трудовая активность кандидата (18).
Фактор социального происхождения родителей в политике селекции абитуриентов в обеих странах сочетался с социально-трудовым критерием статуса самого абитуриента. Очевидно, что в соответствии с трудовой этикой социализма привилегии получали труженики материального производства.
Дополнительные баллы за стаж работы в Польше были введены в 1960-е годы. Для лиц физического труда, которые непосредственно перед поступлением в вуз имели стаж практической работы не менее двух лет, предусматривалось 3 дополнительных балла.
Лица с трудовым стажем (минимум двухгодичным) пользовались преимуществами при поступлении и в болгарские вузы. При этом «трудовые» льготы в Болгарии дифференцировались в зависимости от специальности. В 1960-х гг. на такие направления обучения, как журналистика, философия, политэкономия, право двухгодичный трудовой стаж был обязательным условием приема (19).
На рубеже 1970 - 1980-х гг., согласно социологическим исследованиям, на общем фоне социалистических стран Болгария выделялась относительно высоким удельным весом студентов с трудовым стажем. Так, 10,3% студентов работали до поступления вуз в качестве рабочих, 0,4 - колхозников, 10% - служащих (20, с. 24). Поскольку характер труда абитуриентов не отвечал утвержденным государственным приоритетам
с 1984 г. льготы могли получить только лица, отработавшие в материальном производстве в качестве рабочих (21).Такой подход, с одной стороны, способствовал улучшению показателей социальной структуры студенчества, с другой, - позволял удовлетворять острые потребности в неквалифицированной рабочей силе.
Несмотря на то, что на протяжении всего исследуемого периода в селекции абитуриентов Болгарии и Польши учитывались критерии социальной принадлежности, результаты политики целенаправленного социального выравнивания студенческого контингента были далеки от ожидаемых.
Система дополнительных пунктов за социальное происхождение, введенная в 1965 г. в Польше, позволила увеличить представительство рабочих в вузах, но падение доли крестьян остановить не удалось. С 1961 по 1981 гг. удельный вес крестьян снизился на 10,6%. В 1980 г. доля лиц крестьянского происхождения среди принятых на первый курс составила 7,6%. Иными словами, представительство крестьянской молодежи было в 3 раза меньше, чем удельный вес этой социальной группы в обществе (11. 8. 252, 254).
В целом введение дополнительных баллов за социальное происхождение, вызвав недовольство польской интеллигенции, лишь незначительно приостановило сокращение удельного веса молодежи рабочего и крестьянского происхождения среди студентов. В 1973/74 уч. году студентом становился каждый 6-7 ребенок из рабочей семьи, каждый 9 - из крестьянской, и каждый 2-3 -из семьи интеллигенции. В 1983/84 уч. году уже только каждый 11 ребенок из рабочей, и каждый 23 - из крестьянской семьи могли стать студентами. В то же время шансы детей из семей интеллигенции не уменьшились (6). Таким образом, была очевидна тенденция к замыканию общественной структуры и снижению образовательной мобильности для рабочих и крестьян.
В Болгарии доля рабочих и крестьян в вузах увеличивалась до 1964/65 уч. года. В этом году их удельный вес составил 60,9% (5, с. 354). После чего совокупная доля этих
Ш Петровская О.В.
«Проблема социального равенства в политике формирования студенческого.»
групп населения начала уменьшаться, тогда как процент служащих и их детей в социальном составе студенчества непрерывно возрастал. При этом доля представителей рабочего класса в 1970-е гг. стабилизировалась на уровне 34%, но доля детей из крестьянских семей среди студенчества обнаруживает тенденцию к снижению с 1961/62 уч. года. Именно за счет крестьянства увеличивалась доля служащих, достигшая к концу 1970-х гг. более 70% (22). В 1975/76 уч. году студенты крестьянского происхождения в болгарских вузах составляли только 7%. В вузах интенсивно уменьшалось представительство не только лиц, занятых крестьянским трудом физического характера, но и жителей сельской местности в целом. В конце 1970-х гг. в процессе социологического опроса только 11,7% студентов назвали сельскую местность местом проживания до поступления в вуз. В значительной мере данная тенденция, как и в Польше, объясняется сокращением доли крестьянства в общей численности населения Болгарии. Следует учитывать, что процессы урбанизации в Болгарии на фоне Восточной Европы отличались особенно быстрыми темпами. Однако доля сельского населения страны составляла в это время 40,1% (20, с. 61). Данный факт подтверждает смещение неравенства образовательных возможностей в социально-территориальную плоскость.
Снижение образовательных возможностей для «трудовых» слоев в Болгарии и Польше было обусловлено, с одной стороны, уменьшением интереса к высшему образованию в семьях рабочих и крестьян, связанных с ограничением экономических, профессиональных и социальных перспектив для квалифицированных специалистов. С другой стороны, - мощным давлением на систему высшего образования со стороны молодежи из ширившегося круга семей работников умственного труда. Снижение конкурентоспособности рабочих и крестьян в вузовском конкурсе стало особенно заметным на фоне общего сокращения мест в высших учебных заведениях в конце 1970-х - начале 1980-х гг.
Вместе с тем во многом благодаря правовой дискриминации одних групп населения за счет других в селекции абитуриентов высшая школа сохраняла проницаемость для разных социальных слоев, и, следовательно, оставалась каналом социальной мобильности для рабочих и крестьян до конца 1980-х гг. Однако обеспечение условий для массового образовательного восхождения не означало равенства в профессиональном выборе. Наиболее доступными для рабочих и крестьян Польши оказались педагогические, экономические и сельскохозяйственные вузы. В 1974 г. удельный вес рабочих и крестьян в педагогических вузах составлял 53,4% при среднем показателе по стране 41,8% (23). В то же время удельный вес выпускников рабочего и крестьянского происхождения медицинских академий в Польше в 1945-1973 гг. составил 44,4%, вузов искусств - 32,2% (24). В университетах больше всего представителей этих социальных групп в конце 1950-х гг. было на таких невостребованных специальностях, как «История» и «Математика». При этом рабочие ориентировались на технические и экономические специальности, а крестьяне - на педагогические и сельскохозяйственные. В политехнических институтах в 1958 г. основная масса студентов трудового происхождения была сконцентрирована на направлениях обучения, связанных с металлургией (62,4%) и горным делом (65,4%) (25). Следовательно, важную роль в воспроизводстве профессионального неравенства продолжали играть семейные традиции. Наследование профессии было заметным явлением в Польше. В 1976 г. у 80% студентов первого курса Силезского политехнического института родители работали в промышленности. Как правило, профессию родителей выбирали дети учителей, врачей, актеров (26-27). Поддержка наследования профессиональных семейных традиций в системе конкурсного отбора создавала дополнительные предпосылки для концентрации детей из семей интеллигенции на наиболее престижных специальностях.
Не менее отчетливо зависимость распределения студентов по направлениям обу-
чения и социального положения абитуриента прослеживается в Болгарии. Так, согласно социологическим исследованиям 1977 г. у первокурсников медицинских институтов 73,1% отцов и 68,7% матерей относились к категории работников умственного труда. В сельскохозяйственных вузах эти показатели составили соответственно 51,3% и 40,7%. Из 5 стран Восточной Европы, охваченных сравнительным социологическим исследованием, в Болгарии на рубеже 1970 - 1980-х гг. выходцы из села имели наименьшие шансы попасть в медицинские институты. Напротив, на педагогических специальностях только 14% студентов получили среднее образование в крупных городах (20, с. 68-69, 72). Остальные - были выходцами из малых городов и сельской местности. Представители рабочей среды в значительной степени ориентировались на технические вузы. Например, в Варненском машинно-электротехническом институте на дневном отделении в 1975/76 уч. году училось 43,4% студентов из рабочих семей при среднем показателе по стране 34% (28).
Следует обратить внимание и на тот факт, что более доступными для лиц рабочего и крестьянского происхождения были заочные и вечерние отделения. Удельный вес крестьян на заочных отделениях польских вузов в первой половине 1970-х гг. был в три раза выше, а рабочих на вечерних отделениях в два раза выше, чем на дневных.
Несмотря на то, что соотношение удельного веса разных социальных групп на отдельных формах обучения изменялось во времени, доля студентов из семей рабочих и крестьян на вечерних и заочных отделениях всегда была больше, чем на дневных отделениях. До середины 1980-х гг. студенты рабочего происхождения доминировали среди учащихся вечерних отделений. Крестьяне больше ориентировались на заочное образование.
В целом выходцы из рабочих и крестьян среди выпускников отделений обучения без отрыва от производства польских вузов в 1945-1973 гг. достигли 77,4%, что свидетельствует о непопулярности этих форм обучения среди работников умствен-
ного труда (24). Следует учитывать и то, что количество профессиональных направлений, на которых были открыты отделения обучения без отрыва от производства, было ограничено.
По сути дела, социальная структура первокурсников отделений для работающих была более адекватна социальной структуре общества, чем на дневных отделениях. Стабильно высокий удельный вес рабочих и крестьян на отделениях для работающих на протяжении всего исследуемого сорокалетнего периода свидетельствует о том, что эти отделения способствовали реализации образовательных устремлений социальных групп, недостаточно представленных на дневных отделениях вузов. Однако, очевидно, что такой путь общественного продвижения, сочетающий работу и учебу, был более сложным, требовал большего напряжения сил, но давал менее качественное образование.
Следует отметить, что в политике селекции молодежи на этапе перехода от средней школы к высшей в Болгарии и Польше действовали и другие принципы социальной дифференциации, не связанные с отношением к труду и средствам производства. При этом по мере общественного прогресса одни из них утрачивали свое значение, другие, наоборот начинали играть более значимую роль.
Например, с первых послевоенных лет в Болгарии были определены привилегии для особой категории «антифашистской молодежи», которые не только стали пожизненными, но и в ряде случаев передавались по наследству. Так, начиная с 1959/60 уч. года и до конца 1980-х гг., 10 % мест на все специальности отводилось абитуриентам из бывших партизан, узникам концлагерей, активным борцам против фашизма и капитализма и их детям. При этом если сразу после войны можно было установить, кто был партизаном, а кто политзаключенным, то в последующие годы стремление к получению льгот привело к распространению, «революционной автобиографической беллетристики» (29).
Ш Петровская О.В.
«Проблема социального равенства в политике формирования студенческого.»
В политике формирования студенческого контингента в Болгарии Польше прослеживается внимание к территориальному критерию, влияние которого по мере снижения роли социально-экономического и усиления социокультурного неравенства, возрастало. В частности, в Болгарии с 1950-х гг. правила приема предусматривали определенное количество мест на медицинских, ветеринарных, лесотехнических и сельскохозяйственных факультетах для жителей отсталых в экономическом отношении округов: Кырджалийского, Разградского, Сили-стринского, Хасковского и других (30, с. 23). В 1966 г. для абитуриентов из провинции было выделено 80% мест в Болгарской государственной консерватории. А в 1972/73 уч. году 60% мест в столичных вузах были предоставлены проживающим за пределами Софии (30, с. 2; 17, с. 3).
Однако главная задача, которую решало болгарское руководство в процессе предоставления льгот при поступлении в вузы жителям периферийных регионов, заключалась в насыщении квалифицированными кадрами провинции. Места для представителей регионов резервировались в вузах с учетом дефицита кадров по отдельным специальностям. С 1975 г. абитуриенты медицинских институтов были полностью лишены права выбора высшего учебного заведения -поступать можно было только в ближайший к месту жительства вуз. Кроме того, 80% мест на педагогические и сельскохозяйственные направления обучения предоставлялись исключительно жителям данного округа (31). По сути дела, в Болгарии складывалось своеобразное образовательное гетто: молодежь ограничивалась в праве территориального выбора вуза.
Территориальный критерий оценки абитуриента учитывался и при отборе в вузы в Польше. Так, в 1948 г. при прочих равных условиях преимуществами при зачислении пользовались абитуриенты с возвращенных земель (32). С 1982/83 уч. года в сельскохозяйственных академиях освобождались от участия в дальнейшем конкурсе абитуриенты из деревень и малых городов (до 5000 жителей), получившие положительные
оценки на вступительных экзаменах. В 1984/85 уч. году такие же правила были введены в педагогических вузах (33). Следовательно, прослеживается стремление уравнять шансы молодежи из крупных городов и деревень, имевшей разные условия стартового образовательного развития. Вместе с тем ограниченный круг специальностей свидетельствует, что параллельно в Польше, также как и в Болгарии, решалась задача преодоления дефицита кадров на непрестижных профессиональных направлениях.
Иначе говоря, при неослабевающих попытках властных структур выровнять шансы в доступе к высшему образованию путем предоставления преимуществ одним социальным группам за счет ущемления прав других, престижные с точки зрения общественных приоритетов специальности и формы обучения оставались мало доступными для получивших государственные привилегии трудовых и территориальных социальных групп.
Очевидно, что при несовпадении государственных и общественных предпочтений профессиональных направлений обучения на некоторых специальностях прием студентов, пользующихся льготами, значительно ограничивал доступ в вузы абитуриентов, поступающих на общих основаниях. Так, в Пловдивском медицинском институте удельный вес льготников в 1967 г. составлял 29%, Софийском медицинском институте -26%, Сельскохозяйственном институте в Пловдиве - 16% (34). Такое положение создавало почву для социального недовольства. В конце 1960-х гг. академической общественностью Болгарии был поставлен вопрос о необходимости введения минимального балла для льготников, отмены приема по «ходатайству» сверх положенного планом числа и по спискам министерства (35).
Движение против утвердившейся системы приема в вузы в Польше наибольшего размаха достигло к началу 1980-х гг. Были выдвинуты требования расширения доступности высшего образования, демократизации приема, ликвидации «ректорских мест», устранения преимуществ для поступающих с рабочим стажем, ликвидации отбора среди
тех, кто успешно сдал экзамены. Осенью 1981 г. в Кракове, Варшаве, Белостоке, Вроцлаве, Радоме абитуриенты, не прошедшие по конкурсу, блокировали на несколько недель здания вузов (36). Социологические исследования второй половины 1980-х гг. показали, что 73% поступающих в вузы, разделяли мнение об открытом доступе к высшему образованию. Тот факт, что сдавшие успешно экзамены не проходят по конкурсу, по их мнению, считался несправедливым и недемократичным (37).
Таким образом, опыт социального продвижения через высшую школу нижних «трудовых» слоев первого послевоенного поколения, привел к утверждению в массовом сознании болгар и поляков убеждений о равных возможностях разных социальных групп. Действительно, монополия на высшие ступени образования социальной верхушки была разрушена. А рабочие и крестьяне к началу 1960-х гг. добились если не доминирующих, то равных позиций в социальной структуре студенчества Болгарии и Польши.
Однако по мере расширения образовательных устремлений молодежи, опережавших потребности государства в кадрах специалистов, высшее образование из инструмента выравнивания социальной структуры стало превращаться в средство передачи социального неравенства. Социальное происхождение постепенно утрачивало роль детерминанты общественного неравенства, но появились другие факторы, которые стали определять доступ к высшему образованию: место проживания, культурный и образовательный уровень, характер труда и позиции в иерархии управления родителей абитуриента.
В целом, во многом благодаря целенаправленной политике индивидуальной дискриминации в процессе отбора в вузы, высшая школа не трансформировалась в замкнутую элитарную структуру самовоспроизводства интеллигенции. Однако вектор общественного неравенства в системе высшего образования отчетливо смещался в сторону социально-профессиональных диспропорций. Болгарской и польской интеллигенции
удалось не только сохранить, но и расширить позиции в передаче по наследству образовательных преимуществ. Интеллектуальная и политическая элита прочно зарезервировала за собой наиболее престижные направления обучения с гарантией высокого качества на дневных отделениях, оставив сельскохозяйственные и учительские специальности заочной и вечерней форм обучения низшим социальным слоям.
Несоответствие спроса молодежи на высшее образование и предлагаемых вузами мест для абитуриентов превратило доступ в вузы в острую социальную проблему. Необходимость выбора наиболее достойных из числа желающих учиться в вузах заведомо предопределяла наличие социальной несправедливости. Сложившаяся система льгот в селекции абитуриентов в обеих странах не устраняла неравенства в доступе в высшую школу и нарушала принцип равных возможностей. Более того политика открытой дискриминации социальных групп, которые не получили льгот в доступе к высшему образованию, нарушала права человека, обусловливала социальную напряженность и провоцировала недовольство режимом у становившегося все более многочисленным среднего класса Болгарии и Польши.
ЛИТЕРАТУРА
1. Българската комунистическа партия в резолюции и решения на конгресите, конференции-те, пленумите и политбюро на ЦК. - Т 4. -София: Издателство на БКП, 1955. - С. 154, 239.
2. СНа1с£1тМ J. О socjalistycznq ¡(Зв^ uniwersytetu. - Ь6(Зг: L6dzkie Towarzystwo паиком>в, 1951. - 8. 36-37.
3. Справочник за кандидат-студента за учебна-та 1951-1952 година. - София: Наука и изку-ство, 1951. - С. 5.
4. Rocznik statystyczny. 1956. - Warszawa: Gl6wny
statystyczny Polskiej Rzeczypospolitej Ludowej, 1956. - 8. 353.
5. Статистически годишник на Народна репуб-лика България. 1969. - София: Централно статистическо управление при Министерския съвет, 1959.
Ш Петровская О.В.
«Проблема социального равенства в политике формирования студенческого.»
6. Dragan A. O sytuacji w srodowiskie studenckim i zadaniach ZSP // Nowe drogi. - 1987. - № 11 (462).
7. Kotarbinski T. Pierwsze czterolecie Uniwersytetu Lódzkiego // Materialy do dziejów Uniwersytetu Lódzkiego (1945-1950). - T.1. - Lódz: Uniwresytet Lódzki, 1952. - S. 45.
8. Informator o organizacji i trybie studiów w Uniwersytecie Lódzkim. - Lódz: Wydawnictwo Uniwersytetu Lódzkiego, 1970. - S. 9.
9. Kronika Uniwersytetu Jagiellonskiego za lata akademickie 1945/1946 - 1955/1956. - Kraków: Panstwowe wydawnictwo naukowe. Oddzial w Krakowie, 1971. - S. 133.
10. Rocznik statystyczny szkolnictwa 1944/45 -1966/67. Warszawa: Glówny urzqd statystyczny Polskiej Rzeczypospolitej Lodowej. - Warszawa, 1967. - S. 222.
11. Zalewski J. Droga mlodziezy do studiów wyzszych // Uczelnia na miar§ wspólczesnosci. - Poznan: Wydawnictwo naukowe Uniwersytetu im. Adama Mickiewicza w Poznaniu, 1983.
12. Gruszczynska J., Kubiak U., Rongiers G. System rekrutacji a sklad spoleczny studentów // Zycie Szkofy Wyzszej. - 1977. - № 6. - S. 95-97.
13. Kosmider A. Rola cech spoleczno-demograficznych w procisie selekcji do zawodu pracownika naukowego // Studia socjologiczne. - 1985. - № 34. - S. 340.
14. Doskonalenie systemu rekrutacji na studia wyzsze / Pod redakcjq naukowq Januszkiewicza F. -Warszawa: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1988. - S. 208.
15. Stopka K., Banach A., Dybiec J. Dzieje Uniwersytetu Jagiellonskiego. - Kraków: Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellonskiego, 2000.
- S. 212.
16. Справочник на кандидат-студентите за вис-шите учебни заведения за учебната 1958/1959 година. - София: Формуляри и регистри, 1958.
- С. 4.
17. Държавен вестник. - София, 1972, № 33.
18. Държавен вестник. - София. - 1988. № 24. -С. 4.
19. Справочник на кандидат-студентите за вис-шите учебни заведения (1963-64 г.). - София: Наука и изкуство, 1963. - С. 3-4.
20. Молодежь и высшее образование в социалистический странах / Отв ред. Филиппов Ф.Р., Митев П.Э. -М.: Наука, 1984.
21. Държавен вестник. София. - 1984. № 10. -С. 103.
22. Висше и полувисше образование. - София, Комитет по едина система за социална информация при Министерския Съвет, 1983. - С. 67.
23. Жор А. Система подготовки и повышения квалификации учителей в вузах ПНР // Современная высшая школа. - 1976. - № 4. - С. 83.
24. АЬзоЫвпС szkol wyzszych w ХХХ-1всш РоЫЫ Ludowej. - Warszawa: Glowny июс(с1 statystyczny,1974. - 8. 33.
25. Czyzyk К. Wyniki doЬoru kandydatow т I гок studiow wyzszych w 1958 г. // 2уж Szko^yWyzszej.
- 1958. - № 10. - 8. 50.
26. Wi£cek J. Tradycje zawodowe srodowiska rodzinnego studentow I тЫ Wydzialu Gorniczego Politechniki Slсskiej // Zycie Szko^y Wyzszej. -1979. - № 1. - Б. 64.
27. Duraj-Nowlakowa К., Kosek В. Motywy wyЬoru kierunku studiow i aspiracje zawodowe // Zycie Szkoly Wyzsej. - 1977. - № 4. - Б. 60.
28. Държавен архив - Варна. Република България. Ф. 789. Оп. 3. А. е. 78. Л. 1.
29. Чичовска В. Политиката срещу просветната традиция. - София: Университетско издател-ство «Св. Климент Охридски», 1995. - С. 92.
30. Държавен вестник. София. - 1966. - № 25.
31. Държавен вестник. София. - 1976. - № 20. - С. 3-4.
32. Spis wykladow Uniwersytetu Jagiellonskiego w Krakowie. Rok akademicki 1948/49. - Krakow: Wydawnictwo Uniwersytetu Jagiellonskiego, 1948.
- Б. 9.
33. Kluczynski J. Szkolnictwo wyzsze w czterdziestoleciu Polski Ludowej. - Warszawa— Krakow: Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1986.
- Б. 19.
34. Централен държавен архив на Република България. Ф. 517. Оп. 3. А. е. 44. Л. 9.
35. Тодоров М., Груев В. Целесъобразни изменения и допълнения в наредба за приемане на нови студенти // Проблеми на висшето образование. - 1967. - № 1. - С. 19.
36. Петровская О.В. Польское студенчество в 1980-1981 гг. // Молодежь в изменяющемся мире. Брест: БрГПИ им. А.С. Пушкина, 1992. -С. 69.
37. Najduchowska Н. Aspiracje maturzystow do wyzszego wyksztalcenia // Studenci w Polsce i w Niemieckiej RepuЬlice Demokratycznej w swietle Ьadan socjologicznych. — Warszawa - Lodz, Panstwowe wydawnictwo naukowe, 1987. - S. 42.
Об авторе
Петровская Оксана Васильевна, доцент кафедры всеобщей истории Брестского государственного университета им. А.С. Пушкина, кандидат исторических наук, докторант кафедры новой и новейшей истории Белорусского государственного университета (Минск).
